На свете счастья нет, зато полно порнухи.
1. Земля обетованная
Переутомленный солнцем порт, где сходит по трапу ватага детей лейтенанта Шмидта. Грузный пароход дирижирует церемонией расставания-встречи, иногда отдавая приказы штормовым голосом. Набережная толпа шевелится муравейником. Опечаленное море салютует брызгами соли, швыряется белогрудыми чайками; лейтенантские дети парируют искусными плевками между поручнями.
Впереди штандартом сияет Паниковский. У воскресшего старца выросли крылья, он парит ангелом в теплом потоке. За ним молодцеватым гусем вышагивает Шура Балаганов. Торжественная церемония явно льстит его невзыскательному вкусу, он сыплет налево-направо своими шутихами, замешенными на отрубях воровского и солдатского жаргонов. Далее следует дочь лейтенанта, княжна Чемоданова, как горсть тыквенных семечек прихваченная рачительной рукой Остапа из раскладки случайных пассажиров. В ее раскрасневшийся затылок нежно дышит Козлевич, успевший за время мореплавания проз реть полуплатоническими симпатиями. Конвоирует команду свежевыбритый Остап, умеренно возбужденный открывающейся перспективой.
Сойдя на обетованную землю портала, войско готово было разбежаться пиратскими трафаретами по окрестностям, и только магический взгляд Остапа удержал людей в рамках какого-то боевого порядка. Остап отдал команду вольно, и путники расплодились на своих пожитках под ближайшей пальмой. К Шуре Балаганову подошел местный портретист из числа бывших узников совести – он принял Шуру за главного. Вкрадчивым голосом он известил добрамолодца, что рисует пенисом портреты выдающихся людей, намекнув при этом на традиционно баснословную скидку для приезжих. Узнав цену, Шура выпалил ему в лоб свою версию ключевой шутки Остапа. Покачнувшийся торговец искусством, чувствуя бесполезность дальнейших прений, пытался с достоинством покинуть зал переговоров, провожаемый насмешливым взглядом. Командор остался доволен сравнительным анализом боеспособности своего и туземного воина.
*****
2. Дремучий сон, переходящий в нежное помешательство
- Сон номер раз?! – Остапа явно болтало. Я тебе что, - Вера Павловна, счетовод Вотруба ты мой.
- Ося, тебе во сне приходят в голову гениальнейшие мысли, безумнейшие фантазии, ярчайшие образы; потерпи.
- Остап - слабонервная дамочка, - сел под пальму, съел банан, и – ку-ку, заснул Белоснежкой под хрюканье гномов? Да это же злобная клевета, - негодующе гремел командор, перекрикивая духовые оркестры.
- Дядя, я могу исправить на грёзы или думы, хотя как по мне, то сон – самый цымез.
- Да, пусть будут грёзы, - неожиданно мечтательно произнес Остап, жестом показывая своим людям, что их отпустили. Обрадованные гномы бросились наутек.
- Бросим монету – сон или грёзы, ОК?
- Фортуна Остапа любит, - изрек самоуверенно Остап.
В его руке блеснула монета в виде пятака советского образца. Легким щелчком он направил монету ввысь. Монета ввысь-то летела, но вращаться в местной атмосфере почему-то не желала, да и падала как бы нехотя, но - категорически плашмя. Повторный запуск, и опять налицо срыв процедуры голосования.
- Это что за мыс Канаверал такой, - удивился я. - Блефуешь, Остап Ибрагимович?
- Хомуты и спички – на одну копейку, - степенно пробубнил О.И., пошарил глазами в поисках подходящего куска валюты, и, подняв местный тугрик, сказал: орел – моя взятка, и сщелкнул его вверх. На этот раз все произошло согласно законам физики и патриархата – монета крутилась, как сумасшедшая, упав в его ладонь орлом вверх.
- Теперь пиши, писатель…
- Да я, дядя, и не писатель вовсе, - усмехнулся я.
- А теперь пиши, писатель, мечтательно произнес командор: «Приведя себя в порядок, Остап задумчиво улыбнулся и погрузился в грёзы…»
*****
3. Версия сотворения мира от Шуры Балаганова
…Ему захотелось чего-нибудь сотворить – наверное, скучно было, - ведь не корысти ж ради? Вот он и сотворил этот мир. И сказал, что это хорошо. (Ну, чисто из скромности). Плеснул реки-океаны, наложил сушу с живописным интерьером, даже тропы мудро натоптал, с дорожной разметкой и прочей благодатью. Населил мир растениями и животными для приличия. Также сотворил по-читателей; для начала двоих, - материала-то осталось мало, второго пришлось вообще из первого вытягивать хирургическим методом. Сказал: идите, читайте, пописывайте, друг с дружкой живите чинно-весело, не забывая размножаться. (Устал уже, видать. Или из любопытства?)
Но никто пока всерьез не мог размножаться в силу уважаемых причин, - там поначалу джунгли ведь были: русалки да козлы, сплошная чешуя с копытами. Потом понемногу освоились, начали плодиться, как наказано было. Некоторые по-читатели даже оседали порядочными землепашцами. Ага, построят для начала хибарку, на дверях напишут от руки: «Я не пророк, а по-читатель», вскопают пару грядок под лук. Проходит путенник красноглазый: «А разрешите-ка на лавочке посидеть, водицы испить?» «Да пожалста! Лучком закусить не желаете?» Ну, кое-кто и желает. Глядишь, через время на месте хибары – постоялый дворик уже, а потом и вовсе – гостиница городского типоразмера.
Но как-то скучно все было, без огонька, пока не пошли у лейтенанта Шмидта первые детки (ух, папаша любвеобильный был, как Зевс новорожденный).
Вот тогда-то все веселье и началось. Без выходных и праздников.
*****
4. Напутствие разбегающимся гномам
"Ося, а вот пока народ еще окончательно не разбежался, может, - пару слов (приличных) - напутствия", - искривился улыбкой Балаганов. Задумчивый Остап нелепо оторвался от карты: "Каких еще слов, кому?" "Войскам, боевой силе, так сказать. Перед началом кампании". "Балаганов, - какая кампания? А боевые силы - они ведь питаются духом сражений, а не словами. Ну, хорошо, чисто для Вас:
"За Родину!"
*****
5. Бананово-дубовые джунгли
Бананово-дубовые джунгли, сопя, трудились. Кислотные дожди радостно поливали раздетые тела деревьев. Ветра неутомимо дули когда в задницу, когда - в передницу, способствуя глупому осеменению. Бури всемогущей рукой мешали-перемешивали судьбы, а иногда могли и запросто швырнуть горсть козлоногих фигур прямо в морду какому-нибудь начинающему шахмАтику. Великое солнце, однако, одинаково сушит слезы, сопли, и поцелуи иуды. Солнце - банально, правда? - главный источник налогов в этом подлунном мире, господа.
*****
6. Краткое пособие молодого бойца
Паниковский, наслаждаясь жизнью, свободой-демократией, и где-то творческими планами, перелистывал своею картежной рукой свежеизданное Пособие, составленное хотя и Остапом, но и, тем не менее, не без паниковского соучастия. Найдя крученый пассаж, Соломон невольно залюбовался книгой и молодой дамой с тремя кобелями, читая практически по памяти:
Поезжайте в Одессу, и - все. Или - в любой другой южный приморский город. Только там вы поймете, что жизнь стоит того, чтобы пить за нее шампанское и жить в обществе женщин.
Только там вы увидите грузчиков в поту, надевающих со скрипом свои башмаки после отгрузки апельсинов бочками. Только там рыбачка Соня подгребет к вам дырявый баркас и попросит подержать арбуз за полцены. Только там господа городовые, наскоро забежав домой, чтобы сдать выручку в надежные руки, убегают на море, точнее, - на пляж - лечить сердце от нудностей жизни. И только там воры и проходимцы всех мастей, вдыхая животворный воздух, легкомысленно смешанный с запахами табака и алкоголя, мажутся сероводородной грязью и глуповато улыбаются бочковым волнам.
Но не ходите на море сразу. Ибо вы еще не готовы. Сходите на привоз и присмотритесь, вежливо присмотритесь к базару. Снимите квартирку с веселой умелой вдовой впридачу. Найдите необременительную работу для конспирации. Запишитесь на курсы расхожего индпошива, возьмите годовой абонемент в парк усталых аттракционов, вложите 3 рубля в акционерное общество по спасению Анжелы Дэвис, и только тогда отправляйтесь на море. Только тогда, господа и госпожи присяжные обыватели, отправляйтесь на море.
*****
7. Исторические причины истерического помешательства
Выросший на месте джунглей стараниями четвертого сословия портовый город переживал настоящий виртуально-старательский бум. Бум, - если вы не знаете этого слова - это когда на вопрос "бум или не бум" однозначно и единогласно постанывают: "бум", и - дико портят бумагу. Отчасти буму способствовало и то, что в самом его начале кто-то-некто откопал постсовковой лопатой веские сокровища - не то залежи спирта, не то свитки недоиспользованной бумаги.
"Кто поверит теперь, что в годы блокады, голодовки и бумажного кризиса, когда население Совроссии читало газеты только на стенах домов, в Шкидской маленькой республике с населением в шестьдесят человек выходило 60 (шестьдесят) периодических изданий - всех сортов, типов и направлений?"
"Журналов стало так много, что не находится уже читателей на них. Все пишут - читать некогда. Но каждому лестно, чтобы его журнал читали. Каждый старается сделать свой журнал поярче, позаманчивее. Для этого требуется не только талант, но и время. А времени не хватает, поэтому издательская деятельность не прекращается и во время уроков."***
"Послушай, Остап, а зачем ты ни к селу, ни к городу привел бессмысленные цитаты каких-то малоизвестных авторов?" - спросил я.
Остап Ибрагимович лошадино улыбнулся, и - погрузился в грёзы.
*** - (Григорий Белых, Алексей Пантелеев, "Республика ШКИД".)