Девять лет назад я заболела какой-то странной болезнью. Температура под сорок. Я не приходила в себя почти неделю. Врачи не могли поставить диагноз. Я все время жила во снах. Родители и вся моя семья переживали из-за этого. Мама давала мне очень сильное жаропонижающее, и тогда, на пару часов я могла очнуться ото сна. Но, даже тогда, была настолько слаба, что еле хватало сил открыть веки. И все время хотелось пить. Это желание не оставляло меня даже во сне и все время тело испытывало боль, ломку.
Вскоре случилось так, что пришлось ехать на очередной анализ крови, и меня опять накормили жаропонижающим. Рядом с больницей находился книжный магазин, в который я временами заходила за новыми книгами. И в то утро я попросила маму сходить туда со мной и купить какую-нибудь книгу. Вообще, я верю, что когда приходишь в книжный, ноги сами несут тебя в верном направлении, а взгляд безошибочно падает именно на ту книгу, которую суждено прочесть. Так и в этот раз в разделе религиоведения мое внимание привлекла книга с каким-то, как показалось, блаженным названием “Тибет: сияние пустоты”. Мне очень захотелось купить именно ее. Так и произошло. Мама всегда была против моего увлечения Востоком, Азией, ее древними мирами и удивительными легендами, столь далекими, столь непохожими на наши, европейские христианские взгляды на понятия бытия, но в то утро возражать не стала, видимо решив пожалеть. Стоящая передо мной книга заставила меня помечтать - я верила, что в Азии еще осталось волшебство древнего мира, того чистого и девственно прекрасного мира, окутанного временем, когда боги еще ходили по земле рядом со смертными, а праязык еще не был забыт на ряду с языком зверей. Иногда мне казалось, что моя душа была каким-то осколком того сказочного хрустального мира, где человек был свободен от пут государства и его законов, рабства фальшивой идеологии, подчиняясь тому единственному настоящему закону – закону его сердца.
Взяв книгу, мы с мамой сели в машину и поехали домой. К тому времени мною уже начала овладевать легкая слабость, и я запрокинула голову на кресло. У моей матери был очень усталый вид. Было заметно, что она не высыпается, и к тому же переживает мою болезнь в разы острее, чем я сама. Так всегда бывает – страдания одного человека увеличиваются в глазах близких многократно, тем больше, чем сильнее они его любят. Интересно, думалось мне, каково это, быть матерью вечно больного, проблемного, ненужного сверстникам ребенка? Наверное, очень тяжело. А ведь я даю ей так мало, даже ссорюсь временами. Подумав об этом, стало грустно и тоскливо. У меня на глаза навернулись слезы, и что бы мама не заметила их, я отвернулась от нее и стала смотреть на мелькающие дома, магазины, рестораны… В них кипела жизнь – люди влюблялись, радовались новым покупкам, встречались с друзьями, плакали расставаясь там – в моем городе. Это напоминало какой-то театр одного зрителя. Словно спектакль, в котором для меня почему-то не нашлось роли. Их жизнь была разнообразной, но все же какой-то нетакой, неверной, фальшивой, двусмысленной, ошибочной. Отведя глаза от пестрых улиц и людей, я уставилась на синее небо. Мои усталые глаза и вконец изможденное тело почувствовали легкое облегчение. Солнце светило ярко, его лучи падали на меня, на маму с невыразимой любовью и нежностью. В те минуты я могла практически ощущать его прикосновения почти физически. Волшебное солнце, думалось мне, ты и небо – символы вечности, что смотрят сверху на нас. Вы – не декорации, вы одни настоящие. Почему же люди поднимают к вам взор так редко, как правило, в самые худшие мгновения жизни?
Тем временем, мы приехали домой. Я вышла из машины, кое-как, шатаясь, направилась к подъезду. Воздух во дворе окутал меня прохладой, что немного взбодрило меня. Мама шла впереди и, как мне показалось, тоже слегка пошатывалась от почти что бессонной ночи. Дома мне тут же захотелось прилечь – я взяла книгу и начала читать. К моему удивлению, мама после того еще и пошла на работу. Мы попрощались, и я осталась одна, наедине с книгой. После десяти минут чтения я почувствовала, что у меня начинается озноб. Но я не прекращала чтения, решив заснуть и увидеть во сне что-нибудь из книги, например Рай Авалокитешвары. Накрывшись одеялом, что бы согреться и не отвлекаться от своего занятия, я совсем забыла, что моя температура усилится от теплого одеяла в разы. Последняя страница, прочитанная мною, повествовала о прекрасной тибетской богине света и сострадания - Белой Таре. На развороте было ее изображение. Я едва могла разглядеть его – все плыло перед глазами, и я чувствовала себя в каком-то болезненном тумане. Последние слова, которые воспринял из прочитанного мой разум, были следующими: Белая Тара, восседающая на белоснежном тысячелепестковом лотосе, никогда не помогает смертным вращаться в круговороте Самсары, а, напротив, помогает выйти из него. Она помогает…повторила я про себя, и начала проваливаться в забытье с мыслью: вот бы она и мне помогла.
Осознав, что я сплю, неожиданно для самой себя отметила, что впервые за всю эту бесконечную неделю, я не испытываю ломоты тела и головной боли, обычно преследовавших меня во сне. Обрадовавшись этому факту, решила дальше смотреть свой сон. Но что-то было в нем не так. Слишком легко, слишком спокойно. Мне показалось мое тело слишком легким, как перышко. Оглядевшись вокруг себя, я увидела … космос – звезды во тьме. И в ту же минуту поняла, что что-то вроде ветра несет меня в даль, к пучку света. Где-то в глубине души, я уже начала понимать, что это никакой не сон, и почему мне так легко и больше не больно. И что мама с папой, и брат, и бабушка остались где-то внизу, хоть я и не могла определить своего положения в пространстве, но чувствовала, что они именно где-то внизу. Однако, мне не было страшно, напротив, я с удивлением для себя, очень легко их отпустила из своих мыслей, полностью направив внимание на пучок света, к которому почти приблизилась. Этот свет был каким-то серебристым, мягким и совсем не слепил глаза. Странное чувство овладело мной – в совсем незнакомом месте я ощутила спокойствие и тепло. Будучи внутри самого этого света, я никак не могла увидеть его источник, просто была внутри него. Не знаю, сколько времени я там находилась, но мне кажется, где-то через минуту появилось существо, сидящее на белоснежном мерцающем тысячелепестковом лотосе. Вскоре я смогла разглядеть его. Это была богиня из книги, только еще более прекрасная в своем виде, чем на изображении, точнее, она была совсем не похожа на то изображение, но я почему-то сразу ее узнала. У этого создания самые добрые в мире глаза, самая белая кожа и самая кроткая улыбка. Она была одета в белые одежды, а ее темные прямые волосы до пояса мягко спадали по плечам. Словно сотканная из лунного света, она смотрела на меня с какой-то неземной теплой любовью. И хотя она ничего не говорила, я чувствовала, как она ко мне относится, как ей меня жаль. Моя реакция на увиденное, видимо, не сильно отличалась бы от реакции любого другого человека, оказавшегося в том же месте, в то же время, и в таком положении. Я испытывала лишь одно желание – остаться с ней навсегда. Никогда не расставаться, никогда не уходить, никто больше мне не был нужен. Я так полюбила ее с первого взгляда. И только постаралась приблизиться к ней, докоснуться до нее, как она протянула ко мне свой тонкий, фарфоровый, безымянный палец левой руки, прислонив его к точке между бровей. И в тот же миг, мои глаза застелила полупрозрачная золотая пелена, и я начала от нее отдаляться, все дальше и дальше, пока она совсем не исчезла. А потом темнота. Я открыла глаза с глубоким резким вздохом. Передо мной была все та же комната, я лежу в одеяле, мамы нет, книга – на полу. Одно только было странно: ни температуры, ни ломоты в теле, ни головной боли, ни бессилия. Первый раз за несколько дней я смогла самостоятельно встать и, наконец-то, налить себе воды. Идя на кухню, я все еще ощущала себя тем же перышком, потому что мне казалось, будто притяжение на меня вовсе не действует. В окно бил яркий солнечный свет. Я увидела зелень деревьев и улыбнулась. А когда пила воду, и она казалась мне вкуснее любого вина или нектара. Я была счастлива и одновременно с этим не понимала, что произошло. Мамы и папы не было дома, поэтому, когда моя температура поползла вверх, сбить ее было некому, к тому же, я еще и завернулась в одеяло, что давало двойной эффект. Как же она остановилась, думала я. Спасти меня здесь было просто некому. Неужели Она правда мне помогла? Я до сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Но когда пришла домой мама, и я ей все рассказала, она мне поверила, и сказала: если бы тебе не помогло что-то высшее, то, пожалуй, с работы я пришла бы уже в пустой дом. Теперь мне 24 года, тогда - всего 16, но с того дня я уверена, что какая-то часть этого существа дивной красоты осталась во мне навсегда. Никогда не нравился белый цвет… а после встречи с ней, он – мой любимый.