Что-то коснулось моей спины, слабым разрядом поднялось вдоль хребта, пересчитывая каждый позвонок. Это не ток, это холод, будто все ветры Арктики сорвались со льдов и набросились на меня.
Первый вздох…
Легкие судорожно сжимаются, артерии вот-вот разорвутся. Впервые за много лет в венах снова циркулирует кровь. Импульс разбудил слух. Постепенно приходят звуки – шипение сквозняков, и приближающиеся шаги. Что-то идёт ко мне издалека. Так бывает, когда находишься в очень длинном подземном переходе. Звук множит эхо, но кому он принадлежит – пока не ясно.
Шаг за шагом…
Кажется, что там вовсе никого нет, или это обман слуха, или это я сам куда-то иду. К чему-то приближаюсь, а может бегу от чего-то. Нет, я пока неподвижен.
Шаги яснее проступают из тишины, как пятна клея на старых обоях.
Да! Там точно кто-то есть! Чей-то голос прорывается из запредельных далей и проникает внутрь. Вкрадчивый шепот, как шипение ледяного пара.
- Просыпайся. Твоё время пришло.
Яркие кляксы танцуют в глазах. Сейчас включится зрение. Оживут рефлексы и конечности, оживут так быстро, что на первых парах я не смогу ими пользоваться.
- Десять лет прошло, пора вставать. – повторяет голос, и чьи-то ледяные пальцы трогают мою кожу. – Ты уже нашел ответ на свой вопрос? Уже увидел? Ты всё ещё помнишь?
Тело сковывает страшная судорога, невыносимые спазмы пронзают каждую мышцу, каждую клетку. Таинственный человек удаляется, и его шаги уже не кажутся шагами – это маятник, таймер, отбивающий часы моей новой жизни. Кажется, я начинаю вспоминать…
10 лет назад.
28 марта, 2008 года.
По растрескавшейся дороге едет машина. Черный «Фольксваген» не гонит, лавирует на поворотах и старательно обходит крупные пробоины. Я вижу его со стороны - будто мы проезжаем огромное зеркало. Сила воображения, что поделаешь!?
- Дай печенье! – говорит Лара.
Я протягиваю ей пачку крекеров. Сегодня Лара – наш штурман! С начала поездки она решительно выбрала сиденье рядом с водителем, прикрыла колени картами, и давала Максиму ценные указания. Повернуть вот здесь, остановиться вон там, а сейчас будет развилка, но мы едим прямо.
- Останови! – говорит Настя. Её руки уже заняты фотоаппаратом, и когда Максим ударит по тормозам, Настя единственная из всех, выйдет из машины. Донесется характерный звук затвора, а потом она вернется назад. И скажет примерно следующее:
- Потрясающие снимки! Обязательно включу их в приложение к своей курсовой.
Санёк задастся вопросом – откуда на российском побережье развалины античных храмов? Обычно ему никто не отвечал, но сейчас Лариса развернулась с переднего сиденья, и вытащив изо рта крекер, произнесла:
- Оно нас съест?
- Кто? – удивился Санёк.
- Твоё любопытство.
Сейчас Санек смотрит на реальность через три стекла – одно тонированное, в двери машины, а два других впаяны в роговую оправу. Он всё равно щурится, будто хочет высмотреть в пейзаже за окном что-то ещё удивительней, чем руины античных храмов.
- Мы уже третий день в пути, а домика всё нет.
- Терпение! – говорит Лара, доедая остаток крекера. – Если все расчеты верны, то уже через час-полтора мы попадем куда следует.
«Фольксваген» вышел на прибрежную зону. По левую сторону билось беспокойное море, а по правую сторону гнили пустые дома, покинутые людьми ещё бог знает сколько лет назад. Ставни без стекол, будто глаза, смотрят в ту точку, где вода сливается с небом.
- Вот оно! – воскликнула Лара, и чуть не проткнула пальцем стекло. – Здравствуй, Прибрежный, мы пришли!
Все, кажется, вздохнули с облегчением. Салон Фолькса заволокло дружное улюлюкание, улыбнулся даже нордический Макс, хотя улыбка его была холодной, как море - не такой жидкой как Сашкина, не такой пушистой как у Насти. Честно говоря, я даже не знаю - зачем он ввязался в эту авантюру. Сидел бы дома, руководил ленивыми менеджерами, посещал спортзал и пил пиво по выходным. Но он сорвался с нами. Его машина – это плюс. Сомнительность его настроя – это минус.
Каждый из нас решился на эту поездку по своим соображением. Ларко вечно хочет экстрима, Настя хочет внушительное фотоприложение к курсовой, Санёк хочет столкнуться с неведомым. А я… чего хочу я?
Я тухну, не чувствую жизни. Она прорывается сквозь однообразие, сквозь одни и те же дороги, тыщу раз виденные дома, через дни и ночи неотличимые друг от друга. И я не знаю, как это поменять. Нет видимой цели. Наверное, поэтому я и решился отправиться в город-призрак, долгое время закрытый и недосягаемый для людей. Может, здесь я найду то, что так долго ищу? Может, та самая гостиница на воде и камнях, о которой мы прочли в Интернете, даст мне силы жить дальше?
- Тормози! Тормози!
«Фольксваген» уперся капотом в разрушенный парапет. За ним шла пустая терраса, с дырами, из которых лез дикий шиповник.
Несколько месяцев назад отель «Der Welt» начал завоёвывать электронное пространство. Некий путешественник опубликовал в блоге нечеткую фотографию – двухэтажный дом, в непривычном для нашей страны стиле, похожий, скорее, на пражскую резиденцию или особнячок в пригороде Кёльна. В конце 19-го века отель открыл какой-то немец. Со временем «Der Welt» пришел в запустение, как и город, в котором он находился. О Прибрежном не писали в газетах, до этой зимы о нём вообще никто не знал.
Лариса возбужденно рассматривала осыпающийся фасад с толстыми, деревянными перегородками. А ведь это именно она толкнула нам идею приехать сюда первыми.
«Сейчас легенды делают только путешественники и умные блоггеры, - говорила она. – Вот представьте, мы первые расскажем миру о тайнах этого местечка, может быть, о нас покажут сюжет по первому каналу. Ребята, нужно ехать!».
Сам Прибрежный нас не интересовал. Обломки, руины, запустение, останки ландшафта, указывающие на то, что здесь когда-то горела жизнь. Трудно поверить, но единственный человек, не покинувший город – престарелая хозяйка отеля.
- Смотрите! – Настя указала на дребезжание штор в окошке. – Там кто-то есть! Это, наверное, Аннет!
Аннет, она же Анна Алексеевна, воображала себя английской аристократкой. Она жила тут даже во времена отчуждения. Что чувствует человек, добровольно загнавший себя в резервацию?
Кто знает, может она уже умерла.
Я перебросил сумку через плечо, и пошел вслед за всеми, минуя дыры в бетонном поле. Лара пару раз приложила входную дверь кулаком. Послышались шаги.
Значит, не умерла. А может, мы не первые…
Хозяйка оказалась жива и здорова. Вот только её поезд серьезно тронулся. Но тронулся не пыхтя колесами, а очень мило и беззлобно. Чего только стоила фраза «Милости прошу, дорогие гости! Служанка уехала Кадмен, но это не в коем случае не повредит вашему отдыху. Проходите, и будьте как дома!».
В комнате пахло свежей краской. Неужели кто-то решил отремонтировать эту домину?! Чтож, наверняка после нашего визита сюда хлынут туристы.
Мы рассыпались по холлу. Санек, буквально вдавив очки в глазницы, смотрел картины. Максим безучастно сидел на диване, сложа руки на груди, видимо, ждал «коллекционный английский чай». Когда чай таки появился, мы сели за стол.
- Уникальный сорт! – сказала Аннет.
Бледный, сморщенный херувим потягивал бурую жидкость из фарфоровой чашки. Мы без конца переглядывались, делились друг с другом хищными улыбками. Но Аннет это не беспокоило, она работала на своей волне, лишь косвенно пересекаясь с нашим миром. Старая неформалка.
Чай оказался на удивление паршивым.
«Английский коллекционный чай подозрительно смахивает на самый обычный Липтон». Настя уловила месседж, и лукаво улыбнулась, поставив чашку на стол. Больше к напитку она не прикасалась.
- А что это такое? – спросила Лара.
Увидев куда смотрит девушка, Аннет немного смутилась.
- Ах, это старое стихотворение кого-то из прежних жильцов. Я повесила его на стену, но потом решила убрать. Уж больно мрачное.
Лара коснулась рукой листка, намертво впечатанного в стену. Его не сняли, а всего лишь покрыли белой краской. Видна лишь самая верхняя строчка: «В море, где тонет корабль и плот…»
- А вы его не помните наизусть?
- Нет, что вы, леди! – Аннет кокетливо закатила глаза. – Ну да хватит о нём, давайте я вам лучше покажу на отель!
Бабушка встала, её пальцы коснулись тугой кули, свисающей с затылка, словно гнездо паука.
Ещё одна забавная аллегория.
Всё здесь цвета её волос. Седое, серое, состарившееся. «Der Welt» напоминал голограмму. Тронь его, и он рассыплется. Полетят к чертям желтые стены и хлипкие потолки, паркетный пол провалится в море, порвутся серебряные паутинки, и арахниды, выйдя из вечной спячки, поползут прочь.
Падение и угасание.
Мои друзья чувствовали то же самое. Когда Аннет привела нас на второй этаж, нам захотелось зажать пальцами нос. Миазмы тлена, старческий запах. А ещё сползшие к полу обои напоминали пролежни.
- Эту комнату я больше не использую! – сказала хозяйка, подводя гостей к распахнутой двери.
Вдалеке слышался шум прибоя. Ветер может всё разрушить! От его дуновений и балкон, и полупустая комната ходили ходуном.
- Когда-то здесь останавливались самые почетные гости. Им нравилось смотреть на море. Если вам не страшно – пройдите к балкону и убедитесь сами.
Повисла долгая пауза. Все замерли, никто не хотел проверять балкон на выносливость. Настя оживилась первая, и как ни странно, двинулась вперед, но на пол пути остановилась.
- Да что тут страшного! – сказала Лара. – Море есть море! Я хочу посмотреть.
Затем любопытство обуяло и меня. Я подошел к балкону, и руки недоверчиво опустились на поручни, взгляд упал вниз. Поразительная конструкция - отель стоит на воде. Не видно ни фундамента, ни плотного каменного основания, как в Венеции. Глухая деревянная стена без окон давным-давно могла бы поплыть. В неё бился холодный прибой, под которым мутнели камни, одетые в скользкую тину.
Позади нас развернулся интересный диалог.
- А куда пропали люди из города? – спросил Санёк.
- Они ушли в море.
- Как ушли?
- Прыгнули с берега и исчезли в волнах. Я расскажу вам одну тайну, но только при одном условии леди и джентльмены! Держитесь подальше от воды! Она – источник опасности!
В подтверждение её слов огромная волна ударилась о стену, мелкие брызги летели в лицо. Я поспешил отойти назад, от греха подальше. Этот балкон может рухнуть в любую секунду.
- Ну так что за тайна, госпожа Аннет? – улыбаясь, спросила Настя.
- В море, прямо под нами, спрятан какой-то секрет. Его знал строитель гостиницы, и горожанам хотелось знать, и людям, что селились именно в этой комнате, он тоже был интересен. Они перелезали вон там, - кривой палец метнулся в сторону поручней. – прыгали в море и исчезали навсегда.
- Тонули? – уточнила Настя.
- Нет. Исчезали. Мой отель к вашим услугам, дамы и господа, но не повторяйте их ошибок. Держитесь подальше от воды! От моря, где тонет корабль и плот.
К полуночи «Der Welt» погрузился во мрак. Чернели горы, упираясь острыми пиками в небо, под ними спал совершенно пустой Прибрежный. Только мне всё равно казалось, что здесь, в отеле, темнота ещё гуще и плотней.
Я спустился по лестнице, прикрывая от вездесущих сквозняков пламя. Санек сидел на диване, положа ноги на стол, и наигрывал простенький блюз. Струны гитары переливаются в темноте. Я подошел поближе, и поставил свою свечу рядом с его.
Тихо. Мертвый город смотрит сквозь мутные стекла. Ни единого света в огне, ни единого звука. Только ветры и шум прибоя.
- Не спится? – спрашивает друг.
Я качаю головой и тоже сажусь на диван. Спина чувствует просыревший плюш.
- Сашка, - набравшись смелости спрашиваю я. – В чём смысл жизни?
- Издеваешься, что ли? Это кухонный разговор.
- В каком смысле?
- В том смысле что об этом можно рассуждать по ночам, сидя на кухне, с бокалом красного вина в руках.
- Бывает.
- Да, бывает. – Санёк откладывает гитару. Струны переливаются в последний раз, перед тем, как пропасть в темноте, где уже ничего светиться не может. – Я не знаю ответа, сам его ищу. Для кого-то в боге, для кого-то в музыке, для кого-то в семье или в любимом деле.
- Это банально. – говорю я.
- Всё гениальное банально.
- Не банально, а просто! Это две разные вещи!
Санек кинул взгляд на меня, его зрачков не видно за бликами в стеклах. Я знаю его со школы, знаю его пофигистическое отношение к жизни и ко всему, что в ней творится. Этот человек едва ли станет обсуждать повышение цен на сигареты, и стоимость барреля нефти. Спокойный, естественный, хорошо подчиненный своим же законам.
- Мне бы хотелось научиться жить так, как живешь ты. – Говорю я, слабо улыбаясь отражению в очках. – Помнишь, в школе ты никогда не готовился к контрольным.
- Ну да! – гордо говорит Санёк. – Принципиально!
- А в чём принцип то?
- Не нужно прилагать слишком много усилий чтобы получить то, что тебе не важно.
- А что тогда важно?
- Жизнь важна, и твоё спокойствие.
- Моя жизнь – это одиночество.
А сейчас, внимание, прозвучит самый распространенный ответ на подобное высказывание.
- Кто тебе мешает её изменить?
- Ха! – на лице опять всплывает неествественная улыбка, и двойник в Сашкиных линзах тоже улыбается. – Хоть бы кто-то соригинальничал и сказал иначе. Никто не мешает. Я сам себе мешаю. Я становлюсь дерганным, и меня это настораживает. Кажется, как будто внутри меня сидит заяц - он постоянно кипишует, дрожит, глазки бегают, носик шмыгает, ушки к телу прижаты, по сторонам смотрит и ищет причины для истерик. Лажа! Ненавижу себя таким! У тебя такое бывает?
- Бывает! – говорит Санёк, наблюдая за своей тенью. - Но не заяц, а крыса, которая грызет изнутри потихоньку. Кажется, что куда-то опаздываешь, что кому-то что-то должен.
Слова друга и монотонное дрожание пламени вогнали меня в транс. Я сидел, сложа руки, и думал о том, что каждый человек в какой-то степени живет в своём внутреннем одиночестве, в своём Der Welt’е. Он может тянуться к новому, но при этом сидеть на месте. Он может жить в социуме, но при этом не принадлежать ему.
Времена меняются, и теперь отшельникам не обязательно жить в пещере или пустыне. Склеп заменит Интернет, или закрытая дверь твоей комнаты, в которой нирвана постигается байтами, скаченными на безлимитном тарифе. Достаточно забиться в панцирь, быть в себе и не искать перемен.
Сквозь мои мысли прокатилась чехарда событий и звуков. На втором этаже кричали, темнота ожила. И я, уже почти оклемавшись, бежал на второй этаж. Спина Санька маячила впереди. Вскоре к ней присоединились ещё три спины.
- В чём дело?
- Вы это слышали?
- Кажется, с Аннет что-то не так?
Дай-ка вспомнить! Ещё пару секунд назад я слышал пронзительный, хрипловатый стон. Потом случилось что-то плохое. Что-то, что привело всех на второй этаж, прямо к номеру, в котором больше никто не жил.
- Она прыгнула в воду?!
Наше коллективное бессознательное до краев наполнилось тревогой и страхом. Лара метнулась к балкону, но на пол пути застыла, заметив коричневые тапочки.
- Аннет покончила с собой. – сказала Настя, прижимаясь спиной к шаткой, промерзлой стене.
«Аннет больше нет».
- В море, прямо под нами, спрятан какой-то секрет. – Лара задумчиво разглядывала носы своих кроссовок. – В море, где тонет корабль и плот…
- Заткнись! – гаркнул Максим.
- Ты чё на меня орешь!
- Потому что мы жопе! Понимаешь, искательница приключений? В полной жопе! – Разъяренное лицо Макса нависло над Ларой. Он занес руку, чтобы вмазать девушке оплеуху, но в последний момент осёкся и отступил.
- Максим прав! – сказала Настя. – А что если нас обвинят в её убийстве? А что если нас арестуют?!
- Мы в заброшенном городе, бог знает где. Кто нас арестует? – Лара вскочила с кресла и принялась расхаживать взад-вперед.
- Да, ещё как арестуют! И покажут по первому каналу! Прям как ты и хотела! Только потом ты очень долго не сможешь рассказать об этом в своём блоге. Лет пять, как минимум.
За окном уже родился новый день. Из-за гор выплыло мутное солнце, и осветило лучами разбитые крыши прибрежного полустанка. Корявая тень шиповника наползала на «Der Welt», будто краб из пиратских легенд. Там, за ржавой оградой, поджидали его собратья – рябины и смородины, шалфеи и молочаи. Красными плодами таращилась волчья ягода. У подножья валялся коричневый гумус, пропитанный сладким соком дурмана и конопли.
- Вот! – сказала Лара, поставив на палас большую, и по виду очень тяжелую сумку.
По идее мы должны были спросить «Что это?». Но мы знали ответ. Лара много лет увлекалась дайвингом. Ныряла и в реку и в океан, а однажды спускалась на затонувший корабль вместе с друзьями из Норвегии.
«Плохая затея, очень плохая затея». – Вертелось в голове, но озвучить эту мысль я не успел.
- Нет! – однозначно сказал Максим. – Нет и ещё раз нет!
- Тогда лезь сам!
- Не собираюсь! К тому же твой «буль-буль костюм» на меня не налезет.
Макс перевел взгляд на Саньку, но тот молниеносно замахал руками.
- У меня зрение минус восемь! Очки в маску не засунешь, а без них что в воде, что под водой, один хрен ничего не увижу.
Когда очередь дошла до меня, я сказал, что не умею плавать. Едкий взгляд Лары добрался до Насти.
- Я? – Девушка с ангельскими волосами прижала прозрачные руки к губам.
- Ну это вообще дохлый номер.
Обеденный час настиг нас уже на втором этаже. Впрочем, о еде никто и не говорил. Просто розовые стрелки на часах Насти подползли к картинке с дымящимся супом.
- Единственные. – Сказала Настя.
- В каком смысле?
Она отозвала меня в сторону, и приподнявшись на цыпочки, шепнула в ухо.
- В этом доме нет часов.
- Как? Вообще?
- Да. Я вчера поинтересовалась у Аннет. Она сказала – «у вечности нет времени».
В глазах Насти что-то промелькнуло. Маленькое, скомканное существо, имя которому – страх. Сегодня мы ещё не раз столкнемся с ним лицом к лицу. И пока Лара надевает гидрокостюм, а Макс с Сашкой таращатся на монитор ноутбука, эти скомканные существа снуют повсюду.
- Значит так. – Сказала Лара, поправляя нечто, прицепленное к уху. – У меня будет видеокамера, изображение выводится на экран с опозданием на несколько секунд. Вот здесь – палец уткнулся в нижнюю часть монитора, - отображается мой пульс. Вот здесь – коммуникационное поле. Вы сможете общаться со мной через микрофон. Запасной адаптер в сумке, на всякий пожарный. Надеюсь, проблем не будет.
- Будь очень осторожна! – Сказала Настя, а потом добавила. – Пожалуйста!
Отважная ныряльщица перелезла через балконные поручни. Мне поручили придерживать канат, по которому она спускалась, и следить за тем, чтобы веревка не оборвалась и не перекрутилась. Другой конец веревки держал Макс. Желваки на скулах заиграли, вены на руках запрыгали – он волнуется. Ещё бы! Мы все попали под власть скомканных существа, они поработили нас.
Приземлившись на скользкие камни, Лара одобрительно махнула рукой. Там, внизу наша подруга. Эта картина выглядела странно и жутко, неестественно-жутко. Будто фотография человека на Луне. Человек там, где его быть не должно. Где ему опасно, и где сырые, острые камни представляют наименьшую угрозу по сравнению с тем, что прячет море.
В море, где тонет корабль и плот...
Я попытался не фантазировать на эту тему. Когда отстегнулся канат, и контуры Лары пропали в мутной глади волн, я, как и все, прильнул к монитору ноутбука.
Сперва экран заполнился бледно-коричневым фоном. Изображение стояло, будто и не видео вовсе, а фотоснимок. С «мыльницы» например, уроненной в грязную ванну. Затем фон стал белым, и только потом, спустя пару секунд, мы смогли различить каменистое дно, убегающие вниз, в пучину.
Лара зажгла фонарь.
Разгребая тьму руками она двигалась навстречу неведомому, а мы, как заколдованные, следили за рваными кадрами, медленно и ленно сменяющими друг друга. Сначала камера показывала только камни, воду и ил, но затем начали происходить весьма странные вещи.
- Стоп! Что это там? – Сказал Макс в микрофон. – Ты можешь развернуться?
В объектив попало круглое пятно, обросшее водорослями и ракушками. Лара подплыла к нему, и совсем скоро нам стало ясно, что это не что иное как труба. Полая труба, весьма широкая.
- Проход в бездну… - прошептал Сашка, и тут же получил локтем под дых.
- Не шути так! Может это понтоны, опоры для фундамента. – Сказала Настя, удивляясь собственной находчивости. – А что! Очень логично! Дом стоит на этих самых конструкциях!
Однако реальность спешила нас обломать. «Конструкции» действительно оказались входом во что-то. Вместе с Ларой мы изучали подводный лабиринт. Иногда среди ржавых стен мелькали клепки, и илистые пробоины. Ныряльщица посылала нам знаки. Жест «Виктори» - символ победы, если «да». И кулак – если «нет».
- Лабиринт естественного происхождения? – спросил Саша.
Кулак.
- Металлический?
«Виктори».
- У тебя всё хорошо?
Двойной «Виктори».
Настя выдохнула и присела на корточки. Розовые часы на руке! Они остановились! Ровно в ту секунду, когда Лара спустилась вниз. Что происходит в этом чёртовом городе? И что на самом деле случилось с жителями?
Камера схватила изображение, от которого у всех, без исключения, чуть не остановилось сердце.
- Твою мать! – Закричал Макс. – Лара!? Ты там? С тобой всё нормально?
А спустя секунду, не дождавшись «Виктори», к микрофону присел Санёк.
- Что это было?
Ответа не последовало.
- Лара? Ответь! Что там происходит?
Раскрытая ладонь с дрожащими пальцами. О таком жесте мы не договаривались.
Изображение держалось на экране пару долгих, бесконечно-долгих секунд. Какое-то животное скрылось в пробоине. Не знаю, о чём подумали остальные, но мне показалось, что это кролик. Белый кролик, убегающий в недра металлической норы.
- Вы тоже это видел? – сказала Настя. – Но кролики не живут под водой! Боже мой, скажи ей чтобы возвращалась!
- Тихо! – Максим прижал микрофон к губам. – Лара? Ты смогла это рассмотреть? Что это было?
Кулак.
- Оно ещё там?
Кулак.
- Оно спряталось в трубу?
«Виктори».
- Это был кролик?
«Виктори», переходящий в ладонь.
Она сомневается. Один бог знает, как ей там страшно. Время потерялось совсем. Мы следили за показателями здоровья Лары, я даже на секунду представил, что мы играем в компьютерную игру, а ныряльщица – обыкновенный персонаж, склеенный из 3-D моделей и покрытый реалистичными текстурами. Как и лабиринты, бесконечные ходы, уводящие то вниз, то в стороны, запутанные, как вены, как мрачные норы истеричных кроликов.
К микрофону дорвалась Настя.
- Лара, возвращайся, пожалуйста! Хватит! Поднимайся наверх, и мы уедем. Происходит что-то плохое, мне страшно!
Кулак.
- Она не из тех. – Сказал Санёк, и немного помолчав, добавил. – Не из тех, кто сдается без боя. Сильная, смелая и самая крутая.
«Виктори».
- Ты слышишь меня? Ларко – ты лучшая!
Она улыбается. Я знаю это, я чувствую, как сквозь страх, и холод она послала нам свою улыбку. Кажется, сейчас она снимет с головы камеру и сфоткает себя для блога.
Я глубоко вздохнул. На душе полегчало, тело наполнилось небывалой легкостью. Сейчас всё закончится. Лара упрется в каменную породу, белый заяц окажется обычной рыбой, а железный лабиринт – всего лишь хитроумной конструкцией, поддерживающей дом. Может, здесь нет никакой мистики? Ну да, логично – сумасшедшая бабка развлекала приезжих сказками, а потом сама в них поверила. И если бы не Лара, мы бы тоже на них повелись. Но Лара там, в мутной жиже, наверняка уверена, что всё закончится хорошо. Наверняка думает, что кадры, записанные ей, облетят Интернет, попадут в топ самых частых просмотров на ю-тубе, а может быть, засветятся в новостях. Она сильная, она всегда побеждает, и я горжусь ей! Горжусь даже больше чем собой, и если бы здесь был второй костюм, я бы, не раздумывая, бросился за ней в след.
«Всё будет хорошо», - прошептал я. – «Мы с тобой, Лара!»
Неожиданно луч света утоп в темноте. Это не илистое дно, и не горные породы. Темнота всепоглощающая, и ужасно объемная.
- Лара? – Сказал Макс, теребя шнур микрофона. – Лара что это такое?
В желтом пятне кружили ошметки ржавчины. Течение уносило их вниз, в адскую, непонятную глубину. Ощущение «всё хорошо» пропало, кожу сковал панцирь мурашек.
- Мне это не нравится! – прошептал Санёк.
Видит бог, мы не хотели!
Всё произошло слишком быстро. Крик Насти вывел меня из ступора. Кричала она громко, сотрясая девичьим фальцетом стены «Der Welt’a». Что произошло? Почему? Темнота заволокла экран, картинка дребезжала, как сон или галлюцинация.
- Лара! – закричал Максим. – Лара что там твориться! Ответь нам, слышишь! Ответь!
Ничего.
Последнее, что мы видели – стайку огней внутри темноты. Они двигались по кругу, будто в танце.
Страшное беспамятство. Кажется, что тебя уже нет ни в мире живых, ни за его пределами. Нет зрения, нет слуха, нет беспокойства. Есть только чувство тотального, всепоглощающего ужаса. Как скоро я пришел в себя? Как скоро смог поверить в увиденное и признать, что ломаная линия пульса стала прямой, а на экран повыше выскочила надпись «сигнал утерян».
- Лары нет… Лары больше нет…
Максим ревел, как зверь. Из-под руки вылетел стул, и разбился о стену. Ножка пробила картину, море и парусник треснули, и повисли в искореженной рамке.
- Как?! – причитала Настя, задыхаясь от слез.
- Тихо! Не плачь, пожалуйста!
Моя рука почувствовала выступающие ключицы её худенькой спинки.
– Как такое могло случиться? Почему? Что нам теперь делать? Мне страшно! Она… Лара… она умерла.
- Что делать! – завопил Макс. – Убираться отсюда к чертям собачим. Доигралась, водолазка херова!
- Не смей так о ней говорить!
- Да?! А ещё чего не сметь! На нас висит два трупа. А она сдохла, ей теперь всё равно!
Настя сбросила мою руку с плеч и метнулась к Максиму.
- Лез бы туда сам, кретин!
Её лицо сделалось бешенным, какие-то сантиметры спасли Макса от смачной пощечины. Он мигом увернулся и заломил девушке руку. Ещё одна попытка удара, и напудренные щеки впечатались в стену.
- Спокойно, я сказал! – крикнул Макс, и добавил, немного ослабив хватку. – Мы уедим отсюда прямо сейчас! Всё, хватит! Больше никаких подвигов!
Санёк спустился со второго этажа. В его руках была сумка с аппаратурой, провода и кабели торчали из под чёрной майки, которая ещё совсем недавно принадлежала нашей подруге.
- Надо ехать. – монотонно произнес он. – Собирайтесь. Я отнесу её вещи в машину.
Как он может быть таким спокойным? Что это? Реакция на стресс? Или отработанный годами прием блокировки данных? Результат плохого зрения, когда всё, что ты не видишь теряет важность и значимость? В любом случае, он прав. И Максим прав, и Настя, по-своему, права. Она любила Лару, как и я.
А теперь её просто нет, и память, та чёртова память которая хотела новостей и первого канала ушла в мутные воды, в черноту, в светящиеся огоньки.
Я опять свалился в безмолвие. Я молчал даже тогда, когда мы выбежали на террасу и поняли, что ловушка таки захлопнулась.
- Мы не сможем отсюда уехать! – Сказал Санёк.
Его взор упирался в крышу «Фольксвагена», поблескивающую под тоненьким слоем беспокойных волн. Чуть ниже, уже в глубине, бледным заревом орошались стекла, и талон на техосмотр.
Вскоре вирус молчания зацепил остальных. Он повис над нами, над всеми нами, пятеро минус одна, сложа руки и склонив головы, рассматривая плешивый палас и следы от сучков на паркете.
Нет, я совсем не думал о ранней участи Прибрежного. Я не думал даже кто утопил нашу машину и как нам выбраться из проклятого места. «Der Welt» внутри меня хлынул наружу, и перед глазам, будто двадцать пятый кадр, висела темнота, и огоньки плясали в её глубине.
Санек расчехлил гитару, пальцы метнулись к струнам, из под них полился грустный, тягучий мотив. Реквием для Лары. Реквием для нас. Я испугался, что Максимом овладеет новый припадок гнева, и он разобьет гитару об стену. Но он молчал.
А ведь я не знал, что гитара тоже умеет плакать. Не рыдать, как орган, и не голосить, как литавра. Но со струн слетали слезы, а вслед за ними мои воспоминания.
Когда-то я пришел в госте к Насте. На диване спала незнакомая девушка. Волосы раскинулись по красной подушке, у ног стоял большой, походный рюкзак. Она спала крепко, и как мужчина, но быстро проснулась от нашего разговора. Мы внимали истории о Греческих развалинах, об экспедиции в Припять и о незабываемой археологической практике в Сибири. Её звали Лара, и она могла всё!
Саша закончил играть. Последний звук повис в воздухе, и я заметил, что Настя снова плачет.
- Что нам делать? – сказала она, обращаясь ко всем, и ни к кому одновременно.
Максим встал с дивана и подошел к окну.
- Бог его знает. Моя машина застрахована, слава богу, и наверное компания покроет все долги.
Ему жалко тачку! Этому ублюдку жалко тачку! Черный кусок металла, напичканный проводами и поршнями. Сколько она стоит? Триста? Четыреста тысяч? А сколько стоит жизнь Лары? Сколько стоят мои воспоминания о ней? И её храбрость? И как? Как чёрт возьми мы посмотрим в глаза её родителям?
Если, конечно, выживем.
- Давайте ещё раз посмотрим видео. – сказал Санёк.
Максим бросился к Сашки и пнул его ногой.
- А давайте жарить людей? Убивать, жарить и есть! Или вот – давайте кто-нибудь из нас спуститься в море и посмотрит, куда подевалась ваша подружка!? Кто хочет? Ты – «зрение минус восемь»? Или ты – «не умею плавать»? А может я? Или Настька?!
Максим хотел ударить Сашку ещё раз, но в этот момент произошло то, чего не ожидал никто. Схватив фотоаппарат, Настя метнула его в голову агрессору. Раздался звук бьющегося стекла, осколки линз на миг зависли в воздухе, а потом упали на пол, вместе с Максом.
Всё! Плакало внушительное дополнение к дипломной работе. Цена уникальных кадров – окровавленный след на выпуклом затылке. Там всё – и наши радостные лица, поглощающие чипсы в придорожной забегаловке. И Лара, ещё живая и здоровая, на фоне щита со смешным названием поселка. И руины античных храмов, и город на заре, и морская гладь, и даже пару снимков «Der Welt’а».
- Больной ублюдок! – сказала Настя, вытирая слезы. – Когда мы выберемся отсюда я и руки тебе подам. Сволочь!
Мы настигли её на улице. Ветер впился в светлые волосы, и трепал их на свой лад. Она плакала, и мне хотелось плакать вместе с ней. В первый раз в жизни, а может – в последний.
- Мы пойдем пешком! – сказал Санёк. – К утру добредем до поселка. Может, по дороге мобильники заработают.
- Мой разрядился. – Сказала Настя, всхлипывая.
Я обнял её ещё сильнее, так, как только мог.
- Не беда. Мы выберемся, знайте это! Смерть Лары не должна быть напрасной. Её ещё надо вытащить оттуда и похоронить по-человечески.
Неожиданно во мне тоже нашлись слова.
- Иди первым! Мы догоним тебя. Решим, что делать с этим придурком и пойдем в след. Из вещей возьмем только самое необходимое. Шмотки, компьютер можно здесь оставить. Давай, по дороге не сворачивая!
Фигура Сашки на миг слилась с дорогой, а потом и вовсе скрылась из виду. Нас осталось трое.
- С ни всё будет хорошо! – сказал я, заметив обеспокоенный взгляд Насти. – Ты не переживай! Сейчас этот оклемается, и мы тоже двинем.
- А если не оклемается? А если он уже ждёт нас за дверью с ножом или палкой?
- Риск велик, но мы не можем его здесь бросить. В конце концов, свяжем руки и поведем на привязи.
Настя разразилась истерическим хохотом. И вправду, смешная картина. Хиленький паренек и белокурый ангелочек выгуливают здорового чувака вдоль пустого города. Правда, совсем скоро нам стало не до шуток.
В гостиной никого не было.
- Куда он делся?
Сейчас, как в дурацком триллере, Максим кинется на нас с топором и разорвет на куски. Но ничего подобного не случилось. Вместо этого сверху донесся протяжный вой.
- Он там! – крикнула Настя, метнувшись к лестнице.
На втором этаже меня посетило жуткое дежавю. Я понял, что уже переживал подобное чувство ночью, когда погибла Аннет. Снова дул пронзительный, морской ветер. Бриз сумасшедшего. Дверь хлопала на хлипких петлях, и вдалеке виднелась каёмка моря. Максим стоял посреди той самой комнаты, кровь сочилась с затылка. Стоял так, будто увидел пришествие бога или смерть земли. Не двигаясь, а только покачивался взад-вперед.
Мне стало страшно. Настя кинулась к нему, но потом резко затормозила. Она тоже это почувствовала! Кроваво-ледяной ветер, такой же мёртвый, как вода в глубине. Сигнал проникал в мозг и отдавал приказы.
- Макс! – робко сказала девушка. – Макс что с тобой?!
- Они там! Они все там! Они зовут меня, слышите, зовут! Они все там! Весь мир спрятался под воду! Смотрите, - рука безвольно потянулась вперед. – Ступени ведут вверх! Как много огней! Мерцают, как ночной город! Теперь я знаю, куда они ведут! Знаю, куда мне надо идти!
Я едва успел вытянуть руки и поймать Настю. Максим оттолкнул её, а потом разбежался и прыгнул с балкона. Удара не последовало, лишь что-то наподобие хлопка, как если бы в воду упал мешок, набитый сеном. Словно там, внизу, под ним прорвалась тонкая пленка, разделяющая миры.
- Конец. – сказала Настя, и это прозвучало как выстрел.
В голове возникла вспышка – ощущение что мир моргнул.
Настя резко дернулась вперед, освободившись из плена моих рук, и остановилась там, где только что стоял Максим.
- Что ты задумала?
На миг мне показалось, что это уже не Настя. Передо мной человек, с перешитой программой в мозгу, с глазами метнувшего с крыши самоубийцы. Именно так на нас посмотрел Макс перед полётом в бездну. Но нет, что-то человеческое в ней осталось.
- Не надо, - я осторожно шагнул вперед. – Слышишь меня, не надо!
- Ну что не надо, а? Что не надо? Ты хоть понял что это конец? – губы возбужденно дергались, и слова с них летели не мне, а в ту чёрную пустоту, до которой нельзя докричаться. – Какая разница, как мы уйдем? Мы всё равно окажемся в море. Это путь вникуда, дорога, с которой нельзя свернуть.
Нужно отрезать ей путь на балкон! Я зашел со стороны, не глядя под ноги, чуть не споткнулся о единственный стул. На нём когда-то стоял наш ноутбук и принимал картинки из бездны. Пульс ныряльщицы, и её жесты. Кулак, «Виктори» - кажется, с того момента прошла целая вечность, за которую все остальные успели сойти с ума.
В результате рокировки мы с Настей поменялись местами, теперь она стояла возле двери. Её кисти ползли по плечам, вверх до самой шеи.
- Надо бежать! – сказала она. – Может быть так мы сможем умереть побыстрее!
- Больше никто не умрет!
- Ха, наивный дурак! Ты хоть знаешь, что я слышала минуту назад? Голос из моря, нет, не голос, а радиоволна. – она постучала пальцем по виску. – Вот здесь! Прямо в голову. Она предназначалась Максиму, но я её тоже услышала. Только смерть может спасти нас, смерть вне моря. Я видела на кухне нож, давай просто вскроем вены, истечем кровью и всё закончится.
Настя говорящая о суициде – всё равно что боксер, рассуждающий о влиянии Эдгара По на творчество Говарда Филипса Лавкрафта. Впрочем, за этой странностью я рассмотрел ещё кое-что. Розовые часы с суповой тарелкой снова пошли. Поначалу я принял это за обман зрения – стрелки идут назад, словно отсчитывают время до чего-то.
- Всё к чёрту. Я ухожу, - с этими словами Настя решительно направилась к выходу из комнаты.
Я пошел за ней, а, оказавшись на первом этаже, не поверил своим глазам.
- Так ты жива… - прошептал я.
«Виктори».
Посреди холла стояла Лара. С волос стекали капли воды, падали на плечи, и вниз, по телу, сквозь раны, зияющие в водолазном костюме. Она смотрела на меня с чудовищным, мёртвым безразличием.
Сознание взорвалось и склеилось заново.
- Ничего не понимаю, - я прижался щекой к перилам, взгляд уперся в мысленную пустоту. – Это розыгрыш, да? Глупые шутки…
Неожиданно мой взгляд, будто сам по себе, упал туда, где когда-то висел листок со стихотворением. Там таилась разгадка, объяснение всего происходящего. Я заметил это ещё во время чаепития. Аннет замазала его незадолго до нашего приезда, скорее всего, она увидела машину и в этот момент забелила пророчество. Конечно! В комнате пахло краской! Как же я раньше не додумался!
Лара стояло неподвижно, словно манекен. А потом синие губы зашевелились:
- В море где тонет корабль и плот, есть гиблое место внутри темных вод, там боги застыли в космической мгле, там прячутся те, кого нет на земле. Ступени ведут то ли вниз, то ли вверх, над ними есть дверь что создатель отверг. Он запер её на три тыщи ключей, и спрятал подальше от взглядов людей. Но в день, когда в море вырастет дом, и кто-нибудь с жизнью расстанется в нём, услышим мы голос в своей голове, и он поведет нас к мерцающей тьме.
Этот взгляд протыкал меня целую вечность. А потом Лара приблизилась, и положила руку на плечо.
- Хочешь узнать, в чём заключается смысл жизни? Пойдем, я ты увидишь ответ.
Раздался звук, похожий на лопнувшую шину. И мы с Ларой отправились в путешествие под землю. Пол поднимался, сначала до колен, потом на уровне глаз оказался срез паркета, источенный жуками короедами. Два тела прошли сквозь камни, запахло водорослями и кислой водой, и вот мы в трубах. Среди них сновали белые кролики.
Бред.
Однако то, что было дальше, я воспринимал уже не глазами.
Сотни, а может быть и тысячи человек пробирались сквозь темноту. Они устремлялись к танцующим огонькам, словно лосось на нерест. Среди них была Аннет, чуть дальше плыл Макс, а впереди него, в тёмной топи барахталась ныряльщица.
К свету стремились все жители Прибрежного! Женщины в старомодных кофтах с подплечниками, мужчины в клетчатых рубашках и серых сандалиях. Они гребли с маниакальной одержимостью, но никто, никто из них так и не достиг танцующих огоньков.
Я оторопел, выпустил холодную руку Лары, и движение остановилось.
Это не Лара! Оно приняло обличие нашей подруги, но это что-то другое!
- Кто ты? – спросил я.
- Кто ты? – чуть слышно повторило оно.
- Ты обещала дать ответ на мой вопрос!
Существо покрылось черной коркой. Теперь я не воспринимал его как Лару. Оно выглядело иначе, но как именно, я так и не понял.
- Смотри внимательней!
Существо слилось с темнотой. И я остался один.
- Смотри внимательней!
Разум угасал, в голове остались всего несколько слов, и как я не пытался сложить их в разные комбинации, всегда получалось одно и то же.
- Смотри внимательней! Ты уже видишь ответ?
- Не вижу! – рвалось из глотки. - Я ничего не вижу!
10 лет спустя.
Утром, второго декабря, Санёк достал из верхнего ящика стола тетрадку, и начал писать. Он писал долго, спешно выводил каждое слово, стараясь при этом не упустить не единой детали. Сегодня, впервые за десять лет, он решил вывернуть наизнанку память. Не для следователей, ведущих дело, не для силовиков, прочесывающих пустой городок у моря. А для себя.
Некоторые ситуации давались ему с трудом, некоторые оживали сами по себе. Он вспомнил всё – как бежал, сломя голову, по дороге, как останавливался на каждом перекрестке и искал близоруким взглядом друзей. Но перекрестки всегда оставались пустыми, и он бежал дальше, не смотря на усталость и боль в ногах. Через сутки он добрался до какого-то городка, а дальше воспоминания заходили в тупик. От деревянной калитки случайного дома, до поезда в родной город разрослась громадное черное пятно, как на бумаге, прожженной сигаретой.
Прошло пол дня, Саша отложил ручку и перелистал пятнадцать выпуклых странниц. Эти страницы могли навсегда остаться чистыми, если бы сегодня ночью Саньку не приснился очень странный сон.
Ему и раньше снились друзья, но сегодня, он увидел Артёма. Того, с кем был знаком со школы. Того, с кем когда-то давно рассуждал о смысле жизни в мрачной гостиной, при свете свечей. Того, кто сказал «Беги первым, а мы тебя догоним». И того, кто никогда не догнал.
Артём появился из пустоты. Он ничуть не повзрослел, и не капли не изменился. Сашка почувствовал горечь, очень настоящую печаль, как наяву.
- Почему вы не пошли за мной? – спросил он. – Что с вами случилось?
- Я видел… - ответил Артём. – Я видел то, что не успела показать Лара. Я узнал тайну, которую прячет море.
- И что? Что оно прячет?
Артём молчал, не мигая, и не двигаясь.
- Все эти годы меня мучила совесть. Я винил себя за то, что не вернулся за вами. Я думал, вспоминал, но когда мне вернули ноутбук, я разбил его об пол. Те кадры, они снились мне каждую ночь. Подводный лабиринт, и огоньки в темноте. Ты видел их, Артём?! Ты их видел? Что там? Что там было?
Губы Артёма зашевелились, и Саша услышал то, от чего мигом проснулся в ледяном ознобе.
- Там была вечность…