Может быть , уже отболела острой болью эта сторона отношений и можно о них рассказать читателям, изменив имена участников событий.
В перестроечные годы я пережила еще неизведанную в то время, нашим поколением собственную ненужность. Это было очень трагическое ощущение жизни. Я потеряла отца, душу тревожило беспокойство за мать, потерявшую опору в жизни. А тут еще и на работе сокращают, минуя все правила и законодательства. Устраивать разбирательства и расталкивать локтями своих бывших сослуживцев, с которыми, как говорится ,уже пуд соли съели для того, что б остаться на работе, натуры не хватает. А как вырастить детей, где элементарно заработать на кусок хлеба? Ну, Господь меня не оставил и, по просьбе и рекомендации добрых людей ,взял меня на работу один руководитель вновь созданной организации. Работа мне была не знакома, специалистов такого профиля не было, и надо все начинать с нуля. Стараюсь изо всех сил, изучаю любую литературу, которая только попадается в руки, на курсы вот съездила при министерстве.
Грядущую проверку я встретила без опасений. Угрызений совести не было, трудилась я добросовестно, а если чего и не так было, то я готова учиться, исправлять ошибки.
Что это была за проверка! Летели пух и перья, и клочки по закоулочкам! Белое было черным , и безобразнее меня никто не работал на этом поприще. Акт был составлен разгромного содержания, и было бесконечно стыдно перед руководителями, что я их так подставила. Отчаяние полностью овладело моей душой.
Встретились мы с этой проверяющей на вечерней службе перед осенней Казанской в нашей церкви. Я стояла перед иконой Божией Матери «Достойно есть», остро переживая служебные неурядицы. Слезы сами лились из глаз от того, что я без вины была виновата. В какой-то момент я даже потрясла головой от наваждения - Матерь Божия взирала на меня с иконы с таким сочувствием и состраданием, что меня оставило чувство реальности. Повернув голову, увидела стоящую рядом с собой женщину - проверяющую, которая каким-то образом, не побоявшись осенней темноты, незнакомых улиц пришла в наш храм на службу. И еще я никак не могла понять, как верующий человек ( душа к церкви тянется) может так предвзято и несправедливо вести себя, шагая по судьбам людей? Мы о чем-то незначительном поговорили в тот вечер.
Настало время ехать в Москву на разбор акта проверки к высокому начальству. Во все время совещания я сидела в зале со щеками свекольного цвета, ожидая ,когда наш главный инженер получит выговор за работу такого специалиста, каким оказалась я. А получилось все наоборот и нашу организацию назвали в числе тех, кто на должном уровне относится к вопросам охраны труда. Говорю главному:- « Так нас хвалят что ли, чего-то я не понимаю»?
А он мне с не меньшим удивлением: - «Да вроде как».
Нервное напряжение достигло своего предела , и я предупреждаю честно:
- « Я сейчас зареву»!
-«Вот только этого не надо»! – с испугом предупреждает меня главный инженер.
Сразу после разгромной проверки и длительное время после, я всегда молилась об этой женщине, прося у Господа вразумления для нее. Страшно было от того, что человек вроде как и не ведает, что творит. Мне казалось верхом неправедности, недопустимым и непозволительным работать такими методами.
Спустя два года нас приглашают на семинар руководителей и специалистов, который проводился на Селигере в г.Осташкове. Были такие симпатичные моменты в нашей работе, благодаря которым я побывала во многих городах, а учитывая возрастающий интерес к церковной жизни в то время, еще и посетила многие православные святыни, принимая ежегодное участие в таких семинарах. Но вот на этот семинар мне ехать как-то очень не хотелось. Он был организован как раз в канун празднования иконы Б.М. «Милующая» или «Достойно есть». Хотелось сходить на службу в церковь. Но присутствие мое в Осташкове было обязательным, так как семинар проводился на территории нашей дирекции и мы были принимающей стороной. В мрачноватом расположении духа, не особенно разглядывая присутствующих, я заняла свободное место в автобусе почти рядом с водителем и попыталась смириться с неизбежной суетой. Выйдя первой из автобуса, улыбаюсь приветливо всем выходящим участникам семинара, узнавая знакомые лица мурманчан, коллегам из Петрозаводска, С.Петербурга, Новгорода, Пскова и замираю с застывшей улыбкой, видя, как из автобуса под сень Селигерских сосен выпархивает субтильное создание - наша знаменитая ( ничуть не преувеличиваю) от Мурманска до Москвы проверяющая. Ее пригласили на семинар из соображений, попросту говоря, подхалимажа. Я с запинкой говорю:
- « И- и- здравствуйте». Вижу в ее глазах полное узнавание собственной персоны и довольно приветливое ответное:
- «Здравствуйте»!
Настроение мое испортилось окончательно и я начала мечтать о скорейшем окончании этого мероприятия, не дожидаясь его начала. Но деваться некуда, пришлось подчиняться общим правилам пребывания - размещения, обучения. Это все-таки работа, командировка.
Такие мероприятия предусматривали обязательно и посещение каких-нибудь достопримечательных мест. В этот раз должна была состояться теплоходная экскурсия в Нилову пустынь. Место мной любимое, благодаря моим первым паломническим трудам. Время пребывания было ограничено, и всем экскурсантам был условлен час возвращения на теплоход.
Как-то незаметно мы оказались рядом с Галиной ( так назовем проверяющую) и еще одной ответственной специалисткой во все время пребывания в монастыре. Вместе мы и не успели вернуться на теплоход. Когда стало ясно, что он уходит без нас и поправить это невозможно, мы стали размахивать руками и кричать:
- «Эй! Возьмите нас! Вот мы тут»!
Но никто из полусотни человек не оглянулся назад на берег, как это обычно бывает , когда покидаешь особенное место. Теплоход, набирая скорость, быстро удалялся, сотовых телефонов тогда еще не было в нашей жизни, и мы просто оказались оставленными на произвол судьбы. Решили не паниковать, все-таки характер у Галины был железный. День был теплый, точнее вечер. Мы сели на мост, опустили ноги в прогретую мелкую воду озера, разговаривая о вере, о церкви, о книгах, которые купили в лавке. Помню свою не самую успешную попытку донести до собеседниц красоту благодарственного 33-его псалма: «Благодарю Господа на всякое время…».
Часа два мы провели в полезных, как мне показалось, разговорах. И когда Галина решительно поднялась, для того, чтоб предпринимать какие-то шаги по нашему возвращению на турбазу, нас громко позвали от подъехавшей легковой машины. После того, как теплоход причалил к пристани, поднялся большой переполох среди организаторов семинара, когда выяснилось, что уважаемых проверяющих оставили в монастыре. Меня за это тоже не похвалили, надо думать. Тут же организовали наше возвращение уже по суше, объехав чуть ли не половину побережья озера.
На второй день нашего пребывания это было поводом для нескончаемых шуток:
- «Парами, парами выходим из автобуса. На первый-второй рассчитайсь»!
Но это событие нас сдружило. Галина испытывала большую потребность расспрашивать, разговаривать о вере, о православии. В меру своих скромных возможностей я отвечала на ее многочисленные вопросы, и мы с ней практически стали неразлучны. По ее инициативе обменялись домашними адресами и телефонами. И она стала частым гостем в нашем городе. Как только появлялась малейшая возможность организовать внеплановую проверку предприятий, Галина мчалась к нам. Я жалела коллег, старалась не афишировать наши отношения и влиять на методы ее работы, направляя их в правильное и справедливое русло.
На первую в своей жизни исповедь она тоже приехала в наш храм. Как тяжело давалось ей утверждение в вере, изменение себя. Какими скорбями приходило вразумление! Бесславно закончился карьерный рост, а потом за неуживчивость и вообще выперли с работы. Пришло новое поколение руководителей.
Работала где-то гардеробщицей, иногда звонила, просила молиться. Коллеги говорили, что она «ударилась» в церковную жизнь, носит черную одежду и "чуть ли не ушла в монастырь". А потом позвонили из Питера, и , боясь, и не веря тому, что случилось, сказали, что Галину яко бы убили в ночь на Рождество Христово, когда она шла со службы из церкви к станции метро. Нашли прохожие, с обезображенным лицом, почти неживую. В машине скорой помощи она и скончалась. К сожалению, все оказалось правдой. Убийц найти не удалось. В разных городах, перезвонившись, заказали сорокоусты об упокоении.
Я на Сретение Господне- сороковой день после ее кончины, взяла отгул, чтоб побыть на службе, заказала панихиду. Кто знает, сделают ли это родные, которых она безуспешно пыталась видеть рядом с собой в храме. И она тут же приснилась, безмолвно появившись в нашем доме, тихо просияла глазами, как бы поблагодарила и растворилась, как это бывает во сне.
Позже, побывав в Питере, я разыскала церковь, в которую ходила Галина и попыталась узнать хоть какие-то подробности происшедшего. Но ничего нового мне не смогли рассказать.
Молюсь об упокоении души рабы Божией, надеясь на то, что , по словам печерского старца схиигумена Саввы, перед Богом убиенные люди могут всегда оправдаться тем, что совершенное насилие над их жизнью лишило их возможности покаяния. И за их нераскаянные грехи будет держать ответ убийца. Да и сама мученическая кончина – искупление многих прегрешений. Неисповедимы у Господа пути нашего спасения.
Январь 2010 г.