ГЛАВА 3
ВИХРЬ. ОГОНЬ ТВОИХ ГЛАЗ
Время близилось к полудню. Эльфрида, собирая на стол, то и дело поглядывала в сторону Голубого озера, откуда время от времени слышался задорный смех. На ее губах тогда зажигалась теплая улыбка, и она с еще большим усердием принималась за работу. Но тут же глянув в сторону главной дороги, приостанавливалась в каком-то напряженном ожидании, будто проникая взором сквозь лесную густоту. Невозможно было с точностью определить, о чем именно она думала в этот момент, на ее лице, словно тени, пробегали самые разные чувства и проносились они с такой молниеносной быстротой, что оставались неузнанными. Был ли это страх или ожидание, уверенность или предчувствие? На миг все в ней словно замирало, но вскоре она снова, как ни в чем не бывало, возвращалась к своим делам.
Наконец, на столе оказалась большая кастрюля с супом. Расставляя посуду, Эльфрида остановилась на некоторое время, с сомнением глядя на стопку тарелок. «Три или четыре?» В следующую минуту вдалеке послышался топот копыт, слабый и едва уловимый вначале, он нарастал с каждой секундой. Эльфрида тяжело вздохнула. «Четыре».
Всадник ворвался на поляну, точно вихрь, рывком спрыгнул с коня и мгновенно возник у веранды с самым воинственным видом. Эльфрида не взглянула на него, она прекрасно знала кто это. Однако посмотреть, безусловно, было на что, любой, кто встречался с этим могучим человеком, неизменно застывал в немом восхищении. Он был уже не молод, – должно быть ему было около пятидесяти – но с годами не утратил легкости и стремительности, свойственной молодым людям. Несмотря на свой почти великанский рост, он был безупречно сложен, не было в этом сильном теле ни одной погрешности, ни одного изъяна. Черные густые кудри с проседью бежали ото лба бурливой волной, переходя на концах в крупные завитки. Столь же черные пронзительные глаза смотрели уверенно и всегда в упор. Да и весь его облик излучал такую силу и непоколебимую волю, что моментально подавлял и обезоруживал любого, кто встречался у него на пути. Но Эльфрида словно имела тайный щит против всех его чар.
- Эльфрида, мой племянник здесь? – произнес он резко и нетерпеливо.
- И тебе, здравствуй, Орвар! – отозвалась та, радушно улыбнувшись. – Давненько не виделись!
Орвар пробормотал что-то себе под нос, медленно оглядел поляну, казалось, под его взглядом даже трава тускнела.
- Так он здесь? Какого черта он здесь делает!
Травница взглянула на него умными и проницательными глазами, вытерла руки фартук и отодвинула один из стульев.
- Ты сядь, Орвар, поешь, - сказала она, нарочно выделяя каждое слово.
Тот поймал ее взгляд и с минуту они оба молчали в некоем немом поединке. Воцарилась полная тишина, нарушал ее лишь измученный бешеной скачкой конь, который устало фыркал, отгоняя хвостом мух. Как ни странно, Орвар принял приглашение и деловито уселся за стол. Эльфрида налила ему полную кружку козьего молока, он тут же ее выпил залпом, на мгновение удовлетворенно прикрыл глаза и энергично принялся за суп, который уже ждал его на столе.
Эльфрида, сев напротив, с интересом оглядела своего гостя. Он почти не изменился, лишь добавилось седины в густых черных волнах. Все также крепок и подтянут, как юноша, движения порывисты, глаза горят, словно раскаленные угли. Она уже давно знает этого гордеца, его непокорный, властный характер еще с юности создавал немалые проблемы окружающим. Орвар был непреклонен во всем, что считал неприемлемым, и, казалось, его совсем не волновало, как на это посмотрят другие. Но Эльфрида уважала его взгляд на жизнь, и поэтому была, чуть ли не единственным человеком, кому он платил тем же. И как бы ни были непохожи эти два человека, их мнения, на удивление, совпадали почти во всем. Почти…
- Давно он здесь? – спросил гость.
- Он приехал на рассвете, – был ответ.
- Я так и знал, - мрачно произнес Орвар, и в его голосе звучали нотки разочарования, - так и знал, что он сразу же побежит сюда, как только представится возможность. Вот только надеялся, что он хотя бы поставит меня в известность.
Эльфрида насмешливо улыбнулась.
- И ты, конечно же, отпустил бы его?
Орвар, распознав, куда она клонит, метнул в ее горящий снаряд своих глаз, который она, однако, умело отразила. Усмехнувшись, он по-барски откинулся на спинку стула, не сводя с травницы испытывающего взгляда.
- Нет, - сказал он с вызовом, - это безрассудно – разъезжать под самым носом у воинов Тенгилла.
- Дорога к Голубому озеру абсолютно безопасна, - невозмутимо парировала Эльфрида. – Можете хоть всей толпой ездить туда - сюда по десять раз на дню.
Глаза Орвара вдруг сузились, на губах появилась торжествующая усмешка. Он притянулся ближе.
- С чего бы это Тенгиллу давать тебе такие поблажки? – спросил он язвительно – Может ты с ним заодно?
Ничего глупее Эльфрида в жизни не слышала. Однако она и глазом не моргнула, смотрела на него все тем же спокойным открытым взглядом, и соперник вскоре пристыжено опустил глаза. Поняв, что залез «не туда», он угрюмо продолжил доедать суп, не сказав при этом ни слова. Эльфрида получила некоторое преимущество, но прекрасно знала, что не вечно сможет держать зверя в клетке. Остановить его невозможно, а вот задержать…
- Нам тоже пришлось очень тяжело, - сказала Эльфрида как можно более скорбным голосом, - воины Тенгилла действительно были всего один раз, но у нас нечего брать, ты сам знаешь. А теперь Тамирена словно тюрьма. Мы оказались в полной изоляции и почти не видим своих соотечественников, ничем не можем им помочь, – и из груди ее вырвался глубокий вздох.
Орвар медленно кивнул и, застыв, словно изваяние, устремил куда-то напряженный взгляд.
- Мы поможем им, - уверенно сказал он, будто отвечая самому себе. – Мы должны это сделать! Я вернулся не просто так, Эльфрида. Шесть лет мы жили, будто дикие звери. Учились чуять опасность на расстоянии, видеть в темноте, спасаться в гуще листвы деревьев. Вместо того, что бы уйти в другие страны, мы кружили вокруг Тамирены, то подбираясь совсем близко, то углубляясь все дальше, молясь лишь об одном - чтобы не забыть дороги домой. Мы вернулись, потому что это наш дом, и он в беде. И если я не смогу помочь ему выгнать этих паразитов, то, заявляю тебе, без сожалений умру на родной земле, борясь до последнего вздоха!
Эльфрида дружески улыбнулась.
- Ты всегда стремился к свободе, - сказала она. – Думаю, эта своенравная девица, в конце концов, подчинится именно тебе.
Орвар слегка усмехнулся, но его взор потеплел, будто шквальный ветер, наконец, приутих…
Внезапно со стороны Голубого озера послышался звонкий смех. Орвар, опомнившись, вскочил, бросил на Эльфриду гневный взгляд – это она заболтала его, отвлекла от цели. Она, видно, с самого начала это задумала, хитрая бестия! Но он больше не позволит себя дурачить.
Эльфрида досадно вздохнула. Не вышло выгадать время для детей, все-таки, вырвался зверь. Ну, чтож, бой так бой.
- На что ты надеялась? – произнес Орвар металлическим тоном – Думаешь, один раз поддакнешь, посочувствуешь, и я тут же начну плясать под твою дудку? Я знаю твое намерение на счет этой девчонки. Не надейся! И духу ее не будет рядом с моим племянником!
Эльфрида подняла на него глаза, и он невольно вздрогнул от этого взгляда. Не от страха. От неожиданности. Ее всегда спокойные, кроткие глаза вдруг загорелись недобрым огнем, щеки покрыл румянец. Она порывисто вскочила с места и, будто бы в сердцах, воскликнула:
- Ты просто смешон, Орвар! Хватит относиться к Клер, как к сопернице! Она нисколько не помешает твоим планам. И Энжи у тебя не отберет.
Орвар был несколько озадачен - никогда прежде он не видел, чтоб Эльфрида изменила своей железной невозмутимости. Но отступать даже не думал.
- Я не собираюсь играть в благородство, как мой младший брат Айнон, - заявил он. - Это ему вздумалось приютить бедную сиротку, была бы его воля, он бы весь приют в дом притащил! И именно он вбил Энжи в голову эту глупую иллюзию про брата и сестру. Но теперь они оба знают правду, знают, как ловко их обманули.
Эльфрида презрительно усмехнулась.
- Да, очень великодушно с твоей стороны было открыть правду в самый тяжелый момент. Хоть знаешь, что было с бедной девочкой?!
- Мне нет никакого дела до твоей «бедной девочки».
- А с Энжи ты что сделал? – упрямо продолжала она – Ты только посмотри на него! Молодой, красивый парень с глазами старика. Думаешь, ты оказываешь ему услугу, отнимая то, что ему дорого?
Орвар стиснул зубы, сжал кулаки, эти слова больно задели его за живое. Что она вообще понимает!.. У Орвара никогда не было своей семьи, с его непростым нравом обзавестись ею было не так-то просто. А потом появился Энжи. И тогда Орвар подумал: хорошо, что у его нет детей, не смог бы он любить их так же сильно, как этого мальчугана. В глубине души он считал Энжи своим сыном. Безусловно, Айнон тоже был хорошим отцом, но именно с ним, с Орваром, у Энжи были особые отношения. Особое единение. С этим мальчиком были связаны все его несбывшиеся надежды, все мечты и стремления – все он воплотит в нем! Орвар ничего для него не пожалеет, и все, что он делает, все для его же блага.
- Не смей! – глухо прорычал Орвар. – Этот мальчишка в двенадцать лет остался сиротой по вине одного подонка, который возомнил себя хозяином мира. И только благодаря мне Энжи жив и сейчас резвится на лужайке со своей подружкой, а не гнет спину за стеной с остальными. Он всем мне обязан, и будет делать так, как я скажу!
Эльфрида только всплеснула руками.
- Энжи и так тебя боготворит! И любое твое слово воспринимает, как непреложную истину. А ты хочешь лишить его единственного, что осталось у него от прошлой жизни.
- Я – единственное, что у него осталось! – вскричал он вне себя.
Орвар был непреклонен, непоколебим в своих взглядах и, как всегда, полностью уверен в своей правоте. Ничего другого она от него и не ждала, если дело касалось Энжи, он моментально становился глухим и слепым, бесполезно было взывать к его разуму. Таков уж он был, ни за что и не с кем не станет делить то, что ему дорого.
- Опомнись, Орвар, - произнесла Эльфрида почти шепотом, словно из последних сил. – Опомнись сейчас, потом будет поздно!
Но Орвар уже не слушал ее. Отвернувшись, он молчал некоторое время, потом, овладев собой, приказал коротко и властно:
– Сходи за ним. Нам пора возвращаться.
Покосившись на Эльфриду, он не увидел уже той свирепой кошки, готовой в любой момент броситься на него. Перед ним сидела снова та привычная Эльфрида со спокойным, кротким взором, лицом, не выражавшим никаких чувств, кроме всепоглощающего умиротворения. Вот она покорно отправилась исполнять приказ, не высказав никакого протеста ни в словах, ни в жестах. Удивительная метаморфоза. Орвар надолго запомнит ту, другую Эльфриду, показавшуюся на недолгие минуты из каких-то потаенных глубин ее души. А ведь он ее уже почти забыл.
- Эльфрида! – окликнул ее Орвар.
Когда та оглянулась, он сказал через паузу:
- Рад был повидаться.
* * *
Энжи, растянувшись на траве, заворожено смотрел на плывущие по небу облака.
- Здесь, как в раю, - произнес он. – Неужели воины Тенгилла так и не знают о Голубом озере?
- Знают, - отозвалась Клер, пристроившись рядом и положив голову ему на плечо, - они были здесь, один раз в самом начале. Тенгилл послал погоню вслед за вами, и они забрели к нам. Эльфрида вышла им навстречу, а мне запретила выходить, но я все видела в окно. Их командир, такой самоуверенный и высокомерный в начале, при виде Эльфриды вдруг так сильно поменялся в лице! Будто призрака увидел! Ничего не сказав, он развернул коня и уехал вместе со всем своим отрядом. Больше никого из людей Тенгилла здесь не было. Вот такая странная история. Я много раз спрашивала Эльфриду, что же тогда произошло, но она так ничего и не ответила.
Энжи загадочно взглянул на девушку.
- Слушай, а вдруг она их заколдовала!
Клер, не сразу сообразив, что к чему, посмотрела на него изумленно, а он, как-будто серьезно, продолжал:
- Ну, вдруг она и вправду колдунья. Помнишь, какие слухи раньше ходили, будто она была раньше дряхлой старухой, а потом помолодела?
- Если Эльфрида и впрямь молодеет, - рассмеялась Клер, - она бы давно уже выглядела, как наша сверстница. Глупости все это!
Их обдал новый порыв теплого ветра. Он насмешливо растрепал волосы, пошерудил траву, запустил новую симфонию в листве деревьев и опять, смеясь, умчался ввысь к облакам, прихватив с собой охапку уже желтеющих листьев. А Энжи задумчиво смотрел им вслед. Время нельзя остановить или замедлить, оно неумолимо летит ввысь, подобно этим листьям, сорванным с ветвей рукой ветра. Время, оно всегда против нас и в то же время ни за кого. Время. Оно просто течет…
Из груди юноши непроизвольно вырвался вздох. Орвар наверняка уже хватился, что его нет. Матиас, конечно же, ничего не скажет, но ему и без того не трудно будет догадаться, куда же удрал его племянничек. Впереди ждет долгий и неприятный разговор.
Сложно описать, кем был Орвар для Энжи. Не просто дядей, не просто человеком, спасшим его когда-то и заменившим ему отца, - Орвар был его кумиром. Еще в детстве Энжи с восторгом ловил каждое его слово, и его юное доверчивое сердце замирало всякий раз, когда Орвар удостаивал его хотя бы взглядом. Этот удивительный человек, будто весь был создан из стали и железа. Его властные зоркие глаза, проникающие до самых глубин души, речи, такие уверенные в своей правоте, его сила духа, способная сокрушить самые высокие горы до основания. Он не мог не стать идеалом для мальчика, вросшего в краю скромных земледельцев. Он не мог не стать идеалом для юноши в скорбный час, когда вокруг лишь отчаяние и боль, и только лишь в его глазах все та же сила и решимость. Та решимость, которой теперь Энжи недостает. Его мир когда-то рухнул стремительно и внезапно, и вместе с ним бесследно исчез и тот маленький Энжи, что смотрел на жизнь широко распахнутыми глазами и радовался каждому новому дню, уступив место совершенно иному Энжи. Тот же, вдоволь нахлебавшись превратностей судьбы, больше не верил ее лживым обещаниям, не верил ее прежде знакомым и уважаемым устоям и, казалось, не верил даже самому себе. Он не смог спасти свою семью от гибели, никто из тех, кто имел сходный с ним образ мышления, не спасся в тот роковой день. Значит, этот путь неверен. Но как жить по-другому он не знал, наверно, поэтому и устремился всецело за тем, кто, по его мнению, обладал нужным пониманием.
Энжи взглянул на Клер, приникшую к нему, словно маленький котенок. Она беззаботно смеялась и, говоря без остановки о каких-то милых глупостях, выискивала знакомые фигуры среди облаков. Нет на свете создания более нежного и беззащитного, чем эта девушка, но, сколько Энжи себя помнит, Орвар всегда относился к ней с неприязнью и раздражением, никогда, при этом, не объясняя причин такого к ней отношения. Так что Энжи всегда приходилось искать некую «золотую середину» меж двух самых дорогих ему людей, стремясь сохранить для себя обоих. Однако с годами это становилось все трудней, пока не стало вконец невозможным, и неизбежность выбора, самого трудного и страшного, нависла над головой подобно холодной тени.
- Скажи, - внезапно произнесла Клер, - а ты вспоминал обо мне все эти годы? Ну, хотя бы раз?
Энжи усмехнулся.
- Я не помню и одного дня, когда бы я не думал о тебе. Ты ведь и сама это знаешь.
- Знаю. А еще я знаю, что ты все равно скоро исчезнешь. Ведь, правда?
Она посмотрела на него, но Энжи отвернулся от ее взгляда.
- Правда, - ответил он.
Клер тогда глубоко вздохнула и поднялась с травы.
- Неужели тебе так плохо здесь со мной? – едва слышно проговорила она, не оборачиваясь. – Неужели…
- Клер!
Сердце Энжи болезненно сжалось; он вскочил на ноги, повернул девушку к себе и обхватил ее лицо обеими руками, так, чтобы она смотрела прямо на него.
- Клер, пожалуйста, послушай меня! Мне хорошо здесь, с тобой, мне давно не было так хорошо, так спокойно и легко, как сегодня, и если бы это было в моей власти, я бы никогда больше не покинул тебя, поверь! Но я не могу, слышишь, не могу остаться! Я нужен Орвару, нужен Тамирене, я не хочу, чтоб счастье и покой на этой земле были только для нас двоих. Я должен уйти. Ты слышишь меня, Клер?
- Я слышу, - ответила она спокойным и будто бы безжизненным голосом, смотря ему прямо в глаза.
Снова этот неживой взгляд, совсем, как тогда, шесть лет назад. Снова он причиняет ей боль, не в силах что-либо изменить.
- Прости меня… - прошептал он, опустив голову.
В этот момент за спиной послышался шорох шагов. Юноша оглянулся и увидел Эльфриду.
- Энжи, твой дядя приехал, - сказала она. – Боюсь, вам пора.
И не дождавшись ответа, травница развернулась и ушла.
- Иди, - произнесла Клер, отнимая его руки от своего лица.
Если бы он мог хоть как-то утешить ее, сказать, как сильно она ему дорога, сказать, что он никогда не забудет о ней, что обязательно вернется и на этот раз навсегда… Но эти слова будто застряли у него в горле. И тогда он просто ушел, ничего не сказав и ни разу не оглянувшись.