Каждый из нас хотя бы раз был на эстакаде. На этой повернутой к небу узкой полоске неживой земли. Шаг один из первых и очень простой – это устремится к ее вершине, невзирая на закон гравитации и сохранения энергии. Ключевое восприятие прошедшей действительности в этот момент времени заменяется иллюзорным восприятием надуманного прошлого, просматриваемого сквозь хрусталь себя и призму эмоционального глаза чувств. Предвосхищая некое раболепное восклицание умудренного опытом ботинка, ступающего по лужам асфальта эстакады, нога делает поворот, останавливается и скрючившись, словно от неимоверной боли падает на асфальт – это мое «Я» присело покурить, а внизу меж тем совершенно ничего не подозревая с монотонным гулом едут машины, нескончаемая вереница потерянных на обочине зазевавшихся прохожих железных душ…
Зеленая лужайка в бижутерии грибков и бактерий, пузырящихся руинах громадного города после дождя. Маленькие, не проходящие прохожие непреходящего времени, выстроились на подмостках великой сцены, невзирая на игру бездарных актеров, в натуральную величину. Позовет кто-нибудь и Один-два из числа зрителей занимают место зазевавшихся актеров. Действие продолжается, но уже с другими интонациями и расстановками по старому как жизнь неприемлемому закону приемлемых выражений, сквозь безотрадное прошлое к беспробудному настоящему вымышленного будущего. А может будущее – это и есть вчера? Вчера было будущее или нет, вчерашнее будущее еще не наступило, но нужно торопиться – настоящее не за горами. Приближается буря – неистовая и неукротимая, всегда спокойная в своей силе и воле к частному случаю продвижения нигилистов от века летописей и скал, ступеней частного случая общего назначения, познания меркантилистского толка политико-правовой субстанции всеобъемлющего частно-вчерашнего бытия.
Вот он – ключевой момент субстанциональной будничности. Субъектно-объектные проволочки, на которых висит и сушится после дождя наше будущее вчера или может быть вчерашнее будущее. Кто знает. Одно лишь может смутить – снова закапало с неба, но только ботинок. Зонт, сигарета – вперед, кого ждать? Разве что только машин?..
Голых машин в разукрашенных масках…
1. «Кирпичный проем в стене»
«Пожелай мне увидеть сегодня ночью сказку» - говорит он мне.
«Какую?» - спрашиваю его.
«Какую-нибудь из тех, что дарят чувство гордости за то, что ты все еще человек».
«А разве такие есть» - спрашиваю.
«Но ведь на то она и сказка, чтобы не быть».
Молчу…
Сколько мы с ним уже общаемся? Год-два? – не знаю. Больше часа наверняка. Пылинка ты в космосе мирозданья – чудовищная ошибка – и как это тебя сюда угораздило? Сам не знаю. А может тебя и нет вовсе? А? Как это меня нет. Я есть. А я? А что ты? Я есть? Ты – есть, если я есть. Ты для меня, я для тебя. Мы оба для кого-то еще, есть. То есть если бы я был один, то никогда бы не узнал о том, что я есть? Да, так и есть…
Мы пылинки в космосе мирозданья – это факт по-моему.
По-твоему?
Да. Но есть ли хоть одна пылинка мирозданья в нас. Как ты думаешь?
Если мы пылинки в космосе мирозданья – значит в нас нет и пылинки мирозданья, потому что в пылинке пылинки быть не может, а даже если бы и было то тогда это была бы уже не одна пылинка, а целых две.
Ты думаешь?
Видимо, нет.
Ты дурак, если не понимаешь, что думаешь как пылинка в пылинке.
Как пылинка в пылинке?
Да!
Уж лучше быть дураком, чем кирпичной стенкой…
На это он мне ничего не ответил и ушел, видимо обидевшись.
2. «Вторая опора дружеского одиночества - сопящий чайник»
Поток энергии вливается в меня. Он проходит неукротимый сквозь мое тело, оставляя на память теплоту и спокойствие.
Как это у тебя получается?
Что именно?
Говорить и чувствовать то, что ты на самом деле говоришь и чувствуешь?
Ты имеешь в виду искренность?
Нет. Я имею в виду тебя.
Мне приятно. Я заряжаюсь и отдаю энергию космоса. Нет, даже не так – я заряжаюсь одновременно отдавая. Тепло солнечного взгляда, фокусируется на моей плоти, концентрируется до нужной длины волны и пропускает меня в свой мир, одновременно входя посредством меня в наш. Вот так наверное верней.
Ты зарница божья?
Нет, я всего-навсего электрический чайник…
3. Чего ты хочешь…
Чего ты хочешь от меня? - спрашиваю я себя и думаю отвечать или нет.
Не знаю - нейтральный ответ, присущий лишь человеку и никому кроме.
Мое косноязычие мешает душераздирающим воплям вырваться наружу. Где в зарослях тростника запрятано мое сердце, на него ведет охоту добрый охотник. Словно трясогузка я хожу по кочкам на болоте. Только ступишь на одну из них, как исчезает из поля зрения предыдущая. Сделал шаг, а назад нельзя. Точнее невозможно.
Добрый охотник продвигается все глубже в заросли тростника и под вечер спускается на землю, чтобы переночевать, а утром отправиться снова на охоту. Он закрывает глаза, но я то знаю, что это не так. Он не спит. Он караулит, охотится. Чуть услужит шорох - тут же насторожится и взведя курок слегка приоткрывает левый глаз. Пройдешь в такую минуту мимо него в последний раз.
Я трясогузка молчаливая и спокойная, терпеливая и тихая. Меня не слышно в ночи, поэтому я еще живая. Лучший друг тоже где-то рядом. Чего же он хочет?..
Иногда трясогузка спрашивает самое себя: «Любят ли меня люди или лишь пользуются моей тишиной?». Трясогузке никто не дает ответа. Трясогузку не слышно. Трясогузка-тишина.
Птица знает, что она может открыть свой голос не слышащим лишь раз, но точно быть услышанной лишь охотником, который спит с одним глазом и отдыхает охотой, а охотится за твоим отдыхом.
Как-то раз, вечером вблизи ручья, где мхом поросли камешки и корни ив, охотник чуть было не поймал трясогузку. В этот вечер она шла как никогда тихо, потому что сама себя слабо слышала. Ее голосок стал настолько тихим и нежным, что ей показалось будто она онемела. Чтобы проверить свою надежду она попробовала слегка приоткрыть клюв и промолвить хотя бы одно слово о вечности, в этот миг раздался выстрел. Охрана не спит. Охотник всегда рядом. Больше открывать свой клюв трясогузка не намерена, разве что лишь тогда когда ей вновь покажется, что она онемела и оглохла…
4. Непревзойденная
Спит моя любовь - изголодавшаяся по настоящему чувству. Спит моя нежность в надежде. Спит моя вера в утробе желудка мыслей, непревзойденная. Кроят желания мою одежду блеклую. Настоящего чувства избегая и нитей все больше дряхлых вожделея. В разуме моем скрывая достоинство недостатка. В порывах ветреных потуг рассеивая по дням слабость и страх. Тщедушная копченая душонка. Под дымком безделья и лени. Напиталась гарью вся, и вонь стоит вокруг нее неумолимая. Под градом безмятежности роняя лепестки веры на останки молитвы во благо дщери всемогущего.
Так вот она какая – настоящая дружба - подумал он и сделал глоток Кока-Колы, закурив его никотином табака…