Студент Игнатий к пятому курсу приобрел некоторую уверенность в себе, и даже осанистость. «Размужал», как говорили о нем однокурсницы. Он стал заниматься репетиторством, преодолевая смущение перед аудиторией, в которой было равное количество юных дев и страдающих ожирением мозга «Начальников Главков». Изо всей толпы он выделил для себя одну, которая, как назло, в прошлом тоже была балериной (см. главу «Игнатий и Балерина»). Эта девица быстро смекнула, чего хочет, и из аудитории переместилась в постель к Игнатию, что помогло ей гораздо эффективнее овладеть языком и, в дальнейшем, поступить на филфак в результате честного отбора. Игнатий отнесся к этому философски, вскользь поздравил ее, и приблизил к себе для того, чтобы ему не было так скучно участвовать в тех приключениях, которыми тогда была наполнена его жизнь.
Так, однажды он шел по Невскому проспекту, и ему встретился высокий лысый человек в драповой куртке и высоких американских ботинках на шнуровке. Человек был известен ему как Гогун, создатель и художественный руководитель театра ГунГо, преимущественно состоявшего из него самого и еще одной, тоже лысой, девицы.
- Игнатий, привет, - закричал Гогун еще издали, - У меня к тебе дело. Примешь участие в перформансе?
Игнатий в те дни постоянно участвовал то в перформансах, то в хэппенингах, не говоря уже о сейшенах и пати.
- А что нужно делать, - поинтересовался он, понадеявшись, что на этот раз обойдется без порнографии.
- А ты приходи к шести утра во двор «Бродячей собаки», отсюда заберем реквизит и сразу поедем. Про «Караван Мира» слышал?
- «Караван Мира»? Который Полунин устраивает? А что, ты участвуешь?
Гогун хитро улыбнулся.
- Не, Полунин про нас забыл. Но он за это поплатится. Сценарий расскажу, когда прибудем на место. В общем, мы не просто поучаствуем, а еще и самого Славу заставим смотреть наше представление.
- А как заставишь-то? Он ведь, собака, хитрый…
- Это ты на месте узнаешь… Куда он от вооруженных тонтон-макутов денется…
Тут уж Игнатий совсем заинтриговался, и решил плюнуть на то, чтобы выспаться, и в шесть утра быть на месте для такого удивительного приключения.
Утро было, как всегда, темным и холодным. Автобус вонял бензином, и странные декорации никак не пролезали в дверь-гармошку, стукаясь своими крашеными деревянными краями о железный бок автобуса. Водитель ворчал. Игнатий с интересом наблюдал за огромными тюками тканей, здоровенной зеленой бочкой, кусками поролона, похожими на двухметровые макароны и прочими вещами, которые в его голове никак не укладывались в единое шоу. С собой он прихватил как раз упомянутую выше девицу, чтобы было не скучно. Кстати, ее звали Катя. Еще Гогун попросил Игнатия взять как можно больше военизированной одежды – а надо сказать, что у Игнатия дома в шкафу прятался целый костюмерный цех, уж так сложилось. Там была форма милиции, суворовцев, стройотрядовцев, пехоты, авиации и даже – строительная каска, из которой Игнатий начал делать космический шлем. Он велел Кате раздеться прямо в автобусе, и когда она облачила свой бюст в обтягивающую военную куртку, а на голову водрузила пилотку – он остался доволен. Гогун посмотрел на Катю молча, и неожиданно выдал всем деревянные копии автомата «Калашников».
Автобус прибыл на границу Ленинградской и Новгородской областей, и Гогун приказал выгружаться прямо в поле.
- Внимание! – закричал он, - Мы с вами находимся на трассе, где ровно через три часа, по расчетам, должны показаться первые машины «Каравана мира». Ваша задача… Игнатий, ты формируешь военизированную группу «тонтон-макутов», перекрываешь шоссе и берешь в заложники Славу Полунина. Разрешаю быть грубым. Семен, Маша – вы застилаете поле тканью, переодеваетесь в костюмы средневековых французских пейзан и изображаете оживший гобелен. Анфиса… Где Анфиса?
- Ай-ай-ай, - раздался вопль Анфисы. Она вечно попадала в неприятности.
- Что такое?
- Здесь змея! Гадюка! – Анфиса пошла облегчиться в придорожную канаву, и сразу же напоролась на самую ядовитую змею региона.
- Не трогай ее! Пусть уползет! – кричал Гогун. Подоспела молодежь, и Анфису благополучно оттащили от гадюки.
Гогун привел свои войска в порядок, и продолжил.
- Через час прибудет вышка, типа «подъемный кран». Ее надо задрапировать – она будет изображать баллистическую ракету. Анфиса садится в люльку, и когда вышка поднимется вверх – она запускает фальш-фаер… В смысле, пиротехническую свечу. Это будет символизировать запуск ракеты и начало Третьей мировой войны. Все понятно?
- А свеча зажигается к себе или от себя? – пропищала Анфиса. Она все еще не могла придти в себя после змеи.
Гогун странно посмотрел на Анфису. Если бы он знал.… Впрочем, все по порядку. Он скомандовал принести свечу.
- Смотри, Анфиса. Вот свеча. Вот шнурок. Это не хлопушка – шнурок дергается вверх, от себя – туда же бьет струя огня. Запомни – от себя…
И пошел заниматься другими делами.
Игнатий вывел свой взвод террористов на большую дорогу. Впереди шел парень по имени Натан, похожий на большого лысого медведя, и катил огромную зеленую бочку. Еще двое натягивали поперек шоссе поролоновую «макаронину», а сам Игнатий, с Катей, держащейся чуть поодаль, шли с муляжами «Калашей» наперевес по разделительной полосе. Они уже остановили несколько перепуганных экипажей, но то все были не те.… Чтобы случайно не нарваться на сотрудников ГАИ, которые могли бы не успеть разобрать, муляжи у ребят в руках, или нет, Игнатий выслал вперед дозор. Каравана пока не было видно.
И вот – дозорный кричит: «Едут! Едут!» Сразу же вся картина оживает. Натан с удвоенной силой катит бочку прямо на приближающуюся колонну машин. Это разнокалиберные «девятки», «Москвичи-Алеко» и хлам с помоек Европы, к которым сзади прицеплены собственно «караваны» - дачные прицепы. Дорога перегорожена, Игнатий вскидывает автомат:
- Всем стоять!
Из передней машины высовывается взлохмаченная голова полунинского администратора:
- Братцы, не останавливайте! У меня карбюратор дохлый, я потом не заведусь!
Игнатий оценивает обстановку. Ему жаль человека, но он уже слишком вошел в образ:
- Пристрелю суку! Вертай на обочину, вы заложники!
Передняя машина безнадежно глохнет, вся колонна встает. Слышатся крики «В чем дело?», «Не имеете права», и прочие жалобы обреченных.
Из следующей машины показывается сам Вячеслав Полунин. Он опасливо косится на «АК-47», смотрящий ему прямо в лицо:
- А, собственно, что происходит?
- Вы заложники. Мы вас взяли в плен. Вы должны проследовать в чисто поле и наблюдать там….
- Ваш перформанс?
Слава, как профессиональный артист, уже разглядел, что автомат игрушечный, и понял, что опасность его жизни не угрожает. Он вышел из машины, поднял руку, обращаясь ко всем, и скомандовал «Каравану Мира» свернуть в поле и просмотреть представление. Все картофельное поле задвигалось – у оврага на расстеленном полотне устраивали танцы французские пейзане, по грядкам перемещались какие-то картонные фигуры, автокран стал раздвигать вышку. Поодаль Гогун общался с Полуниным и организаторами «Каравана»
- Слушай, мы понимаем, не пригласили, забыли, но зачем такой балаган устраивать? Позвонил бы, напомнил – нашли бы для тебя местечко…
- Потому что я могу покруче вас хэппенинг сделать, и вы это знаете. Конкуренции боитесь?
- Да пошел ты… Ладно, мы все поняли, молодец! Перформанс состоялся! Мы поехали.… Звони, мы приткнем тебя куда-нибудь…
- Сами катитесь….
В это время вышка совсем поднялась, и Анфиса зажгла пиротехническую свечу. Разумеется, она все сделала шиворот-навыворот, и выстрелила себе в руку. С вышки послышались ее стоны, драпировка башни загорелась. Народ бросился спасать Анфису, и это была наиболее драматичная часть спектакля. К тому времени, пока гидравлическая рука автокрана сложилась, и до Анфисы смогли добраться люди, она там совершенно угорела и истекла кровью. Все же, жизненные показатели ее были в норме, и после перевязки она пришла в себя.
Оставим за кадром выяснения отношений, кто кому что сказал, и в какую сторону надо было подергать за веревочку – главное, все остались живы. Обратной дороги Игнатий не запомнил, поскольку отрубился на теплом заднем сиденье автобуса, под скромное молчание Кати и дурманящий запах бензина. С тех пор он больше никого не брал в плен….