НОСТАЛЬГИЯ ПО АХРЕНЕЕ
«Здравствуйте, дорогой мой мистер Смит! Пишет Вам ВАШ птенчик Софа. Я никогда не забуду ВАШИХ жарких объятий, мистер Смит, Ваших страстных поцелуев. У меня были мужчины до ВАС, но такой возвышенной страсти, которую я испытала, общаясь с ВАМИ, я не испытывала ни с кем…»
Степан Петрович прервал чтение и, зажмурив глаза, предался сладостным воспоминаниям: он представлял трепетную грудь Софьи Михайловны, ее крутые и гладкие колени, ее белую лебединую шею. От этих воспоминаний его охватила истома, тепло разлилось по всему телу. Он глубоко вздохнул и продолжал читать:
«…Мистер Смит, я живу надеждой на скорую встречу. Я не представляю, как «Без тебя, любимый мой, лететь с одним крылом …».
- Полюбила стерва, - подумал Степан Петрович и продолжил чтение:
«… Также рада сообщить, тебе, любовь всей моей жизни, что я беременна, и, надеюсь, что ты не оставишь меня с ребенком и мы в ближайшее время узаконим наши отношения. Люблю!!! Тысячу раз покрываю твое лицо жаркими поцелуями. Твоя Соня.
Пы. Сы. Жду ответа, как соловей лета».
Ни хрена себе, - забегал по кабинету Снегирев, - «узаконить отношения» Да если узнает жена, будут мне «отношения» Тоже мне «соловей». Может врет? Как это я так неаккуратно. Надо звонить организатору этого бардака. Нет, надо вызывать его сюда.
* * *
Вызванного срочно в ЦК партии директора механического завода Онуфриева Ермолая Карповича встретили прямо у трапа самолета, и через полчаса он предстал перед инструктором ЦК Степаном Петровичем Снегиревым
После продолжительной паузы, Снегирев обратился к Онуфриеву:
- Понимаешь, Ермолай Карпович, тут такое дело, - Снегирев замялся, - помнишь твою, как вы там выражались, дикую дивизию. Ну, когда я у вас был с проверкой завода? Там была Софья Михайловна. Она меня еще за короткую стрижку мистер Смит называла.
- Помню, конечно, - заулыбался Онуфриев
- Ну, так вот, письмо от нее получил. Пишет, что беременна. Еще и отношения узаконить желает. Можешь взять ее на себя? Утрясти это дело. Если нужны там деньги, или еще что…сам понимаешь…
- Нет вопросов, - пожал плечами Онуфриев - только будем действовать на паритетных началах.
- Давай. Что надо от меня?
- Я думаю, пришло время мне в Москву перебираться. Вы мне помогаете, я – решаю ваши вопросы. Мы к ней применим инсектициды.
- Что применим? – вытянул шею Снегирев
- Это я образно,- заулыбался Онуфриев. – Инсектициды – это химическое вещество, применяемое для уничтожений вредных насекомых.
* * *
- Ну что, довела тебя ваханалия до зачатия? – обратился Ермолай Карпович к Софье, вернувшись из столицы и прямо из аэропорта, заехав к ней домой.
- Откуда знаете? – повела тревожным взглядом Соня. – А, поняла - мистер Смит колонулся.
- Давай так, - попытался взять быка за рога Онуфриев - я тебе гайдроп даю, за него попытаюсь тебя вытащить, а ты беременность прерываешь? Я же тебе обеспечиваю квартиру и очень приличные отступные. Согласна? Иначе, понимаешь, кто ты и кто Снегирев. Кроме меня тебя никто не вытащит,
- Согласна, в принципе. Только зачем мне гайдроп? Да я и не знаю, что это такое.
- Гайдроп, - начал пояснятьОнуфриев, - это веревочный конец, служащий для облегчения посадки дирижабля или сферического аэростата.
- Да мне - то аэростат, вроде, тоже ни к чему.
- Да не аэростат, а конец, - пытался пояснить Онуфриев
- Мне и конец ни к чему, - Соня встала, давая понять, что разговор окончен.
- Вот дура, - возмутился Онуфриев, - я тебе не веревку – гайдроп предлагаю, а выгодное предложение делаю, а условно называю его гайдроп. Неужели не понятно? Ну и габитус у тебя, Соня, вроде я у тебя из носу козу вытащил.
Софья Михайловна озабоченно смотрела на Онуфриева: во – первых она не знала, что такое габитус, а во – вторых предложение получить гайдроп ввиде нового жилья ее заинтересовало.
- Я могу подумать? – спросила она после короткой паузы.
- Думай, только побыстрей – надавил Онуфриев.
- А зачем вам коза из моего носа? – полюбопытствовала Соня. И габитус какой – то.
- Габитус, Соня, – назидательно произнес Ермолай Карпович, - это по латыни, внешний вид, наружность. В твои годы пора бы это знать. А коза – это так, для антуражу.
* * *
Вдруг в школу, где преподавала географию Софья Михайловна, нагрянула комиссия по профосмотру женщин. Комиссия нагрянула без предупреждения, нежданно – негаданно. Руководил «техосмотром», как он его называл, Борис Соломонович – главный врач женской консультации, личный друг Онуфриева. Как только уяснили, что Софья Михайловна не беременна, Борис Соломонович бросил на произвол судьбы «техосмотр» и побежал с радостной вестью к своему другу.
Друг давай названивать в Москву, порадовать хотел большого начальника, но во – время передумал. И начал его огорчать, сообщив печальным голосом, что худшие предположения подтвердились – беременна – таки.
Начальство на той стороне провода вспотело и стало, молча, тяжело дышать в трубку. Учуяв это дыхание, Ермолай Карпович, засопел так, вроде сам рожать собрался и попросил подтвердить, что их договоренность, достигнутая при личной встрече, будет выполнена.
- О чем ты говоришь?! – обиженно пробасила трубка.
Через три дня Онуфриев позвонил в Москву и сообщил, что под его давлением Соня от плода освободилась, а он, Онуфриев, ждет нового назначения.
- Вы, Степан Петрович, теперь мой акцептант радостно прокричал в трубку Онуфриев
- Кто – кто? – переспросил Снегирев.
- Кто, кто? Акцептант – лицо, обязанное произвести оплату по векселю.
По голосу было понятно, что не обрадовался Снегирев, став ацептантом, но дал обещание выполнить все, о чем договорились.
Вечером, как обычно, в кабинет директора заглянули секретарь парткома и председатель профкома.
Достав бутылку коньяка, Ермолай Карпович объявил коллегам:
- Мы с вами, ребята, скоро станем эфорами и нам надо крепко держать в руках шамберьер. Я понятно говорю?
Никто ничего не понял, но оба общественных деятеля согласно закивали головами.
Разлив по стаканам коньяк, Онуфриев продолжал свою речь:
- В недалеком будущем отбываю в столицу нашей Родины город Москву. Навсегда. Соответственно вы подниметесь по ирахической лестнице на ступеньку.
- По какой лестнице? – переспросил секретарь парткома.
- По ирахической, - с чувством собственного превосходства повторил Онуфриев. – Ты станешь директором, - кивнул он в сторону секретаря парткома, - а тебя он поднимет, - пообещал профсоюзному деятелю.
- А я ничего не понял, - закусывая лимоном, произнес председатель профсоюзов, - какие – то эфоры, шам...шам…
- Шамберьер, - подсказал Ермолай Карпович, - это кнут для дрессировки диких зверей в цирке, а эфоры – это мужики, которые в древней Спарте выбирались для наблюдения над остальными. Так – то.
- Вот это образование, - восхитился секретарь парткома, - и откуда ты столько знаешь?
- Я вам открою секрет, - Онуфриев разлил остатки коньяка, - у меня за плечами техникум, мукомольный. Всего-навсего. Я и решил заняться самообразованием: взял словарь иностранных слов и давай по пять слов каждый день заучивать. Начал меняться на глазах. Все таращатся. Ничего не понимают, а я шпарю. Слушают, да поддакивают. Начальство зауважало Прислушиваться стало . То - то же.
- Молодец, шеф, - похвалил председатель профкома, А у меня есть радостное сообщение: нашему заводу через месяц сто лет.
О ТОМ, КАК ОТМЕЧАЛИ СТОЛЕТИЕ ЗАВОДА В ПРОДОЛЖЕНИИ.