В питерской квартире Алины раздался звонок. Женщина сняла трубку, удивленно вскинула бровь, сдержанно поздоровалась. После непродолжительной беседы сказала: «Хорошо, я приеду» и, как бы раздумывая, медленно положила трубку на место. Затем откинулась на спинку кресла, громко выпустила воздух из легких и стала пристально рассматривать потолок, будто на матово-белой поверхности внезапно возник рисунок. Скорее всего, его действительно нарисовала там память. И Алина внезапно нырнула в прошлое, вот так, с места...
***
Хохотушку Надежду замечали, где бы она ни появлялась. Вот и в строительном училище, куда девушка поступила после школы, она не осталась без внимания. Статный и неугомонный Павел тут же нашел общий язык с однокурсницей. А потом было первое свидание, второе, третье... Всем казалось, что это отличная пара. И подружки в коридорах то и дело шептались — когда же ждать свадьбу. Но до нее дело так и не дошло. Незадолго до окончания училища Надя и Павел неожиданно для всех поссорились. Как ни старались друзья их помирить, не вышло. Ни один, ни второй даже в сторону друг друга не хотели смотреть. Получив диплом, девушка уехала к родителям в райцентр, а Павел остался в Могилеве. Вскоре о причине их внезапного разрыва стало известно — кто-то из бывших однокурсников встретил Надежду и, несмотря на то, что она старательно прятала живот под балахонами одежды, понял все. Многие из знакомых осуждали Павла за трусость, подлость и необъяснимое поведение, пытались его образумить и отправить за Надей. Но на парня ничего не действовало. Оказалось, за яркой картинкой не было содержания.
Дома Надю тоже не ждала поддержка. Когда отец понял, что дочка не просто поправилась на домашних обедах, как он считал, а ждет ребенка, выставил на улицу. Мать не стала вступаться. Надежда у девушки была только на бабушку, которая жила недалеко в деревне. И та, к счастью, приняла внучку.
В положенный срок родилась девочка, которую Надя назвала в честь бабушки — Алина. Интерес к ребенку у молодой мамы неожиданно быстро пропал. Она все чаще оставляла малышку дома под присмотром прабабки, поскольку ей хотелось устраивать личную жизнь, развлекаться, пока есть время. Девочка ей мешала. А на причитания пожилой Алины Надя не уставала повторять: «Она — чужая кровь. Совсем на меня не похожа, вылитый Павлуша». Когда ребенку было четыре, старушка умерла от сердечного приступа. Пьяную Надежду в тот день соседи нашли только вечером, у очередного кавалера. Через год Алину забрали в детский дом, а Надежду лишили прав на ребенка. С тех пор малышка видела мать лишь в моменты ее очередного всплеска просыпавшихся материнских чувств. Потом жизнь у Надежды вроде наладилась, она перестала пить, вышла замуж, детей, правда, Бог ей больше не дал. Алина тем временем выросла, окончила университет, вышла замуж и уехала с мужем в Санкт-Петербург. С матерью они так и не нашли общий язык. И с прошлым ее связывала разве что подруга из «песочного» детства Аленка, с которой изредка перезванивались.
Поэтому сегодняшнего звонка от бывшей прабабушкиной соседки, тети Марии, она не ждала:
— Алинушка, приедь... — уговаривала та по телефону. — В больнице Надежда... помирает, проститься с тобою хочет... у нее ж больше никого...
Алина предупредила мужа и детей об отъезде, решила, что поедет одна. На следующий же день взяла отпуск на работе и отправилась в Беларусь. Увидев дочь, Надежда заплакала и зашептала протяжно:
— Прости-и-и-и... Виновата я перед тобою, дочка, глупая была.
Алина молча смотрела в незнакомые, по сути, глаза. Потом в тон матери тихо ответила:
— Бог простит. Я тебе не судья.
Еще пару дней Алина заходила навестить мать. Та рассказала ей, что сразу после ее отъезда в Ленинград умер дед, а через год ушла из жизни бабушка. Алина знала их только по свадебным фотографиям, которые хранила в серванте за стеклом прабабушка, а еще видела один раз на ее похоронах. Они тогда даже не обратили внимания на заплаканную девочку, как будто она была им чужая. Никому в тот день до нее не было дела. А Надежда продолжала рассказывать, как два года назад болезнь забрала ее мужа и вот теперь пришла за ней. Алина отсутствующим взглядом смотрела в окно и кивала головой в такт ее рассказам. Но чаще всего их беседы сводились к взаимному молчанию. Нельзя сказать, что женщина злилась на Надежду, было еще хуже — она не чувствовала к ней ничего, даже обыкновенной человеческой жалости. Просто понимала, что сейчас должна быть здесь. Почему? Она и сама объяснить не могла.
На четвертый день Надежды не стало. К обеду Алина приехала забрать ее из морга.
— Кого забираем? — спросила санитарка, указывая на тела двух пожилых женщин.
— Мать, — как-то неестественно произнесла это слово Алина и указала кивком головы на одну из женщин.
На промозглом осеннем кладбище у свежей могилы молча стояли пять человек: четверо рабочих и Алина. Внезапно она вздрогнула — зазвонил телефон:
— Извините, Алина Павловна. Это из больницы вас беспокоят. Уж и не знаю, как это получилось, но дело в том, что вы забрали не свою мать, а другую женщину.
— Как другую? Что вы такое говорите? Это плохой повод для шуток...
— Понимаете, приехал внук той второй женщины и он уверен, что произошла ошибка. Тем более на бирке оставшейся покойной указаны данные Вашей матери...
Хотя ситуация оказалась не из простых, ее удалось разрешить без лишнего шума. Только как Алина могла не узнать мать, с которой общалась последние несколько дней, одному Богу известно. Он простит. Обеих.
Имена героев изменены.