Вступление
На рубеже последних двух веков
У нас в стране очередной мессия;
Уж ход истории у нас видать, таков –
Без них не может обойтись Россия.
Опять в стране крутой переворот,
Опять нам говорят, мы делали все плохо.
Опять в растерянности наш теперь народ,
Опять повел нас человек – эпоха.
Ну, Ленина конечно б я стерпел,
Хотя, кому не лень, его вон критикуют;
Не так он думал, не туда смотрел…
Что ж не ругать – теперь-то не рискуют.
Но уж мессию нынешнего нам
Ни за какие пироги б не надо;
Ни по уму он и ни по делам –
Ну не мессия, не того он склада.
Такой самодовольный грубый тип,
К тому ж, пристрастен, слишком к алкоголю.
И голос характерный – весь охрип,
Нашли ж героя для подобной роли…
Указы пишет, словно в полусне,
На спинах митингующих публично;
Напишешь ли указы на спине,
Чтоб толковать бы можно их прилично…
А мы!.. И я конечно, в том числе,
Все поначалу были мы в восторге.
Порой мне кажется, по нашей слепоте
У власти оказался он в итоге.
Однако я вернусь слегка назад,
К событиям, еще совсем недавним.
Ушел тогда от нас «Геронтократ» -
Его мы до сих пор немного славим…
Канун
1
В глубоком трауре печалился Союз,
В гробу лежал безмолвно Генеральный.
За ним тут власти многолетний груз,
Над ним вопрос, «Что далее?» - центральный.
Никто не произносит тот вопрос,
Однако каждый думает над этим.
У публики совсем немного слез –
Успел он надоесть тут всем, заметим.
О нем хвалебных множество речей,
Обычай древний – не хулить усопших.
Поймешь родных, как слезы из очей,
Других – хоть, слава богу, что не ропщут.
Во время похорон был странный Знак,
В могилу гроб едва не уронили.
Неладное, в таком заметил всяк,
Вниманья этому, увы, не уделили.
Случайно ли, что с этих похорон
Безвременье как будто наступило.
Хотя не пустовал как будто трон –
Но с властью что-то все происходило.
Не то, что трон не пустовал в стране –
«Запустовали» наши магазины;
Будто страна готовилась к войне,
Товар расхватывали всюду до витрины…
Страна вся в очереди вроде бы у нас,
Нет ничего свободно, без талонов.
Хватали все подряд на черный час;
Беду мы загодя притягивали словно.
Она и не заставила нас ждать,
Пришла, откуда мы ее не ждали.
Верхи решили нам свободу дать
И дали сразу, как и обещали.
Беда пришла свободу оседлав,
Обычно, со свободой ходит счастье.
У новой власти необычный нрав,
Теперь, где счастье, там и все напасти.
Свобода слова! Мы довольны, да!
Свобода жить и разъезжать где хочешь.
А слово «Гласность» на устах тогда
Перекрывала многажды всех прочих.
2
А пресса как к свободе отнеслась –
Того прочувствовать отдельно надо!
Четвертая она теперь уж власть,
Теперь ей нет уж никакой преграды!
Даже моральных нет теперь преград,
Не говоря о всякой там цензуре.
Уж развернулась – просто водопад,
И не преграда правила культуры…
И хвалит, хвалит закордонный рай,
Свои у нас уж завелись пророки.
И в критике теперь хватают через край –
У нас в стране что было - все пороки…
Я не поверю никогда тому,
Что тут все обошлось без агентуры.
Но вряд ли что докажешь уж кому –
Мы все свергали, вроде, диктатуру…
3
И бдительные люди есть у нас,
Не все как будто провалились в ступор.
Услышан не был вопиющий глас -
«Вопили» плохо, я сказал бы, глупо.
И вот пришел он, августовский день,
День торжества великих Демократов.
Тех, «бдительных» клеймят кому не лень,
Приписывают славу Герострата.
А отвечать, возможностей им нет,
Кто ж пустит их теперь к «свободной» прессе?
Не любит ныне пресса красный цвет,
Теперь тут демократы в «интересе»…
Как поднималась мутная волна,
На пляже, чьи остались отпечатки?
Верхушка прежняя – прогнившая до дна,
Где принципы меняют как перчатки.
И громче всех она теперь кричит –
«Страну замордовали коммунисты»,
Такие партии бы нужно запретить!
А с совестью-то тут не слишком чисто…
И возмутительно порою, и смешно,
Как срочно вдруг «заверовали» в бога.
Есть божья заповедь – «Обманывать грешно,
Вчера ведь гнали веру вы с порога»!
Те партбилеты, что подняли их,
Вдруг побросали в силу конъюнктуры.
Идеология одна у них, таких –
Пробыть свой век в кругу номенклатуры.
Приход
1
Вождь на волне свободы к нам пришел,
Я был в восторге от его прихода.
Как будто шоры на себя надел,
Таким слепым себя не помню с роду…
Несоответствие бросалось всем в глаза,
Тревогу вызывали и манеры.
Но у истории, увы, своя стезя,
Уроки нам не служат как примеры.
А с ним потом пришла свобода цен,
Ее давно предчувствовали люди.
Она явилась целью перемен,
В дальнейшем жизнь определять нам будет.
«Гайдаровщиной» заболел народ,
Не будь запасов – что бы с ним тут стало!
Народ не зря запасы создает,
Почует лишь, что Смута заиграла…
Гайдар в восторге от своих идей,
Товаров на прилавках – загляденье!
А основная масса-то людей
Отрезана была от потребленья.
И люди выживали, как могли,
Не забывая проклинать мессию.
И аллергию к власти обрели
В попытках выжить и беду осилить.
С трудом, с трудом мы выжили-смогли,
А объяснение – весьма простое.
Нам выстоять Запасы помогли,
Запасы ж сделаны во времена застоя…
2
Не выдержал удара наш Союз
Игра в свободу в пропасть затянула.
Наш новый вождь открыл широко шлюз
И полстраны как будто ветром сдуло.
Едва Россию сохранить смогли -
Война забушевала на Кавказе.
Покой недавно, вроде обрели,
Но до конца ли, как бы тут не сглазить…
Республики, покинувшие нас
Нередко к нам относятся враждебно.
Вчерашних братьев не узнать подчас,
Им постоянно нас хулить потребно.
Разваливая быстренько страну
О людях думать позабыли власти.
На русских валят всю теперь вину
За прошлые обиды и напасти.
Теперь там русский никому не брат,
Все беды связаны присутствием там русских.
Неурожай – так русский виноват,
Бескормица – от русских нет отгрузки.
Кто виноват за весь прошедший век,
За то, что шли репрессии повсюду?
Конечно это – русский человек,
И беды всех народов лишь отсюда…
И Сталин «русский» даже для грузин,
Не говоря уж о других народах...
Во всем он, русский виноват один –
Такая вредная противная порода…
Где б ни был русский – там он оккупант,
За это их в «неграждане» запишут.
Хоть и рожден он там – он квартирант,
Для депортации его причины ищут.
Эх, хоть подумал бы мессия наш о них,
Как русский, он подумать был обязан…
Увы и ах! Он добрый для других,
С другими - интересами «повязан».
3
Друзей своих вот, он не обижал –
Для них он рыцарь без упреков, страхов.
Все те, кто пивом митинги снабжал,
Теперь миллиардеры-олигархи.
Вокруг него объединился круг,
По аналогии «семьей» его назвали.
Все мало-мальски ценное вокруг,
Семью ту миновать смогло едва ли.
Как мародеры грабили страну,
Как будто бы она для них чужая…
Обозначали сами же цену,
Все ценное, бессовестно стяжая.
Заводы, фабрики, богатства недр,
Все, за бесценок быстро растащили.
С мошенниками вождь был очень щедр,
Вот для страны, не приложил усилий…
Мошенников теперь, хоть пруд пруди,
«Квалификация» у них все выше, выше…
Терпеть придется долго впереди,
Раз власть сама им что-то, вроде «крыши»
Еще повсюду маги, колдуны,
Размножились подобно тараканам.
Хоть, слава богу, мелочь для страны -
Они все мастера лишь по обману.
На утешенье - шарлатаны все,
И, слава богу, нет их - настоящих;
Пропала бы страна у нас совсем.
Беда это, но все ж беда «щадящая»
Не говорю теперь уж про село,
Поля повсюду заросли травою,
Кустарник размножается «зело» -
Распахивать их некому порою.
Колхозы были, теплилась хоть жизнь –
Целенаправленно развалены колхозы.
Взамен – кто как, сумеешь, то держись,
А не сумел – знать, выпал ты с обоза…
Для утешения останется одно -
Воруй и пьянствуй, ты теперь свободный
Тем занимается везде теперь село,
Пустеет ныне наш оплот народный…
Подумать только! Боевые корабли!
Их списывали, ими торговали!
Торги уж добирались до земли –
Все, все что свято – все бы распродали!
4
Всем видно, продолжать все так нельзя,
Черта критическая вот уж, на подходе.
Разор немедленно бы надо прекращать,
Вскипает злоба, ненависть в народе.
Уж персонально все его винят,
Он окружен великой «нелюбовью».
«Уйди!» - все обращения гласят,
Пока еще страну не залил кровью.
Даже соратники ему уж, – «Уходи,
Так всю Россию можно уничтожить;
Нас катастрофа ожидает впереди,
Так дальше продолжаться уж не может»…
Не все соратники – мошенники и там,
Есть тут и те, кто дорожит отчизной.
Не впишешь их в «семью» по их делам,
Увы, не им досталось править тризну.
Уже кончается терпенье у людей,
Народ кипит глубоким возмущеньем;
Уже парламент против тех «идей»,
Которые ведут народ к лишеньям.
Все это так. Но вождь наш не готов,
Свернуть с пути глубокого разора.
У нас парламент, значит, не таков -
Он будет ликвидирован с позором…
В Москве был атакован не Рейхстаг,
В Москве расстрелян собственный парламент.
Нам пресса врет теперь и так и сяк,
Но, ведь злодейство не прикрыть словами…
При чем тут конституция страны,
Не конституция теперь закон, мессия!
Он не прочувствовал, увы, своей вины,
Прочувствовать все это был бессилен.
С трудом, с трудом заставили уйти,
Теперь уж есть возможность оглянуться.
Другой бы мог с ума с того сойти,
А он быть может, думал, как вернуться…
Прощание с мессией
1
С десяток лет другой уж президент,
Страна же все зализывает раны.
На роль мессии, если претендент –
Поддастся ли хоть кто, теперь обману…
Теперь мы "умные" на этот счет -
Спаси господь нас от людей великих.
И жизнь слегка наладилась – идет,
И отдаляется захапистая клика.
И вот, «ушел» теперь недавний вождь –
В стране объявлен траур - символ горя.
Речей хвалебных хлынул прямо дождь,
Весь мир тебя оплакивает, Боря…
Послушать прессу, так оно и есть –
Там множество, изображают горе.
Элита вся пришла - не перечесть,
Цветы, цветы… Их просто было море.
Полно у гроба мировых вождей,
Для них это - конечно же, потеря.
Совсем не то, что для простых людей –
Для настрадавшихся, по меньшей мере…
В моем кругу – среди простых людей,
Не слышал я ни слова состраданья.
Телеведущих жалко из «Вестей» -
Не верят им – напрасны все старанья.
Простые люди натерпелись всласть,
Сочувствия искать - труды напрасны.
Я не хочу в другую крайность впасть,
Я не хочу быть только «Несогласным»
Я лично сам не слишком пострадал,
Не испытал особых потрясений.
Не за себя мессию осуждал,
В другом - причина наших неврастений.
И более того, я не уверен в том,
Что осуждающие, все уж пострадали.
Есть те, кто хочет нас «поднять» притом;
На баррикады нас теперь… едва ли.
Нельзя с одною меркой подходить,
Ко всем событиям, что в жизни происходят.
Лишь времени - итоги подводить,
Сегодня люди со «своей» подходят.
В кругах, где всем сопутствовал успех,
Останется навеки он героем.
Однако, слишком, слишком мало тех,
Кто искренний бы был при том, не скроем.
С ним свяжет всякий - весь рабочий класс,
Крестьянство, позаброшенное властью,
Обманутые много, много раз –
С гайдаровщиной связанные страсти.
Они уж не полюбят никогда,
Все «однозначно» тут, как говорится.
Вникать в «причины сложные тогда»,
Едва ли будут, и считать-трудиться.
2
Не знаю даже, как мне описать,
Какие чувства у меня к мессии.
«Неоднозначные», мне проще бы сказать,
Но точно описать, конечно же, бессилен
Он мне не нравился, я честен здесь,
И на фамилию имею аллергию.
За коммунистов, в пику был я весь,
Был с ними; как «идейные» другие…
А к коммунистам собственный мой счет,
Так и останется он видно, неоплатным.
Те, кто за нас ответственность несет,
Теперь в «командировке» безвозвратном.
От коммунистов лично сам страдал,
Не «комариные» укусы это было.
Последствия репрессий испытал -
Душа их вряд ли бы когда забыла…
Нас в детстве не считали за людей,
Кулацкое мы были там, отродье.
«Носители» не знай, каких идей,
Мы - «нелюди», иль что-то в этом роде…
Я приведу один лишь эпизод,
Из множества тогда, тому подобных.
Нас, раскулаченных, не жаловал народ,
Я мало знал людей, сказать, из «добрых».
Однажды так уж вышло, нашу мать
Энкэвэдешник жутко избивает.
Он сбил ее, ногами стал пинать,
Что дети есть – его тут не смущает.
А мы, не то, что б плакать перед ним,
Дышать мы перед ним стоим, боимся.
Оцепенелые, мы как во сне стоим –
И живы ли – очнемся, удивимся…
Причину гнева можно объяснить -
Коня он привязал на наших грядках;
А мать возьми, коня и прогони,
И тот умчался, ясно, без оглядки…
А спас ее, я не забуду век -
Мужик, что в это время подвернулся.
Калека, пьяница – пропащий человек;
Весь изувеченный с войны тогда вернулся…
Давай кричать он на чекиста вдруг,
И обзывает крысой тыловою.
Чекист, запугивавший всех тогда вокруг,
Лишь распалил, «больного головою»…
Грозится клюкой череп раскрошить,
Его другие люди поддержали –
Нельзя жену фронтовика так бить,
Он отомстит - узнает, обижали…
Отстал от матери энкэвэдэшник тот.
Дальнейшее, скажу, неинтересно…
А в душах наших этот эпизод,
Зияющею раной будет вечно…
Энкэвэдэшник был бы жив сейчас,
Он был бы ныне «добрым» демократом.
Они ориентир находят в раз,
За репрессированных стал бы адвокатом…
3
Я коммунистам не идейный враг,
Чем плохи лозунги и равенство, и братство?
Чем плох был для народа алый стяг?
Чем плохи, серп и молот – символ классов?
Но слабина у власть имущих есть,
То - гвардия сторонников ретивых.
И Сталин был облеплен ими весь,
Уж с ним-то, были все они учтивы…
В природе рыбы прилипалы есть,
Паразитируют на силе великана…
Подобных «рыб» порой не перечесть
Особенно, конечно, у тирана.
Сиюминутная готовность у таких,
Их рвению порою нет предела.
Никто не «переплюнет» в деле их –
К абсурду доведут любое дело…
Там, где б подумать, а спешить нельзя,
Как строили социализм дружно -
Они тут загубили все и вся,
Их рвение совсем было не нужно.
Нельзя идеи в жизни запретить –
Они имеют свойство возрождаться.
Мир от «ретивых» бы вот нужно защитить,
Не дать им лик менять-преображаться…
На коммунистов зла я не держу –
Все, что случилось, избежать могли бы.
Ретивые теперь уж я гляжу,
На новые готовы перегибы.
Теперь они уж демократы все,
С людьми простыми запросто, по-братски.
Охрана вот их, что-то «не совсем»,
Не будь ее – герои доброй сказки…
Да продолжают все еще стяжать,
И не стесняются прихваченным, кичиться.
И некому пока что их прижать,
Пока не верится, что может, то случится…
4
И на мессию не держу я зла,
Он не хотел, конечно, ж нам «плохого» -
Другое дело, как пошли дела,
Могли ли по-другому у такого…
Где взять другого на такую роль,
Едва ль еще найдешь рискового такого.
Тем более, для свиты он король,
Она не захотела бы иного.
Вокруг «ретивые» крутились в основном,
У них свои, особенные цели.
Едва ли мог он разобраться в том –
А те прекрасно дифирамбы пели…
И должен я сказать еще потом -
Действительно была свобода слова;
Действительно заботился о том,
Признать тот факт мы все в стране готовы.
При том режиме, что разрушил он,
Я смог бы разве, говорить как ныне?
Немедленно я был бы осужден,
Иль наказания случились бы иные.
Для этого богатый был набор;
Вплоть до того, что я лечиться должен.
Я там писать не стал бы этот «вздор»,
Не стал бы рисковать, спаси нас боже…
Неоднозначны мысли все мои
И так, и эдак с ними сам согласен.
Я не менял тут принципы свои -
Я не пойму лишь, в чьей тут ипостаси…
Однако, все же, мера есть всему,
Я попрощаться должен и с мессией.
Скажу ему: - «Мир праху твоему»,
И мира я желаю всей России.
Послесловие
Ушел из жизни знатный человек,
В истории ему бронируется место.
Единственный вопрос, какой «отсек»,
Ему бы соответствовал по чести.
Он за собой такой оставил след,
Что нет людей в оценке равнодушных.
И спорить еще долго будут впредь;
Меж спорящими, все мосты порушены.
На рубежах последних трех веков
Нам два мессии – это слишком много.
Никто встречать их не был сам готов,
И каждый от судьбы ведь ждал иного…
Что это было? Может, фатализм,
Что мы встречать их будем и в дальнейшем?
Природой предусмотрен катаклизм –
Народ наш заслужил, быть может, грешный.
Не верю я. Не суеверен я,
Мессии – это наше порожденье.
Лечиться надо, начинать с себя -
Себе нам нанести сначала пораженье.
В душе мы каждый чуточку Прокруст,
Мир переделать «под себя» стремимся;
«Вся Истина идет из наших уст» -
Во всей вселенной мы в себя глядимся…
Вопросы ставим – «Я или никто»,
Сторонников своих себе все набираем.
Прокруст всегда он на конфликт готов -
Себе же шишки после набиваем…
Ушел мессия под господний суд,
Не знаю я, какой вердикт там будет.
А уж касаясь, в нашем мире, тут -
Народ по-своему, конечно же, рассудит.
Я не хочу судить его – я пас,
Все «за» и «против» я не в силах взвесить.
Весы ли не в порядке в этот раз -
Все по нулям, обязан сам отметить.
Начну ругать – мой разум восстает,
Хвалить – душа моя вся «против».
Он упокоился. И время настает,
Переключиться нам на новые заботы.
Что б новый наш режим не буксовал,
Чтобы в стране была у нас стабильность…
Никто мессий бы новых не искал,
И предсказуемость в стране установилась.
Май 2007
Небольшое примечание; поэма была уже почти готова,
когда героя ее, не стало. Пришлось срочно поменять
сюжетную линию в соответствии с "неписанным законом"
говорить об усопших... Владимир.