МАЭСТРО
Гудели тугие струны,
И в них грохотал прибой,
И свет серебрился лунный,
И берег чернел чужой.
“Маэстро, – его спросили, –
Скажите, в чем ваш секрет?
Какие тайные силы
Подвластны вам?”
Он в ответ:
“Да нет никакого секрета
И тайного волшебства:
Поэзия – в сердце поэта,
И каплями крови – слова.
Мы перья макаем в вены,
Туда, где всего исток,
И бьется в жилах Вселенной
Стихов животворный сок.”
Все канет когда-нибудь в Лету,
Лишь истина эта – жива:
Поэзия – в сердце поэта,
И каплями крови – слова.
МГНОВЕНЬЯ
Теряем мгновенья, им счет не ведя,
Беспечны, мы жизнь почитаем за море,
И капает жизнь, словно капли дождя –
Но что нам за горе?
Коварный убийца, бесшумный отлив
Волну унесет, обнажая дно,
Обрывки мечты на песке позабыв –
Да только нам все равно.
Мы все еще грезим о парусах,
Мы все еще держимся за штурвал,
И крики чаек звенят в ушах –
Нам мнится девятый вал.
Но вдруг мы однажды очнемся от грез,
Неважными станут дела;
В глаза нам посмотрит немой вопрос:
Где жизнь твоя?
Утекла...
АПРЕЛЬСКАЯ НЕБЫЛЬ
Акварельная синь растеклась по небу,
Абрикосы облиты розовой пеной.
Унеси меня, ветер, в апрельскую небыль –
За край Вселенной.
Может, где-то там, на другой планете,
Точно так же тает весенний вечер,
Засыпают сладко в кроватках дети,
И влюбленным ночь зажигает свечи.
Может, кто-то тоже глядит на небо,
Точно так же он одинок на свете –
Унеси нас вместе в апрельскую небыль,
Попутный ветер.
Где-то там, вдали от усталых прохожих,
На двоих мы разделим весенний вечер
И расстаться уже никогда не сможем
После этой встречи…
Синева стекает, обнажая звезды,
И с души сползает корка бытия.
Погоди-ка, ветер, ведь еще не поздно,
Улетим же вместе, ты и я.
ИССЫК-КУЛЬ
Белёсый от полуденного зноя,
шатёр небес дрожит над головой;
под ним сверкает яркой синевой
мой Иссык-Куль в глубокой чаше гор.
А тут, где елей серебрится хвоя
и склоны заросли густой травой,
гремит в теснине грохот громовой –
из узкого ущелья на простор,
весь в пене, пробивается поток.
У горных ледников его исток:
по каплям рос он, среди хмурых скал,
и неба синеву в себя вобрал,
растопленную жаркими лучами;
и сквозь луга альпийские протёк,
где воздух как целебная настойка,
сквозь лес, где весело щебечет сойка,
и, сил набравшись, путь пробить он смог
из ледяной высокогорной кручи
до берега, где раскалён песок
и облепихи заросли колючи.
Не зная устали, не ведая покоя,
расплёскивая пену и задор,
спешил ручей, всему наперекор,
чтоб напоить тех, кто изныл от зноя,
водой прозрачной, вкусной, ледяной
и чтоб наполнить яркой синевой
мой Иссык-Куль в глубокой чаше гор.
Я – ТВОРЕЦ
Я – Творец,
и я творю Миры:
из Ничто
вдруг возникает Нечто
и теперь кружиться будет вечно
на кругах Божественной Игры.
Я – Творец,
но я же – сотворен:
есть ли в Бытии
иная Сущность?
Где же Бытия Первоприсущность?
В чем же он, Божественный Закон?
Я – Творец,
я обречен творить:
не творить
я просто не умею.
Я творю –
и тихо сатанею,
но не в силах что-то изменить:
я – Творец
и обречен творить.
НАДКУШЕННОЕ ЯБЛОКО ЛУНЫ
Надкушенное яблоко луны
висит над головой – напоминанье
лукавого искуса Сатаны,
греховности в основе Мирозданья.
Но что нам рай? Нет жизни без любви!
Познанья горек плод, но есть в нем сладость:
мгновенья счастья капают – лови!
из чаши Жизни пей печаль и радость.
До дна! До дна! Не морщась, не вздыхая
о тщетности и суете сует.
Потерян рай? Да что нам в этом рае?
Когда нет смерти, то и жизни – нет.