Консульство дали быстро, едва Немец попросил соединить его с Вильнюсом. Выяснив, приглашена ли для переговоров гражданка Обрюхова, Немец передал трубку Любе и, секунду помедлив, вышел из кабинета – разговор хоть и по «вертушке», но всё-таки личный. В приёмной, кроме уставшей за день секретарши, никого не было. Немец подвинул стул к ёё столу, сложил голову на руки, сбоку посмотрел на утомлённое лицо пожилой женщины, тихо спросил:
- Тяжело вам у меня? Не хотите куда-нибудь потише?
- Всё бы ничего, Ефим Борисович,- сказала она, вспыхнув дряблеющим лицом от неожиданного внимания непутёвого, как она считала, шефа.- Посетителей у вас очень много и все какие-то другие, не как раньше, так и лезут в кабинет и ничего не слушают. Прямо из сил с ними выбилась останавливать.
- А не надо. Кто не нужен, я сам выставлю. А кого прошу вызвать, идут же через вас. Но, может, всё-таки посадить сюда помоложе кого?
- Да помоложе-то у вас уже в кабинете сидит, и одна почему-то…
- Говорит по телефону с матерью…
- По вэче с матерью?- насторожилась секретарь.- Раньше такого не было.
- Раньше и меня на порог сюда не пускали,- улыбнулся Немец и вернулся в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.
Люба была в слезах. Говорить она закончила, но всё ещё прижимала трубку телефона к губам. Маман в разговоре тоже не держала слёз оттого, что все её бросили бедную, и она не знает, как дальше жить. Спасибо знакомым, дали угол и сажают с собой за стол, но и у них нет работы, и приходится продавать вещи, даже самые дорогие сердцу.
- Приезжай ко мне,- сказала Люба.- Давай прямо завтра. Бери билет до Москвы, а там я встречу. Будем жить в Великогорске.
- А разве в Москве у тебя теперь ничего нет?- неожиданно спросила маман.
- Нет. А тебе какая сейчас разница: Москва или не Москва?
- Ну, всё-таки… Я же ещё не похоронила себя…
- А я?.. Великогорск прекрасный город. И перестань, пожалуйста, капризничать! И говори, когда и где тебя встречать?
- Хорошо, девочка моя, я потом тебе сообщу, если помогут,- быстро сдалась маман.
- Ну, что там?- спросил Немец, отбирая у Любы трубку, чтобы положить на место.
- Да плохо всё. И капризничает, как ребёнок. Ой!- всполошилась Люба.- Я забыла спросить, куда ей послать деньги на билет до Москвы! Нельзя перезвонить?
Немец ещё раз вызвал Вильнюс, попросил консула не позднее, чем завтра отправить гражданку Обрюхову самолётом до Москвы, а расходы он тут же возместит посольству телеграфным переводом.
- Ну, чего? За скорое воссоединение мамы с дочкой?- спросил он и полез в тумбочку под телефонами, где у него «всё уже было».
- Спасибо, спасибо! Только я совершенно голодная с утра… Боюсь, упаду сразу…
- Ну, сразу-то не надо,- брякнул Немец, имея в виду то, от чего сам покраснел.- Мы вот чего… У тебя сегодня нет эфира? Я – тоже закончил, пошло оно всё! Едем сейчас в Городок, там и поужинаем.- Никуда не торопишься?
- Нет,- тихо выговорила она, поняв, что впервые за многие месяцы не может отказаться. Да и не должна… Он так ей помог сегодня… И, может быть, поможет завтра… И ещё… Сколько можно, в конце концов?.. Он такой приятный… И какая разница сегодня, женат он или нет… Даже если женат…
Немец вызвал машину к подъезду, велел шофёру оставить в ней ключи и быть свободным, сказал Любе «я сейчас» и куда-то смотался. Вернулся минут через двадцать с хозяйственной сумкой в руке, слегка злой.
- Во житуха настала! В «кормушке» и то шаром покати. Ну, ничего, как-нибудь разберёмся!..- Он посадил Любу на заднее сиденье, положил, громыхнув посудой, рядом с ней сумку, и с места в карьер рванул машину.
Городок… Люба бывала в нём раньше. Сокольников имел там дачу и, когда они ещё не были женаты, вот так же, без шофёра возил её туда несколько раз. Это большой лесной массив, разрезанный дорогами на несколько участков, где устроены дома ветеранов, пионерский лагерь и дачи Великогорских начальников. По краю массива течёт неширокая, быстрая и очень чистая речка. Летом в Городке шумно: много дачников и детей, а зимой – только лыжники наезжают из Великогорска. И есть в Городке два закрытых участка со своими столовыми, банями и большими домами. Там за высоким забором, среди берёз и сосен живут круглый год «первые лица» Великогорска. На дорожку к одному из этих участков и свернул Немец машину. Увидев её, кто-то предупредительно открыл ворота, и машина подкатила к крыльцу двухэтажного каменного дома, где светилось лишь одно окно.
- Ну, вот мы и дома!- распахнул Немец дверцу автомобиля перед Любой.- Прошу!
«Боже, всё как когда-то!- подавая Немцу чуть дрогнувшую руку, подумала Люба.- Только я уже не инженер по соцсоревнованию…»
В доме по одному, торопливо, засветились ещё несколько окон. «Значит, кто-то там есть»,- отметила Люба и вошла в открытую перед ней дверь.
- Здравствуйте, Галина…Ой, извините, ошиблась!- протараторил женский голос, и хлопнула ближняя дверь.
- Э! Куда? Иди сюда!- позвал Немец.- На-ко вот,- подал сумку появившейся из-за двери приземистой женщине средних лет.- Приготовь нам что-нибудь наверху. А мы пока здесь оглядимся.
- Хорошо-хорошо!- принимая сумку, торопливо ответила женщина, мельком глянула на Любу и улыбнулась ей.- Извините, не признала сразу…
- Люба Сокольникова,- представил её Немец.- Телеканал «Волна».
- Ой! Да видели мы по телевизору... Очень приятно. Надолго к нам?
- Так… Ещё вопросы есть?- Немец повернул женщину к лестнице и чуть подтолкнул в спину.- Мы скоро придём. И приберитесь там.
«Женат! Галина… Наверно и дети… Опять…,- мыслилось Любе, когда он пропускал её в большую гостиную первого этажа.- Опять, опять! А жаль…Ну, посмотрим…»
Боже, как недалеко друг от друга витают мысли и вкусы начальников! Тот же камин, диван стоит также лицом к телевизору, большой круглый стол, кресла, сервант… «Комплект финской мебели»,- вспомнила перечень Митрича. Вот только буфет другой – большой, тёмный, старинный. И чуть-чуть другая посуда в нём: фужеры тёмно-синего стекла, и вазы – хрусталь с подсинённым низом.
- Ну, вот так мы и живём!- Немец прошёлся вдоль буфета, на полке камина положил вниз лицом рамку с какой-то фотографией. Секунду подумал и убрал рамку в буфет, положив её так же.- Камин не затопить?
- По-моему не холодно,- ответила Люба, с ногами устраиваясь на диване.- И живёте неплохо. По-моему, тут первый раньше жил?
- Кто-то жил. Меняются времена, меняются и жители. Как кто-то писал: революции состоят в том, что чай, приготовленный для одного, выпивает другой.
- И всё?
- А что ты хотела?
- Я хотела бы выпивать свой чай.
-Да? Сейчас поднимемся наверх, и будем пить то, что приготовлено точно для нас!
- А когда мы вернёмся обратно?
- Сюда или в город? В город - не далее, как утром. А ты когда бы хотела?- И посмотрел на неё с вопросительной полуулыбкой.
- Не знаю,- ответила Люба, выдерживая его взгляд.- Как хочешь…
- Вот и ладушки! Идем наверх.- Он подал Любе руку.
- А что там?
- Там всё!- он лёгким рывком притянул к себе её гибкое тело.
И у неё не хватило сил отстраниться…