I. ВСТРЕЧА В АЭРОПОРТУ
1
Турбовинтовой пассажирский лайнер, совершавший рейс по маршруту Киев;Калининград пошёл на снижение. Чопорная молоденькая стюардесса заняла своё место в начале салона и предложила, общаясь с пассажирами через микрофон, пристегнуть ремни. Дремавшие доселе люди стали просыпаться, выравнивать кресла, послышались щелчки пристёгиваемых ремней. Среди немногочисленных, по-летнему легко и пёстро одетых пассажиров выделялся один, крепкого телосложения, высокий молодой человек в чёрной форме флотского офицера. Рядом, справа от него, дремала молодая женщина лет двадцати – двадцати трёх с маленькой белокурой девочкой на руках. Девочка – совсем ещё крошечный ангел ; спала. Пухленькая ручка её, опоясанная вокруг запястья глубокими складочками, даже во сне не отпускала тонкие пальцы материнской руки. Длинные прямые волосы женщины цвета спелой пшеницы водопадом ниспадали со склонённой головы на лицо девочки, образуя ширму. Сейчас эта ширма была как нельзя кстати, так как первые блики солнечного света устремились в иллюминатор. Кроме того, она защищала дитя от посторонних глаз снующих мимо пассажиров, всякий раз, когда случалась такая возможность, пытавшихся разглядеть маленького человечка.
Лейтенант Дербенёв с супругой и дочерью летели к первому в их жизни месту службы. Правда, самого назначения ещё не было, его предстояло получить в управлении кадров Балтийского флота, куда Дербенёв и был распределён после окончания военно-морского училища.
По выражению лица офицера, его поведению было видно, что он немного волнуется, может быть даже нервничает, и степень этого волнения растёт по мере приближения самолёта к пункту назначения. Причиной волнения было банальное опоздание из отпуска. Всего на двое суток опаздывал лейтенант без всякого, как могло показаться со стороны, уважительного основания. Несчастных двое суток – миг для космической вечности и, целая вечность для одного отдельно взятого лейтенанта...
Поразмыслив о возможных последствиях своего опоздания, Дербенёв уже не рассчитывал получить перспективную должность. Сейчас ему казалось, что всё прежде пережитое и прожитое ; напрасно. Абсолютно всё: и успешное поступление в училище, пусть со второго раза после преодоления конкурса в четырнадцать человек на место, и даже девятая позиция сверху в рейтинге выпускников из ста пятидесяти шести возможных ; всё это уже пустой звук.
Следует заметить, что родной город, где молодая чета проводила отпуск, находился на юге, а в летний период, как известно, там – на этом самом жарком юге ; всегда очень трудно с билетами. За целый месяц, взывая к служебному положению военного коменданта, неоднократно обращаясь к властным полномочиям тёщи – обкомовского работника, обив пороги многих других не менее важных персон, молодым людям так и не удалось приобрести билеты на нужную дату. От ощущения безысходности хотелось кричать и даже плакать, как когда-то в детстве, но что это могло изменить по большому счёту? В общем, ничего.
Дербенёв не находил себе места в поисках выхода, но понятия не имел, как изменить создавшуюся ситуацию. Непреодолимая сила на его глазах бесцеремонно ломала все ранее задуманные планы, казалось, что какой-то злой рок встал на пути и теперь всё, о чём мечталось, повисло на волоске, готовое в любую секунду сорваться в тартарары.
Судите сами: что такое, по сути своей, билеты? Просто бумага – квитанция, подтверждающая оплату оказываемых услуг. Мелочь никчемная, да и только. Однако в нашей жизни часто бывает так, что от наличия или отсутствия этой бумаженции, этой самой, что ни на есть, мелочёвки может зависеть нечто большее, чем просто время прибытия к месту назначения или даже само назначение. Зачастую от клочка серой бумаги может зависеть судьба человека.
«Вот, если бы успеть к назначенному сроку, если бы успеть... А может быть всё ещё обойдётся, может быть ещё никто и не занял вакантное место на лодке?» ; рассуждал Александр, так звали Дербенёва. Но, как известно, история сослагательного наклонения не знает, и, следовательно, сейчас лейтенанту оставалось надеяться только на удачу. Здесь уместно подчеркнуть, что Дербенёв не особенно верил во всякие предзнаменования или рок судьбы, считая эту веру признаком слабости. Ему ближе были вера в себя, свои силы – понятия может быть более простые, но в то же время и более осязаемые. Во всяком случае, более реальные, чем сегодняшнее, ставшее уже привычным, понятие ; «оказаться в нужное время и в нужном месте».
Сидя в кресле и глядя в иллюминатор, Дербенёв переживал. Было очень обидно за нелепую случайность, которая так легко может изменить всю жизнь человека, направив реку судьбы по другому руслу.
«А может быть нет в жизни случайностей? Может быть, всё то, что с нами происходит, включая даже самые незаметные и малозначительные события, закономерно складывается в единый узор по велению рока?» ; Александр отогнал от себя гнетущие мысли и закрыл глаза. Он изо всех сил старался не показывать своего волнения. Уж очень не хотелось никого заранее расстраивать, особенно жену, вызвавшуюся ехать вместе с ним из тёплого родительского гнезда пусть не на край света, но всё же в отдалённый гарнизон.
Обнадёживая супругу, Дербенёв сильно лукавил, обещая, что всё устроится наилучшим образом и с гостиницей, и с местом службы, потому что сам в это верил слабо. Ни он, ни тем более его супруга не могли даже предположить, что их ждёт впереди, с какими трудностями им предстоит столкнуться на длинном жизненном пути и особенно сейчас ; в его начале. Правда, где-то в глубине души, в самом потаённом её месте, всё же теплилась крохотная надежда на лучший исход, какое-то внутреннее чувство подсказывало Дербенёву, что всё будет хорошо.
Нужно сказать, что Александр всегда был мечтателем, а романтика была его путеводной звездой от рождения. С детства он мечтал служить на флоте. Позже, будучи курсантом первого курса, когда Дербенёв впервые соприкоснулся с подводными кораблями, он загорелся мечтой служить именно на лодках. Причём обязательно на атомных и неплохо бы где-нибудь на Севере – в Заполярье. Там, где понятия риск, разного рода лишения и постоянное ожидание встречи с любимыми тождественны понятию жизнь. Именно в суровых условиях, считал Александр, проверяются на прочность дружба и любовь, формируются настоящие офицерские качества ; долг, доблесть и честь, выковываются стальные мужские характеры.
После четвёртого курса, тогда ещё главный корабельный старшина Дербенёв специально попросился на Северный флот для прохождения практики, ему не отказали. Серьёзное знакомство с подводным флотом началось с опытовой боевой службы. Александр всегда гордился этим фактом. На атомоходе под командованием капитана первого ранга Кленичева ; известного на Северном флоте командира ; Дербенёв в качестве дублёра штурмана успешно форсировал Фареро-Исландский противолодочный рубеж. Положительно зарекомендовав себя в новом качестве, Александр рассчитывал в дальнейшем на стажировку в этом же экипаже, но что-то изменилось в планах руководства, мечты Дербенёва расстроились и стажировку он проходил уже в Палдиски, где недалеко от Таллинна базировалась отдельная бригада дизельных подводных лодок Балтийского флота.
В отличие от современных атомных подводных крейсеров все лодки этой бригады были послевоенной постройки и даже обводами своих корпусов напоминали предшественниц военного периода, с которых просто сняли пушки. Ни в какое сравнение не шли эти «старушки» с теми чудо-кораблями, которые Дербенёву довелось видеть на Севере. Но любовь к «потаённым судам» , так внезапно нахлынувшая, огромной волной захлестнула сознание и пеленой легла не только на глаза, но и на душу молодого человека. У Александра даже сформировалось мнение, поддерживаемое многими однокашниками, которое чётко проводило грань между службой на лодках и на надводных кораблях. Смысл его заключался в следующем: «лучше служить на самой старой субмарине, чем на самом современном надводном корабле», в узком кругу именуемом коробкой. Именно так, немного эгоистично, но всё же самоутверждающе, отстаивали свой выбор приверженцы подводной службы.
Объяснить простыми словами данное утверждение современному здравомыслящему человеку невозможно. Это всё равно, что сравнивать жизнь монаха добровольно заточившего себя навеки в замкнутое пространство тесной и скромной обители, с жизнью в княжеских палатах, сияющих роскошью и обилием солнечного света. Однако тягу к постоянным испытаниям, жизненным лишениям, каждодневной проверке на прочность и чистоту человеческих отношений можно объяснить, например, постоянным устремлением к Богу человеческой души, необъяснимым, но востребованным устремлением к святой вере его бестелесной сущности. Но к чему стремится подводник, что ищет он в себе и своей службе?
За своими раздумьями Дербенёв не заметил, как самолёт вынырнул из облаков и стал заходить на посадку. Сквозь стекло иллюминатора в глаза ударили прямые лучи яркого утреннего солнца, только-только встающего над горизонтом. Александр отвернулся.
Дочка по-прежнему крепко спала на руках у жены и, судя по всему, совсем не собиралась просыпаться.
; Тань, ; Дербенёв слегка прикоснулся к плечу супруги, ; может пора будить это белокурое чудо?
Она запрокинула голову назад, отбрасывая волосы со лба и взглянула на Александра. Яркий солнечный свет так же заставил её прищурить свои огромные, небесно-синие с поволокой глаза. Татьяна вновь опустила голову, стараясь привыкнуть к дневному свету.
; Не стоит. Пусть ещё поспит. Ты только сумку с едой не забудь, когда на выход пойдём.
; Ладно, ; Дербенёв опять взглянул в иллюминатор, опустил светофильтр и попытался вернуться к своим размышлениям, но самолёт довольно резко накренился на левый борт и Александр переключил внимание на стремительно приближавшуюся посадочную полосу.
2
Лайнер мягко коснулся бетонки и, покачиваясь из стороны в сторону, стал гасить скорость. Всё та же молоденькая стюардесса приятным голосом сообщила о посадке в аэропорту Храброво, о прекрасной погоде за бортом и самое главное о том, как легко и без проблем можно доехать до города Калининграда.
На лётном поле прибывших ждал обычный оранжевый автобус марки «Лиаз». Несмотря на то, что солнце уже довольно ярко освещало небесный купол, снаружи было довольно прохладно. Пассажиры, ёжась от дуновений свежего ветра, гулявшего под самолётом, поспешили в автобус.
Здание аэровокзала представляло собой новое, недавно выстроенное по типовому проекту просторное сооружение из стекла и бетона, со стороны очень напоминавшее аэропорты Днепропетровска, Симферополя или Мурманска, а также многих других провинциальных городов Советского Союза. В этот утренний час здание практически пустовало и поэтому казалось несколько больше своих реальных размеров.
Выйдя из автобуса, пассажиры переместились в специальный, находящийся слева от входа в аэропорт павильон. Не зная, с какой стороны ждать багаж, люди столпились вокруг транспортёра и тихо переговаривались между собой. Дербенёв, отправив супругу с дочерью в здание аэровокзала, занял очередь в толпе и теперь глазами искал стоянку автобусов, отправлявшихся в город. Через зарешеченные окна ему удалось разглядеть небольшую группу таксистов, скучавших в ожидании клиентов возле багажного отделения.
Заработал двигатель транспортёра. На его ленте появились чемоданы, сумки и даже свёртки, к каждому из которых была прикреплена специальная бирка. Люди распределились вокруг движущейся ленты в поисках своих вещей. Довольно быстро обнаружив свой немногочисленный багаж, основу которого составляли светло-коричневый импортный чемодан искусственной кожи и небольшая сумка, Дербенёв направился к выходу.
В непосредственной близости от аэропорта, появились две автомашины с военными номерами – чёрная «Волга» и следовавший за ней зелёный, под брезентовым тентом Газ-69. Подъехав к центральному входу, машины остановились. Из «Волги» вышел среднего роста, седовласый, слегка полноватый вице-адмирал и статная прекрасных форм женщина с черными, как смоль волосами, собранными в элегантную причёску. Адмирал и сопровождавший его офицер направились в здание аэропорта, а женщина осталась стоять в ожидании молодой пары, выбиравшейся из «газика». Капитан-лейтенант, первым вышедший из машины галантно подал руку голубоглазой длинноволосой девушке, помогая ей спуститься с высокой ступеньки на асфальт, затем подхватил чемоданы из рук матроса-водителя и устремился вместе с женщинами за адмиралом.
Вежливо отстав от адмиральской свиты, Дербенёв повернул к стоянке такси. Подробно выяснив расценки на услуги такси, Александр решил воспользоваться автобусным транспортом. Наспех пристроив чемоданы в багажнике автобуса, отправлявшегося через двадцать минут в Калининград, лейтенант поспешил к семье.
Прыгая через ступеньку, как мальчишка, Дербенёв поднялся в здание. Ещё от двери заметив, что жена и дочь сидят в окружении каких-то незнакомых людей, Александр слегка опешил и остановился.
На длинной скамейке у окна, держа на коленях маленькую Дербенёву, разместился адмирал, которого Александр буквально несколько минут назад видел у входа. Возле него с одной стороны сидели Татьяна и незнакомая Дербенёву девушка, а с другой стороны темноволосая статная дама, возможно супруга адмирала. Сидевшие, о чём-то мирно беседовали. Офицеры, сопровождавшие адмирала, стояли рядом. У некоторых в руках были записные книжки, в которые они периодически что-то записывали.
Ох уж эти встречи ; наши встречи на жизненных просторах. Какие они разные: одни желанные ; выстраданные, другие случайные, бывают важные, а бывают ; не очень. От одних мы бежим, как чёрт от ладана, а о других мечтаем. Одних боимся, может быть, даже стыдимся, а иные помним всю жизнь и боготворим тот день и час, когда они произошли. И всё это лишь потому, что все они составляют содержание нашей книги жизни, читать которую, дано только нам самим.
Не ведая как вести себя в неожиданно сложившейся щекотливой ситуации, Александр решил поступить в соответствии с требованиями устава и, подойдя, на пять шагов к сидевшим, перешёл на строевой шаг. Печатая шаги как на московском параде, Дербенёв приблизился к незнакомому адмиралу, вскинул правую руку под козырёк фуражки и, оглушая присутствующих в здании, поздоровался:
; Здравия желаю, товарищ вице-адмирал. Лейтенант Дербенёв. Следую к новому месту службы, ; и немного запнувшись, добавил, ; с семьёй.
Эхо приветствия отразилось от стен, усилилось, в уголках пустого аэровокзала, и, многократно повторившись, стихло. Адмирал улыбнулся и продолжая сидеть с маленькой Дербенёвой на руках, ответил:
; Знаю, что следуешь, и с семьёй твоей познакомился. Только что ж ты так надрываешься? Смотри, дочку напугаешь.
; Виноват товарищ вице-адмирал, не рассчитал акустические возможности зала, – приняв строевую стойку, чётко доложил Дербенёв.
; Ладно, не переживай, всё приходит с опытом. Моя фамилия Кудрявцев, я командир Балтийской военно-морской базы, а это моя супруга Эмма Владимировна, рядом дочь с мужем, ; адмирал представил всех близких, ; слышал я от твоей половины, что опаздываешь? ; Кудрявцев посмотрел в глаза Дербенёву, да так глубоко, как будто пытался прочесть все сокровенные лейтенантские мысли. Александр густо покраснел.
; Так точно, билетов не было. Есть справка от военного коменданта гарнизона, – стал оправдываться Дербенёв.
; Справка это хорошо, да только твоё место, наверное, уж занято. Желающих-то много, ; продолжая читать лейтенантские мысли, вслух размышлял адмирал. ; Как думаешь?
; Не знаю… Товарищ вице-адмирал, может быть, и занято, – погрустнев, ответил Александр и опустил голову.
; Да ты не горюй, моряк. Смотри, какой тыл за твоей спиной, только радоваться. Не жена, а золото! ; констатировал адмирал, как бы меняя тему, – И, прежде всего потому, что решилась сразу ехать вместе с мужем. Чтобы с самого начала делить всё пополам ; и радости, и невзгоды. Гарнизонная жизнь, скажу я вам, не сахар. У лейтенантов тяжесть ноши двойная, про подводников и говорить нечего, а она – супруга твоя, решилась. Это хороший поступок, признак настоящей офицерской жены.
; Так точно! – согласился Дербенёв.
; Да, кстати, мы тут посоветовались и я, как командир военно-морской базы, предлагаю тебе служить у меня на кораблях. Начнём хотя бы с малых противолодочных или со сторожевых. Жена твоя согласна. А ты? – адмирал хитро прищурил глаза и пристально посмотрел на Дербенёва снизу вверх.
Дербенёв, вытянулся, как будто хотел показаться ещё выше, снова принял строевую стойку и решительно ответил:
; Виноват, товарищ вице-адмирал, спасибо вам огромное за вашу доброту и заботу, но у меня вызов на подводную лодку и я хочу служить только там.
; Хороший ответ. Но как же супруга, ребёнок? Им, я полагаю, угол нужен? А я угол гарантирую, причём сразу. Это я тебе как начальник гарнизона говорю. Найду для вас служебный фонд обязательно, хоть в «Комсигале» , но найду.
Как парировать предложение адмирала Дербенёв не знал. Не знал он и как объяснить жене, что надводные корабли не его стезя. Не лежит душа лейтенантская там служить, не лежит и всё. Может быть, там и легче, может быть, и этот адмирал поможет, но всё это ему, Дербенёву, не по нутру. Не его это путь, а значит, никакие коврижки не способны заставить его ; убеждённого подводника изменить своей мечте и тем более свернуть с раз и навсегда выбранной дороги.
; Я всё же хотел бы на лодках… ; выдавил из себя Александр.
; Ну ладно, ; не успокаивался Кудрявцев, ; допустим там должности выше, звания быстрее растут, так ведь? Но зато у нас на кораблях командирами раньше становятся. А какие корабли у нас красавцы! Знаешь? Возьми хотя бы, к примеру, современный сторожевой корабль ; это же сплав науки и техники, кладезь передовой мысли, а ракетные корабли и вовсе сплошная кибернетика... Может, подумаешь, а потом приедешь в кадры и оттуда мне позвонишь? – адмирал снова хитровато улыбнулся.
От этой улыбки Дербенёву стало легче, он вдруг почувствовал расположение адмирала к себе, но причину этой расположенности найти не смог и потому по-прежнему тушевался.
Кудрявцеву действительно импонировала молодая семья Дербенёвых. Случайная встреча с открытыми и ещё очень наивными молодыми людьми внезапно напомнили адмиралу его самого. Молодость, начало службы... Почему-то снова нахлынули мысли сугубо личного плана и о себе, и о дочери, и о том, что жизнь складывается не всегда так, как хочется…
Глядя на Дербенёва, адмиралу очень захотелось вернуться в те самые, давно забытые, годы своей молодости. Желание было таким сильным, что он даже представил себя лейтенантом. Точь в точь таким же, как этот «желторотый», а ещё он представил, что рядом с ним находится не обременённая жизненным опытом и мудростью пройденного пути Эмма Владимировна, а его любимая звонкоголосая и откровенно красивая юная Эм…
; Простите меня, товарищ адмирал, ; не по-военному ответил Александр, ; но я буду добиваться назначения на лодки.
Все замерли, ожидая ответную реакцию Кудрявцева.
; Вы посмотрите на этого орла, – воскликнул адмирал, снова возвращаясь в реальную жизнь, ; какое стремление, напор. Глаза огнём горят, как бы не обжечься. Ни один мускул на лице не дрогнул, когда отказывался от всех моих предложений. Молодец! Что ж, я рад. Вижу вы под стать друг другу. К слову, я ввёл тебя в заблуждение и даже немного разыграл, стараясь проверить «на стойкость». Твоя жена не согласилась ни на одно моё предложение, так же как и ты, отклонив их только лишь потому, что, по её мнению, всё в этой ситуации должен решить муж. В голосе военачальника зазвучали явно отеческие нотки.
Дербенёв покраснел ещё гуще и снова опустил голову.
; А вот краснеть не стоит. Не за что тебе стыдиться. Я могу только сожалеть, что такой блестящий офицер будет служить не под моим началом. Ты не против если мы с Эммой Владимировной доставим вас в Калининград? Сейчас только детей проводим в Симферополь и отвезём.
; Напротив, буду очень признателен за вашу заботу и с удовольствием соглашусь, если это удобно, – немного придя в себя, ответил Дербенёв.
; Удобно, удобно не переживай. Всё устроим наилучшим образом. И в кадры позвоню, и, думаю, место найдём. Ты, кстати, на Север пойдёшь, если у нас мест на лодках не окажется?
; Я, товарищ вице-адмирал, раньше мечтал служить только на Северном флоте, а что касается лодок, так я готов служить даже на Северном полюсе или на Камчатке, где прикажете.
; А сейчас, разве не мечтаешь оказаться на Севере? – откровенно удивился командир военно-морской базы.
; Но ведь меня на Балтику направили. Что теперь мечтать? – не понял удивления Дербенёв.
; Не согласен я с тобой, лейтенант. Мечтать и стремиться к своей заветной цели необходимо всегда. Только так можно добиться чего-то существенного в жизни. Мечта и труд рядом идут, запомни это. Да, послушай, а где же ваши вещи?
; Ой, ; спохватился Дербенёв, ; они остались в автобусе. Разрешите, я сбегаю, заберу?
; Разрешаю. Только не бегом. Суета человека в форме, да ещё в мирное время, может вызвать панику у гражданского населения и, как следствие, неадекватную реакцию на твою беготню. Так что иди спокойно и неси свою ношу нормальным нестроевым шагом.
3
Спустя полчаса обе машины свернули на улицу Богдана Хмельницкого. Поскольку в центральной гостинице города мест не оказалось, решено было остановиться в ведомственной, принадлежавшей Балтийскому флоту.
Шум от колёс, кативших по старой брусчатке стих. Машины остановились у четырёхэтажного, немецкой постройки, здания красного кирпича под черепицей.
Высокие тополя, росшие по обе стороны улицы, скрывали от посторонних глаз старые, сохранившиеся ещё от прошлого времени и выстроенные вновь, дома, плотно прижимавшиеся друг другу. Зелень листьев на фоне красного кирпича сочностью красок придавала улице особую торжественность и даже некую парадность. Сразу за зданием ещё одна брусчатая улочка спускалась вниз, далее через маленький квартал виднелась небольшая площадь, в центре которой торжественно возвышался старинный собор с башенками под конусообразными зелёными крышами.
Выгрузив свой скромный багаж, Дербенёв с любопытством осмотрелся по сторонам. Любуясь архитектурой незнакомых зданий, он полной грудью вдыхал утренний, немного влажный, воздух, не замечая как вместе с рассветной свежестью вдыхает непривычную ещё жизнь офицера. «А ведь всё не так плохо, как иногда кажется!» – подумал Александр, мысленно благодаря своего внезапно появившегося покровителя за проявленную заботу.
Услышав хлопок закрывшейся гостиничной двери Александр, вдруг обнаружил, что остался с пустыми руками. Пока он – глава семейства, раскрыв рот, осматривался по сторонам, командир военно-морской базы, легко подхватив чемодан и сумку молодого семейства, направился в гостиницу первым. Комендант гарнизона взял сумку с продуктами и поспешил за вице-адмиралом. Эмма Владимировна бережно несла на руках задремавшего ребёнка, а самим Дербенёвым на двоих осталась только бутылочка с молочной смесью.
Когда эта странная процессия появилась в холле гостиницы, там творилось что-то невероятное. Всё свободное от мебели пространство занимали сумки, чемоданы и баулы. На двух диванах, стульях и креслах, на чемоданах, везде кто как мог пристроились на ночлег молодые лейтенанты, среди которых Дербенёв заметил немало своих товарищей. В это раннее время все они ещё спали. Окошко дежурного администратора было задёрнуто плотной шторой зелёного, как бильярдный стол, сукна. Перед окошком красовалась стандартная табличка белёсого цвета, изрядно засиженная мухами. На когда-то белоснежной поверхности крупным шрифтом была выведена тушью надпись, до боли знакомая всем командировочным Советского Союза, «Мест нет»…
; Сми-и-рно-о-о! – закричал дежуривший рядом с окошком лейтенант, увидев в проёме входной двери вице-адмирала и следовавшую за ним процессию.
В холле раздался страшный грохот опрокидываемых стульев, заваливаемых кресел и падающих вещей. Все офицеры вскочили, приняли строевую стойку и только один, ближайший к вошедшим, лейтенант мирно отдыхал, продолжая почивать на своих вещах. Стоявший радом с ним товарищ дёрнул спящего за рукав и прямо на ухо прокричал команду ещё раз. Проснувшийся поднял голову, увидел перед собой адмирала, тщательно протёр осовелые глаза руками и, наконец, осознав, что всё происходящее с ним не сон, вскочил, но, потеряв равновесие, тут же завалился на бок.
Дружный здоровый смех молодых людей разбудил администратора.
Штора на окошке пошевелилась, затем медленно отодвинулась, и оттуда появилось заспанное одутловатое лицо женщины бальзаковского возраста. Заметив среди лейтенантов адмирала, женщина тут же убрала табличку и, поправив съехавший набок шиньон, мило улыбалась прибывшим посетителям.
; Вольно, – приказал командир базы. ; Молодцы, что дежурство организовали, даже в этих непростых бытовых условиях. Только вам, друзья мои, пора привыкать к другой команде: «Товарищи офицеры» ; так она звучит. Вы теперь, насколько я вижу, не курсанты.
Подойдя к окошку вплотную, адмирал поставил вещи и спросил номер для семьи с ребёнком.
; У нас есть два номера, по шесть человек, но там нет холодильников. И, пять номеров люкс ; на двоих каждый…; ответила дежурная.
; Вот и хорошо давайте «Люкс» на двоих. Сколько с меня?
; Вам на втором или на третьем этаже? – спросила женщина.
; Это не мне, а вот этому лейтенанту и его семье ; Дербенёв его фамилия. Так сколько с меня вы говорите?
; Мы берём плату вперёд за три дня, поэтому с вас десять рублей.
; Хорошо. Вот возьмите, – командир базы подал деньги дежурному администратору.
Увидев, как за него оплачивают номер, да ещё «Люкс», Дербенёв поспешил достать бумажник и быстро выдернул из него новенькую хрустящую купюру достоинством десять рублей.
; Успокойся, ; отодвигая руку Александра, отказался Кудрявцев, ; я заплатил только за три дня, а сколько тебе здесь ещё куковать придётся, неизвестно. Так что успеешь ещё потратить свой червонец. Не переживай, я не обеднею.
Дербенёв стоял перед адмиралом и не знал что делать. Ему казалось, что сейчас он сгорит от стыда. В какой-то момент захотелось даже провалиться сквозь землю.
; Опять краснеешь? – улыбнулся командир базы. – Да, вот ещё что, – адмирал опять повернулся к дежурной. ; Вы говорите, что у вас столько много мест, а эти офицеры, я вижу, не первые сутки ночуют в холле?
– Да, но мы ждём команду спортсменов из Севастополя. Вот и придерживаем несколько номеров, – невозмутимо пояснила женщина за стеклом.
– Мне кажется эти два или три десятка офицеров ничем не хуже наших доблестных спортсменов. Они ведь не просто лейтенанты, они – пока ещё лейтенанты ; будущее флота. И как же мы с вами его встречаем, это будущее? В нечеловеческих условиях! Не стыдно ли? Давайте-ка их размещать. Или мне позвонить начальнику тыла флота?
– Нет, нет. Никому звонить не надо. Разместим всех, только не сразу.
– Что значит не сразу? – снова возмутился адмирал. – Значит, эти офицеры, их жёны и грудные дети по-прежнему будут ночевать в холле на стульях, в то время когда номера в гостинице будут пустовать?
– Но ведь у нас только двадцать мест осталось, а их вон сколько, – дежурная кивнула в сторону ожидавших.
– Ну и что? Размещайте не по шесть, а по десять человек, они согласны. Да и койки дополнительные сами поставят. Правильно, я говорю, товарищи офицеры? – адмирал обратился к лейтенантам.
– Так точно, – хором ответили уставшие от ожидания офицеры, ; койки у них в подвале есть, мы там и стулья брали.
– Вот и славно. Пусть хотя бы в порядок себя приведут, да отдохнут. Впереди может быть такой возможности и не представится. Так что, вы уж, пожалуйста, разместите всех. А с детками которые, так вы их отдельно селите, можете и в «Люкс». Мне кажется, им как раз впору будет. А я, как только приеду в Балтийск, всё же перезвоню начальнику тыла флота, чтобы лишних вопросов не было и чтобы вам впредь было ясно, как надо обходиться с людьми.
Кудрявцев повернулся к Дербенёвым.
– Что ж, святое семейство, до свидания. Устраивайтесь. Будете у нас в Балтийске, звоните и вообще, если будут возникать какие-либо проблемы, не стесняйтесь, обращайтесь всегда ; будем рады помочь. Правильно я говорю, Эмма?
Эмма Владимировна одобрительно кивнула головой и, очевидно, переживая сейчас нечто подобное чувствам мужа, слегка обняла Татьяну за плечи. Наклонившись, что-то шепнула ей на прощанье, потом повернулась к Александру и напутственно произнесла вслух: «Береги семью, Саша, и будьте счастливы, дети».
Командир базы также попрощался, пожелал всем присутствующим удачи и, взяв супругу под локоть, направился к выходу. Сопровождающие последовали за ними.
Оставив семью в холле, Дербенёв вышел из гостиницы проводить своего благодетеля.
– Спасибо вам за всё, товарищ вице-адмирал. Простите за причинённые неудобства.
; Да брось ты, Саня, – совсем по-отечески ответил адмирал, – пока не за что благодарить. Сегодня суббота, никуда не ходи, отдыхай. Главного штурмана на месте всё равно нет, да и в кадрах кроме дежурного никого. Пойдёшь в понедельник. А я к тому времени созвонюсь с командующим флотом, чтобы твой вопрос решить положительно. Он человек мудрый, думаю, на благо Отечества и Флота всё решится в твою пользу. Вот так. И ещё, обязательно позвони мне через коммутатор как только получишь назначение. Попросишь у телефонистки вице-адмирала Кудрявцева, скажешь ей, что звонишь по моему приказанию, иначе не соединят. Понял?
– Так точно, понял, – ответил Александр.
Кудрявцев сел в машину, ещё раз обернулся к Дербенёву:
– Обязательно позвони, слышишь?
– Позвоню, сразу же позвоню, – пообещал Дербенёв, прощаясь.
Обе машины одновременно тронулись с места и через несколько минут скрылись за поворотом.
Внутренне, ещё раз благодаря адмирала за проявленную заботу и оказанную помощь, так неожиданно свалившуюся откуда-то с неба, Александр поймал себя на мысли, что встреча в аэропорту неслучайна.
«Может быть, она ниспослана кем-то свыше?» – подумал он, не переставая удивляться всему, что происходило сегодня. «А может быть всё это только сон, и не было никакой встречи? Или наоборот он, Дербенёв, знает этого адмирала целую вечность. Ведь иначе как можно доверить в руки незнакомому человеку своё будущее? Да и важно ли это теперь?».
Откуда-то с площади донёсся мелодичный звон башенных часов. Куранты старинного собора отбивали назначенный час. Как и много веков назад, по велению своего создателя, они добросовестно включались через строго определённые промежутки времени, совсем не обращая внимания на мелочные секунды, из которых эти промежутки состоят…
Дербенёва вдруг осенило: «А может быть, устремляясь к великой и заветной цели, о которой говорил Кудрявцев, надо всегда помнить о тех трудностях, которые лежат на пути к ней? Может быть, преодоление этих трудностей и есть главный смысл жизни?».
Пленённый удивительной мелодией колоколов и застигнутый врасплох внезапно навалившимися философскими вопросами Александр, немного постоял у крыльца, продолжая размышлять о смысле бытия, но, быстро продрогнув, бросил эту затею и вернулся в гостиницу.
Приглушённый колокольный звон был слышен и там, за двумя плотно закрытыми дверями. Пронизывая своим бронзовым пением не только стены зданий, но, казалось, даже пространство и время колокола собора, словно пытались что-то рассказать всему миру и ему, лейтенанту, о той истине, которая была закодирована в доносившейся снаружи мелодии самим творцом. Истине, которую, ещё только предстояло познать Дербенёву.
Оказавшись на лестнице, ведущей на второй этаж, Александр незаметно для себя, продолжал слушать эту завораживающую музыку небес. Мысли, хаотично блуждавшие доселе в его голове и будоражившие воображение как по мановению волшебной палочки стали выстраиваться в стройные ряды...
«Очевидно, – подумал Александр, подходя к двери своей комнаты, ; подобно тому, как заведённая часовая пружина, освобождаясь от напряжения, преодолевает сопротивление больших и маленьких шестерён, чтобы вновь и вновь быть закрученной до конца, человек борется с одними трудностями, чтобы встретить другие и снова бороться… Но зачем? Может быть, затем, чтобы быть Человеком, а не казаться им?». Открывшееся знание, также как и сами мысли, было внезапным, но его ясность и определённость радовала Дербенёва. «Поистине всё гениальное просто», – подумал он, остановившись у двери своего номера. Новая волна мыслей достигла берега его сознания.
«Шестерни часового механизма, они же разные по величине, как и сами жизненные трудности, как же быть с этим?» – продолжил свои рассуждения Александр. «Скорее всего, масштаб трудностей значения не имеет и надо достойно преодолевать их все, независимо от размера, какими бы малозначительными не показались они на первый взгляд!».
Колокольный перезвон стих, оставив после себя слабый умолкающий гул, похожий на росчерк пера создателя этой замечательной мелодии. Неведомый автор поставил свою подпись в конце повествования…
Дербенёв решительно открыл дверь и вошёл в номер.
Начиналась новая, самостоятельная и совсем ещё незнакомая жизнь. Что готовила судьба ему – сегодняшнему лейтенанту ; там в будущем, Дербенёв не знал. Да и зачем об этом думать сейчас? Если вокруг столько прекрасных, просто замечательных людей. Когда твоя семья рядом, когда сердце вылетает из груди, переполненное радостью надежды, когда ты молод, а впереди целая вечность…