"Мужики! Да мужики все кобели!"
(Из разговора подруг.)
Семинский остался позади. Вот и мост через Сарлык. Вторая, третья передача, двигатель заработал спокойнее, в открытое окно дохнуло прохладой. Рубашка на спине взмокла, и чего никогда не замечал: оплётка руля жесткая - ладони горят. Есть от чего взмокнуть: за кабиной МАЗА трал с тяжёлым трактором, считай тридцать тонн, а тормозов на трале нету - киса съела. Послал, было, механика, ругался с начальником - уговорили. Пообещали сразу после этого рейса поставить на ремонт. Тракторист зашевелился. Боковым зрением видел как он весь спуск , вцепившись в ручку, " давил полик", видимо тоже где-то баранку крутил. Молчал, сейчас разинет рот и не закроет до самого дома.
Предупредил на перевале, что случится - прыгай Федька. Прыгай, иначе убью и даже монтажку достал из - за спинки. Не будет тебя в кабине, мне легче будет умирать из-за твоего грёбанного трактора.
Интересно, выпрыгнул бы он, или нет? А сам? Чёрт его знает. Вдруг встречная, ещё страшней - автобус. Пока выруливаешь там уже и прыгать поздно.
- Как настроение, Федя? Мож тормозну, "до ветра" сбегаешь.
- Ладно тебе. Я ж пять лет шофёром отработал, знаю, вылети передача, лопни крестовина, пиши пропало, заказывай музыку. А знаешь, Сашка, вот сейчас мы спускались, я вспомнил: погреб дома не просушенный. Думаю, случись что со мной, стаскает баба картошку в мокрый погреб, она и сгниёт, застынет до весны. И до слёз мне стало жалко и бабу и картошку.
- Ну, теперь Фёдор, до самого дома спусков особых нету, так что и погреб просушишь и картошку выкопаешь. Живыми доедем, Федя.
Слева, в стороне показались домики Топучи, справа - скотные дворы. Издалека заметил, как сразу за мостом, через дорогу, неторопливо и важно тянулось гусиное стадо.
- Тише Сашка, тише!
- Вижу, успеют, пройдут. Чего ты так за них хлопочешь? Не лететь же нам с моста.
-Эх, Сашка, гусь для меня очень важная птица.
То, с каким выражением были сказаны эти слова, и зная болтливость пассажира, я приготовился услышать новую историю.
- Служил я в рембате. Первые полгода молодёжь моет, разбирает машины, двигателя, потом год учат ремонту и сборке. Я к тому, Сашка, что и сегодня могу с закрытыми глазами отремонтировать любой двигатель. Как пехотинец, разобрать и собрать автомат.
После армии пришёл устраиваться на работу. Механик, глянул на меня как-то неодобрительно и повёл в калачный ряд. Пнул, буфер старой рухляди и смотрит на меня вопросительно. Хочешь работать, принимай агрегат. Ремонтируй и катайся. На улице январь, мороз, дни короткие. Провозился с машиной два дня на холоде. На третий день с утра подходит механик, похлопал по плечу:
- Ладно, кончай чукча сопли морозить, сейчас твой агрегат утащат в совхозную МТМ, там в тепле и будешь делать.
Правда, тепло, светло тельфер есть. Рядом совхозные мужички технику ладят. До обеда, если не найдут, где выпить, домой уходят. Найдут - до позднего вечера в сторожке пьют. Мне то не резон. Схожу вечером домой перекушу и до полуночи работаю - никто не мешает. Разобрал машину за двое суток до последнего винтика. А тут и наш механик появился. Ты знаешь, Сашка я и сейчас не знаю кто такой Герострат. Так вот, как увидел он, что я наделал, отматерил ядрёно, и обозвал Геростратом. Короче, не поверил, что смогу я вновь машину собрать.
Правда, запчасти начал приносить. Каждый день стал появляться.
А у меня дела идут, вся же работа по армии знакомая. Опять и день работаю, и ночь прихватываю. Сделал двигатель, завел с полоборота рукоятки. Он у меня шепчет, поёт, как кот на коленях мурлычет. Совхознички - мужички ещё вчера где-то за кузовом, меж собой обзывали то татарином, то чуркой по ручки здороваться начали. Заведующий МТМ уговаривал работать мотористом. А я через десять дней покрасил свой агрегат и выехал. Машина - лучше новой.
Устроился-то я в винкомбинат. Сейчас уж не помню, что там делал в феврале - марте, а вот с апреля начал возить вино в Бийск. У них один дедок и зимой в утеплённой будке вино возил. Сделает два рейса в неделю и хорош.
Сашка! Я ж тогда совсем молодой был, усталости не знал и на работу дурной. Помнится, больше двадцати рейсов за месяц сделал, и получил 480рублей. В то время - бешеные деньги. Мать - доярка, даже летом больше ста рублей не зарабатывала.
На первомайские праздники дали почётную грамоту. А я и рад стараться, в мае даже в субботы ездил. Начислили наполовину меньше. Не пошёл, думаю, ошиблись или путевки не все "прошли". За июнь ещё меньше. Пошёл узнать, в чём дело. Прошёл по всем кабинетам, но так ни хрена и не понял. Прокопьевич зато мне всё доходчиво с матюгами объяснил.
- Дурак ты Федька, из -за тебя и мне расценки срезали, увольняться буду, а ты, ты так долго не протянешь.
- Ладно Фёдор, это всё мне знакомо, начинаешь хорошо работать обязательно расценки срежут, ты же про гусей хотел рассказать?
- Про гусей? Так я и рассказываю. Расценки то срезали, но я, как говорится, успел "приобутся, приодеться" да ещё и мотоцикл "Восход" купить. Плюнул работать, стал больше отдыхать.
А у нас как отдыхают? Естественно, с винцом, водочкой. Друзья все были на мотоциклах, и черт носил нас отдыхать аж к Барлаку. Там есть место на берегу хорошее. Однажды кому-то с пьяни захотелось гусятинки. Я не любитель таких дел. Но тут, видно, шлея под хвост попала. Короче сел дружок сзади, и мы к Барлаку. Приметили стадо на бережке, дружок остался у мотоцикла, а я пополз, как разведчики в кино. С ходу пополз, даже не огляделся.
Гусь попался хороший, упитанный, но уж больно горластый. Тащу я его, а он орёт как наша кладовщица. Смотрю, мой дружок ноги в руки и драть. Оглянулся, сзади два мужика с кольями. Они на пригорке сено косили и все наши "поползновения" видели. Бросил гуся и к мотоциклу, молю бога, чтобы завёлся. Знаешь, Сашка, я уж потом сообразил, что впопыхах краник не открыл. А мужики, уже рядом. По глазам видно, не спросят, как зовут, сразу рёбра начнут считать. Стометровку в батальоне бегал лучше всех. Да они и догонять не стали. Забрали мотоцикл, и покатили в деревню, я на него ещё и номера не успел получить. Весело отдохнули.
Барлак , деревня маленькая. Утром в понедельник встал на машине посреди деревни задрал капот, вроде в двигателе копаюсь, а сам наблюдаю. Замаскировался, фуражку у армян-строителей выпросил с таким большим козырьком , бабкины очки напялил. Да ты не улыбайся! Мотоцикл то выручать надо. Смотрю, знакомые гуси к речке потянулись, отец с сыном здоровые, но совсем не страшные на покос пошли, тётка с коровами, курами по ограде хлопочет. Погнала хозяйка коров на выпаса, а я схватил ведро и на речку. Смотрю , через забор, мой мотоцикл у сарая стоит . На заднем колесе замок висит, а по двору овчарка на цепи бегает. Хреново дело. Набрал на речке воды, иду назад, и опять присматриваюсь. Как мотоцикл выручать!
И тут на крыльцо вышла она. Ты знаешь, Сашка, у меня сердце как-то сразу захлопнулось. В халатике, высокая, стройная и какая-то солнечная. Стою за забором с грязным ведром придавленный широкой армянской фуражкой - "гусиный воришка". Стыдобушка, готов провалится сквозь землю. Убежала моя Джульетта куда-то в глубь двора, я к машине. Выплеснул воду на асфальт и по газам.
Еду, а она у меня в глазах стоит. В Бийске под красный свет заехал, уже и про мотоцикл забыл. Мысли только о ней. Разгрузился и по магазинам. Купил себе туфли на высоких каблуках, шляпу, а на последок зашёл в парикмахерскую и выкрасился в рыжий цвет.
Ты, Сашка, когда - нибудь видел рыжего алтайца в шляпе и на высоких каблуках. Ржёшь! Да мне и самому смешно было, а что делать?
Возвращался уже вечером. Встал напротив ихнего дома и давай колесо менять. Аварийку включил, знаки расставил, время тяну. И точно, с подружкой вышли из дома, на лавочки посидели, вдоль Чуйского тракта прошлись. На меня косят, вижу, опять идут. Подготовился, зову:
- Помогите девчата подложите брусок, - вроде одному не справится. Так и познакомились. Надя! Надюшка! Надежда!
На проходной меня вахтёрша не узнала, и мать только руками всплеснула - что ты наделал? Механик увидел, матюгнулся. Злой был механик последнее время. Новый шофёр на машине Прокопича первым же рейсом вместе с вином и машиной потерялся. Через неделю нашли где-то в Советском районе. Сам в горячке, на кузове одни пустые ящики.
А у нас всё было хорошо. К концу недели моя Надежда уже знала, где тормоз, где газ. Вскоре и с родителями подружился. Да, просто всё вышло. Еду из Бийска, на дверях замок. Покос у них рядом с Чуйским трактом. Где мы гуся то воровали. Вижу, копны свозили и стог мечут. А небо всё заволокло, грозовые тучи валом валят, того и гляди, ливень хлынет. Моя Надюшка на стогу крутится, тёща подскребает, а мужики вилами работают. Не успеют, однако. Скинул я шляпу, туфли с каблуками. Вилы нашлись, а работа с детства привычная. Едва успели заметать, ливень с градом как из ведра.
Посадил женщин в кабину, мужики на кузове и в деревню. Всё равно все вымокли до нитки, одна шляпа моя в кабине сухая. Тёща отпаивала чаем, мужики бутылочку достали. А в октябре мы сыграли свадьбу. Кроме всего прочего на свадьбу мне подарили мой мотоцикл. А на свадебном столе стояли запечённые в жаровне гуси. Этой осенью уже десять лет будет.
Пассажир замолчал, откинулся на спинку, глаза полузакрыты. Молчу, оно и у самого после рассказа пассажира нахлынули воспоминания. Это сколько же будет? Да, в ноябре уже двадцать два года. А вроде как вчера. Я ж тогда то же шоферил. В РТП на автолавке, развозил товары по сельским магазинам. Бывали рейсы в город, в Бийск. По району крутишься один, а в город зачастую отправляли товароведа. Летом прислали из техникума нового. Молоденькая голубоглазая девчушка, ничего особенного. Родом откуда-то из степной деревни. Смешно окала. Я то уже второй год на автолавке, пообтерся все базы всех кладовщиков мало-мало знаю. Где заехать вкусно пообедать, как удобнее товар погрузить, да что б не обсчитали. Взял я Ленку под своё " крылышко" и по работе, и чтобы на танцах парни не обижали.
Всё лето, осень проездили. Заметил, экономит на еде, и всё обновки покупает, а характер страшно независимый. Мороженое не возьмёт, сунешь в карман пальто горсть конфет, смотришь - они в бардачке лежат. А уж недотрога! Чуть неосторожное движение, выпучит глазищи и готова морду расцарапать. Смеялся, злился, а потом стал замечать: нету Ленки в кабине -вроде чего-то не хватает. Незачем, а тянет заглянуть в контору, на базу где голубоглазая.
Еду один домой - спешу. А её не поймёшь, зайдёшь в контору, она от бумаг оторвётся, глянет, как током ударит, щёки порозовеют и опять в бумаги. Как бы меня и нету. Был, был я тогда счастливым. Счастье то, не само чудо, а ожидание его. Не знаю, сколько бы это счастье продолжалось, но однажды уже по темноте возвращался из рейса. В свете фар блеснули горящие глаза, что- то мелькнуло на дороге, сбренчало по колёсам. Остановился, на обочине лежит лисица. Бросил рядом на седушку, еду любуюсь. Ленке на воротник или на шапку. Смотрю, моя лиса зашевелилась, ах ты хитрая паскудница! Кого надуть хочешь? Едва успел завязать мешок, как лиса совсем ожила. Крутится в мешке, грызёт тряпку. Заехал домой, бросил мешок в кухне и на базу, машину ставить. Глазастая любопытная охранница пристала..
- Ты, я видела, домой заезжал. Привёз что?
- Привёз, привёз - невесту привёз.
- Какую невесту?
- Рыжую - осадил я с расспросами бабку.
Пью утром чай. Спешить некуда, пока грузчики соберутся, опохмеляются, пока в конторе решат, куда какой товар везти. Слышу, стучат. Заходит Ленка с мороза румяная, вся такая ладненькая. Встала у порога и понесла.
- Ты, почему на работе не появляешься? Время уже десятый час, товар разгружать надо. А ты!
Надо сказать, за все эти месяцы она к моей холостяцкой квартирке близко не подходила, трактором не затащить. Я даже растерялся, а она стоит, мнётся у порога, глазищи по квартирке бегают. А глаза - того и гляди, слёзы брызнут. Ах, вон оно что! Вспомнил! Она ж у бабки - сторожихи на квартире живет. Беру тихонько за руку и веду в другую комнатку наговаривая.
- Знакомьтесь, Елена Викторовна с моей невестой. Благословите нас Елена Викторовна. - Чувствую, ручонка дрожит, и так вся обмякла.
Лисица, вроде успокоившись, лежала на половичке. Смотрит Ленка на лисицу, и
рука становится всё тверже, брызнула на меня взглядом, но успел, я успел. Обнял и поцеловал.
Двадцать лет прошло, а при воспоминании о лисице всегда готов получить или ложкой по лбу, или тапкам по спине.
Пассажир зашевелился, заёрзал по кабине:
- Смотри Сашка, мои уже пологорода выкопали!
Куда смотреть! Рассуждаю: если ворота на территорию открыты, можно напрямик ехать, если закрыты, надо будет делать крюк километра два и подъезжать к воротам с другой стороны.
- Федя! Посмотри что там с воротами.
Понял с полуслова. Вылез чуть не на кабину:
- Окрыты ворота, езжай напрямую.
Спускаюсь, ворота открытые. Осталось метров пятьдесят навстречу по проулку летит наша "вахтовка" вижу, проехать успеет. Машина въезжает в ворота и останавливается. Твою мать! Задёрнул до конца ручник, зажигание выключил. Тормоз жму, чувствую колёса МАЗа встали, но тралом прёт машину по гравийке и вывернуть уже некуда. Что-то щелкнуло, встал МАЗ уткнувшись в "вахтовку". Убью гада! Словно прочитав мои мысли, выскочил из кабины Федька. Вылез и я. Злой как собака, а ноги ватные.
Из вахтовки появляется Иван. Глаза светятся как галогенки, всё его
существо выдаёт крайнюю степень возбуждения и удивления. Даже не глянув, как МАЗ упёрся в его машину идет навстречу.
- Сашка! Я сейчас такую бабу видел! Софи Лорен!
Глядя на его ликующе глупую физиономию, кулаки невольно разжались.
-Где? - послышалось сзади.
Прищурившись, на Ивана наступал Федя, перекидывал монтажку из руки в руку. Не обращая никакого внимания на угрожающий вид Фёдора, Ванька щебетал:
- Мужики, может и не Софи Лорен, но я таких женщин не видел. Это чудо, а не баба. Поедем!?
И мы поехали. И чего сорвались, зачем? Не посмотрел даже что с МАЗом, ключ зажигания не вытащил.
На крыльце военкомата толпился весь мужской коллектив, глупые улыбки блуждали на лицах бравых вояк. Понятно, что шедевр природы уехал. Напротив военкомата, слегка обняв передним буфером телеграфный столб, стоял "Запорожец". Из машины, виновато улыбаясь, вылезал Степан Степанович - одноногий инвалид войны.
- Ребята, толкните машину, а то у меня задней скорости нету.
- Ты как дед в столб то заехал? Справа тридцать метров дороги, слева ещё большё.
- Бес попутал. Тут баба одна шла, загляделся, и вот.
- Ты ещё и на баб заглядываешь? Старый, хрен однолапый?
- Ну что вы хлопцы. Мне ж на войне только ногу оторвало.
Признание старого инвалида, стало последней точкой. Возвращаясь, мы с Федей хохотали так, что казалось вахтовка должна была развалится на части. А тополя, тополя вдоль дороги стояли уже желтыми.