1941-1945

               
 
 Лесная  тропинка  протянулась по сосновому бору на долгие километры. Ребята заметно устали, но важность поставленной задачи не позволяет никому из них роптать.
Вот и лесной хутор, который мы ищем.
Нас вышла встречать Вера Семёновна: накануне мы ей позвонили.
Молча идём за нашей новой знакомой еще пару километров. Вначале по берегу лесного озера, потом по опушке, ступаем вглубь леса, поднимаемся на пригорок. Мы не сразу заметили прибранный холмик, спрятавшийся за кустами можжевельника. Аккуратно выложены камешки вокруг, на могиле - простые лесные цветы в стеклянной банке.
Женщина остановилась и заговорила.
-Вот она, могилка. Мои ребятушки. Они мне теперь как родные. Кто б за ними присматривал да ухаживал, если б не я.
В сорок третьем году наши войска наступали, гнали гада обратно. Тут, в этих лесах, шли страшные бои. Фронт катился стремительно. Вон там, в ложбинке, был полевой госпиталь. Я еще малая была. Однажды мама дала мне корзинку с едой и велела отнести её в госпиталь. Я не поняла ни этого слова, ни того, куда мне надо бежать. Мама объяснила, спохватившись:
-Да это там, за брусничной горкой, увидишь сама.
Когда я прибежала на этот пригорок, от удивления не могла сдвинуться с места. На поляне, где мы с мамой прошлым летом собирали чернику, творилось что-то совсем невообразимое. Десятки людей, машины, какая-то военная техника, мне и не разобраться в этом было тогда. Стоны, крики...
Посреди поляны возвышалась большая палатка. К ней я и подбежала. У входа стоял солдат с винтовкой. Я протянула ему корзинку и пулей понеслась обратно. На пригорке, спрятавшись за сосну, притаилась и стала наблюдать. Почему- то на всю жизнь запомнилось, как в палатку тащили по земле носилки, на которых лежало окровавленное тело. Вокруг палатки суетились солдаты, пробежала девушка с сумкой, на боку которой чётко был виден красный крест.
Долго задерживаться в своём убежище я не могла - мать велела немедленно возвращаться.
На следующий день втайне вновь прокралась на свой наблюдательный пункт и удивилась ещё больше, чем накануне - поляна была пуста.
Несколько разочарованная, я медленно побрела к дому. И вдруг услышала тихий стон. Страшно перепугавшись, я понеслась сквозь кусты домой.
-Мама, мама, в лесу кто-то стонет! – ещё с порога закричала я.
Мама побледнела и прижала меня к себе.
-Пойдём, только не шуми!
 
Мы пробрались к тому месту, где, по моим предположениям, кто-то стонал. Но всё было тихо. Мама осторожно раздвигала кусты, и вдруг, вздрогнув, попятилась назад. Я подходить не осмеливалась. Мама вновь подошла к тому месту, где что-то так её испугало, нагнулась и несколько мгновений молча смотрела.
Потом устало выпрямилась и направилась к дому.
Вечером она оставила меня одну и куда-то ушла.
Через пару дней мы вновь пришли к тому таинственному месту.
Мама показала мне свежую могилу.
-Доченька, тут я похоронила троих наших солдатиков. Они лежали рядом вон за тем кустом. Когда мы с тобой пришли, они уже были мёртвые. Наверно товарищи в спешке, нагоняя фашистского зверя, не нашли их, что б похоронить вместе с остальными.
 
-Вот уже и мамы давно нет, и папа не вернулся с войны, а я так и живу тут одна со своими квартирантами.
Мы не сразу поняли, о каких квартирантах идёт речь. Но сообразив, я спросила:
- Вера Семёновна, а документов у них при себе разве никаких не было?
- Да в том-то и дело, что мама тогда не подумала, а может и не знала, что у солдатиков наших при себе бывали спрятаны записочки с данными.                Это мы уже потом, после войны грамотные стали. Так и лежат они, безымянные, тут. А сколько их похоронено в этом лесу без следа и вести - никому неизвестно.
 
Через полгода, девятого мая, в нашем молодом литовском городке, спутнике атомной станции, состоялось торжественное перезахоронение двух неизвестных солдат и третьего, младшего лейтенанта Степанова Бориса Игнатьевича.
В истлевшей капсуле была обнаружена краткая информация о погибшем. Был указан и домашний адрес. Экспертам удалось восстановить запись.
 
Мы стояли на перроне, дожидаясь поезда. Волновались так, что не могли промолвить ни слова. Страх сковывал каждого из нас. Как пройдёт эта встреча? Столько лет прошло! Веру Семёновну усадили на всякий случай на лавочку. Ребята с букетами цветов, нарядные, присмиревшие, толпились поодаль.
Поезд шумно подкатил к станции, а пятый вагон остановился прямо возле нас. В проёме двери мы сразу увидели двух старушек в чёрных платках и мужчину.
Они стали спускаться со ступенек, и одна из женщин не выдержала, стала громко плакать.
-Мама, не надо!- тихо попросил её мужчина.
Женщина виновато улыбнулась и произнесла:
-Здравствуйте, люди добрые!
Подбежали ребята с цветами, вышли и мы из оцепенения, стали обнимать дорогих гостей, что-то говорить, суетиться, знакомиться…
Внезапно одна из прибывших выпрямилась, огляделась и направилась к лавочке, где, напряжённо вглядываясь в группу прибывших, сидела Вера Степановна. Почему- то Степанида Игнатьевна ни на миг не усомнилась, что это она, та, которую ей так хотелось увидеть.
Женщина подошла к лавочке, вновь заплакала и проговорила сквозь слёзы:
-Здравствуй, сестра!
Они горячо обнялись, и уже не только гости, но и все мы не могли больше сдержать слёз.
 
Предстояло самое тяжёлое.
 
В большом зале Дома культуры были установлены три гроба с останками воинов.
Торжественные убранства, почётный военный караул, море цветов. Горожане с самого утра приходили поклониться героям, внезапно приблизившим для ныне живущих те страшные сороковые.
 
Машина с гостями прибыла в условленное время. Её встречал весь город. Двумя длинными шеренгами люди провожали гостей в зал. Им улыбались, обнимали, вручали цветы, женщины плакали.
 
И вот, через сорок лет, состоялась, наконец, встреча сестёр и племянника с их дорогим, считавшимся без вести пропавшим, Боренькой.
 
Я помолчу в эту минуту, оставив их наедине.
 
Никакие, самые проникновенные слова, не смогут передать истины тех священных чувств.
Я вместе со всеми моими односельчанами замру в Почётном карауле у Вечной Памяти. У этого Камня, который стал монументом для двух Неизвестных солдат и для Бориса Степанова из Ульяновска. Для русских ребят, проливших кровь вместе с другими советскими воинами в боях за свободу Литвы, за освобождение от фашистов моей Прибалтики.
 
Сегодня на Камне перебиты даты.
1939-1945
Но мы помним всё!
И сделаем всё для того, чтобы наши дети и внуки не забывали страшную дату - 22 июня 1941 года. И всегда праздновали, как и мы, Великий День Победы 9 мая.
Никакая «историческая» муть не утопит в памяти Правду о Великой Отечественной войне.
В которой было только два лагеря – освободители и побеждённые.
Великий советский народ и фашизм.
Сегодня призрак фашизма вновь протягивает свои лапы к умам и судьбам новых поколений.
И я вновь встаю в Почётный караул вместе со своими сверстниками, со своими бывшими учениками, со своими детьми и внуками. У ваших могил, Неизвестные и известные Герои Великой Отечественной войны.


Copyright: Лилия Менковская, 2010
Свидетельство о публикации №243262 Дата публикации: 02.04.2010 10:51