( все даты в тексте - по старому стилю )
Тёплые дни после Татьяны позволили Погореловым и дрова из леса вывезти сена навозить.
Орлик работал непрерывно, много и его холили и ублажали: лакомили овсом, чистили, приводили в порядок гриву. Умный конь понимал свою исключительность, но, в отличие от людей, не зазнавлся. Выпитая в Стефанов день, 27 декабря, бадья воды с серебряным рублём на донышке гарантировала защиту Орлика от нечисти и порчи. А уж атака на ведьм, которую провела Евдокия в своей и погореловской избе на Афанасия-ломоноса, давала возможность какое-то время пожить спокойно.
Это живность домашняя может жить спокойно. А душа человеческая - в смятении. Вон, Кузьма Кулыгин, сват, говорит, что лето будет сырое. Будто бы старики склонны к этой мысли. Вот и едет Гаврила в уездный город на хлебные торги. Аксинья-полузимница 24 января. Полузимница-полухлебница: ползимы прошло, половина хлеба съедена до нового урожая, до новины. И если хлеб на торгах будет дорог, значит правы старики: лето будет трудным. Хотя когда оно бывало лёгким?
В санях - пять мешков ржицы и один - пшеницы. Везёт Гаврила хлеб на пробную продажу.
В городе есть у кого остановиться и сохранить хлеб до завтрашних торгов. А завтра на торгах - всё станет ясно.
Но ясно стало сразу же по приезде. Не заезжая к знакомому, Гаврила проехал через сенной базар на площади и был поражён. Торги уже шли, ярмарка кипела народом, а шибАи-перекупщики шныряли меж санями, как щуки в камышах. В чём дело? Что за диво?
- Что привёз? - тут же подошёл к нему бородатый, цыганистого вида мужик.
- Сухарей воз, - ляпнул с досады Гаврила. Ясно же, что привозят на Аксинью!
- И сухари подойдут, - сказал цыганистый. - За что отдашь?
- За деньги. - Не любил такого напора Гаврила.
- Ну, ну, - мужик отошёл.
Да что же это такое? Будто голодные пескари - всё хватают!
- Чия?...
Женщина что-то торгует? Нет,не похоже. Ищет?
- Чия? - это женщина произносит громко, - шлычка? - Это слово произносит тихо, чуть слышно. На базаре никто и не услышит.
Понятно. Женщина нашла чужой платок и он ей понравился. А присвоить его - стыдится. Видно,что и хочется и колется. Вот и мучается баба.
Постоял Гаврила, послушал, вник. Так вот в чём дело. Громко двинулась Россия в Сибирь, шумно. Ишь как скупают хлеб - под метёлочку! Теперь понятно,что будут бросать в сибирскую землю. Только вот сдюжит в той земле наше зерно? Ну, что, Гаврила, решайся!
Такой цены на хлеб больше не будет,
И скинул Гаврила мешки с зерном шибАям. И, пообещав через пару часов ещё подвезти хлебушек, погнал Орлика в Крутоярово.
- Прости, Орлик! Прости, золотой, надо.
Встречный ветер посвистывал, немного переметало, но так и бывает в это время: зима с горы покатилась, злится. А день - солнечный, это хорошо. Лето будет хорошим. Солнце слепит Гаврилу. На повороте он обгоняет какого-то путника и ловит себя на мысли, что всё будто бы скачет: и дорога, и солнце, и мысли.
Стой, Орлик!
Стой, Гаврила!
Не суетись. Думай спокойно. Прямо - мОрок какой-то.
При чём тут солнце?! Аксинья - завтра. По ней и судят о лете. А не по сегодняшнему дню.
Сани стоят. Гаврила сидит не двигаясь.
Хлеб - дорогой. Очень дорогой. Но это не значит, что будет неурожай, совсем нет. Это значит, что можно заработать денег. Вот чему ты обрадовался. А зачем тебе деньги7 Нет чёткого ответа: смута какая-то.
- Меня поджидаешь, дядя? Благодарствую!
Его догоняет мужик, которого он только что обогнал. Это молодой парень, парубок, с живым весёлым лицом.
- А я думаю: остановится, или нет, - говорит парень,забираясь в сани. - Здравствуйте.
- Здравствуй, здравствуй, мил человек. - Гаврила всё ещё сидит неподвижно.
- Поехали? - То ли спрашивает, то ли предлагает парень.
- Я не тебя ждал, - говорит Гаврила.
- Извиняйте, - смутился парень.
- Сиди, - сказал Гаврила. - Откуда будешь?
- Из Крутоярова.
Гаврила поворачивается к парню, смотрит внимательно.
- Не знаю тебя. Кто отец?
- Ерёма Толстосумов. А я - Емелька.
-Не знаю.
- Да мы - карачаровские.
- А-а, - говорит Гаврила, - тогда понятно. - Трогай, Орлик! Что в городе делал?
- Да я от скуки - на все руки: и швец, и жнец, и на дуде игрец. Подрядился у служивого одного, а тут люди оглобли на Сибирь разворачивают. А что мне безлошадному, да безземельному тут делать? А одного в Сибирь не берут: с семьёй надо. Вот отпросился у хозяина на денёк. Поеду батю уговаривать: хватит горшки обжигать.
Емельян рассказывает охотно, легко, без надрыва.
Гаврила слушает, успокаивается, присматривается к спутнику. Какой-то такой... лёгкий парень.
Тридцать вёрст за разговором пробегают быстро. Гаврила возле своего двора отпускает Емельку. "Не такие уж они... и не такие, карачаровские эти", - думает Гаврила.
Они быстро с Данькой загружают сани мешками с зерном и Гаврила снова отправляется на торги.
... Вечером, вернувшись с ярмарки, Гаврила успокаивается. Смута исчезает и он решает: надо покупать ещё одного коня. И это - самое важное. А оставшегося хлеба хватит и на сев и на еду. Хватит.
А в две тяги мы с Данькой осилим любую пашню.
Только расти бысрее, сына, расти!