Талдым и черт.
- Славненько, славненько! - Приговаривал Черт, отстукивая копытом по паркету ритм известной песенки: "Полюби меня с собачкой".
- Привяжется же, возьми меня ангел! Так Вы, уважаемый, сударь мой, говорите, что и ночные клубы открыли? С девочками? Голенькие говорите? Да не смущайтесь Вы, не смущайтесь! Это по-первости смутительно, а вот как на коленочки к Вам присядет, так тут, извините меня, не до смущения! Вот так-то! Интересные вещи Вы рассказываете, сударь мой, оченнно интересные! Просто завлекательные вещи! Храмы поди строят? Ну вот, видите? Строят! Это же завсегда - строят, ежели девок голых на сцену запустили. Без этого брат нельзя, без этого, ну ни как не возможно! Что? Что они говорят? Рыночные отношения!? Ну ты меня уморил, обрадовал! Прямо так и говорят - рыночные? Ха! Ха! Ха! А знаете что, сударь мой, по такому случаю, не выпить нам чего-нибудь, скажем бенидиканского вина?
Может мадеры желаете из подвалов венценосного короля Филиппа Второго?
Черт материализовал стол и два роскошных венецианских стула с бархатной обивкой. В ту же секунду на столе появилось корзина с фруктами и из сиреневого тумана медленно выплыли две, темного стекла, бутыли в сопровождении позвякивающих хрустальных рюмок.
-Так Вы еще меня спросите по какому случаю я тут?
Спросил черт.
- А не желаете?
И тут черт глубокомысленно покрутил хвостом в воздухе и изобразил вопросительный знак.
- Ну что ж анонимно, так анонимно.
И черт удовлетворенно хмыкнул.
- Это я люблю. Мой отец, скажу Вам по секрету – великий аноним! Ну, вот вижу, что Вас озадачил, а между тем все, решительно всё на виду! Опять молчите?
Ну, ну поглядите все говорят о необычайном! Программы даже на телевидении вашем об этом рассказывают, более того – учат этому! А черта и тем более моего отца - ни-ни-ни! Не поминают!
Черт хихикнул.
- Поскольку Вы уже наш, то скажу откровенно, хотя конечно какая уж откровенность у чертей, все эти "аномалии"... Ну Вы понимаете. НЛО, экстрасенсы... Не дурак вроде. Ну ладно, по случаю нашей встречи и приятных известий...
Черт изящным движением закинул хвост за шею и поднял рюмку.
Талдым смутился, но тоже поднял.
- Экий Вы право не смелый, а поди там, на Земле, гоголем ходили?
Спросил черт и не дожидаясь ответа, продолжил с язвительной, даже нахальной усмешкой:
- Ходили, ходили! Меня не проведешь! Я всё знаю. И в министрах были и до вице-премъера дослужились. Хи-Хи! Да и в банку с голыми девочками ходок был. Был, был!
Талдым замахал руками в знак протеста.
- Да не машите на меня руками! Партийный билет так и остался лежать зашитым в матрас, на всякий пожарный случай. Ведь так?
Да, ладно Вам! Смущаться, говорю, бросьте! Не принято у нас тут смущаться, будьте тем, чем вы и есть на самом деле: наглым, лживым, похотливым и трусливым. Это у нас приветствуется! Привыкайте. Теперь Вам здесь жить, до второго пришествия христова, не к месту будет сказано! Чем Вы еще меня порадуете, посмешите, позабавляете? Частная собственность? Ну, это старо, старо, да и не интересно, что нам в ней, в частной-то собственности? Конечно раздор и противление, конечно, эта мы внушили человеку, что своё личное дороже общественного. А Вы как хотели?
А вон оно что! Как вы сказали? Я не ослышался? Зарплату говорите месяцами не платят? Вот это ново! И что же? Работают? Вы серьезно? Так прямо и работают задарма?
Черт оживился, в глазах появился блеск и свиное рыльце чувствительно задвигалось, словно принюхивалось к чему-то.
Талдым постепенно осваивался от смертного шока и вино, старое бенидиканское вино, ударило ему в голову.
- Нет, дорогой мой, Вы все-таки скажите мне прямо, работают бесплатно и помногу месяцев?
Талдым кивнул головой, мол точно, помногу месяцев, а то и годами. Черт и вовсе впал в беспокойство. Спрыгнул со стула, обежал два раза во круг стола и снова уселся напротив Талдыма.
- И ни бунта, ни малейшего желания свергнуть власть? Топоров не берут?
И опять Талдым, не разжимая губ, но чудесным образом ответил ему:
- Не берут, действуют в рамках конституционной законности.
- Это надо же!
Воскликнул черт и задумался. Он смотрел в сиреневый потолок и крутил рюмку в руках, потом вздохнул и сказал:
- Вот то, что топоров не берут - плохо! Плохо, батенька мой! Ни куда это не годно! Раньше бывало, брали. Кровище рекой текло. Брат-брата резал. Понятно, что за идею, или за царя и Отечество, но ведь резали же! Да и как резали, батенька ты мой! Любо-дорого резали, с хрипом, остервенением - сердце радовалось!
Черт опять забегал вокруг стола, видно воспоминания действительно радовали его сердце так, что усидеть на месте не было терпежу.
Талдым освоился с новым для себя положением и стал осматривать зал.
Высокий готический потолок терялся в клубах сиреневого тумана. Стены проступали не ясными тенями и казалось, что они живут своей особой, самостоятельной жизнью. Там что-то шуршало, причмокивало, бормотало, охало и, кажется, отваливалось со шмяканьем сырого мяса о разделочную доску.
Талдым ощупал своё тело, которое еще несколько часов тому назад, лежало в гробу на высоком постаменте, обсыпанное живыми цветами. Рядом с телом застыли в почетном карауле кремлевские гвардейцы, а сейчас его везли на лафете в направлении Новодевичьевского кладбища.
Талдым это видел, но видел как-то по особенному, не зрением, а чем-то иным, чувством что ли. Объяснить он это не мог, поскольку всё было так ново, так не обычно, да и тело Талдыма, здесь как бы невесомым стало, не чувствительным.
Талдым ущипнул себя - больно, а вместе с тем, как бы и не себя ущипнул, а другого и тот, другой сказал ему:
-Больно. Чего щиплешся?
Странно всё это, странно и на смерть вовсе не похоже, скорее на сон, яркий, запоминающийся сон.
"Вот проснусь сейчас, - подумал Талдым, - а рядом Лялька, жаркая, как песок на пляже".
И так ему захотелось на пляж, что мочи не стало. Талдым даже застонал от предвкушения удовольствия.
Черт перестал вальсировать и подсел к столу.
- Послушайте, сударь мой, а долго еще они так бесплатно работать будут? Нельзя ли там чего-нибудь подбросить, идейку какую-нибудь завиральную, чтобы бунт образовался? Нельзя же без бунта! Не порядок это, да и Сам нас не похвалит ежели мы случай упустим?
Талдым принялся что-то объяснять черту, но от чего-то не слышал собственного голоса, но это не мешало черту его понимать.
- Да что Вы говорите! Стреляли танками и ни чего! Стерпели? Во оно как!
Черт опять задумался и в задумчивости сунул хвост в рот, и принялся покусывать его, как заядлый трубочник покусывает мундштук, остывшей трубки. Потом, словно вспомнил о Талдыме и обротясь к нему сказал:
- Измельчал народишко, измельчал, Раньше ведь как было: чуть что вилы и топоры в ход шли. Дерзкий был народишко, отчаянный и безрассудный в своем отчаяние. Видно и верно, что царствие Его грядет. Может вымирать начнут а? Вот помню в тридцать первом мор был.. Чудо что за мор! Тысячами, косяками народишко пер, да весь тощий, как на подбор! Красота, одним словом.
Черт налил в бокал вина и опять впал в задумчивость,только кисточка хвоста жила самостоятельной жизнью; крутилась то перед правым ухом, то перед левым, то трепыхалась между рожек, то гладила черта по щекам.
Талдым допивал уже третью рюмку и хотел петь. Он попробовал прокашляться, но к своему удивлению заметил, что не может издать ни какого звука, не чем было издать звук и тут его обожгло – Талдым не дышал!
И от страха, что-то похожее на спазм удушья потрясло его новое тело. Через минуту он понял, что в его новом положении дышать вовсе и не следует, и страх его напрасен.
Черт с интересом наблюдал за ним. Ему явно понравилась растерянность и страх Талдыма. По всему было видно, что он от этого получает удовольствие.
- Что сударь мой, с голосом не в порядке, духа нет? А как же Вы хотели? Дух-то он от души, а душа, как следовало Вам бы знать, принадлежит Ему, не к месту будь Он помянут. Вот твой Дух и отправился куда следует, по его прямому назначению, а ты к нам. Так что обживайся, привыкай, впрочем... Погоди-ка! Посиди тут, попей винца, а я отлучусь, посоветуюсь насчет твоей дальнейшей карьеры.
Черт исчез, а Талдым налег на вино и фрукты. Экзотикой Талдыма трудно было удивить: киви там, авакадо он перепробовал в земной жизни предостаточно, но то, что предложил ему черт было столь экзотичным, что даже Талдым смутился. Здесь были фрукты в точности похожие на мужские гениталии, на женские половые органы, похожие на тараканов, червей, личинок и всё это пахло приторно-сладко и тонко-возбуждающе. Талдым вспоминал этот запах и не мог вспомнить, но точно знал, что помнит его, знает его!
Черт вернулся скоро, сиял! Поросячий пяточек лоснился словно его окунули в сливочное масло. Плюхнулся в кресло и стал играть хвостом. Потом повязал его бантиком на шеи и взглянул на Талдыма многозначительно.
- Ну-с, сударь мой! Считайте в рубашке родились. Велено мне вернуть Вас обратно, в родные пенаты, то бишь в правительство, но прежде, прежде, как это издревле повелось, мы составим договор.
Увидев недоуменный взгляд своего визави, черт истолковал его по своему и пояснил:
- Кровью, разумеется, кровью, а Вы как думали? Все как положено: мы со своей стороны и Вы со своей стороны. Далее: ответственность сторон - всё как полагается в таких делах. Мы халтуры не терпим. Юристы, одним словом!
В миг со стола исчезла закуска и выпивка, и появился пергаментный свиток, одноразовый шприц, чернильница с воткнутым в неё гусиным пером. Черт потер ладони, хихикнул.
- Ну что, милостливый сударь, приступим? Рубашку-то засучи. Вот так, мы аккуратьнень-ко воозь-ме-м, во-от т-а-аксеньки ! Сл-а-внень-ко!
Черт набрал в шприц крови из вены Талдыма и выпустил её в чернильницу.
- Тут всё написано, только Ваша роспись нужна. Читайте, читайте, чтобы без обмана и подвоха!
Талдым развернул свиток. Огненные буквы мерцали и Талдым не мог разобрать ни слова. Черт видя это затруднение взял свиток у Талдыма.
- Собственно Вам, уважаемый, следует знать одно: мы возвращаем Вас обратно с единственной целью: приложить все силы к тому, чтобы начался бунт и лучше бы со всеобщим мором! К договору, который Вы обнаружите в столе своего кабинета, будет приложена подробная инструкция. В ней излагаются первоочередные меры, или действия, если угодно. В случае успеха наше ведомство гарантирует Вам пожизненные апартаменты, не хуже этих и исполнение всех Ваших разумных желаний. Вот собственно и всё.
Талдым взял в руки гусиное перо, обильно смоченное собственной кровью и провел им привычную размашистую подпись. И как только последняя капля крови осела на пергаменте, как его закрутило и понесло, словно попал в самый центр гигантского вихря. И тут Талдым стал по настоящему задыхаться. Он рванулся руками к горлу и закричал.
Опять запахло, но теперь Талдым вспомнил этот запах, запах возбужденного женского тела. Он открыл глаза. Ляля лежала на его груди, но голова её была у него между ног.
- Боже, - сказала Ляля - Я чуть было не померла от наслаждения.
"А я умер и воскрес, - подумал Талдым..- Умер и воскрес".
Утром, на работе, непреодолимая сила потянула его к ящику письменного стола. Он открыл его. На самом верху лежала коричневой кожи папка, на которой было выведено крупными буквами: "План первоочередных мероприятий".
Раньше там не было ни какой папки, он мог бы поклясться в том, что ни каких первоочередных мер он не визировал и уж тем более ни какую папку в стол не клал.
- Значит, это был не сон, не обморок?
Вслух сказал Талдым, но сказал как-то вяло не энергично, как бывало раньше.
В кабинет бочком вошел его помощник. Высокие каблучки туфель. пошитых на заказ, процокали по паркету, зад на отлете, не хватало только хвоста и рожек.
- Нам это не к чему Владимир Степанович.
Сказал помощник, но Талдым не понял, что "ни к чему" и почему "ни к чему"? Все это промелькнуло в голове Талдыма, но помощник продолжал говорить так, словно он знал, о чем шла речь:
- И поэтому, с Вашего позволения, я распорядился подготовить Указ о свободной продаже оружия населению. А то ведь, бандформирования его имеют, нужды в них не имеют, простите за каламбур, а простой труженик, шахтер там, или еще кто, беззащитен. Вооружим, защитим, а там и пойдет... Демократия, то есть пойдет.
И что-то щелкнуло внутри Талдыма, щелкнуло и замкнулось, словно реле переключилось и откуда-то у возникла мысль и оформилась в слова:
- Кроме того, - Талдым сурово посмотрел на помощника, - не следует забывать о восстановлении конституционной законности и порядка. Об этом неоднократно напоминал нам сам Президент.
- Это уж, само-собой, само-собой! - Враз оживился помощник и крутнул задом, словно перепутал кабинет Самого с клубом голубых. - Так восстановим, что земля и горы вздрогнут от ужаса! Тем более что гарант законности и порядка наш президент! Да что там! Мы милицию обзовем полицией и водометы, водометы, а еще лучше автоматы!
Он даже захлебнулся от азарта и от предвкушенья грядущих перемен!
- Без Президента никак нельзя, - закончил монолог Талдым и решительно положил руку на черную папку с "Первоочередными мерами", словно клятву произнес.
- Просто невозможно! - Мяукнул помощник и хитро подмигнул.
Талдыму показалось, что от помощника напахнуло паленой шерстью. Талдым хотел сделать ему замечание, чтобы он по-чаще чистил зубы, или полоскал рот, но того и след простыл. Ушел, словно в воздухе растворился.
А потом загрохотало и застреляло по намеченному плану, но вмещались другие силы и Талдым исчез, только иногда на телеэкранах появляется его отставная морда, да и Талдым ли это? Вот, в чем вопрос? Некоторые утверждают, что это сам Чубайс.
1991 год Прокопьевск.