- Я куплю это полотно, - тихо сказал я.
- Я и не сомневалась, - смотря в пол, ответила Мазури Тао. - Я лишь хотела показать, как они... шикарны, Мессир.
На огромном выбеленном холсте черный грифель творца создавал лишь художнику видимое движение... Образы, создаваемые лишь одной линией, после паузы - другой... сливались в единый поток мыслей и наполняли белое пустое хаотичное границами, порогами, сравнениями, взрывами...
- Это же Ваши стихи, Мессир...
- Я куплю это, Мазури... - повторил я.
- Простите, Мессир. Вы увидите стену в своем номере. Мне было приятно Вас увидеть вновь.
- Сколько лет прошло?
- Десять, Мессир. Десять лет.... И теперь Вы опять уйдете в свой мир, в Санкт-Петербург... Разве я Вам перечу?
- Хорошо, Тао... Десять лет - хороший срок для города без мечты. Для Черного залива и белого полотна.
- Город не меняется?
- Город вечен, Тао.
- Почему Вы не назовете меня по имени, Мессир?
- Потому, что я покупаю это полотно...
- Мессир...
Мне принесли вино.
Я выключил свет, оставляя гореть лишь маленькие светильники под белой стеной.
Я сделал глоток из бокала и взял в руку черный грифель.
Я ненавидел и обожал этот великий город.
Я строил границы от любви и окунался в самую ее воду...
Я вспоминал имена и отворачивался от людей.
Я написал черными красками залив и ветер... Я белым полотном укрыл свою мечту...
Я до утра смотрел на стену, глотая терпкий яд золотого вина.
Я опомнился только когда в стекло ударил холодный свет городского утра.
Мир перестал являться гранями и это убивало меня.
Я собрал вещи и вышел из номера.
Пустое солнце, пустые улицы... Люди, не ведающие страха, я окунулся в жизнь без мечты.
- Куда ехать? - грубо спросил меня таксист, открыв передо мною дверь машины.
Я оторвал взгляд от гостиницы и так же грубо ответил:
- На север...
Там, на третьем этаже, горничная смотрела на стену номера и молчала.
- Да что он сделал то... Опять картины?
- Да... - Ответила она, оторвав взгляд от стены. - Это лошади, бегущие по краю жизни лошади... Черные... на белом полотне.