Алла Николаевна влюбилась. Любовь у нее была возвышенная, мечты – несбыточные, оттого печали полные глаза. А дома муж, Семен Васильевич, бухгалтер фабрики носочно-чулочных изделий, заглядывая ей в глаза, поминутно спрашивал:
- А чегой-то у манюни глазки на мокром месте?
«Манюней» он ласково называл Аллу Николаевну, в которой было метр восемьдесят росту и девяносто кэгэ весу. И от этого ей еще больше хотелось плакать, так как ей казалось, что муж специально посмеивается над ее формами.
Супруги Чугуновы – и фамилия-то подстать формам! – давно жили по инерции: ни любви, ни чувств, ни удовольствия. Оттого и поблекла раньше времени Алла Николаевна, потеряла весь свой шарм.
И вдруг – любовь! Любовь была, как осенняя песня журавля, нежная и печальная. Звалась любовь известным бардом Олегом Митяевым.
- Ну, мать, и угораздило тебя!- присвистнула от удивления лучшая подруга Аллы Николаевны Верочка. Вот Верочке бы имя «манюня» очень даже подошло бы! Крошечная, росточку – метр с прической, и одеваться можно в Детском мире.
Верочка, подперев щечку ладошкой, сидела за столом в тесной кухоньке Чугуновых, и пила бесконечный чай с вареньем, а хозяйка дома потчевала ее песнями любимого автора-исполнителя и всхлипывала в особенно печальных местах. А поскольку печальных мест в песнях Олега Митяева было много, то Алла Николаевна почти рыдала.
Дважды в кухню заходил супруг Чугуновой, подозрительно посматривал на дам, спрашивал, что за «фигню» они слушают, и уходил, не услышав ответа.
Всякий раз после его ухода Алла Николаевна жаловалась Верочке:
- И вот с этим бесчувственным чудовищем я живу!
Верочка понимающе кивала, и подливала чай в свою бездонную чашку.
Через неделю безответная любовь Аллы Николаевны стала достоянием трудового коллектива. Хорошо еще, что никто не принимал ее чувства всерьез, а то бы не избежать было кривотолков и усмешек.
А еще через две недели Алла Николаевна и Верочка отправились на концерт Митяева. У них были лучшие билеты на лучшие места. Алла Николаевна сияла, как именинница. Подготовка к «свиданию» пошла ей на пользу. Она перебрала свой гардероб и оделась так, как давно уже ни для кого не наряжалась.
А глаза! Ох, каким светом они сияли! Верочка смотрела на подругу и не узнавала ее: такой молодой и красивой она не видела Аллу Николаевну никогда!
Подруги долго думали, покупать цветы или нет. Алле Николаевне хотелось приблизиться к артисту на расстояние вытянутой руки, но она боялась. Боялась, что от волнения споткнется где-нибудь и упадет, или не дай бог, заплачет от чувств. Нет, любовь безответная, и цветов тоже не надо – так решили подруги.
А когда приехали в концертный зал, и увидели, сколько вокруг дам всех возрастов, фасонов и размеров, то сделали вывод, что приняли правильное решение.
- Если б ты знала, как я их всех ненавижу!- прошептала Алла Николаевна на ушко Верочке.- Вер! Я его так ревную!!!
А потом был концерт, и все женщины в зале шевелили губами, повторяя наизусть любимые песни. А артист пел и пел, для всех сразу. И для каждой из сидящих в зале в отдельности. И каждая влюбленная в него женщина представляла, что он поет только для нее.
В антракте Алла Николаевна не пошла с Верочкой в буфет. Она выдрала листочек из записной книжки и написала записку. Потом пробилась к сцене и положила записку на краешек, а потом села на свое место и ревностно наблюдала за тем, чтобы записку никто не смахнул ненароком на пол.
Она за всем этим и не заметила, что за ней очень внимательно следят.
Во втором отделении Алла Николаевна сидела, как на иголках, в ожидании того, когда Митяев начнет читать послания от зрителей. И когда он взял пригоршню записок, Алла Николаевна вцепилась в Верочкину руку.
…Свою записку она узнала и подтолкнула Верочку в бок: слушай!
- «Если бы не ваши песни, жить бы мне всю жизнь с нелюбимым.- прочитал Олег Митяев.- Только что решила - завтра подаю на развод. И спойте про то, как «русскому с татарином никогда не жить».
Зал грохнул дружно. Наверно, подумали, что это «домашняя заготовка» артиста, а Алла Николаевна победно осмотрела зал. И в темноте встретилась глазами с мужчиной, который буквально следил за ней. Мужчина улыбнулся в темноте. И Алла Николаевна улыбнулась ему в ответ. Как будто между ними была какая-то тайна.
Странно, но ей больше не плакалось. Ей было хорошо. Да так, что даже Верочка уловила перемену в ее настроении.
А на выходе Аллу Николаевну и Верочку догнал мужчина.
- Девушки, стойте!
Они не сразу поняли, что мужчина обращается к ним. Их уже вынесло из дверей на улицу. На голос обернулись не только Алла Николаевна с Верочкой, но и еще сотня женщин. А мужчина, высокий, и немного неуклюжий, как медведь, буквально продирался сквозь толпу, боясь потерять их из виду.
Алла Николаевна узнала его. Вернее, глаза. Эти глаза она увидела в полутемном зале, когда любимый артист читал ее записку.
- Я к Вам! – мужчина, наконец, догнал Аллу Николаевну и Верочку и бухнулся перед ними на колени. – Это Вы завтра на развод подаете?...
Потом они долго кружили втроем по темным улицам и болтали обо всем. Андрей оказался большим поклонником бардовской песни, и частенько выбирался на концерты. Но вот как-то все один – подруга не разделяла его пристрастия, а потому день ото дня они все больше и больше отдалялись друг от друга.
Аллу Николаевну он усмотрел еще перед концертом, и глаз с нее не сводил во время антракта. Он видел, как она написала записку и положила ее на сцену. А потом он догадался, какая именно записка написана ею.
- У вас в темноте так глаза сияли, что я все понял.
Она проснулась утром следующего дня совершенно другим человеком.
- Подаю на развод.- объявила жующему бутерброд супругу.
- Давно пора! – отреагировал он.- А я к маме съезжаю!
Алла Николаевна откинула штору и выглянула в окно. Под окном на асфальте в большой трехлитровой банке стояли цветы, а ее вчерашний знакомый старательно выписывал мелом на тротуаре: «С добрым утром, любимая!»