СТАРЫЙ ДОМ
Быль
Старые дома, как и старые люди, имеют свою историю. Пока дом новый, он всякому понятен – строился на виду у всех, и потому каждый мог подойти к строителям и разглядеть, как укладываются брёвна, выяснить, откуда привезён мох и какой глубины вырыт подвал. Казалось бы, ну что такого интересного можно увидеть при строительстве обычного деревенского дома - дом как дом, всё в нём обустраивается по общеизвестным принципам, но так уж устроен человек, что всё ему интересно. Подойти, поговорить «за жись», попинать лежащие под ногами брёвна, похлопать рукой, как коня по холке, сруб, а потом, сидя с хозяином на чурбачках, раскурить папироску и попенять на правительство, которое обложило мужика налогами, как ветрянка обкладывает тело коростами, - святое дело.
Но вот дом укрылся крышей, обзавёлся дверьми и кованым замком – всё, в нём поселилась тайна. Для посетителей открыта прихожая, иногда кухня, всё остальное – для избранных. С годами в доме меняются хозяева, умирают или уезжают в другие места те, кто видел рождение дома, и тайна внутренней его жизни определяется уже как тайна за семью замками. И чем древнее дом, тем больше у него тайн.
Дом, к истории которого мы прикоснёмся, построен был в глухой деревушке из неподсоченной сосны, которую иногда называли красным деревом, ещё в 1860-м году. Со временем сосна, из которой не была выпущена смола, превратилась чуть ли не в камень, и когда нынешний хозяин дома перестраивал его, только искры летели, когда электропила прикасалась к брёвнам. Сложен наш дом «в чашку»; как и все деревенские дома того времени, не имеет прямых углов – стены плавно переходят в потолок, а стена в стену. Считалось, что нечистой силе негде задержаться, коли нет в доме углов, да и воздух лучше циркулирует, когда хозяева топят печь.
Можно сказать, что в историю нашего дома записано двойное рождение – собранный однажды где-то в глуши, он переехал в большое село, потому был сначала разобран до брёвнышка, а затем заново сложен. И сегодня он горделиво смотрит всеми своими десятью окнами на реку и лес, заново отстроенный и освобождённый от векового мусора. И всё бы хорошо, если бы не было у дома…
Алексей был местным жителем. Живя с семьёй в большом городе, практически каждую неделю приезжал в село и занимался обустройством дома и огорода. Дом купил для матери, а на перспективу – для себя, когда придёт старость. Жена его Лидия по рождению тоже была сельской жительницей, потому планы мужа полностью разделяла и принимала самое активное участие во всех делах. Надо ли говорить, как рады были родители Алексея, видя сына рядом. Мать его, Параскева, бойкая и неугомонная, пыталась руководить и строительством, и обустройством теплиц, и посадкой плодовых деревьев, но мужчины - Алексей и его отец – делали всё так, как подсказывал их опыт, и тогда, когда считали нужным. Параскева обижалась, уходила, но её терпения хватало ненадолго, и вновь она шумела, хваталась за топор или лопату, пытаясь утвердиться на руководящем посту. И всё бы ничего, но стала она замечать, что боится оставаться в новом доме одна. Какой-то неведомый страх наваливался на неё всякий раз, когда в сумерки выходила она на двор или хозяйничала на кухне, пока муж возился где-то во дворе. Поделилась своими наблюдениями с сыном и снохой, но Алексей, как и отец, ничего подобного не ощущал, а вот Лидия выслушала свекровь внимательно, так как нечто подобное ощущала и она. Мало того, их собака, привыкшая жить в городской квартире, однажды так чего-то испугалась в доме, что выпрыгнула в открытое окно. Хорошо, что она умудрилась встать по ту сторону окна на задние лапы, иначе удавилась бы на коротком поводке. Вообще женщины заметили, что все страхи распространяются только на них, женщин, мужчины же чувствовали себя спокойно. А вот то, что в доме нельзя пить водку, заметил и Алексей. В семье принято было после баньки выпить порой рюмочку-другую под хорошую закуску да посидеть, поговорить. Но когда после первой же рюмки стало приходить ощущение, что ты выпил минимум бутылку, невольно пришлось задуматься. В доме явно было что-то не так.
В один из дней решили сделать «большой сбор» - Алексей и Лидия пригласили в гости сестру Лидии Галину и дочь её Надежду. Приехала и Ксюха, дочка супругов. Полушутя-полусерьёзно рассказала Лидия сестре их историю и попросила присмотреться к дому в надежде на то, что свежий взгляд поможет как-то разрешить ситуацию, тем более что Галина обладала некими способностями внутреннего видения.
Днём всё было спокойно, тем более что большой компании хватало и на дом, и на двор, остаться в одиночестве было просто невозможно. Вечером родители Алексея ушли в свой старый дом – пока они жили там, в новом остались пять человек и собака.
Перед сном пошла Галина на двор да и застыла в немом страхе – что-то словно навалилось на плечи и прошло холодом по позвоночнику. Она попятилась к освещённым окнам и замерла. Страх прошёл, но отходить от света желания не было. И вдруг женщина внутренним зрением увидела того, кто наводил страх. Это был высокий худой старик в холщёвой длинной рубахе и коротких по современным меркам холщёвых же штанах. Его желчное лицо выражало недовольство. И Галина поняла, что его взгляды на жизнь в корне отличаются от современных. Он был хозяином, у которого все бабы ходили по струночке, он не терпел в доме собак и выпивки, был скуп и неласков. Вернувшись в дом, Галина рассказала сестре о том, что увидела, но что делать дальше, никто не знал.
Ночь прошла спокойно. Утром Галина проснулась первой. Яркое солнце ослепляло даже сквозь занавески, но все спали, и она решила ещё полежать, чтобы никого не тревожить. И вдруг заметила, что ворот её ночной рубашки с внутренней стороны был в крови. Она растерялась, оттянула ворот посильнее и замерла: вся внутренняя сторона рубашки тоже была в крови, словно кто-то ночью снял её, повесил на стену и швырнул в неё банку с кровью. Таков был общий вид. Но сами подтёки были словно нанесены широкой сухой кисточкой – линии были прерывисты и неоднородны по густоте. Ощущение было не из слабых. Галина осмотрела себя – ран на теле не было. Самое интересное, что кровь не просочилась на внешнюю сторону рубахи, не было пятен и на постельных принадлежностях.
- Надя,- тихонько позвала она дочь, которая спала на соседней кровати…
Сон у девушки пропал в секунду.
- Мама! Что случилось? Ты поранилась?
- Нет, у меня всё в порядке, кроме вот этого. Надо сестре сказать…
Через минуту весь дом стоял на ушах. Сестра ещё раз осмотрела тело Галины, высказала сотни предположений, но в общем-то никто не мог объяснить произошедшего. Никуда ночью женщина не выходила, спала на спине… До обеда все посвящённые ломали головы, потом решили плюнуть на это дело. Итоги подвёл Алексей:
- Вечно с этой Галиной что-нибудь случается. Судьба такая.
Потихоньку история стала забываться, но интерес к дому у Галины не ослабевал. Иногда она приезжала в село, гостила у сестры( они с мужем купили к тому времени маленький домик и для себя – напротив родительского, чтобы, помогая матери Алексея, сохранять при этом некую независимость) и с интересом «слушала» дом. Он манил и пугал одновременно. Она никогда не спрашивала, как чувствует себя Параскева, особенно после того, как осталась одна. Когда же через несколько лет спросила, оказалось, что та плохо спит по ночам и жалуется на самочувствие. Своими ощущениями поделилась и дочь Надежда, ночевавшая однажды в доме у бабы Паши:
- Мне было очень страшно, мама, я насилу дождалась утра…
И вот однажды Лида приехала к сестре и напрямую попросила ещё раз «посмотреть» дом. Свекрови становилось всё хуже, и они забеспокоились. Что-то надо было делать, но что – никто не знал.
- Ты знаешь,- заявила Галина,- а ведь хозяин не может уйти, так как его что-то держит. Давай поищем это что-то. Рисуй план дома, мысленно рисуй картинку того, что и где в доме стоит, а я пойду рукой по рисунку и попробую уловить некий сигнал или что-то ещё, раз уж именно я пролила в этом доме кровь.
Одна из стен дома фонила пронзительным холодом. «Стена смерти»,- проскочила в голове мысль. Откуда такая ерунда в голове появилась, Галина не знала, но спросила у сестры, что стоит у этой стены. Оказалось, раньше стояла кровать, но свекровь, повинуясь какому-то внутреннему чутью, перетащила её к противоположной стене. Нашлись в доме такие же «холодные» углы, и в каждом у хозяйки стояли цветы, так как сидеть или лежать там она не могла – очень болела голова. Однако всё это, по мнению Галины, не было причиной, удерживающей хозяина дома.
- Рисуй план подвала,- попросила она сестру.
- Да мы там всё на сто раз изрыли, когда сантехнику устанавливали и отопление проводили. Было бы что-то, нашли бы.
- Рисуй, никогда не знаешь, с какой стороны ветра ждать…
Рука Галины замерла в одной точке.
- Что здесь у вас?
- Ничего, здесь лестница в подвал.
- Вот здесь что-то есть. Копайте.
Через день сестра позвонила и весьма озадаченным голосом сказала:
- Даже и не знаю, как тебе рассказывать.
- Не тяни, говори, как есть.
- Я только Алексею сказала про наш с тобой разговор, он сразу взял лопату, и мы пошли в подвал. Только раз и копнули - выпала пачка из-под папирос, очень старая, как говорится, с «ятями» и «ерями». Внутри ничего не было. Мы повертели-повертели её, посмеялись даже - не может такая ерунда кого-то держать, но решили всё же пачку эту просушить и сохранить – старина как-никак. Вчера вечером баньку топили, сегодня тепло в ней ещё держалось, вот и решили положить находку к печке на приступочек. Положили и ушли в огород. И вдруг я унюхала запах дыма
- Лёшка, в бане что-то горит!
Мы помчались к бане. Ярким пламенем горела та самая пачка! Но она не могла гореть по всем мыслимым и немыслимым законам, ведь в печке не было ни уголька, а пачка была сырая. Мы даже не знаем, что и думать.
- А что думать? Наблюдайте за матерью.
Где-то через месяц Галина поинтересовалась, как идут дела у Параскевы. Оказалось, что она повеселела, вновь стала активной и сильно деловой, говоря современным языком. Вновь прорезался командирский голос и пропало былое желание переезжать в маленький дом Алексея, что стоял напротив…