Одиннадцать женщин и один мужчина

Юрина Наташа
                Детектив № 9
               
                «Одиннадцать женщин и один мужчина»

«Справедливость заключается в том, чтобы воздать каждому свое».
Цицерон Марк Туллий.


Теплая весна с севом, пахотой, и другими суетными, но вечными весенними делами быстро пролетела, и  перетекла в знойное душное лето.
  В  поместье Милорадово все укрылись в тень: и хозяева, и слуги, и собаки. Солнце плавило безоблачное небо, и раскаленные потоки,  устремлялись на землю горячей душной волной. Профессор Алексей Платонович Милорадов, бывший преподаватель петербургского университета, а ныне помещик, и свободный писатель историк, сидел в  кабинете за столом, покрытым зеленым сукном, и пытался думать. Думать не получалось.
   Исторические мысли испарялись в июньской духоте. Окно и дверь были открыты настежь, но никакой, даже слабенький ветерок, не пробегал по кабинету. На столе лежали чистые листы бумаги, чернила сохли в открытой малахитовой чернильнице, в малахитовом стакане стояли новые гусиные перья, но мысли  летали где-то далеко-далеко…возможно даже, они плавали в Северном Ледовитом океане. Говорят,  там сейчас прохладно…
   Алексей Платонович периодически оглядывал зеленый стол, малахитовую чернильницу, чистые листы,  и спящего рыжего кота Василия, надеясь, что в его голове вздрогнет, встрепенется хоть какая-то профессиональная писательская совесть. Совесть,  должна была разбудить спящие мысли, но его писательская совесть, по-видимому,  спала так, же сладко и беззаботно, как рыжий Василий.    Профессор по привычке взял газету «Русское слово». Взгляд моментально уперся в заметку о том, что в Санкт- Петербурге в Неве выловили убитую молодую женщину. Скорее всего из хорошей семьи. Об этом говорит ее дорогое платье. Вернее, то, что от него осталось. Разыскиваются ее родственники.
   Алексей Платонович тут же отложил газету, поморщился, опять встал из-за стола, подошел к открытому окну, и стал бездумно оглядывать окрестности. Он еще не ведал о том, что найти родственников этой женщины, придется именно ему.
  Но пока, профессор был в счастливом неведении. Желтый двухэтажный дом, в стиле русского классицизма стоял на холме, и вид из окна, простирался потрясающий. Перед домом расстилался цветущий парк, с греческими статуями, сотворенными, конечно же, не в Италии, а в московской слободе местным скульптором Иваном Безродным. За парком текла хрустальная тихая речка Проня. За речкой раскинулся луг, где  паслось стадо черно-белых коров. За лугом  начинался темный дремучий лес. Даже сейчас, в это сияющий полдень, лес выглядел мрачно и угрюмо. А может быть, так это казалось профессору. Он знал, что лес полон диких зверей. Он слышал, от кухарки Марфы, что на той неделе молодая медведица напала на молодую крестьянку, разыскивающую свою корову.  Как ни странно, именно эта корова Даренка и спасла свою хозяйку Дарью.   
  Независимая и гулящая корова Даренка паслась в густых кустах на краю леса. Молоденькая хозяйка Дарья разыскивала ее. Даренка ела траву за кустами, и почти, не обращала внимание на голос хозяйки.  Тем не менее, она его слышала. Сначала голос хозяйки был тихий  и спокойный, затем голос зазвенел, наполнился ужасом и Даренка, с коровьим любопытством выглянула из густых кустов.  Ее хозяйка неслась, со всех ног, вдоль леса, а вслед за ней бежала огромная медведица. Корове, это не понравилось. Она выставила из кустов, свой единственный  рог, и так дико замычала – закричала - затрубила, на весь лес, что медведица, с перепугу,  шлепнулась на мягкое место, потом круто развернулась, и умчалась обратно в лес, к своим медвежатам.
   Старик пастух, увидев единственный рог из кустов, и услышав этот непередаваемый трубный рык, с перепугу, забрался на самую вершину березы. Старику показалось, что в лесу появился  невиданный страшный зверь - единорог. Потом пришлось, всей деревней снимать пастуха  с дерева. Слезть сам  он не мог, и до сих пор удивлялся, как вообще смог забраться на  эту высоту.   
   Алексей Платонович вспомнил эту историю и  улыбнулся. Затем он оглядел, в десятый раз окрестности: парк, речку, луг,  дремучий лес с медведями и волками и возвратился за стол. На столе ничего не изменилось. Белый лист белел, чернила продолжали сохнуть. Впрочем, кое-что изменилось. На гусиное перо, стоявшее в стакане села бабочка Павлиний Глаз. Профессор сел за стол и принялся с  ученым видом рассматривать бабочку. Павлиний глаз улетел, а он продолжил изучать гусиное перо.…
  Работа не шла, зато очень громко ходила мимо открытых дверей кабинета, кухарка Марфа. Она уже  несколько раз заглядывала в кабинет, укоризненно смотрела на профессора, и он чувствовал себя, под ее взглядом, довольно неуютно… кот Василий, тоже чувствовал себя под взглядом Марфы неуютно. Как только кухарка заглядывала в кабинет, Василий лениво приоткрывал глаза и переставал мурчать.
   Марфа хотела, чтобы профессор шел обедать. Есть он не хотел, и два часа назад, с большим удовольствием, отговорился от кухарки, тем, что у него полно работы…
Теперь настырная Марфа упрямо наблюдала за тем, когда он закончит свою работу. Но, чтобы закончить работу, надо было  сначала начать ее. Начать не получалось,  есть не хотелось, и кухарка, ходила над его душой…А может быть, это была его совесть?
   Так это и продолжалось дальше: профессор пытался начать писать, кухарка громко топала и недовольно хмыкала, напоминая ему, что пора съесть остывший обед.  Но даже Василий, есть не хотел, и продолжал спать. Впрочем, как и мысли профессора.
  В кабинет вошла  жена, княгиня Екатерина, и Алексей Платонович облегченно вздохнул. Теперь Марфа уйдет на кухню, и перестанет досаждать ему своим обедом.
   Катя - тридцатилетняя шатенка, с карими оленьими глазами, села на зеленый кожаный диван и взмахнула павлиньим веером. Кот Василий проснулся, потянулся, сел на диван, и так пристально смотрел на Алексея Платоновича, словно говорил ему: «Будь начеку». Профессор задумался. Что Катя попросит у него сегодня? Шубку? Вряд ли, сегодня пекло. Обычно шубки она просит в дождь. Поездку в Париж? Но они недавно вернулись из Франции. Новую статую в парк? Но в парке, статуй уже больше, чем жителей в ближайшей деревне. Больше, он ничего придумать не мог. Его мудрость закончилась на последнем приобретении Кати. Хорошенькой статуе Венеры охотницы.  У Венеры была отличная фигура. Не такая классическая, как у древних статуй. Так как делали ее  русские провинциальные каменотесы, и Венерой им служила, какая-то русская деревенская нимфа.
Между тем, княгиня очаровательно улыбнулась и бархатным низким голосом, спросила:
- Ты уже пишешь статью о Цицероне?
- Мне надо писать статью о нашем соседе Цицероне Сократовиче Платонове? - удивился он.
- Конечно, я говорю о древнем предревнем Цицероне, а не об этом бабнике и дуэлянте, помещике Цицероне Платонове. Его матушка, точно была больная на голову, если дала ему такое имя. Впрочем, у них вся родня, больная на голову. Поэтому, они хотят компенсировать свою глупость именами древних мудрецов. Я вижу, это им мало помогает. Как говорил Марк Цицерон: «Каждому человеку свойственно ошибаться, но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке». Платоновы, могли бы уже давно понять, что имена древних мудрецов, никак не походят,  для их современных дурачков. Один брат – Цицерон Сократович, другой – брат Аристотель Сократович, третий – Гомер Сократович. Смех, да и только! Кстати, ты слышал, что Аристотеля ранили, а Цицерон разорился?
- Разорился? Но, он, же давно умер.
- Типун тебе на язык! Умер Марк Туллий Цицерон, а наш сосед Цицерон Сократович еще жив, и будет поживать долго. Хотя, я не могу это утверждать. Позавчера русский Цицерон, пытался пересидеть под водой лягушку, и чуть не утонул. Еле откачали!
- Лягушку?
- Алеша, не говори глупости. Конечно Цицерона!
- Душенька моя, я уже совсем запутался. Древний  Цицерон, современный Цицерон, при чем, тут, все Цицероны?
- Ты что забыл? Журнал Пикуля «ПапирусЪ» ждет твою статью о Цицероне к следующему понедельнику.
-Х-м-м-м… наверно, я забыл про письмо… может это жара виновата? Или у меня начался старческий маразм, - искренне расстроился профессор и кот Василий, следя за летающей мухой, согласно кивнул головой.
- Какой старческий маразм! Тебе всего пятьдесят пять лет, - возмутилась Катя.
- Но я ничего не помню. Это ужасное – ужасное состояние. Катенька, я хочу вспомнить это письмо, и ничего не помню…- громко и обреченно пробасил он.
- Совсем-совсем ничего не помнишь? Ужас! – испугалась Катя, а кот недовольно фыркнул.
- А когда мне пришло письмо из «Папируса»? – задумчиво спросил Милорадов.
- Позавчера.
- Позавчера…позавчера… все, что было позавчера, помню. Помню, Василий притащил мне на стол мышь, чтобы показать, что он не зря ест французскую отбивную. Помню, что Марфа весь день надоедала мне со своим японским блюдом из сырой рыбы, которое она назвала «Суша», а не «Суши». Блюдо было ужасно, хотя Василию оно очень понравилось. Помню, ты попросила у меня денег на седьмую шубу, хотя до зимы, еще как до Киева пешком…Все помню, а письмо не помню. Ужас! Самое главное - письмо не помню! - Алексей Платонович посмотрел в прокопченное жерло холодного камина, и на его лице выразилось вселенское горе. Теперь он понял, почему ничего не может написать. Он потерял разум, и это самая страшная, ужасная  потеря, в его жизни. Даже потеря поместья, в  котором он родился, не повергла бы его в такое  горе.
- Алешенька, пожалуйста, вспомни это письмо, - пристала жена, и кот Василий, словно соглашаясь с ней, тоже пристал к профессору. Он вспрыгнул к нему на колени, и принялся тереться  рыжей головой об щеку профессора.
Милорадов молчал, и жена обеспокоенно продолжила, - неужели не помнишь про письмо Пикуля? Тогда, тебе срочно надо  обратиться с самому лучшему доктору, к профессору Склифософскому.
- Катенька, ты права. Я поеду к нему сейчас же, - профессор поставил недовольного кота на пол, встал из-за стола, и громко закрыл малахитовую чернильницу.
В приоткрытых дверях появилась сердитая Марфа, и он попросил ее:
- Марфуша, милочка, собери мне, пожалуйста, в дорогу перекусить. Я срочно уезжаю.
- Куда, это вы, сударь,  собрались по этой жаре. Вся еда по дороге, в этом пекле прокиснет, - бесстрастно и лениво возмутилась Марфа.
- Не спорь со мной, я сегодня не в настроении.  Я срочно  еду к профессору Склифософскому, - хмуро сказал профессор.
Катя обреченно посмотрела на мужа, потом на кухарку, и пояснила:
- Марфуша, представляешь - Алеша, потерял память. Он не помнит  про письмо из «Папируса».
Марфа лениво зевнула и протянула:
-  Алексей Платонович, и не может это письмо помнить. 
- Почему не может? - одновременно спросили профессор и княгиня, и посмотрели на кухарку, как дети.   
- Потому, что Вы, княгиня Екатерина, прочитали это письмо, и оставили его в своем кабинете. Алексей Платонович, никогда туда не заходит, и увидеть это письмо не может. А письмо до сих пор лежит на  Вашем столе, - пожала плечами кухарка.
Алексей Платонович недовольно посмотрел на жену. Катя, широко открыла глаза, и принялась оправдываться:
- Алешенька, миленький, я про то письмо совсем забыла. Я прочитала письмо, потом хотела его тебе принести, но из-за письма тетушки графини Ежевской, у меня отшибло всю память, и я забыла про письмо из «Папируса».
- Катенька, душенька, а если бы Марфа про него не вспомнила? Тогда бы, что было? Прощая моя репутация? Я обещал Пикулю, раз в два месяца писать статью для его журнала, - миролюбиво пробасил он.
   Катя виновато отвела карие «оленьи» глаза, и усиленно замахала павлиньим веером. По кабинету, наконец-то пробежался ветерок.  Марфа, продолжая  стоять у дверей, встряла в разговор:
-  Хорошо, что я вспомнила про письмо из журнала  «ПапирусЪ». Иначе бы, профессор Склифософский, обязательно залечил мозги профессору Милорадову.
Алексей Платонович укоризненно посмотрел на кухарку:
- А, почему вы знаете, что лежит на столе у княгини? Вы посещаете ее кабинет?
- Конечно, посещаю - каждый день. Я там убираюсь. Княгиня не желает, чтобы служанка Елизавета убиралась в ее кабинете. В прошлый раз, она прочитала письмо Глафире, и стала всем говорить, что у княгини есть любовник, - вздохнула Марфа.
- Любовные письма! – вспыхнул Алексей Платонович, и грозно посмотрел на жену.
Княгиня прижала веер к груди, и зачастила:
- Алеша, я сейчас все объясню. Глафира попросила меня переписать для нее любовную лирику Публия Мирона Вергилия, а эта дура, Елизавета, приняла  древнеримскую любовную поэзию, за письма моего любовника.  Представляешь, какой конфуз! Древний, двухтысячелетний старик Вергилий пишет мне любовные письма!
- Ужас! Эта Лизавета, необразованная женщина! – согласно кивнула головой Марфа.
  Профессор решительно сел за стол, и попросил кухарку принести письмо из «Папируса». Затем, он пристально посмотрел на чистый лист бумаги, в  надежде, что Катя поймет - он начал работать, и пойдет переписывать своего Вергилия. Он же начнет писать статью о Платоне. Но княгиня взмахнула веером, подошла к нему, обняла, поцеловала, и ласково сказала:
- Алешенька, прости, что я забыла про этот «Папирусъ». Я была очень расстроена. Я получила ужасное письмо от своей тетушки графини Ежевской. Она пишет, что ее хотят убить. Ты помнишь мою тетю Евгению Ежевскую и  двух ее сестер Елену и Евлампию?
- Х-м-м-м… Это не та, твоя тетушка, которой сто один год, и последние пятьдесят лет, ее, все пытаются ее убить, но никак не могут. Хотя, мне кажется, все кто хотел  убить эту старушку, уже давно умерли.
- Это ты говоришь, про мою двоюродную бабушку, по материнской линии,  Татьяну Курбатову с Урала. А это тетя, по отцовской линии, - графиня Евгения Ежевская,  из Петербурга. Неужели ты не помнишь? Я же тебе о них рассказывала. Три моих двоюродных тетушки: Евгения, Евлампия и Елена живут на Английской набережной. Мы давно, с ними не встречались, но это очень милые, чудесные женщины…
Профессор почесал переносицу, и, вздохнув, сказал:
- Катенька, и не проси. Я не поеду к твоей тетушке, и к трем тетушкам тоже не поеду.
- Я тебя еще не просила, - фыркнула Катя, и кот Василий фыркнул вместе с ней.
- Тем более, не поеду. Пусть графиня Ежевская со своими опасениями обращается к местному городовому.
- У них, городовой – настоящий дурак. Здоровый, красивый, а ума нет  - одна картинка. Городовой для красоты.
- Значит, если, у них городовой – красивый дурак, то профессор истории должен нестись в Петербург, и выяснять, что привиделось твоей старенькой тетушке,  в девятом страшном сне?
- Алеша, давай съездим в Петербург, ну пожалуйста. Мне надоело сидеть в поместье, тут, такая  жара, а в Петербурге, скорей всего льет холодный  дождик.
- Я люблю жару, - грустно вздохнул профессор и поморщился от мокрой рубашки, прилипшей к спине.
- В Петербурге, ты повидаешь своих дочерей, - настаивала жена.
- Ты сама знаешь, что они от меня, только на той неделе уехали. И скоро, опять  примчатся на все лето.
Княгиня вздохнула, и ласковым, грустным тоном продолжила упрашивать:
- Алеша, ты не представляешь, как мне  надоели наши соседи. Они хорошие люди, но видеть их каждый вечер – это тоска смертная.  Каждый день, одно и тоже: преферанс с ужасными криками; бездарная игра Олимпиады на рояле; и трагические любовные романсы Глафиры, у которой ни слуха, ни голоса.
- Почему я должен из-за трагических песен Глафиры тащиться в дождливый Петербург? Надо сменить Глафире репертуар. Пусть поет веселые  крестьянские песни. А, у меня книга пишется, - добродушно пробасил профессор.
- Ты все равно ничего не пишешь, при такой жаре, - фыркнула Катя.
- Если Марфа будет ходить у меня над душой со своим обедом, то я конечно, ничего не напишу, - вздохнул он.
 В кабинет вернулась Марфа с письмом. Она, слышала последние слова,  демонстративно поджала пухлые губы, выкрашенные свеклой, и с обидой сказала:
- Если, вы, Алексей Платонович, не будете кушать мой французский обед, то никогда не напишете свою книгу. Вы на третьей странице, помрете с голоду.
   Кухарка  сверкнула зверским взглядом, намекая тем самым, что пора съесть ее французский обед, который она хитрым образом выпытала у кухарки Глафиры. Кот Василий вспомнив про французский обед, лениво, никого не дожидаясь, отправился на кухню, и Марфа торжественно сказала:
- А Василию мой французский обед очень даже понравился, он утром  попросил добавки. Поэтому, Вам. Алексей Платонович, надо срочно, пока обед не испортился, идти кушать. Или я все отдам собакам! А эти волкодавы- оглоеды, и так по лесу рыщут, как сибирские волки, и скоро всех медведей съедят. Так что идите и ешьте! – приказала Марфа.
Профессор поднял глаза к потолку, и вздохнул:
- Катенька, мне кажется, наша Марфа ведет себя неподобающе.
Она заставляет меня есть, когда я не хочу, и не отстает уже полдня.
- Алеша, я тебе  давно об этом говорила. Марфа командует тобой, как дитем. Я хочу ее поругать, а ты - против. Ты, всегда мне объясняешь, что не любишь, когда к кухаркам относятся пренебрежительно.
- Да, я не люблю пренебрежение к простым людям. Моя бабушка была крепостной кухаркой, а моего прадеда, за своеволие, отправили бороться с медведем.
- Но, он, же остался жив.
- Ты права, в тот раз не повезло медведю. Как говорила моя бабушка Марья, захочешь жить, и с медведем справишься. И, тем не менее, нам надо поговорить с Марфой, чтобы она соблюдала правила поведения, и не обращалась со мной, как с глупым мальчишкой, - сказал Алексей Платонович,  и строго посмотрел на кухарку.
Марфа громко, независимо фыркнула, и поджала пухлые губы.
Катя весело предложила:
- Алеша, давай сначала съездим в Петербург, а потом займемся, воспитанием Марфы.
Кухарка обиделась:
- Я женщина воспитанная, почти настоящая мадам. Я уже прочитала всего Публия Мирона Вергилия! Вы поищите такую умную кухарку. Всю Россию обойдете, а такой кухарки, которая варит борщ с томиком Вергилия не найдете.
Катя фыркнула:
- Ты, из-за Вергилия, вчера блан-манже переварила, и фляк-бланш переперчила.
- Я зачиталась Вергилием. А переперченые фляки вкуснее вышли. – пробурчала Марфа.
Профессор знал, что эта кухонная женская перепалка могла продолжаться бесконечно, поэтому он миролюбиво сказал:
- Дорогие мои, Катюша и Марфуша, а вы не хотите обсудить свою кухонную тему в беседке у фонтана. Я вообще-то историческую книгу пишу, и переперченые фляки меня не интересуют.
Марфа вновь обиженно поджала свекольные губы:
- А мой французский обед? Вдруг вы захотите покушать. Лучше я буду рядом с вами, у кабинета ходить.
Катя улыбнулась, взмахнула павлиньим веером, как испанская танцовщица, и деловито сообщила:
- Марфа, мы есть не будем, мы едем в Петербург, прямо сейчас. Скажи Андрею, чтобы запрягал коляску.
- Я не поеду. Мне надо писать статью о Цицероне, - слабо возмутился профессор.
- Ты можешь  написать свою статью в Петербурге, и сразу отдать ее Пикулю. Так будет быстрее, и твоя репутация не пострадает.    Алешенька, душенька, не упрямься.  Я внезапно заболела, у меня началась жуткая, страшная  ипохондрия. Мне надо срочно ехать в Петербург к доктору  Шнитке. Я тебя очень прошу, поедем со мной. Вдруг, мне станет плохо в дороге, а тебя рядом нет. Я же умру там, без тебя. Алеша, ничего страшного  не случится, если мы побываем в Петербурге. Ты напишешь свою статью о Цицероне. Заедешь к дочерям. Мы насладимся дождиком. Заодно заедем на три денька, к моей тетушке Евгении и ты узнаешь, кто ее хочет убить. Не волнуйся, мы едем всего на три дня, а потом  опять вернемся в наше «тропическое» Милорадово.
  Профессор всем своим видом, показал, что он, не согласен покидать прекрасное «тропическое» Милорадово, и Катя с загадочной улыбкой протянула:
- Алеша, забыла тебе сказать: прадед Евгении, Евлампии и Елены по материнской линии, был послом  у Ивана Грозного. Возможно, у Ежевской  есть интереснейшие документы, и ты можешь покопаться в ее семейном архиве.
   Он вздрогнул. Эта весть сразила наповал профессора истории, и его душа мгновенно потянулась в дом Евгении Ежевской. Вернее сказать, его душа потянулась в ее семейный архив… А вдруг, там пропадает ценный исторический документ.
Алексей Платонович решительно встал из-за стола. Катя довольно улыбнулась, радостно взмахнула веером, и  побежала собираться в дорогу. Марфа кинулась собирать продукты в дорогу. Все понеслись собираться в дорогу… но отправились они только через четыре часа.
   Перед отправлением, Катя напомнила Марфе, чтобы она закрыла Василия в каморку. Так, как этот рыжий наглец, постоянно навязывается с ними в поездки, а тетушка Ежевская не любит кошек. Вроде бы, была с ней какая-то история с черной кошкой, которая испортила ей счастливую судьбу. Кот Василий был не черный, а ярко-рыжий, но в данном случае это не имело значения. Графиня Ежевская, или как еще ее называли родственники «Ежиха», не любила котов всех мастей.

   Старинная, давно вышедшая из моды коляска, двинулась из рязанского пекла в дождливую столицу. Марфа успела крикнуть, что Василий сидит закрытый за семью замками, и скоро, ее голос стих…
   В начале пути, тянулся дремучий лес, и эта часть дороги была самая приятная. Лес дарил благоухающую тенистую прохладу; птицы пели на все голоса; над цветущими полянами, порхали разноцветные бабочки; неугомонные белочки и бурундуки, сновали через дорогу с серьезным деловым видом, словно чиновники столичного министерства. Их щеки были надуты, а закрома родины неизменно пополнялись лесными дарами
   Но приятная лесная дорога скоро закончилась. Коляска свернула на оживленный питерский тракт, и вдоль дороги потянулись: многочисленные городки и деревеньки, отделенные полями, лугами и рощами.
  Теперь, островки леса, дарящие прохладу и тень, встречались редко. Стояла  неимоверная жара. Старинная коляска часто ломалась на разбитой дороге, и дорожная пыль плотным облаком обволакивала путешественников. Многочисленные  деревенские собаки почему-то невзлюбили  их старинный антикварный транспорт, и появление коляски, каждый раз сопровождалось громким яростным лаем через всю деревню. Хотя вскоре, путешественники поняли, почему их невзлюбили собаки. Во время одной из поломок, они увидели, как кот Василий спрыгнул откуда-то сзади коляски, и принялся тереться об ноги профессора. 
  Коляска двинулась дальше, и  Василий пристроился в ногах княгини. Здесь было более безопасно. Широкая оранжевая юбка, маскировала рыжего кота.
   Несмотря на то, что Василий перестал дразнить деревенских собак, за деревней, Ямская слобода,  безрогий  бык-великан, почему-то вознамерился уничтожить их передвижной раритет. Лишь, вовремя подоспевший пастух с хлыстом, избавил и коляску, и ездоков, от ужасных последствий.
  Княгиня Милорадова, обычно впадающая в панику при любом неприятном случае, в этой поездке держалась стоически. Она всю дорогу, вслух мечтала о питерском дождике. Катя,  так красочно, и с таким упоением описывала это обычное явление природы, что профессору, и самому уже захотелось, окунуться в этот чудесный серый, чухонско-финский дождик Санкт-Петербурга.
  Когда они въехали в  столицу, стало ясно, что в ближайшее время, их дождливым мечтам, не суждено было сбыться. В столице стояла жара. Питерское небо было лазурно-безоблачным, а непросохшие лужи говорили о том, что дождь прошел совсем недавно, и теперь, дождевые тучи будут собираться с новыми силами, еще неопределенно долгое время.
   Несмотря на отсутствие дождя, Санкт-Петербург,  был прекрасен. Алексей Платонович любил этот город, и с удовольствием вернулся в него. Хотя, сказать, что он надолго уезжал, было нельзя. Профессор часто приезжал в столицу: и к своим дочерям, и по делам. Обычно, он совмещал эти два занятия.
  В Петербурге жили три его замужние дочери: Гордислава, Ярослава и Милана. Кроме того,  писателю историку нужны столичные архивы, и общение со своими академическими коллегами…
  Но каждый раз, когда он въезжал в столицу, ему казалось, что он вернулся в Петербург, после долгой разлуки. Все же, размеренная тихая  жизнь в поместье Милорадово, намного отличалось от суетного столпотворения столицы…
   Коляска проезжала мимо Исаакиевского собора. Княгиня перекрестилась на золоченого ангела, венчавшего остроконечный шпиль, и радостно улыбнулась мужу. Он тут же вспомнил, что, главная цель их поездки –  здоровье Катеньки, и лишь потом архив. Ведь, по словам жены, у нее началась страшная ипохондрия, (иными словами, болезненное  печально-угнетенное настроение). Поэтому, несмотря на все ее веселые возражения, он решил сначала завернуть к главному питерскому доктору - специалисту по ипохондрии, профессору Шнитке. Профессор медицины жил на Фонтанке, и кучер Андрей повернул налево.

Алексей Платонович, Екатерина и рыжий Василий вышли из коляски. Профессор дернул за веревочку. Где-то вдали, приглушенно прозвенел колокольчик. Затем резная дубовая дверь шикарного особняка Шнитке, отворилась, и старый представительный слуга,  с лицом завзятого ипохондрика-меланхолика, сообщил приехавшей пациентке, что профессор, поехал лечиться от ипохондрии в Ниццу.
   Катя вслух возмутилась, тому, что, главный специалист  по ипохондрии, сам едет лечиться в далекую Ниццу, а ей в последний раз посоветовал Милорадово. Но представительный слуга, сразу отмел это напрасное возмущение. По его словам, профессор Шнитке  иногда советует всем своим пациенткам ипохондрикам съездить Ниццу, и сообразно своим советам,  ему тоже следует посетить этот приятный французский городок.
  Катя выслушала ответ, отчего-то недовольно нахмурилась, но все же, по светской привычке, поинтересовалась, как чувствовал себя доктор перед отъездом. Слуга, состроил театрально трагическое лицо, и печально сообщил пациентке, что профессор чувствовал себя перед отъездом, ужасно ипохондрически. Общение с пациентами ипохондриками, заразило Шнитке настолько, что он  забыл три из девяти чемоданов, которые собрала ему его жена, Мария Ивановна Шнитке.   
 
   Слуга профессора с величественным и грозным видом закрыл  массивную дубовую дверь, способную выдержать нападение десяти ипохондриков. Милорадовы пошли садиться в коляску. Катя села. Василий больше ехать никуда не хотел, он хотел гулять, и профессору пришлось тащить его на руках в коляску.  Наконец все уселись, и кучер отправился по знакомой дороге, к старшей дочери профессора, Гордиславе. В доме Гордиславы, они от слуги Семена узнали, что она с семьей уехала в Ялту, и  профессор тут же вспомнил, что и все, остальные дочери тоже отправились с детьми на Черное море. Об этом, они сообщили ему, еще неделю назад, когда были в  поместье. Но в тот момент, он писал книгу, и все, что говорили ему дочери и внуки, слушал в пол уха. И этому было оправдание. Если бы он все, что ему сообщали с утра до вечера говорливые дочери, слушал внимательно, то ни одна из его книг не была бы написана…
   Теперь их путь пролегал к графине Ежевской, которая была убеждена, что ее хотят убить. Алексей Платонович еще по дороге к Ежевской, решил остановиться у графини только на три дня. Именно за это время, он должен написать статью для «Папируса», и разобрать семейный архив тетушки. Поиски убийцы его не прельщали, так как, он был уверен,  все это выдумки старой дамы. Может быть, даже ее невинное развлечение на старости лет.
   Высокий трехэтажный дом графини Ежевской находился на Английской набережной. Здание было выстроено в итальянском стиле, и  лепные белоснежные купидоны, приютившиеся на стенах, отражались в водах полноводной Невы. Первый этаж здания занимал кондитерский магазин «Царские сладости». На углу здания, виднелась богато украшенная дубовая дверь, ведущая в апартаменты второго и третьего этажа. Как пояснила Катя. Тетушка живет на третьем этаже. Второй этаж она сдает внаем.
    Кучер Андрей сошел с козлов, подошел к двери, и дернул за прочную веревку. За дверями послышался приглушенный звон колокольчика. Ждать пришлось недолго. Дверь открыла молоденькая служанка с каким-то испуганным видом. С первого же взгляда создавалось ощущение, что она всего боится, и от всех ждет, только плохое. Катя представилась. Служанка оглядела ее с ног до головы, и, нахмурив брови, пригласила в дом. Катя вошла в полутемный маленький вестибюль со статуей Венеры несущей кувшин, и попросила служанку сообщить графине Ежевской, о приезде четы  Милорадовых. Девушка  резво побежала наверх, но не успела она пробежать и половины лестницы, как показалась сама графиня.   
   Сверху спускалась худая седовласая старуха, семидесяти лет, с необычайно гордой посадкой головы. Евгения  спустилась вниз, с улыбкой посмотрела на Милорадовых, затем недовольно оглядела кота, благочинно сидевшего у статуи Венеры, и церемонно расцеловалась с племянницей. Графиня подала профессору сухую руку в белой кружевной перчатке, он приложился к кружевам губами, и хозяйка дома, поинтересовалась, как они доехали.
Катя весело сообщила:
- Чудесно, тетушка! Я давно, так приятно не путешествовала. Солнце, свежий воздух и благоухающие просторы.
Профессор внутренне усмехнулся, вспомнив удушающую жару, и вставил, свои воспоминания о поездке, в несколько завуалированной форме:
- Интересное путешествие. Я давно не видел, столько лающих собак.
- Они наверно, тоже не любят котов, – сухо сказала графиня, и хмуро посмотрела на Василия. Кот продолжал бесстрастно наблюдать за старушкой, пахнущей нафталином. Ему было все равно. Кота не интересовали всякие чужие старушки. Самое главное его  любили в Милорадово и особенно, кухарка Марфа. А любовь кухарки, ценится намного выше любви графини.
Катя беззаботно махнула рукой:
- Извините, тетушка мы не хотели брать с собой Василия, но он такой наглый и бесцеремонный. Без него ни одна поездка не обходится. Наш кот, как и мы,  любит путешествовать и встречать новых людей.
- Вы говорите так, словно Ваш кот – человек, - подняла брови графиня.
- Василий – и есть человек, только в другом обличии. Я в этом давно убедился, - серьезно сказал профессор.
- Вы наверно шутите? - воскликнула Евгения.
Катя зачастила:
- Алеша шутит. Конечно, шутит. Не обращайте внимание. Вы же знаете, тетушка, все писатели немного странные люди.
- И Коты, тоже – странные Люди, - отчеканил профессор.
- Алеша, перестань восхвалять Василия, а то тетушка подумает, что ты сошел с ума. Не такой уж он у тебя умный, как ты думаешь.
Евгения подняла глаза к небу-потолку, потом осторожно сказала:
- Мне говорили, что профессор Милорадов - умен, и быстро находит преступников. Но сейчас, я не знаю, что подумать. Может жара, немного утомила профессора?
- Конечно,  во все виновата жара, - согласилась Катя, - наш Василий конечно, очень умный, почти  профессор, и Алеша очень умный, но иногда, они оба  говорят глупости, - засмеялась Екатерина.
Василий громко недовольно мяукнул.
   Евгения вздрогнула, и внимательно посмотрела на профессора, так, как ей показалось, что это он мяукнул. Потом, она пристально посмотрела  на кота. Графиня  с детства  не терпела кошек. Произошла молчаливая заминка. Катя улыбнулась.  Ежевская обреченно вздохнула, и нервно сказала:
- Алексей Платонович, я понимаю, что вы с дороги,  очень устали, поэтому говорите всякие странности. Но,  у меня нет времени разводить всякие светские церемонии. Я боюсь. Меня хотят убить, и я хотела бы срочно поговорить с вами в своем кабинете. Уверяю, я долго, Вас не задержу. Постараюсь уложиться в десять минут. А потом, вы с Катенькой, можете располагаться в моем доме, как в своем собственном. Мы же с вами родственники.
   Графиня не стала дожидаться  их согласия, повернулась с прямой спиной, и довольно бодро пошла вверх. Милорадовы направились за ней. Василий, безо всяких светских церемоний сразу же отправился на кухню. Он проголодался, а в конце коридора раздавались восхитительные запахи. В этом преимущество котов. Они прямые и честные. Если ты приехал издалека, то надо сразу отправляться на кухню. А всякие царские церемонии, можно отложить на потом. 
   Милорадовы шли за хозяйкой. Графиня поднялась на третий этаж, открыла дверь, прошла через богато обставленную гостиную, уставленную цветами так, что она походила на оранжерею, потом повернула направо в коридор, и вошла в Красный кабинет.
   Небольшой кабинет с видом на Неву был обставлен старинной итальянской мебелью, из красного дерева. У раскрытого окна стоял письменный стол, около стола красное бархатное кресло,  вдоль левой стены – шкафы с книгами, у правой стены красный бархатный диван, ломберный столик, инкрустированный розоватой яшмой, и огромный фикус с темно-зелеными глянцевыми листьями. Фикус стоял на фоне  бархатных штор ярко-красного цвета. Как отметил профессор, ярко-красный интерьер был довольно необычен, для кабинета, да и для других жилых помещений тоже. Обычно, и столичные, и провинциальные жители избегали в интерьере, столь яркого экстравагантного цвета.
   Графиня медленно, с большим трудом, села в красное кресло, и показала рукой на красный  диван. Она дождалась, когда гости усядутся, и начала разговор:
- Вы, наверно думаете, что старуха сошла с ума?
Евгения замолчала и пристально посмотрела на Милорадовых. Катя отрицательно покачала головой. Профессор не выказал никаких мыслей. Он продолжал бесстрастно смотреть на графиню. Ежевская  вздохнула и продолжила:
- Пять дней назад ко мне приехала моя старинная приятельница княгиня Карина Султанова. Мы с ней выпили чай с вареньем, съели пирожное, которая я заказала в кондитерском магазине, что у нас на первом этаже, и она отправилась домой. По дороге ей стало плохо, и она умерла. Я уверена, что ее отравили, и отравили Карину, в моем доме.
- А, сколько мадам Султановой было лет? - спросил профессор.
- Семьдесят один, но это не имеет значения. Карина приехала ко мне живой и бодрой. Я даже позавидовала ей. Сама-то я уже давно потеряла всякую радость к жизни. Одни болезни. Подагра, - безрадостно ответила Евгения.
- А, что сказал доктор, который осматривал покойницу? – встряла Катя, боясь, что сейчас тетушка начнет рассказывать про свои болезни.
- Доктор Зверев ничего не сказал. Он решил, что у нее остановилось сердце от старости. Видите ли, я не стала никому рассказывать о своих подозрениях. Мне не хотелось портить свою репутацию, а так же, и репутацию своей семьи. А, вдруг я ошиблась, и Карину никто не травил? А если, Карину все же отравили, а отравителя никогда не найдут? И что тогда? Позор ляжет на всю нашу семью навеки, а у меня три племянницы на выданье.
Профессор спросил:
- И все же, скажите мне, почему вы уверены, что ваша подруга отравлена. То, что семидесятилетняя женщина умерла после обеда, еще ни о чем не говорит.
После сытного обеда, и помоложе люди умирают. Особенно в праздники.
   Евгения поморщилась. Напоминание о возрасте, испортило ее, и без того угнетенное состояние:
- Я сейчас, вам все расскажу, и вы поймете,  что я еще не выжила из ума. Мы с Кариной сели за стол,  Настя  принесла нам на стол самовар, вишневое варенье, конфеты, шарлотку с яблоками, испеченные моей кухаркой Мартой, и я отправила Настю за моим любимым пирожным в кондитерскую. Пока она ходила, мы поговорили с подругой, обсудили венчание ее внучки Оксаны, попили чай с конфетами; пирог с яблоками, есть никто не стал. Я не хотела, есть, а Карина сказала, что шарлотка с яблоками ей дома надоела. Вишневое варенье, тоже никто не ел. Потом Настя принесла лично мне  французское пирожное «Ницца». Карина никогда не ест пирожное. Она их объелась в детстве на Рождество, чуть не умерла, и с тех пор не ест никакое пирожное.
   «Ницца» выглядит, как маленький торт, я его очень люблю, и заказала его заранее, перед приездом подруги. Видите ли, «Ницца» пирожное дорогое, и его не всегда можно купить в нашей кондитерской. Чаще, его делают на заказ.  А мне в тот день, очень его захотелось.
   Настя принесла пирожное, поставила на стол, и ушла. Карина увидела  пирожное, и почему-то решила его попробовать. Я отдала «Ниццу» Карине. Она съела одну маленькую ложечку, и отодвинула его, со словами:
- Нет, не буду, есть, а то во второй раз, я точно умру от этих пирожных. Не надо испытывать судьбу дважды.
   Сразу после этого Карине стало дурно. Она побледнела, и решила срочно ехать домой. Я проводила ее под руку до экипажа. Карина еле шла, почти повисла на мне, потом мы, с кучером, усадили ее в экипаж, и она уехала. Вечером, я узнала, что домой Карина уже приехала мертвой.
Евгения многозначительно посмотрела на Алексея Платоновича, и он пробасил: 
- Может быть, пирожное было испорчено? Или она вспомнила детское отравление, поволновалась, старое сердце не выдержало, в итоге  летальный исход.
- Чушь! Карина смелый человек, и на всякие детские воспоминания внимания не обращала. Она даже гадалкам не верила. А ее мать прожила 92  года. Я уверена,  «Ницца» была отравлена, и отравить хотели меня! Заказали ведь пирожное для меня, и никто в доме, к нему бы не прикоснулся.
- Настя никуда не заходила с этим пирожным? – пробасил профессор.
- Она утверждает, что получила его у продавца, и сразу же принесла «Ниццу» к нам. По дороге, к ней никто не подходил, и она никуда не заходила.
- Тогда получается, что это продавец кондитерского или  кондитер решили вас отравить? Вы с ними знакомы, графиня?
- Конечно же, нет. Это смешно. Я и кондитеры! Они никогда, меня и в глаза не видели. В кондитерскую ходит Настя, иногда мои сестры и племянницы. Но это еще не все, что я хотела вам рассказать. После смерти Карины, я и сама  засомневалась в том, что меня  хотели отравить. Но через два дня, после этого ужасного происшествия, случилось другая неприятность. Я сплю очень крепко, с самого детства. Но в ту ночь, не знаю почему, я неожиданно проснулась, и увидела у своей кровати человека в черном. Было очень темно, я видела, только черный силуэт. От страха я хотела крикнуть, но вместо крика, издала какой-то  мышиный писк. Но видимо, человек в черном, испугался этого писка. Полог моей кровати опустился, и он убежал. Вы наверно будет меня сейчас убеждать, что мне это приснилось, но я уверена – черный человек стоял у моей кровати, и хотел меня убить. И этому есть доказательства. Я вскочила с кровати, зажгла свечу, и увидела на полу возле моей кровати лежит подушка. Чужая подушка, из деревенского домотканого полотна и куриного пера. В моем доме такой подушки  нет. У меня все подушки атласные, а внутри лебяжий пух. Надеюсь, теперь вы поверили мне? Я могу выдумать все, но чужую подушку около моей кровати, выдумать трудно.
Катя округлила глаза:
- Давайте нам эту подушку, и Алеша быстро найдет по ней убийцу.
- Катенька, я не собираюсь ходить по Петербургу с подушкой, и проситься ко всем в спальню, чтобы сличить подушки, - вежливо отказался муж.
- А мы найдем обученную собаку. Говорят, в полиции такие есть. И не надо мне говорить, что я глупая. Я хотела тебе помочь,- обиделась Катя.
Евгения покачала головой:
- Этой подушки уже нет. Я отнесла ее в полицию, а там мне сказали, что такие подушки продаются на Сенном рынке последние тысячу  лет, и почти весь Петербург спит на таких подушках.
 - Вы  закрываете на ночь свою спальню? – спросил Алексей Платонович.
- Никогда не закрывала. Зачем мне закрываться? Весь третий этаж, это моя квартира, здесь живут всего одиннадцать женщин – почти все мои родственницы. Кроме того, я человек старый, со мной может случиться все, что угодно, и мне надо, чтобы ко мне могли прийти на помощь в любую минуту.
- Значит, этот человек с подушкой – ваш домашний. Ведь чужой человек, не мог пробраться к Вам. Он должен был сломать дверь или замок, - уверенно сказала Катя.
- Дело в том, что в ту ночь Настя забыла закрыть дверь на наш третий этаж. Потом я послала ее проверить парадный вход на первом этаже. Он тоже был открыт. У кого-то был ключ от наших дверей. Все так странно. Не знаю уже что думать.
Графиня задумалась. Профессор вдруг сильно захотел кушать, поэтому не дал графине надолго задуматься, а разговору затянуться:
- Кто с вами живет?
- Катенька давно у меня не бывала, и наверно не знает многое, что случилось в нашей семье в последние годы, - графиня вздохнула, посмотрела в открытое окно, и задумчиво пробормотала, - я все же сомневаюсь, что это был кто-то из них. Без меня они все пойдут по миру, и расфукают последние остатки моего состояния.
 Ежевская посмотрела на Милорадова, словно хотела, чтобы он с ней согласился, насчет состояния, но он молчал, и она продолжила:
- Со мной живут две моих младших сестры: средняя - Евлампия Митина и Елена Белоусова. Это фамилии их покойных мужей. У Евлампии есть две внучки - близняшки: Марианна и Анна. Обоим двадцать лет. Если вы их хотите отличать, то запомните. Марианна часто одевается в розовые платья. Анна носит голубое.  Родители девочек, много лет назад поехали, путешествовать в Египет, и там умерли от холеры. Я всегда говорила, что эти Египетские пирамиды, до добра не доведут.
  У моей младшей сестры Елены, есть  дочь Ольга, ей 30 лет. Ольга никогда не была замужем, из принципа. Она очень  принципиальная и вредная особа. Любит говорить правду, и этой правдой всех уже замучила. Иногда мне кажется, что у нее не совсем в порядке с головой. Но не сильно, чуть- чуть. Вы меня понимаете?
Профессор кивнул головой. По мнению его жены, он тоже был чуть-чуть чокнутый. Особенно, когда писал книгу, и не слушал того, что говорит ему Катя.
   За дверью кабинета, что-то громко упало. Графиня, словно молоденькая вскочила, подбежала к двери, открыла ее, и разочарованно сказала:
- Никого нет. Но кто-то, же здесь стоял.
- Стоял и подслушивал, - уточнила Катя.
- Может Настя пробегала, и что-то уронила. Она с детства испуганная, всего боится и носится, как ветер. Ей кажется, если она будет медленно исполнять приказания, то мы ее отправим в деревню в свинарник. Настя, тоже моя родственница. Вернее бедная родственница, моего покойного мужа. Ей 16 лет. Она, служанка, но я ей обещала, когда ей исполнится двадцать пять лет, дам ей небольшое приданое, и выдам  замуж. С приданым, у нее не будет отбоя от женихов.    
   Полтора года назад, в моем доме появилась еще одна интересная особа: мадам Дуня с десятилетней дочерью Таней. Дуня  утверждает, что она моя невестка, а ее Таня, незаконнорожденная дочь, моего пропавшего сына Николая.
  Пятнадцать лет назад, мой сын проиграл в Английском клубе огромные деньги. У меня таких денег не было. Я дала ему небольшой капитал, чтобы он увеличил его, и отдал свой карточный долг. Я слышала,  на Дальнем Востоке, легко сделать себе состояние на торговле с Китаем, поэтому отправила Коленьку в Находку. Вы же сами понимаете, что у нас, человеку, не отдавшему долг, никто бы и руки не подал. Или стреляйся, или беги в глухую тайгу.
   Вначале у Николая в Находке дела пошли хорошо. Он даже успел отдать половину своего проигрыша, а одиннадцать лет назад, он внезапно исчез. Коленька поплыл в Китай за товаром, но их шхуна назад не вернулась. Говорят, в то самое время на Тихом океане, был ужасный шторм. А может, он попал в плен к китайцам, или к японцам.
   Полтора года назад, как снег на голову, на меня свалилась Дуня с девочкой Таней. Дуня утверждает, что Таня моя внучка. Я даже не знаю, верить ей или нет. Они с Николаем не были венчаны, и никаких документов у нее нет.  Сейчас Тане одиннадцать лет, а я не знаю,  моя ли это внучка? Об этом мог бы сказать мой сын, но он исчез без следа. Тем не менее, я пустила их  к себе жить. А вдруг, Таня действительно дочь Коленьки.
  По-моему я назвала всех…. Ох, забыла, склероз…Еще с нами, живет француженка, учительница  мадмуазель Адель Авалон. Я ее,  год назад, наняла для Тани. Девочка была совсем дикарка. Еще, в моем доме проживает кухарка Марта,  но я бы ее женщиной не назвала. Марта – гренадер в юбке. Она работает у меня шестнадцать лет, и я ей полностью доверяю.
Профессор поинтересовался:
- Меня заинтересовала ваша невестка Дуня. А почему она после исчезновения вашего сына, сразу к вам не приехала?
- Я тоже задавала ей это вопрос. Дуня мне объяснила, что год ждала Николая. Она думала, что Коля вернется, и они обвенчаются. Но он долго не возвращался, и Дуня вышла замуж за боцмана Матросова. Два года назад, ее муж, боцман  тоже пропал в море. Брат Дуни, который к тому моменту уже имел четверо детей,  не мог прокормить сестру с дочкой, и отправил ее ко мне в Петербург. Они около трех месяцев, добирались сюда. Где пешком, а где просили подвезти крестьян, ехавших в нужном направлении. Денег  у них не было. Не знаю даже, как они живыми до Петербурга добрались.
- Вы проверяли ее слова?
- Да. По моему поручению, во Владивосток ездил мой адвокат. Но назад он не вернулся. Его в трактире зарезал пьяный матрос. Потом, я отправила другого человека, но и он, тоже ничего не выяснил.
  Дело в том, что  мать  Дуни держала двух квартирантов. Один был, мой сын Николай, другой квартирант - боцман Матросов. Николай уехал по торговым делам, и не вернулся. Его шхуна пропала без вести. Потом, Дуня родила дочь, а через некоторое время, она вышла замуж за боцмана Матросова. Кстати  Матросов всем заявил, что Таня его дочь.
- Возможно, таким образом, боцман хотел избавить девочку от клейма, незаконнорожденной, - предположила Катя.
- Я тоже об этом подумала, и Дуня мне так же объяснила, и все равно, у меня нет никаких доказательств, что Таня - моя внучка.  Может она от этого боцмана Матросова? Я бы хотела, Алексей Платонович, чтобы вы заодно выяснили, Таня - моя внучка, или нет.
   Евгения заранее благодарно улыбнулась Милорадову. У него захватило дух, и екнуло сердце. Он даже не представлял себе, как можно выяснить этот деликатный вопрос, если мать утверждает, что этот ребенок от Николая Ежевского. Поэтому, он вежливо отказался:
- Извините, графиня, но у меня нет времени ехать в Находку.
- Я понимаю, что вы никуда не поедете. Но может, вы, у Дуни, как-нибудь выясните этот вопрос. Вы, профессор истории, и лучше меня, можете понять,  лжет она, или говорит правду.
Евгения опять вопросительно посмотрела на профессора, и он спросил:
- А, Таня, похожа на вашего сына?
- Девочка, вылитая мать. Если бы она была похожа на Николая, я бы сразу поверила Дуне.
- Извините, мадам, что я спрашиваю о деликатном, но каково ваше состояние?          
- Я не очень богата, хотя в глазах некоторых, я - женщина состоятельная. Этот трехэтажный дом принадлежит мне. Первый этаж я сдаю под кондитерскую «Царские сладости» купцу Денежкину. Второй этаж, у меня разделен на две половины. Его, я сдаю богатым постояльцам. В данный момент, у меня, проживает богатый уральский лесопромышленник Дмитрий Данкевич. Вторую половину, снимает директор ростовского банка Афиноген Филипов. В столице находится отделение его ростовского банка. Поэтому, он чаще бывает здесь, а банком в Ростове-на –Дону, управляет его старший сын.
- Расскажите, пожалуйста, о ваших квартирантах подробнее, - попросил профессор. 
- Вы думаете, это кто-то из них стоял с подушкой у моей кровати? Нет, это не они. Это люди очень порядочные, иначе бы я, их не пустила в дом. Но, если, Вы, хотите, я расскажу. Банкиру Филиппову шестьдесят лет, и к нему никто никогда не ходит. Если, у него и есть друзья, я о них не знаю. Дмитрию Данкевичу тридцать пять лет. Он богат, и большой поклонник Пискаревского театра, а вернее их актрис. Кстати, профессор, никогда не ходите в этот Пискаревский театр. Там все актеры и  актрисы – посредственно поют, и ужасно играют. Мне кажется, я бы сыграла лучше их, хотя я не актриса. Я один раз посмотрела их постановку «Роковая итальянская страсть», и сказала своим сестрам, что никогда не пойду больше в этот ужасный театр. Там на сцене никакой страсти не было, а итальянской, тем более! Сходив туда, я еще раз убедилась, что в столице есть только один театр - Мариинский. Сейчас там дают прекрасную постановку «Антоний и Клеопатра на Ниле». Вы видели? Сходите обязательно. Это чудесная постановка! Клеопатра, просто чудо! Антонио – душка! А, как он поет! О-о-о…
 Графиня стала напевать, тоненьким голоском, и профессор почувствовал, что разговор о театре может длиться бесконечно  долго. Поэтому, он невежливо прервал Ежевскую:
- Извините, графиня, но в интересах дела, я бы хотел продолжить разговор о ваших доходах и расходах.
- Да, да, конечно. Вернемся к моим мизерным доходам. Вы, конечно, прекрасно понимаете, если бы я жила одна, моих денег, хватило бы на довольно обеспеченную жизнь. Но сначала, ко мне переехала моя разорившаяся сестра Евлампия с двумя внучками-близнецами.   
   Потом, ко мне переселилась, Елена с дочерью Ольгой. После смерти мужа Елены, ее поместье, отсудили богатые родственники, и они оказались почти в чистом поле. А, четыре года назад, ко мне из деревни привезли Настю. Ее мать, Ксения, умирала от чахотки, и попросила меня взять девчонку хотя бы в служанки. Никто из  родственников Ксении, девочку брат не хотел. А те, кто желали взять, хотели отправить девчонку  жить в свинарнике, ухаживать за скотом. Пришлось мне взять Настю к себе. При такой большой семье, нам все равно нужна служанка. Раньше, с работой справлялась кухарка Марта, и приходящая служанка.
- Извините, сударыня, но я должен задать вам еще один деликатный вопрос, - профессор замялся, и Евгения улыбнулась:
- Я уже поняла ваш вопрос. Вы хотите узнать, кому выгодна моя смерть.  Самое интересное, что от моей смерти никто не выиграет. Мы живем на доходы от сдачи в аренду  помещения для кондитерской, и платы квартирантов. Если я умру, сестры займут все два этажа, а доход от «Царских сладостей», если его разделить на всех нахлебников, слишком мал для обеспеченной жизни. Сами знаете, в столице – очень-очень дорогая жизнь. Такая дорогая-я-я, что я как-то подумывала купить домик в деревне, вернее небольшое поместье. Но потом, передумала. Я уже привыкла к Петербургу…
- Тетушка, а Вы, уже составили завещание? – спросила Катя.
- Конечно, Катенька, я уже составила завещание. Третий этаж, я завещала сестре Евлампии и ее внучкам Марианне и Анне. Второй этаж достанется сестре Елене с дочкой Ольгой. Доход от кондитерской, делится между всеми на равные части. Насте и кухарке Марте, я тоже отписала определенную сумму. Кроме того, Марту никто не имеет права выгнать из дома. Она может работать кухаркой у Евлампии или Елены. Потом они сами разберутся. Я знаю, они, Марту не любят, но лучше ее, сестры все равно не найдут.
   Вот и все мое завещание. В принципе, никто не выиграет от моей смерти, наоборот, их доходы существенно уменьшатся. Сейчас мы все живем на одном этаже, и все доходы двух этажей, идут на наши домашние расходы.   
- А, Дуню с Таней, Вы тоже вписали в завещание? – спросил профессор.
- Пока я еще не переписывала свое старое завещание. Меня терзают сомнения, кто такая Дуня, и кто - Таня? Мне кажется, я жду, какого-то знака свыше. Как только я получу доказательства, что Таня – моя внучка, то напишу новое завещание, и почти все оставлю ей. Сестрам, конечно, тоже что-нибудь оставлю, но уже меньше, чем сейчас. Что вы еще хотите узнать?
- Пока ничего. Хотя, у меня есть к вам просьба, не имеющая отношения к расследованию. Если вы позволите, я хотел бы посмотреть ваш архив. Катенька мне сказала, что Ваш прадед был послом при Иване Грозном. Может быть, я найду в архиве что-то интересное.
- Конечно, посмотрите. После ужина, я вас покажу наш архив…   
   Евгения печально вздохнула, с трудом поднялась с кресла, и предложила гостям отдохнуть перед обедом. На ужине, они увидят все ее семейство в сборе. А, сейчас, Настя проводит их в гостевые апартаменты. Графиня, с царственным видом, вышла из кабинета, и тут же, следом за ней в Красный кабинет  влетела Настя с испуганным видом.
   Служанка проводила их в апартаменты, приготовленные для гостей. Окна были открыты настежь.  С Невы доносился  свежий ветерок. Апартаменты состояли из двух комнат: спальня, и гостиная с камином. На камине стоял бронзовый канделябр: пухлощекий, бронзовый  амур держал вместо любовного лука, два подсвечника. Лазурные стены комнат,  были расписаны золотыми амурами. Как потом убедился, профессор, амуры, в доме Ежевской, были везде:  на потолках, на стенах,  на мебели,  на посуде, и на канделябрах. Единственное место, куда не залетели пухлощекие амуры - это кухня. Наверно, они боялись кухарку Марту, но речь о ней пойдет позже.
   Катя стала обходить апартаменты. Настя испуганно спросила, что она может сделать для них. Катя ничего не хотела, и Алексей Платонович спросил служанку:
- Настенька, а как в вашем доме относятся к Дуне?
На лице Насти явственно проявилось желание ответить, и боязнь, сказать что-то о своих хозяевах.
Катя не дала ей долго думать, и ринулась в бой:
- Настенька, ты поможешь своей тетушке Евгении, если расскажешь нам, как относятся к Дуне домашние. Тетушка желает, чтобы ты доверяла нам, как самой себе.
Настя вздохнула, и неуверенно сказала:   
- Дуню здесь не любят.
- Почему не любят? Она злая женщина? – поинтересовалась княгиня.
- Нет, она не злая. Она тихая и все время молчит, но Ольга говорит, что она хитрая авантюристка.
- Хитрая? А в чем она хитрая?
- Вы же сами знаете, - поежилась Настя.
- Из-за наследства? - уточнила Катя.
- Да, - Настя вздохнула и опустила глаза вниз.
- А, ты, сама, как относишься к Дуне?
- Я не знаю.
- А, я думаю, знаешь, - ласково сказала Катя, - раз вы живете вместе, то ты должна составить свое мнение о Дуне. Хорошее или плохое, но учеловека всегда есть свое мнение.
Служанка потупила голову, и Катя спросила:
-Дуня, именно тебе, что-нибудь плохое сделала?
Настя еще немного помолчала, и все же прошептала:
- У меня была хорошая комнатка, чудесная комнатка, в миллион раз лучше, чем свинарник, в который меня хотел поселить дядюшка Евграф. Но  потом приехала эта Дуня с Таней, и меня переселили  к кухарке Марте. А она так храпит! Как старый хряк! И все время ругает меня.
- А, кроме того, что ты потеряла хорошую комнату, у тебя есть какие-то претензии к Дуне?
Настя задумалась, почесала курносый нос, и тоном заговорщика, прошептала:
- Мадам Евлампия, сказала графине Евгении, что с приездом Дуни наш дом ждет великое несчастье! Об этом ей карты Таро сказали. А они никогда не врут. 
   В коридоре послышался звон колокольчика, и Настя испуганно кинулась на зов. Профессор подошел к раскрытому окну. Нева медленно и величаво несла свои волны. Английская набережная, как всегда  была многолюдной. Здесь находилось много магазинов и ресторанов. Вдоль набережной гуляли дамы с мужьями или кавалерами. Иногда дамы гуляли с собачками. Значит, они были свободны. Ведь собачки любви не помеха…
   По булыжной мостовой неторопливо продвигались коляски и экипажи. Дамы укрывались от солнца разноцветными зонтиками, и сверху, Английская набережная, казалась усыпанной яркими шарами.
   Княгиня подошла к мужу, выглянула в окно, и задумчиво сказала:
- Алеша, мне кажется, здесь все ясно, как божий день. Кто-то из родственниц решил отравить тетю Евгению, чтобы она не успела переписать завещание на Таню. Все просто, как дважды два.
- Ты права, моя душенька. Все очень просто.  Осталось только найти, кто из девяти женщин, решил отравить графиню.
- Здесь восемь женщин! Девятая - это Евгения, – отметила Катя.
- Не буду спорить, моя душенька, но по моим подсчетам, здесь живут одиннадцать женщин, если к ним причислить маленькую Таню.
   Катя заупрямилась, и принялась пересчитывать жильцов. Скоро, она убедилась, что муж прав. Когда графиня сказала, что здесь живут девять женщин, видимо, она вычеркнула себя, и одиннадцатилетнюю Таню. А скорее всего, она вычеркнула из списка родственниц: кухарку, и учительницу Тани, мадмуазель Адель. Тогда, действительно в доме Евгении жило девять родственниц. В принципе, только гувернантке и кухарке было все равно, кому подпишет свое наследство старая графиня, и Катя тут же вычеркнула их из списка подозреваемых.
   Княгиня подошла к окну, осмотрела английскую набережную, помахала кому-то из окна рукой, и отправилась на кухню.
   Профессор сразу же начал писать статью для «Папируса». Пикуль давно ждет статью, а он не хотел подводить друга.
        Алексей Платонович обмакнул перо в чернильницу и начал писать основные наброски:
                «Марк Туллий Цицерон»
   Видный политический деятель Древнего Рима, прославившийся, как  выдающийся оратор своей эпохи, известный, также, как оригинальный философ. Цицерон был уроженцем Рима, и принадлежал всадническому сословию. Благодаря своим выдающимся способностям ему удалось перейти из низшего, в высшее сословие сенаторов. Он умел находить аргументы, чтобы убедить в своей правоте самых непримиримых оппонентов…
  Цицерон так же внес большой вклад в развитие римского права - вот его некоторые высказывания: «…по природе…законом народов, благодаря которому держится государственный строй, установлено, что ради своей выгоды нельзя причинять вред своему ближнему….
   Цицерон предостерегал, что прикрываясь заботами «о всеобщем благе», алчные тираны совершат любые эксцессы, чтобы превратить нас в рабов…и как же это актуально во все времена и у всех народов.
   Марк Цицерон был последним защитником Римской республики. Его трагедия была в том, что он жил в ту эпоху, когда Римская империя уже гибла под натиском военной диктатуры. Цицерон верил в бесполезность тиранов и диктаторов, считал, что общество должно избавляться от них любым способом. В этом он был полной противоположностью другому великому итальянцу, Николо Макиавелли, появившемуся в Италии 16 веков спустя. Но время, в котором жил Цицерон требовало диктаторов, и в этом времени для Цицерона не осталось места… отрубленная голова и руки Цицерона были прибиты на римском Форуме, для всеобщего обозрения…
   За дверью, что громко упало, потом послышался истерический плач Насти и крики Елены. Дверь была приоткрыта и все было слышно. Служанка, сквозь слезы оправдывалась: она уронила сундучок, потому что Елена ее испугала. Но младшая сестра не слушала ее доводы, и кричала, что Насте надо оторвать руки и голову…
   После этих слов, созвучных смерти Цицерона, все мысли  улетучились. Профессор  отложил перо, подошел к окну, и вздохнул. Времена меняются, а тираны не меняются… и очень часто – это домашние тираны, но имя им – легион.
   Крики и плач стихли. За окном царил покой и безмятежность. В  реке отражалось небо, вода светилась бирюзовой голубизной, а волны искрились под солнцем тысячами звезд. Мимо набережной проплывал небольшой прогулочный пароход, украшенный разноцветными флажками. На палубе расположилась компания отдыхающих. Профессор заметил среди них депутата Думы, и купца миллионщика Привалова - тучного лысого мужчину. Депутат и купец о чем-то говорили, и загадочно, немного печально, улыбались друг другу. Алексей Платонович решил, что они опять сговариваются,  как украсть миллион из бюджета Российской империи. Профессор перевел взгляд на Неву. Времена меняются, а политики нет. И в Древнем Риме, какой-нибудь сенатор Октавиан и купец Антоний, так же договаривались на галере,  как урвать себе кусок, из денег Римской империи. Хотя, тогда воровали «талант» – римскую меру серебра.
   На Английской набережной шла обычная бурная жизнь, с невинным флиртом, и расставанием. На его глазах дама бальзаковского возраста, отхлестала своего молодого кавалера по щекам белой перчаткой, и в слезах укатила  домой. Ее место заняла другая дама с молодым кавалером. У этой пары, пока был медовый день. Профессор продолжил сверху рассматривать столичную жизнь. Сверху, жизнь была намного интересней, и  Цицерон, был на какое-то время забыт…

В гостиную заглянула  Настя, и пригласила чету Милорадовых на ужин. Рыжий бесцеремонный Василий прибежал на ужин раньше всех, и давно расположился со всеми удобствами под столом.
  В большой светлой столовой, украшенной амурами, было светло и прохладно. Два высоких окна были открыты настежь, и невский ветерок, развевал легкие кружевные вологодские шторы. За длинным столом сидели девять женщин. Настя и  кухарка Марта, обе  в черных платьях с белыми передниками, с видом мучениц, стояли во главе стола, за спиной  Евгении. Настя  прижала к себе старинную потрепанную Библию, и исподтишка разглядывала метания большой зеленой мухи залетевшей в столовую, и пытавшейся выбраться на волю.
   Женщин здесь было много, всех возрастов, но взоры Милорадовых, сразу же остановились на кухарке Марте. Это была поистине странная женщина. Евгения назвала ее «гренадер в юбке», и это было поистине так. Профессор был высокий, крупный  мужчина, но кухарка была выше его. Марта была двухметрового роста, косая сажень в плечах, а ее лицо, с крупными грубыми чертами, напоминало мужское. Лишь толстая каштановая коса, обернутая вокруг головы, напоминала всем, что это была женщина.   
   Графиня насладилась произведенным эффектом, дождалась, когда гости усядутся за стол, и представила профессору свою семью. Рядом с Евгенией сидели две ее сестры: средняя Евлампия, и младшая Елена. Это были довольно моложавые полные шатенки, очень похожие друг на друга. Евгения была худой, оттого она меньше походила на сестер. Рядом с Евлампией сидели две ее внучки, близнецы -  хорошенькие блондинки Марианна и Анна.
   Рядом с Еленой сидела ее дочь Ольга, невзрачная блондинка. Она пристально  оглядела чету Милорадовых, и отвернулась к окну. Немного поодаль от  всех, с отстраненным видом, сидела  Дуня – рыжая дама  с зелеными глазами; к ней прижалась светловолосая хрупкая девочка Таня. Гувернантка Тани, мадмуазель Адель, церемонно поклонилась профессору.  Адель была женщина знойного южного типа, и почему-то напомнила профессору грузинку. У его друга профессора истории Резо Иоселиани, была  дочь, очень похожая на эту француженку.
   После того, как графиня представила своих родственниц, все встали, и Настя, монотонным унылым голосом, прочитала молитву. После молитвы, приступили к обеду. Марта хмуро осмотрела ораву едоков, и с грозным видом, вышла из столовой.
   Обед проходил шумно. Блюда  были приготовлены превосходно, но младшие сестры Евгении, принялись гонять Настю на кухню и обратно. Если у одной сестры, блюдо было недосолено, то у другой пересолено, если у одной, «татарская» котлета была недожарена, то у другой пережарена. Настя  убегала на кухню, и потом долго не появлялась. В итоге, и недосоленный и пересоленный суп, были съедены, и недожаренные, а в тот же момент пережареные татарские котлеты тоже были сметены с тарелок. Близнецов эта  игра, забавляла. Ольгу раздражала. Дуня относилась ко всему бесстрастно. Она уткнулась в тарелку и не поднимала глаз. Таня играла в свои игры, она рисовала вилкой на картофельном пюре, французские буквы.
   Под конец обеда,  сестра Елена, хотела было отругать исчезнувшую Настю, и гневно крикнула ее. Но в столовую вошла Марта, с засученными по локоть руками и огромным ножом-тесаком, к которому прилип кусочек мяса. Она остановилась в дверях столовой, и грозно заявила Елене, что отправила Настю, в подвал за медом. Елена не захотела спорить с вооруженной кухаркой, и тут же забыла  про Настю. Надо отметить, что мед и служанка, так и не появились в столовой до конца ужина. 
  Катю заинтересовала Марта, и чтобы выяснить ее роль в семье, с улыбкой сказала: 
- У вас я вижу, очень хорошая, воспитанная кухарка. Наша кухарка Марфа, очень вольно себя ведет.
В ответ, Евлампия всплеснула руками, так, что уронила на пол вилку:
- Ваша кухарка, наверно ангел против нашей Марты. Я, нашу кухарку боюсь. Иногда мне кажется, что в один прекрасный момент, Марта нас зарежет. Вы видели, с каким тесаком она пришла в столовую. У меня, чуть сердце не остановилось. Я подумала, что она сейчас нас убивать будет.
Елена живо поддержала ее:
- Я сколько раз говорила Евгении: от Марты надо избавиться. Иногда, она так злобно смотрит на меня, что у меня коленки подкашиваются.
Принципиальная Ольга усмехнулась:
- Если, вы мои дорогие, будете тиранить слуг, то не удивляйтесь таким злым взглядам. Если долго тиранить кухарку, то может случиться страшное убийство – ведь все кухарки ходят с ножами. Я слышала, на той неделе, на Васильевском острове, кухарка зарезала свою злую хозяйку. Кухарка резала на кухне мясо, а хозяйка схватила ее за косу, и стала бить. У кухарки в голове что-то помутилось, и она вонзила нож в тиранку - хозяйку. Все!!! «Финита ля комедия»!  Говорят, в одном питерском театре, уже решили поставить эту трагедию. И будет она называться  «Кухарка и хозяйка».  Так, что меньше ругайте Марту, и будьте ночами осторожней. Сами знаете, наша мартовская Марта любит бродить лунными ночами во сне. А, сейчас, как раз полная луна.
   Близнецы вытаращили от испуга глаза, и с ужасом посмотрели на дверь, за которой скрылась Марта. Сестры Евлампия и Елена побледнели, как мел, и одновременно посмотрели на старшую сестру. Евгения вздохнула, и устало пробормотала:
-  Ольга, хватит всех пугать. А, Вы, девочки, успокойтесь. Наша Марта добрейший человек, и ничего плохого, она не сделает. Поэтому  давайте закончим обед тихо и спокойно. И ведите себя приличнее, все-таки  у нас гости.
  Елена демонстративно улыбнулась и выпила бокал красного французского вина. Евлампия тоже налила бокал вина, но пить не стала. Она отставила бокал, посмотрела на Ольгу, и дрожащим голосом протянула:
- Ольга, а зачем кухарка убила хозяйку? Ведь она могла сменить место, и уйти к другой хозяйке.
- Могла, но не ушла. Бывает так: человек терпит, терпит, терпит, а потом взрывается, как вулкан, и убивает ненавистного человека. У меня тоже были такие моменты, когда я хотела кое-кого убить.
Елена возмутилась:
- Доченька, как ты можешь говорить такие ужасные гадости!
- Это не гадости, а - правда. Все люди, когда-нибудь желают чьей- либо смерти, - фыркнула Ольга.
- Неправда! Не все! Сейчас, ты говоришь глупости, - возмутилась мать.
- Мама, ты сама знаешь, что это правда. Помнишь, как ты хотела убить дядюшку Юрия, когда он забрал наше  поместье.
- Это была шутка, я сказала в сердцах, а ты Оля, из-за своего языка, никогда  не выйдешь замуж, - покраснела Елена.
- А, я не хочу выходить замуж! - отрезала дочь.
- Все равно, не говори такие ужасные вещи! Это ужасно! Ты позоришь свою мать перед гостями! И себя тоже!
- Я говорю правду! Скажите, Алексей Платонович, вы же хотели, хоть раз в жизни кого-нибудь убить?
  Профессор подавился от этакой прямоты. Ольга продолжала упорно, насмешливо смотреть на него, а взоры всех родственниц скрестились на Алексее Платоновиче. Все ждали ответа, и он пробасил:
- Многие люди говорят: «Чтоб ты сдох» - но убивают-то единицы. Это просто слова, сказанные в сердцах. И если мать говорит дочери, чтоб у нее руки отсохли, это не значит, что мать  действительно желает ей остаться без рук.
   Евлампия повернулась к своим внучкам близняшкам, и, тоном строгой учительницы, сказала:
- Девочки, никогда не ведите себя так, как Ольга. Из-за своего характера, и желания говорить гадости, она останется девой до ста лет.
Ольга вспыхнула, вскочила из-за стола и ушла.
 Елена бесстрастно, как-то привычно извинилась за поведение дочери, и обед закончился на печальной ноте. Все поспешили выйти из-за стола.

Милорадовы замешкались с выходом, и графиня многозначительным, гипнотическим взглядом, намекнула им, чтобы они остались.  После того, как столовая опустела, Евгения тихо спросила:
- Алексей Платонович, что вы думаете, о том, что сейчас услышали?
- Трудно сказать… Я слышал разговоры и пострашнее, но там никого не пытались убить.
Евгения задумалась, и Катя поинтересовалась:
- А, ваши родственницы всегда так себя ведут за столом?
- Всегда. Бывает еще и хуже, - вздохнула Ежевская, и продолжила, - у нас в доме все ругаются друг с другом, и даже близнецы Марианна и Анна, живут, как кошка  собакой. Иногда, я даже жалею, что всех пустила к себе. С другой стороны, не могу же я,  выгнать родных сестер на улицу. Видимо, это моя планида - жить в женском таборе. 
- А, почему, ваши сестры не любят Марту? - спросил профессор.
- Потому, что она дает им отпор. А мне, моя кухарка нравится. Марта прекрасно готовит. Она добрый и  верный человек. Сколько раз ей предлагали место, намного выгоднее нашего. Ее даже сманивали в самый лучший ресторан Петербурга «Самсон», но Марта все эти предложения отклонила. Она очень привязана к людям, и не любит менять место. Я боюсь, что после моей смерти, ее выгонят, поэтому в завещании, оговорила этот вопрос. Марта будет здесь жить до самой смерти. Я оставила ей комнату.
Княгиня задумчиво спросила:
- Тетушка, недавно Ольга говорила, что Марта – лунатик. А,   может, это Марта в лунатическом сне, подходила ночью к вашей кровати с подушкой?
Евгения обрадовалась:
- Да, да, конечно это была Марта, это мне со страху показалось, что меня хотят убить! А я, глупая, вам голову морочу. Но где она взяла эту деревенскую подушку и зачем с ней пришла? 
Профессор покачал головой:
- Нет, это была не Марта. Вы же видели силуэт человека. Мне кажется, вы бы сразу узнали гренадерский  силуэт своей кухарки. Такой исполинский объем, не спутаешь ни с чем.
- Вы правы, я бы Марту сразу узнала. Тот человек был не такой высокий, хотя мне трудно сказать, какого роста он был. Я была под пологом. Светила луна, и я видела только узкий клин света. А человек с подушкой  почти нависал надо мной. Значит, он стоял согнувшись. Я пискнула. Полог моей кровати опустился, вокруг почернело, и рост выпрямившегося человека я не видела. Нет, это была не  Марта. Ее, я бы узнала и в кромешной тьме. И еще, Марта  гуляет лунными ночами по улицам, а не по дому.
- А, это не опасно, гулять ночами? В столице такая ужасная преступность! Скоро разбойников будет больше, чем жителей, – сказала Катя.
- Вы же видели Марту. Какой мужчина к ней пристанет. Таких охотников, и темной ночью не найдешь. И напасть на нее, не каждый решится. Тем более, наша Английская набережная и ночью безопасная. Кругом рестораны, и купеческие клубы. Жизнь до утра кипит, и льется через край.
- А, Марта, давно гуляет ночами? – поинтересовался профессор.
- Почти четыре года. Несколько лет назад, на нашей набережной, взбесилась лошадь в экипаже, и понеслась вдоль Невы. В коляске сидела женщина с ребенком. Марта оказалась на их пути. Она сумела остановить лошадь, но получила удар оглоблей по голове. После этого, у Марты сильно болела голова. Потом она выздоровела, но  стала гулять ночами. Вначале, я была возмущена, и поражена такой распущенностью, а потом привыкла. Кошки ведь тоже гуляют ночами. Может в прежней жизни Марта была кошкой.
- Или совой, которая тоже любит ночи, - улыбнулась Катя.
- Нет, в душе Марта больше кошка, чем сова. Она независимый и вольный человек.   
- Марта ночью выходит из дома, и оставляет дверь открытой? - спросил Милорадов.
- Она выходит по черному входу. Этот вход с другой стороны здания.
- Интересно… - пробасил профессор.
- А, как вам показалась моя племянница Ольга? – спросила графиня.
- Интересная девушка.
- Иногда, она несносна. У нее в голове, какие-то бредовые идеи. Это все, от ее папочки вольнодумца Пьера. Тот, все: читал Вольтера; искал какой-то духовный смысл, там, где нет никакого смысла;  сильно страдал от несправедливости жизни - а потом закрыл книгу, пошел и застрелился. В итоге, из-за его масонских  дум, семья оказалась в чистом поле. Потому, что Пьер, думал, обо всем мире, а не о своей семье. Он набрал невыполнимых кредитов, чтобы поставить свое крохотное имение, на европейский манер. Павлины и страусы, которых он закупил - замерзли. Французские коровы умерли от сибирской язвы. Арабские рысаки убежали. Английские свиньи смешались с нашими русскими, и от английской свиньи ничего не осталось. Скажите мне, зачем весь этот снобизм?  Обыкновенная русская свинья, не так красива, зато живучая. Его сосед, помещик Фрукалов, на русских свиньях, себе целое состояние сколотил. А, Пьер – разорился из-за хлипких французских коров и английских свиней. Хотя, честно говоря, Пьер был очень умным человеком, но умным - в книжном мире. В жизни он был бестолковый идеалист. Конечно, после его смерти, Марии можно было попытаться расплатиться с долгами, но  кредитор, дядя, Пьера, ждать не стал, и отобрал имение.
   В столовую заглянула Евлампия, потом Елена, потом близняшки Марианна и Анна, следом в дверях появилась девочка Таня, за ней гувернантка мадмуазель Авалон, но увидев недовольное лицо княгини, все мгновенно испарялись.
Графиня от вторжения родственниц разнервничалась, и тихо сказала:
- Боже, как они мне все надоели. Иногда мне хочется уехать от них на Дальний Восток или в Китай. Хотя, они и туда прибегут - приплывут за мной. Кто-то их должен кормить. А я так хочу на старости лет спокойствия и тишины.
   Евгения встала, чтобы уйти, и профессор вежливо напомнил про архив. В коридоре послышался громкий топот.  В комнату заглянула Настя. Ежевская отругала ее за громкий топот, и приказала отвести гостей в кабинет покойного мужа. Именно там лежит старинный архив. Настя согласно кивнула головой, и уже готова была бежать дальше – в архив. Графиня потерла виски, и пояснила профессору, что все ценные документы, давно уже лежат в государственном архиве, и он вряд ли что-нибудь найдет.
Алексей Платонович понимающе кивнул головой. Он все равно надеялся на удачу. Ведь, то, что современникам Ивана Грозного казалось пустым, сейчас является бесценным историческим сокровищем.
  Евгения еще раз напомнила Насте, чтобы та не носилась по коридору, как лошадь Пржевальского, и, нахмурившись, ушла. Настя повела гостей в Зеленый кабинет. По дороге, княгиня успела расположить к себе служанку, и узнала от нее некоторые подробности семейного быта.
  Зеленым кабинетом пользуются младшие сестры графини Евлампия и Елена. Там они играют в преферанс или в шахматы. Чаще в преферанс. Когда они играют в шахматы, то отчаянно ругаются. Обычно выигрывает Евлампия. Младшая Елена, путает шахматные фигуры, и ворует пешки у сестры, объясняя это тем, что она тоже хочет иногда выиграть.
  В Зеленом кабинете, стояли шкафы с книгами, посередине  круглый стол со стульями, у окна стоял диван, и кадка с цветущей китайской розой.  Махровые белые цветы густо усыпали зеленый куст. Настя прошла в конец кабинета, открыла самый высокий шкаф,  показала рукой на полки, забитые старыми пожелтевшими бумагами, и шепотом, оглядываясь на дверь, спросила:
- Вы приехали, чтобы  купить у тети Евгении Самарканд?
- Какой Самарканд? Тетя хочет продать  узбекский город Самарканд? – удивилась Катя.
- Самарканд - это большой бриллиант. Он хранится у тети в сейфе в Красном кабинете.
- Неужели, тетушка собралась продавать «Самарканд»? – сделав невинные глазки, спросила княгиня, хотя в первый раз в жизни слышала об этом бриллианте.
- Нет, тетушка, наоборот, не хочет его продавать.  «Самарканд» хотят продать Евлампия и Елена. 
Настя хотела еще что-то сказать, но в коридоре послышался призывный звон серебряного колокольчика, и она кинулась бежать.
 
Катя посмотрела на мужа:
- В первый раз слышу о бриллианте «Самарканд». И в первый раз слышу, что у тети есть дорогой бриллиант. Я считала, что тетушка Евгения довольна бедна.
- Я думаю, теперь ты будешь слышать о нем постоянно. Мне кажется, в этой семье все крутится вокруг этого бриллианта.
- Может все дело в этом «Самарканде», и именно из-за него хотели отравить тетушку? – задумчиво протянула Катя
- Может быть, - сказал он, доставая с полки часть семейного архива.
Они одновременно посмотрели на кипу пожелтевших бумаг, и Катя, вздохнув, сказала:
- Этот архив надо три месяца разбирать.
- А, мы постараемся разобрать его за три дня. Сидеть тут три месяца, я не желаю.
- Ты думаешь, что за три дня найдешь убийцу?
   Профессор пожал плечами,  и сел к столу разбирать пожелтевшие бумаги. Катя  села напротив него, и приступила к работе. В кабинет, то и дело кто-нибудь заглядывал, чтобы пообщаться с ними, но увидев, их серьезные лица, женщины исчезали.
   Через полтора часа, в кабинет вошла хмурая Евгения. Она посмотрела на высокую стопу бумаг, и усталым голосом, сказала:
- Неужели, вам охота, копаться в этих пыльных бумагах?
- Это  моя работа, радость и судьба. Чтобы найти один ценный документ, надо перебрать тонну макулатуры. И когда я, все же нахожу, ценный манускрипт, то взлетаю на вершину счастья. Видно, каждый человек, ищет свою вершину счастья. Я, ее нашел в истории, а кто-то находит в вине, путешествиях или еще где-либо, - ответил он.
- Слышали тетя! Мой муж находит свою вершину счастья на горе макулатуры, - улыбнулась Катя.
- А, я уже давно не взлетаю на вершину счастья, и даже не помню, была ли она – эта вершина счастья, и где она… - вздохнула графиня.
Неожиданно Катя вскрикнула. Евгения вздрогнула, а племянница с дальним прицелом сказала:
- Простите тетушка. Мне кажется, я нашла один интересный документ.
   Профессор с замиранием сердца, взял из рук Кати пожелтевший лист, и разочарованно пробасил:
- Ничего ценного. Это торговая бумага о поставках хлопка из Самарканда.
- Самарканд! – восторженно сказала Евгения и взмахнула рукой, - мой муж был торговым представителем в Самарканде. Мы, там прожили несколько счастливых лет: много солнца, золотые пески, розы, и небо в алмазах. На юге очень крупные, мохнатые звезды, там действительно звезды сияют, как бриллианты.
- Это вы оттуда привезли свой бриллиант «Самарканд»? – с невинным видом, спросила Катя.
- Болтушки! Уже проболтались, - усмехнулась старая графиня. Она оглянулась на дверь и, понизив голос, сказала, - я совсем про него забыла, из-за последних событий. Забыла, потому, что этот «Самарканд» большой горный хрусталь, окантованный множеством мелких бриллиантов и рубинов. Это я, сестрам сказала, что «Самарканд» -  редкий бриллиант, когда-то принадлежавший жене Чингис - хана. На самом деле, мне его подарил узбекский купец, поставщик хлопка. Мой муж сделал ему много добра для его торговых операций.
В кабинет воровато заглянула Елена. Евгения ожгла ее взглядом, и младшая сестра мгновенно исчезла.
Катя, с видом, заговорщика  оглянулась на дверь, и прошептала:
- А зачем вы всем сказали, что бриллиант настоящий?
- Из-за глупости. Когда моя сестра, Евлампия переехала ко мне, она постоянно хвалилась своим  ценным изумрудом, когда-то, принадлежавшим Потемкину. Кольцо Потемкина ей пришлось продать после разорения, но она вспоминала его каждый день. Меня это нервировало, может быть потому, что у меня никогда никаких особенных драгоценностей не было. Обычный набор петербургской дамы: нитка жемчуга, колье из мелких изумрудов, колье из рубинов и кольца к ним. После разорения, и переезда ко мне, Евлампия чувствовала себя униженной, и поэтому пыталась возвыситься надо мной, с помощью этого изумруда Потемкина. А, меня это бесило. Живет у меня, на мои деньги, и тычет мне в нос проданное кольцо. Потом, ко мне  переехала Елена, и та тоже стала каждый день вспоминать  свое кольцо с  царским бриллиантом, когда-то принадлежавшим царице Елизавете. Кольцо ей тоже, после разорения, пришлось продать. Сестры, так замучили меня своими ценными, но проданными драгоценностями, что я, в один ненастный день, сочинила свою историю про кольцо жены Чингис – хана - «Самарканд». С той поры, сестры прекратили вспоминать свои исчезнувшие драгоценности, но стали периодически надоедать мне, чтобы я продала «Самарканд», и вырученную сумму, отдала  девочкам на приданое.
- Может быть, все дело в этом бриллианте? Вдруг, кто-то решил убить вас, чтобы  забрать Ваш «Самарканд»? – высказала предположение Катя.
- Вы так думаете? – удивилась Евгения.
- Когда ваши сестры узнали  про «Самарканд»? – спросил профессор.
- Не помню точно, кажется, несколько  лет назад… Вспомнила! Это было пять лет назад, как раз тогда, когда ко мне переехала Елена.
- Пять лет назад, - пробормотал профессор, и задумчиво продолжил, продолжая перебирать бумаги, - и только неделю назад, появилось отравленное пирожное, и ночной гость с деревенской подушкой в вашей спальне.  Вспомните, пожалуйста, что произошло в вашем доме в ближайшие две недели. Возможно, в этом ключ всего произошедшего.
- Уверяю вас, ничего интересного в нашем доме, не произошло. Мы живем тихо, незаметно. У нас нет больших денег, чтобы посещать столичные балы. В основном мы общаемся друг с другом, изредка ходим в театр, в Летний сад, или гуляем по Английской набережной. Это все наши развлечения.
- Тетушка, я думаю, Вам надо рассказать своим родственницам, что «Самарканд» - это обычный горный хрусталь, - предложила Катя.
- Нет, ни за что! – возмутилась графиня, и густо покраснела, - я не могу сказать сестрам, что я их обманула. И потом, я так привыкла владеть «бесценным кольцом Чингис-хана», что уже не могу отказаться от него. Сами посудите, если я - старая бедная графиня, это одно впечатление, а если, я - старая графиня, обладающая бесценным бриллиантом – это другое. Ко мне и уважение выше, и отношение ласковее. А признание в обмане, наложит на меня черное несмываемое пятно! Да, сестры меня засмеют!
- Пусть лучше засмеют, чем убью- ой, извините. Тетушка, из-за выдуманного «Самарканда», вы  можете лишиться жизни, - возмутилась Катя.
- А, может дело не в нем? Раньше все было спокойно, - пробормотала Евгения, и вопрошающе посмотрела на профессора.
Он отложил бумагу, и бесстрастно пояснил:
- Возможно, дело не в бриллианте. Но лучше бы, избавиться от этого «бесценного» кольца. Все же, никакое кольцо, даже дорогое, не стоит бесценной жизни.
- Я подумаю…, - задумчиво сказала графиня, и пошла к выходу.
   Ежевская исчезла. Некоторое время, Катя молча, перебирала бумаги, потом отложила недочитанный лист, и сообщила мужу, что пойдет беседовать со своими родственницами. Возможно, она узнает что-то интересное из их разговоров.  Профессор,  кивнул головой, и жена, с видом, Лисы Патрикеевны, пошла проводить свое расследование. На этот раз, она надеялась, сама найти преступника… Катя вышла в коридор, и  Василий  пошел за ней.  В конце коридора он учуял запах мыши, умудрившейся пробраться на третий этаж особняка.   
   Профессор продолжил перебирать семейный архив. Кати все не было. Впрочем, беседа с одиннадцатью женщинами, может затянуться до утра, а может, и на 11 дней. Зеленый кабинет выходил на солнечную сторону. За день стены нагрелись, и стало невыносимо жарко. Ему захотелось пить. Алексей Платонович отложил разбор бумаг, и отправился на кухню.
   Где находится кухня, он не знал, но по старому опыту, решил отправиться  в конец коридора. Дверь кухни, по его подсчетам, должна была выходить на северную сторону.
  Алексей Платонович шел по коридору и разглядывал картины, развешенные по стенам. Графиня Евгения Ежевская, (или ее покойный муж?), предпочитали полуобнаженные картины на мифологические сюжеты. Некоторые сюжеты, были довольно фривольны. Обычно, такие произведения вешают в спальнях. Здесь же они украшали  коридор, и профессор задал себе вопрос: «Что же украшает спальни этого семейства? Пейзажи? Или еще более фривольные картины?» А между тем, здесь живут барышни на выданье.
   Из Красного кабинета графини выскользнула Таня. Увидев гостя, девочка испуганно вытаращила глаза, и прижалась к стене.
Алексей Платонович подошел к ней, и с улыбкой спросил:
- Тебе запрещают заходить в кабинет бабушки?
Девочка, согласно кивнула головой.
- Но в запретном кабинете, всегда интересней?
Таня опять согласно кивнула головой, и стремительно убежала.
   Профессор толкнул дверь красного кабинета. Кабинет уже был закрыт изнутри. Он удивленно пожал плечами, и пошел дальше. Алексей Платонович прошел длинный коридор, остановился в конце, и толкнул дверь, предполагаемой кухни.
   Это была женская гостиная. Настя в белом переднике крутилась у высокого бронзового зеркала, и примеряла на себя хозяйские драгоценности. Служанка стояла спиной к нему, и не могла его видеть. Алексей Платонович улыбнулся, и несколько секунд, наблюдал за  девичьим кокетством. Настя надела все драгоценности, извлеченные из открытой шкатулки.
   Он тихо закрыл дверь гостиной, оглянулся, и только тут, увидел в темном закутке, еле заметную дверь. Именно за этой дверью, была кухня. Марта в черном одеянии, и в черном шелковом персидском платке, сидела у открытого окна, курила трубку, и табачный дым в безветрии, клубился вокруг нее, словно сизый туман. На плите кипятилась кастрюля с водой, поэтому  на кухне,  было еще жарче, чем в кабинете.
   Профессор поздоровался. Кухарка, нисколько не смущаясь трубки, повернулась к нему, и продолжила невозмутимо курить.
- Сударыня, у вас можно попить квасу? – спросил профессор.
- Можно. Чего же не попить. Квас надо пить всегда, это полезно для здоровья. Какого вам кваса: смородинового, вишневого, или хренового? – лениво спросила кухарка, попыхивая трубкой.
- Если можно, хренового. Корень хрена, очень хорошо бодрит в жару. А то, у меня уже мозги сварились от этой жары.
- У меня отличный хреновый квас. Евгения любит его.
- Графиня Ежевская любит хреновый квас? - удивился профессор, так как обычно, женщины этот крепкий квас не любят.
- Графиня любит разный квас и хреновый, и вишневый. Еще хреновый квас любит Дуня, - ответила Марта, и пошла наливать квас в фарфоровую кружку с красным маком.
- Сударыня, как вы думаете, Таня – это родная  внучка графини? Что вам говорит ваша женская интуиция?
- Моя женская интуиция ничего не говорит. Вернется Николай, он и скажет: его это дочь или нет.
- Вы думаете, человек, который исчез в море много лет назад, вернется?
- Я ничего не думаю, на все воля Божья. Может, Коля вернется, а может, и нет, - отчего-то разнервничалась Марта, и чуть не вылила ему на белую рубашку хренового кваса.
Профессор решил больше не сердить кухарку. Он выпил две кружки  холодного кваса, и отправился обратно в Зеленый кабинет.
   В кабинете он застал младшую сестру Елену. Она с таким усердием и шумом, копалась в семейном архиве, что не заметила его прихода.  Алексей Платонович прошел  к столу, и шумно сел на стул.
Елена вздрогнула, выронила бумагу, и отшатнулась от него.
- Вы что-то искали? – добродушно спросил он.
- Нет, нет. Я ничего не искала, - пролепетала Елена.
- Не стесняйтесь. Я просмотрел уже много бумаг, и возможно могу найти,  нужный  Вам документ, быстрее, - предложил профессор. 
- Нет, нет, мне ничего не надо… уже не надо, - с вызовом сказала Елена, и покинула кабинет.
  Профессор пожал плечами. Семейный архив лежит в  кабинете годами. Этим кабинетом пользуются Елена и Мария, и почему это, Елене понадобилась  искать какой-то документ, лишь сейчас? Он не мог объяснить это словами, но многое в этой семье ему казалось странным…

   В кабинет тихо вошла Ольга. Она быстро закрыла дверь на ключ, села на диван, расправила вишневое атласное платье, и прошептала:
- Не удивляйтесь, что я закрыла дверь на ключ. У нас иначе нельзя. Здесь все от безделья следят  друг за другом. Я хочу поговорить с вами, а если дверь будет открыта, то через пять минут, рядом со мной на диване,  будут сидеть моя мама, тетя Мари, Марианна, Анна, и даже Таня. Вам нравится такое многочисленное общество?
Профессор неопределенно пожал плечами, и отложил пожелтевшее письмо в сторону.
Ольга усмехнулась:
- Наверно, я, зря вас спрашиваю. Вы – наш гость, и обсуждать нашу семью  не будете.
Профессор продолжил, молча перебирать бумаги, и Ольга, помедлив,  спросила:
- Алексей Платонович, можно поинтересоваться, а почему вы решили навестить нас?
- Катенька, решила погостить у своей тетушки, - солгал он, помня, что графиня предупредила их, ничего не говорить родственникам об отравлении.
Не дождавшись ответа, Ольга вспыхнула, как спичка:
- Вы не хотите говорить? Я прекрасно знаю, что у вас есть дом в Петербурге, а вы зачем-то остановились у нас.
- А, мы затеяли в доме ремонт. А ремонт, как вы знаете, дело длинное: то маляры запили, то белая краска закончилась, то на покрашенной стене, отвалился кусок штукатурки, - правдиво сказал профессор.
   Младшая дочь Милана,  проживающая в его столичном доме, действительно затеяла ремонт к своему дню рождению. День рождения давно прошел, ремонт все продолжается, и дочь теперь шутит, что этот ремонт,  закончится к ее девяностолетию.
Ольга, сузив глаза, продолжила: 
- И, тем не менее, мне что-то подсказывает, что вы приехали к нам не просто так. Может вы «Самарканд» хотите купить?
- Лично я приехал посмотреть архив вашего предка. Он служил послом при Иване Грозном. Я надеюсь, найти какой-нибудь интересный документ, - пробормотал он.
  В дверь громко и требовательно постучали. Ольга приложила палец к губам, и прошептала:
- Молчите! Не выдавайте меня.
За дверью раздался резкий пронзительный крик Елены:
- Оленька, доченька, ты здесь? Выходи, если ты здесь!
В кабинете стояла тишина, и вскоре раздался такой же пронзительный крик Евлампии:
- Ольга, ты в кабинете? Выходи, если ты здесь! Сейчас же! Ольга-а-а…выходи-и-и…
   Ольга молчала, вытаращив испуганные глаза. Профессор вздохнул. Он очутился в щекотливом положении. Если его застанут в закрытом кабинете с незамужней девицей, то может случиться страшный конфуз, и его репутация будет навеки испорчена. В столичном обществе, такое не прощают. Его больше не примут ни в одном приличном доме.
  Евлампия и Елена продолжали под дверями звать Ольгу. Девица  изображала лицом и  руками, что бы профессор, ее не выдавал.
Неожиданно за дверями послышался грозный, командирский голос Марты:
- Хватит, как извозчики, орать на весь Питер! Ваша Ольга ушла гулять на Набережную. Я, ее видела с каким-то  страшным стариком.
- Она опять с ним, - взвизгнула мать Ольги.
- Я тебе давно говорила, что твоя дочь ненормальная. Замуж идти не хочет, а завела себе старого уродливого любовника. Нашла бы лучше молодого, - учительским тоном сказала тетя Евлампия.
- Я сейчас ее догоню, и все ей кудри выдергаю… и ноги тоже,- заплакала Елена.
- Я тебе помогу, - поспешила заверить тетя.
   Послышались удаляющиеся шаги, и скоро в коридоре воцарилась тишина. Ольга вздохнула, поправила кудри в высокой прическе, которые ей собралась выдергать мать,  и сообщила:
- Вы слышали, что здесь творится. Если меня не могут найти, то Марта всем заявляет, что я гуляю по Английской набережной с каким-то страшным стариком. Никак не могу понять, зачем она это делает?  Хотя, у меня, есть два варианта. Или Марта сошла с ума, или со стариком гуляет женщина, очень похожая на меня. Я много раз пыталась найти эту даму, разглядывала всех прохожих женщин, но ни разу ее не видела. 
- У вас с Мартой хорошие отношения? – спросил он.
- Обычные отношения. Мы с ней не ссоримся, но и не дружим. Вообще-то, кухарка в нашем доме, вторая персона после тети Евгении. А может быть, и первая. Тетушка не обращает внимания на нас, а кухарка, командует нами, как ефрейтор солдатами. Марта уважает, только тетю Евгению. Остальных она, ни во что не ставит.
- Вас это обижает? – спросил он.
- Мне все равно. В принципе, в нашем доме, навести порядок может, только она. Ее все боятся. Другая кухарка, сбежала бы отсюда, через три дня. А, я стараюсь, как можно реже со всеми встречаться. Закрываюсь в комнате, и говорю всем, что сплю. Если  скажу, что у меня болит голова, то все начнут лечить мою голову, и я окончательно свихнусь. Впрочем, они меня и так считают сумасшедшей. 
- Почему? – бесстрастно поинтересовался профессор.
- Потому что я не хочу выходить замуж, - вспыхнула Ольга.
- Если не секрет: почему Вы не хотите выходить замуж?
- Это секрет. Я не хочу никому объяснять свое «почему». Не хочу, и все.
Ольга резко встала с дивана, подошла к книжному шкафу, и принялась рассматривать корешки книг.
Алексей Платонович с улыбкой сказал:
- Сударыня, вы хотели поговорить со мной. Теперь нам никто не мешает, ведь Вы, будто бы «гуляете со стариком по набережной». О чем же секретном, вы хотели поговорить со мной?
- А, я уже передумала, - вздохнула Ольга, и стремительно исчезла.
   Профессор пожал плечами, и посмотрел на стену. Напротив него висела небольшая картина. Обнаженная  упитанная нимфа лежала около цветущих  кустов белых роз, и кокетливо смотрела на профессора огромными карими глазами. Из-за кустов выглядывал козлорогий Пан, с фигурой атлета. С первого взгляда, картина была написана довольно удачно. Но вскоре он заметил  множество недостатков, выдающих неумелую руку художника. Тем не менее, обнаженная дама была очаровательна, а ее кокетливый взгляд, смотрящий на зрителя, привлекал взор. Алексей Платонович встал из-за стола, подошел к картине,  и прочитал в углу еле видимую подпись автора. Картину нарисовала Ольга. Лицо нимфы напоминало лицо Марианны или Анны. Кто из них, было непонятно, ведь все равно, близнецы были на одно лицо.
   У двери послышался шум, и профессор стремительно кинулся за стол. Ему было неудобно, если его застанут за рассматриванием голой девицы. В кабинет влетела Катя в оранжевой шляпке, и  с оранжевым зонтиком. Она решительно отодвинула  бумаги на столе, и деловито сказала:
- Алеша, пожалуйста, собирайся! Быстрее! Мы сейчас едем в Летний сад.
- В Летний сад? А, когда же ты будешь расследовать свое «родственное» преступление? - улыбнулся он.
- Я буду расследовать его в Летнем саду! Вся семья сейчас направляется туда, - вдохновенно сообщила княгиня. Затем она замерла, сузила глаза, и подозрительно спросила, - Алеша, а как ты догадался, что я собралась расследовать это преступление? Кто тебе сообщил? Наша Марфа?
- Я это знал, с первой минуты, как ты стала зазывать меня к своей тетушке.
- А что ты хотел? Мне скучно. Я тоже хочу, когда-нибудь найти преступника, а то, только ты, всегда его находишь, - обиделась она.
- Может мне, домой, в Милорадово отправиться, а ты будешь сама здесь искать убийцу, - добродушно сказал профессор.
- Нет, нет, Алешенька, оставайся, не уезжай. А, вдруг, я его не найду, и он найдет меня быстрее.
- Я пошутил. Конечно же, я не оставлю тебя, моя душенька, в лапах убийцы. Ну и как продвигается твое расследование?
- Алеша, я не знаю, что мне делать. Я переговорила со всеми  родственницами. Они все милые, добрые женщины, и мне совсем не верится, что кто-то из них пошел на преступление, и захотел убить тетушку Евгению, - задумчиво сказала княгиня.
- Ты думаешь, что некий мужчина случайно шел по Английской набережной с подушкой,  потом случайно зашел в открытую дверь, и так же случайно забрел в спальню графини?
- Конечно, я так не думаю. И, тем не менее, все мои родственницы выглядят, как добрые милые люди.
- На каторге, тоже сидят  милые, и добрые люди. Один мой давний знакомый, профессор Коновалов, много лет изучает преступность в Российских губерниях. Он  часто бывает в острогах, и представляешь себе,  выяснил, что почти все каторжане, попали туда по ложному обвинению. И даже, те душегубы, которых схватили с ножом в руках на месте преступления, потом доказывали ему, что они невинные пострадавшие.
- Я помню этого Коновалова. По-моему, слишком частое пребывание в острогах повредило его разум.  В прошлый раз он спросил у меня, по какой статье я сижу в Милорадово.
- Наверно, это была шутка, - улыбнулся Милорадов.
- Нет, не шутка. Я сказала ему, что сижу в Милорадово уже пять лет по тринадцатой статье за политическое инакомыслие. А, Коновалов сказал, что меня осудили неправильно, тринадцатая статья – это воровство в крупных размерах, и предложил мне свою помощь – своего знакомого адвоката Грязнова.  Тот поможет мне выйти на свободу.
- Возможно, тогда Коновалов, только что приехал из тюрьмы, и еще не вышел из образа.
- Да ты прав. В последние годы  образ Коновалова, очень похож на образ каторжанина. Недаром,  его однажды,  чуть не отправили  по этапу в Сибирь вместе с его подопечными каторжанами.
- Душенька, не надо быть такой строгой. У каждого человека свои недостатки. Зато профессор Коновалов очень любит свое призвание.
- Прекрасное призвание! Проводить всю жизнь в тюрьмах и острогах! Не дай бог, мне такое призвание, – хмыкнула княгиня.
- Это его работа. Изучая преступность, он помогает искоренять ее или, по крайней мере, уменьшать ее. Кстати, профессор написал научную работу, за которую ему в Германии дали ученую степень. У них тоже проблемы с преступностью.
- Наверно, в Германии решили завести свою немецкую Сибирь. Уверена, ее откроют в соляных штольнях, где будет сто входов, и ни одного выхода.
- Катенька, немцы тоже, как могут, борются с преступностью. Скученность населения, приводит к большему числу преступлений. Недаром в городах преступность выше, чем в деревнях.  Немцы изучили его работу, и некоторые положения  Коновалова им показались интересными.
- И все равно, я бы не стала бродить по тюрьмам, и общаться с ворами и убийцами.
- Но, ты, же общаешься. Возможно, кто-то из твоих родственниц, тоже убийца, а ты общаешься с ней – этой  «доброй милой женщиной с ядом за пазухой». Вернее с ядом в декольте.
- Да…. Но знаешь, мне кажется яд, более гуманный способ убийства, чем нож.
- От ножа можно убежать, от ножа можно обороняться, а от яда, никуда не убежишь. Пришел на милый семейный обед, съел вкусный борщ с кураре, или  пирожное  с цианистым калием, и капут. Моменто мори. Помни о смерти! Это я тебе специально, моя душенька, говорю. Будь осторожней в этом доме за  милыми семейными обедами!
- Алеша, не порть мне настроение и аппетит. Я, то я, умру здесь с голода. Мне теперь будет все время казаться, что яд лежит во всех блюдах. А особенно в моих любимых пирожных.
- Катенька, кушай спокойно. Я думаю с нашим приездом, убийца утихнет. Зачем ему лишние уши, вернее лишний рот. Кстати, ты узнала, у кого из этих дам есть любовники или кавалеры.
- Все дамы мне сказали, что по причине безденежья, сидят безвылазно дома, и кавалеров не имеют.
- Они определенно лгут!
- Я тоже не поверила, что ни у кого нет кавалера. И причина денег, тоже смешна. Помнишь деревенскую красавицу, вдовушку Капустину? У нее было всего добра - дыра в кармане, да блоха на аркане, а кавалеров было полдеревни, и все окрестные хутора.   А здесь, столько невест живущих на престижной Английской набережной в шикарном доме, и никто не ухаживает за такими невестами? Не верю! Алеша, знаешь, что я сейчас подумала?
Катя замолчала с хитрым видом, и Милорадов добродушно сказал:
- Я не знаю, о чем ты думаешь. Я все никак не научусь читать твои мысли.
- А мог бы давно научиться. Я, например, знаю, что ты сейчас думаешь о  хорошенькой дамочке шатенке, - нахмурилась княгиня.
- Х- м-м. А откуда-то ты знаешь?
- Ты уже четвертый раз смотришь на эту безвкусную, ужасную картину с этой безмозглой нимфой. Мог бы выбрать что-нибудь и получше. Сразу видно, что эту картину рисовал какой-нибудь  маляр-недоучка. Руки у этой нимфетки коротковаты, шеи нет, груди разные: одна больше, другая меньше, глаза косые, и вообще – сразу видно, что это развратная девица. И то, что она, изображает греческую нимфу - ничего не значит. Я сразу вижу, что эта нимфа живет где-нибудь в дешевом  борделе Петербурга…
- Все-все хватит душенька. Я уже вижу, что питерская нимфа тебе не нравится.
- Надеюсь, она тебе тоже не нравится? – ревниво спросила Катя.
- Ты права, груди у нее разные, - задумчиво пробормотал Милорадов и  продолжил, - так, что ты хотела, мне сказать душенька? Только скажи вслух.
   Катя открыла рот, успела сказать: «Знаешь, что я подумала, - и замолчала. Дверь в кабинет  открылась, и в комнату друг за другом вошли Марианна и Анна. Смешливые барышни  сообщили, что все собрались, и ждут их внизу в экипаже. Катя  заторопилась и Милорадовы пошли к выходу.
   Как только, входная дверь на этаж  за Милорадовыми громко захлопнулась, из  дамской комнаты вышла женщина. Она остановилась, оглядела пустынный коридор, и  воровато оглядываясь, пошла к Красному кабинету графини Ежевской. Несколько раз, женщина останавливалась и замирала, прижимая руку к сердцу. Из открытых окон доносился шум  с Английской набережной, и эти посторонние звуки, пугали ее до замирания сердца…
   У подъезда стоял новый шикарный экипаж графини Евгении, и профессор волей-неволей отметил, что жалобы хозяйки на свое бедственное положение, несколько преувеличены.
  В экипаже сидели Евгения, Мария, Елена, Ольга, близнецы: Марианна и Анна. Дуня ехать в Летний сад отказалась из-за плохого самочувствия дочери. Хотя, Таня уже раз пять выглядывала из окна, чтобы увидеть уезжающих родственниц. Таня в шестой раз выглянула из окна. Евгения погрозила пальцем, и гувернантка Адель Авалон, закрыла окно.

День был чудесный, солнечный, на небе было всего три  облака, напоминавших трех ежиков. Белоснежные ежики неторопливо плыли от Финского залива на восток. Возможно, они торопились в жаркие рязанские леса, где их давно заждались.
   Экипаж двинулся по Английской Набережной, и в отличие от раритета профессора, он вел себя прилично. Экипаж двигался тихо, почти бесшумно. Впрочем, и питерские  дороги сильно отличались от деревенских разбитых грунтовок. На улице было тепло. Воздух был напоен ароматом цветущей липы.
   Женщины принялись щебетать, восторгаясь всем и вся. Ольга сидела со свирепым видом. Словно, ее насильно заставили ехать на прогулку.
 Вскоре, экипаж Ежевской поравнялся с новеньким экипажем, где сидела очень красивая светловолосая дама с мушкой на правой щеке. Это была, известная всей столице куртизанка, Диана Де Шампань. Злые языки поговаривали, что эта французская Диана родилась в Сибири, в Тобольске, но стоит ли верить злым языкам. Говорила Диана по-французски прекрасно, и слыла знатоком французского шампанского. Говорят, она могла его выпить огромное количество.
   Красавица Диана мельком оглядела семейство  графини, и едва заметно улыбнулась. Старая графиня, увидев ее улыбку, возмущенно поджала тонкие губы, и гордо вскинула голову. Близнецы Марианна и Анна улыбнулись Диане в ответ, за что тут же получили нагоняй от своей бабушки Евлампии.
   Экипаж Дианы скрылся за углом, и  Евлампия с Еленой, неизвестно из-за чего принялись сварливо ругаться. Ежевская пыталась их пристыдить. Негоже выставлять напоказ их ссору перед родственниками, но все было напрасно. Младшие сестры прекратили ругаться, только у ворот Летнего сада.
   В Летнем саду было, как всегда, оживленно. Играл духовой военный оркестр. Форма на музыкантах сидела, как влитая. Духовые инструменты сияли, как новый тульский самовар, а лица музыкантов блестели, то ли от жары, то ли от усиленной надувной работы. В летних павильончиках продавали апельсиновое, лимонное и вишневое ситро, на перекрестках аллей стояли нарядные молодые цветочницы, предлагая проходящим мимо кавалерам,  цветы для прекрасных дам. Ради улучшения торговли, в  рекламных целях, их шляпки были усеяны искусственными цветами, очень похожими на те, что они продавали.
   Нарядные петербургские дамы в больших летних шляпах, и в драгоценностях прогуливались под руку с мужчинами, иногда рядом с ними семенили их строгие матушки.
   Семейство графини Ежевской присоединилось к людскому потоку.  Сегодня в Летнем саду было много военных.  Офицеры лениво, с умудренным видом знатоков фланировали по Летнему саду, и, словно купцы на базаре, оглядывали дам. Некоторые офицеры, на дам не смотрели, их увлекли другие дамы Летнего сада - мраморные. Они останавливались около статуй полуобнаженных статуй, и заворожено разглядывали  их белые мраморные тела. Видимо, эти офицеры прибыли, из дальних гарнизонов, где пышные рубенсовские тела местных дам, раздобревших на масляных блинах, и свиных шкварках, были столь непохожи, на греческие.
   В воздухе Летнего сада витала, какая-то предгрозовая атмосфера. Местные петербургские кавалеры, от обилия статных офицеров, вели себя нервозно. На их раскрасневшихся лицах ясно читалась мысль, как можно быстрее закончить привычный променад по парку, и уехать домой. Но дамы не спешили, оттого столичные кавалеры краснели от скрытой ярости, а офицеры проходили мимо с многозначительными улыбками.
  Ежевские шли друг за другом по аллее, словно гуси на прогулке. Гусыней была графиня Евгения. У мраморной статуи Психеи, Катя увлекла Ежевскую интеллектуальной беседой. Княгиня и графиня принялись обсуждать новое постановление царя Александра предназначенное для крестьян. Евгения бурно критиковала новый зловредный закон. Катя упорно защищала этот закон, называя его прогрессивным. Алексей Платонович молчал. Он  считал,  что от этого нововведения - России ни холодно, ни жарко, и поможет оно крестьянству, как мертвому припарка.
   Скоро Кате надоело спорить одной. Все  ее аргументы, графиня разбила в пух и прах, и она окликнула мужа:
- Алеша, рассуди нас. Ты профессор и будь нашим судьей.
 Алексей Платонович очнулся, и сделал вид, что задумался о новом царском законе - он с ученым видом посмотрел на небо. Белые тучки-ежики исчезли, и все, что от них осталось – это еле видимые полоски-иголки. Видимо, то же ждет и новый закон – останутся одни иголки, подумал он. Сейчас, ему вспомнилось изречение Цицерона: «Судья – это говорящий закон, а закон – это немой судья». Поэтому, следуя мудрости Цицерона, он решил остаться немым. Закон – есть закон, и споры о нем – бесплодное занятие. Царь спрашивать их мнения не собирается.
   Катя ждала научного ответа,  и нетерпеливо крутила в руках оранжевый зонтик, своей формой и фактурой ткани, похожий на половину апельсина. Графиня сложила мрачноватый темно-фиолетовый зонт, сжала его, словно казацкую шашку; оглянулась по сторонам, и побледнела. Они остались одни. Никого из родственниц рядом не было. Как будто все провалились под землю. Евгения всполошилась, и ринулась искать пропавших. Милорадовы  поспешили за ней. Графиня продвигалась сквозь толпу, и тихо, сквозь зубы: охала, возмущалась, сердилась, ругалась, проклинала всех и все. Иногда, в ее ругани, проскальзывали  узбекские маты. Видимо жизнь в Самарканде, научила ее всему. Мимо тек людской поток. Сестры и племянницы никак не находились  в этом столпотворении. Ежевская все больше нервничала, бледнела, и была в таком, жутком состоянии, словно, ее родственницы пропали не в Летнем саду, а в дремучей тайге.
   Их суетливые передвижения,  все же, дали свои плоды. Евлампию и Елену, они нашли у фонтана, где они веселились в компании двух седовласых есаулов. Близнецов Марианну и Анну,  нашли у мраморного козлорогого Сатира. Барышни  флиртовали с молодыми бравыми офицерами из гвардейского Преображенского полка. Одну, Ольгу, несмотря на все усилия – найти не удалось. Алексей Платонович вроде бы заметил ее в глубине деревьев с каким-то усатым стариком. Но сказать точно, была ли это Ольга,  не мог. Женщину он видел со спины. Она была, как и Ольга,  в бледно-зеленом платье с зеленым зонтиком, а таких «бледно-зеленых» дам в Летнем саду, сегодня было полно.
   Семейство отправилось домой без Ольги. В экипаже, семейная ругань разгорелась с новой силой. Три сестры успевали ретиво ругать легкомысленных барышень, и заодно ругаться между собой. Поэтому, когда экипаж остановился у дома Ежевской,  Милорадовы с большим облегчением покинули его.
   Профессор дико устал от этой суматошной поездки в сад, к работе не лежала душа, и он отложил архив Зеленого кабинета до лучших времен. Они прошли в свои апартаменты. Катя пошла на кухню взять воды. Алексей Платонович  снял бежевый сюртук, белое жабо, надел бархатные домашние туфли и лег на вишневый бархатный диван.
   Катя внесла серебряный кавказский кувшин с хреновым квасом, и устало сказала:
- Сестры опять  ругают Настю. Девчонка плачет навзрыд, и я решила сама принести твой любимый хреновый квас. По дороге, я его попробовала. Ужас! Как ты его пьешь?  Настоящая «хрень».
- Душенька, не ругайся. Я  люблю эту хреновую хрень.
- Это единственное слово, которое подходит  этому квасу. Хотя, я знаю слово еще похуже. Мне кажется, после этого кваса, все мозги расплавятся, и ты станешь профессором дурачком.
Профессор выпил две кружки кваса, и взял с французского столика свежую  газету «Русское слово».
   Катя села в кресло, скинула туфли, шляпку, перчатки и протянула:
-  Тетушка Евгения заказала билеты в Пискаревский театр. Хотя,  сама сегодня нам заявляла, что это самый ужасный театр Петербурга...
Профессор закрылся газетой, разговаривать не хотелось, страшная усталость сковала язык. Княгиня села рядом, и зевнув, спросила:
- Что пишут интересного?
- Ничего интересного. Все, как обычно, - пробормотал профессор.
- Почитай. Я хочу, чтобы мои мозги включились. Я выпила вишневый квас, и тут же захотела спать.
- а, у меня, от хренового, наоборот – включились. А, ты душенька,  ложись поспи, - предложил он.
- А театр? Надо подобрать платье и драгоценности.
- У тебя с собой всего три платья, и одно колье. Что здесь выбирать?
- Ты прав. Я совсем забыла, что у меня ничего нет. Алеша, может мне съездить в магазин Сако Микаэляна, и купить себе что-нибудь новенькое? Я давно хотела, освежить свой гардероб.
Профессор не ответив на вопрос,  принялся вслух читать газету:
-  На Невском проспекте конный экипаж сбил у магазина «Модные платья»  мещанку Новоселову. Молодой жеребец  наступил на женщину, и она после наступления на нее молодого жеребца, больше не встала. Надежда Новоселова трагически погибла в возрасте восьмидесяти трех лет. Отпевание состоится в Успенском соборе.
- Ужас! Бедная женщина! Наверно, она купила новое модное платье, и от радости, не смотрела по сторонам. Что-то мне уже расхотелось новое платье. В столице такое ужасное движение. Лошади мчатся, как бешеные.
- Следующая новость. У Нарвской заставы, в доме № 33 нашли немного пришибленную купчиху Екатерину Кучму. Кучму ударили по голове какой-то дубиной, и ограбили. Пока Кучма ничего не может вспомнить. По словам служанки, с хозяйки сняли дорогие бриллиантовые сережки и колье. Вор забрался в открытое окно. Купчиха собиралась в Мариинский театр, и по случаю сильной жары решила проветриться. Вместе с ветром в дом забрался подлый грабитель, и напал на беззащитную купчиху. По некоторым признакам, это был не грабитель, а ее молодой муж, которого она на той неделе, за пьянство и измены, выгнала обратно в тульскую деревню Ефремово. Приметы мужа-грабителя: 25 лет,  шатен с карими глазами,  больше особых примет нет. Приметы бриллиантового колье: тридцать маленьких прозрачных камней, посередине – большой овальный красный камень, окруженный десятью маленькими зелеными прозрачными камнями, застежка – золотой цветок. Кто принесет колье Кучме, получит хорошее вознаграждение и свечку за его здоровье в Покровском храме.
Катя посмотрела в открытое  окно, и тревожно сказала:
- Пожалуй, я не буду сейчас покупать новые драгоценности. Надо свое получше спрятать. А то, и к нам, вместе с ветром заберется, какой-нибудь подлый грабитель. Здесь столько грабителей! Не то, что у нас в Милорадово.
- Успокойся, моя душенька, к нам никто не залезет. Мы на третьем этаже. А грабители еще не научились летать.
- Я забыла, что мы так высоко. Привыкла, что моя спальня на первом. Ну что еще там пишут? Я чувствую, как с каждой питерской новостью, я все больше и больше, пробуждаюсь, - вздохнула Катя, и продолжила, - хотя, от таких новостей, я и ночью не усну.
- На Васильевском острове, задержали купца Григорьева. Разорившийся купец покупал у бедных матерей их малолетних дочерей и продавал их в провинциальные бордели.
- Ужас! Это - мог бы и не читать. Бедные девочки! Алеша, может мне заняться покупкой этих девочек, и перевезти их к нам в поместье?
- Как только ты соберешься купить первую девочку, тебя поймают, и посадят в тюрьму за сводничество. Потом доказывай, что ты не верблюд.
- А, как тогда их покупают сводники?
- Обычно, этих девочек, покупают у матерей проституток. Эти горе-матери, пьянчужки, не побегут в полицию. Ведь, их самих, так же в детстве продали. Все это идет еще с Древнего Рима. Там тоже процветал этот подлый промысел. И ничего здесь не поделать. Се ля ви. Такова жизнь.
- Алеша, прочитай что-нибудь хорошее, а то эти девочки не выходят у меня из головы.
- «Аптека» леди Кэт Макинтош на Крестовский остров, продавать новое английский снадобье для худения-несварения. Так же в аптека есть новый приворотный микстур, от неразделенный любовь «Я забуду тебя». После двадцать ложка, вся любовь проходит. Микстура – очень-очень дорого, но сердито. Дамы, спешить! Это штучный товар, привозить из Ливерпуля малый доза. Осталось только три микстур. Спешить! Леди скидка.
- Я же просила веселое. Неразделенная любовь – тоже грустно. А, эта обманщица леди, которая дурит голову девчонкам, еще грустнее. Впрочем, она такая же английская леди, как я – матрос.
- Теперь, душенька моя, читаю веселое. Княгиня Елена Склянова родила четырнадцатую девочку. Князь Склянов уехал в Париж лечить ипохондрию.
- А, тут что веселого? Четырнадцать девчонок – четырнадцать сундуков приданого, четырнадцать шкатулок драгоценностей - тут никакое состояние не выдержит. Еще, и отец сбежал в Париж. Наверняка, он сбежал лечить ипохондрию, с какой-нибудь актрисой Мариинского. Те любят, ездить в Париж с князьями. Алеша, ты специально расстраиваешь меня? 
- Я не виноват, что в столице происходит только невеселое. 
- Происходит. Обязательно происходит. Но, как обычно, эти писаки газетные, видят везде только плохое.
- Писать плохие новости – это  их хлеб. Если газетчики,  будут писать, только хорошие новости, никто их газеты покупать не будет. Ты же перестала выписывать свой розовый «Дамский Журнал». Там писали только хорошее, но тебе скоро стало скучно  читать…
   Катя, по привычке, начала спорить. Спорила она одна. Муж молчал.  Василий не хотел слушать спор. Он что-то учуял в коридоре, вышел в приоткрытую дверь, и вернулся с маленьким черным бархатным кисетом для табака, туго завязанного шелковой  ниткой. Василий донес кисет до центра комнаты, вцепился в него когтями, и начал раздирать. Катя  вскочила с дивана, и мигом отобрала у кота полуразорванный кисет. Василий зло фыркнул, сел рядом с хозяйкой, и недовольно урча, впился в нее немигающим янтарным взглядом. Он жутко переживал, что хозяйка сейчас съест его лакомый кусочек. Катя развязала кисет, перевернула его, из кисета выпала голова карася. Чтобы хозяйка не успела съесть его добычу, Василий мгновенно накинулся на рыбу, и в три присеста проглотил ее.
    Добыча была съедена. Довольный и прилично воспитанный кот умылся лапкой, и отправился спать на колени к профессору. Княгиня брезгливо повертела в руках драный кисет, зачем-то понюхала его, и задумчиво сказала:
- Глупая шутка. Могли бы дать коту рыбку просто так. Может они хотят нам сказать, чтобы мы отправили Василия домой? Тетушка Евгения ведь не любит котов.
Катя посмотрела на мужа. Он пожал плечами, и она продолжила:
- Как ты думаешь, чей это кисет? В этом доме нет мужчин, а кисет, определенно для курильщика.
- Может, это кисет для нюхательного табака. Некоторые дамы балуются им.
- Я чувствую запах табака курительного, здесь запах дорогих американских сигар.
- Неужели, ты сквозь запах рыбы, чувствуешь запах сигар?
- Прекрасно чувствую! Здесь, так долго хранили сигары, что их аромат перебивает запах свежей рыбы.
- Душенька, я поражаюсь твоему обонянию. Наверно, вы родственники с Василием. У него тоже феноменальное обоняние, - добродушно рассмеялся профессор.
- Не смейся, Алеша. Это дар от бога. Я всегда чувствую запахи там, где их никто не чувствует. Если ты был до меня в комнате, то я ощущаю твой запах еще час. А помнишь, когда горел лес в ста пятидесяти верстах от нас? Никто еще дым не чувствовал, а я сразу сказала: «На севере лес горит. Как бы до нас не добрался». Помнишь?
- Помню. Тогда, только ты и  Василий, сразу почувствовали пожар. Он тоже  метался по дому, как угорелый. А как Вы оба учуяли дым, если ветер уносил дым в другую сторону от нас?
- Не знаю. Видимо, какой-то мизерный дымок, все же доходил до поместья. Говорю тебе - это дар от бога. Говорят, таких людей мало, но они есть. И все же, чей это кисет? – задумчиво пробормотала она.
- Может, это кисет Марты. Я видел, как она курит.
- Кухарка курит дорогие американские сигары? – подняла тонкие брови княгиня.
- Сигары яне видел. Я видел, как Марта курила трубку. Но может, по великим праздникам, она курит американские сигары «Гавана»? Хотя, какой сегодня праздник? Наш приезд?
- Не смеши меня – кухарка курит дорогие сигары. Тетушка Евгения, не выдержит такого разорения, и тут же уволит Марту. Она очень экономна.  Даже в детстве, тетя слаживала в сундук все свои маленькие платья, и не давала их носить сестрам. Правда, они все равно, воровали у нее платья, и носили их. Говорят, когда Евгения поймала Елену в своем платье, то чуть не задушила ее. Их еле растащили. Но это было в детстве. Сейчас тетушка содержит своих сестер…
   В коридоре послышался дикий истошный крик Евгении:
- Ограбили! Полиция! Помогите! Изверги! Полиция! Украли-и-и…
    Катя  бросила на пол рваный кисет, схватила с комода белый носовой платочек, вытерла руки от рыбного запаха, и кинулась на крик. Профессор встал, и  бережно положил полусонного кота на пол. Василий, не открывая глаз, развалился на полу, как тряпка. Почему-то истошные крики графини, никак не подействовали на него.  Василий  шестым чувством почувствовал, что этот крохотный кусочек дрянной рыбы, полиция искать не будет.
    Профессор вошел в Красный кабинет, и застал все жильцов третьего этажа в сборе. Графиня полулежала на красном диване и громко рыдала. Настя, дрожащими руками, наливала в хрустальный бокал из зеленой бутылки спиртовую настойку валерьянки, и терпкий валериановый аромат, густым облаком окутал комнату. Василий этого благословенного аромата не чувствовал, так как окно Милорадовых было открыто настежь. Зато профессор почувствовал валерьянку, и громко чихнул.
  Вокруг графини стояло семейство, которое тем или иным образом высказывало свое возмущение грабежом. Марта с суровым видом, стояла поодаль, у двери с большим топором, для рубки дров. И было непонятно, то ли она ожидала, появления грабителя, то ли решила никого отсюда не выпускать.
  Евгения, увидев профессора, зачастила:
- Украли, украли мой бесценный «Самарканд». Грабители! Душегубы! Украли бриллиант самого Чингис-хана. Я думала, тут же на месте, от горя умру. Смотрите, Алексей Платонович! Взломали мой английский сейф! А мне говорили, что его никто в мире не откроет! Английские грабители! Я за него кучу денег отдала. Посмотрите на этот английский ящик!
 Евгения слабо взмахнула рукой в сторону книжного шкафа, и выпила залпом валерьянку. Следом валерьянку попросили Евлампия и Елена.
   Алексей Платонович оглядел кабинет. Шкаф был открыт, книги  горой валялись на полу. Он подошел поближе, и заглянул внутрь шкафа. Внутри не было стены. В стене виднелся открытый пустой сейф. Он внимательно осмотрел сложный замок, и убедился, что его открыли, не взламывая.
Алексей Платонович покачал головой:
- Вы зря для сейфа выбрали книжный шкаф. Любой может взять книгу и увидеть ваш сейф.
- Да у нас никто книги не читает. Я теперь тоже не читаю, зрение ослабло. Я уверена, никто не знал, что у меня здесь сейф, - уже без слез возразила графиня.
- Бабушка,  да все знали, что у тебя здесь сейф, - простодушно сказала Таня.
Дуня испуганно вздрогнула, и треснула Таню по шее. Девочка недовольно хмыкнула и насупилась. Гувернантка мадмуазель Авалон, что-то недовольно пробурчала говорливой воспитаннице, и сделала, такую кислую мину, словно съела лимон. Марианна и Анна, сдерживая смех, опустили головы. Евлампия и Елена многозначительно переглянулись. Ольга надменно сжала губы и усмехнулась.  Евгения наблюдала за родственницами из-под ресниц. Затем она не выдержала, и зло выкрикнула:
- Грабители! Я знаю, что это дело рук, кого-то из Вас. Вы только и думаете, как бы меня ограбить и сбежать отсюда с каким-нибудь нищим прощелыгой. Неблагодарные! Все свое профукали. Я вас от голода спасла, и никакой благодарности. Как только, я выясню, кто украл мой «Самарканд», тут же лишу наследства, и выгоню в одной юбке на Тверскую. А теперь вон отсюда! Вон!
Родственники молчаливо потянулись к выходу.
Графиня остановила их приказным голосом:
- Стойте. Еще одно мое слово. Я доверяю здесь, только Марте. Поэтому,  теперь я буду сидеть в своей комнате, закрытая на засов и на два замка. С вами обедать я не буду. Марта будет мне приносить еду в мои апартаменты. Так, я точно буду уверена, что меня не убьют и не отравят. А теперь идите! А вы, профессор, пожалуйста, останьтесь, я хочу пять минут переговорить с вами.
   Родственницы вышли. Евгения вытерла набежавшие слезы, и деловито бросила:
- А, может, я зря их обвиняю. Все-таки, это мои сестры и племянницы. Говорят, есть такие грабители, которые могут спокойно сделать отмычку от дверей  сейфа.  Алексей Платонович, а Вы, как думаете? Кто украл мой «Самарканд!?
- Трудно сказать, но я думаю, этот человек живет с вами.
- Я тоже так думаю, хотя для этого не надо быть профессором – укоризненно сказала графиня, и продолжила, - я заметила, вы внимательно наблюдали за лицами присутствующих. Вы определили кто вор?
- Я не могу определить по лицу вора. Я не следователь. Да и следователь вряд ли по лицам, определит виновника.
- А, я слышала, некоторые люди читают по лицам. Может надо какого-нибудь специального следователя вызвать, пусть он выведет вора на чистую воду.
- Бесполезно. Никакой следователь этого не сделает. Если бы это было так, то на весь Петербург хватило бы одного следователя. К нему бы в кабинет приводили всех подозреваемых, и он тут же вычислял преступника.
- Значит, у нас в России нет полицейского профессора. А во Франции, я читала в одной желтой французской газете, есть такой. Его зовут Карл Коко, - вздохнула Евгения.
   Графиня  с бледным видом, откинулась на диван, и прижала руку к сердцу.
Катя поспешила успокоить:
- Тетушка, вы зря так волнуетесь из-за этого кольца. Вы же сами знаете, что это не настоящий бриллиант. Может это и к лучшему. Тот, кто украл кольцо, навсегда оставит вас в покое.
- Наоборот, Катенька. Теперь я боюсь еще больше. Вор скоро выяснит, что это горный хрусталь, и начнет искать настоящий бриллиант, которого у меня нет, и тогда меня точно отравят или придушат…
Евгения вздрогнула от этой мысли, резко встала с дивана, подкралась к двери, резко распахнула ее, и выглянула.
- Мне показалось, что за дверями кто-то есть, - вздохнула она.
Ежевская вернулась на диван и спросила:
- Профессор, Вы осмотрели мой сейф, и что Вы скажете?
- Скажу, что его открыли не взламывая. Кто из домашних знал Ваш шифр?
- Никто! – заявила Евгения.
- Может, Вы, взяли для шифра цифры своего рождения, или еще какие-нибудь даты, известные вашей семье? Таким образом, иногда открывают сейф.
- Не такая уж я дура. Мой шифр никому не известен. Я взяла дату встречи с моим любимым в Самарканде. О той встрече никто не знает, даже сестры. Меня выдали за графа Ежевского, когда мне было 16 лет, а ему 41. Мужа я никогда не любила. Мы были из разных эпох. Он не понимал молодых, а я ненавидела отсталых глупых стариков. В Самарканде я, в первый, и в последний раз полюбила. Конечно, это был грех, но тогда, я как с ума сошла. Словно бес в меня вселился. Да, было время… приятно вспомнить. Моего любовника, уже давно нет в живых, и о нем никто не знает. Мои сестры – две болтушки, и рассказать им эту давнюю историю, значит, рассказать всему Петербургу.
- И, тем не менее, кто-то знал ваш шифр.
- Никто не мог знать, я уверена. Я никому шифр не говорила. Алексей Платонович, помогите мне выяснить, кто это сделал, пока, мои любимые родственнички, не отправили меня на тот свет.
- Лучше вызовите следователя. Он сделает это, более профессионально, чем я.
- Не могу. Во-первых, это опозорит мою семью. Представляю, что будут говорить о нас в лучших  домах столицы: «Ежевские, семейство воровок». Ужас! Кошмар! Кошмарный ужас! Во-вторых, не могу же я сказать следователю, ищите мое кольцо с горным хрусталем. Тогда, надо мной будет смеяться не только питерское общество, но и вся столичная полиция. О, боже! Я только сейчас вспомнила! Ведь в моем сейфе лежала тысяча рублей и настоящее бриллиантовое колье, из моего приданого! Профессор, спасите меня, мне плохо! Мои родственники - грабители! Разбойники с Английской набережной. Пригрела клубок змей на своей груди! Ну, погодите, я все равно вас найду, - сказала графиня и погрозила невидимому собеседнику сухим тонким пальцем. На пальце сверкнуло дорогое кольцо с бриллиантом, обрамленное синими сапфирами.
Профессор задумался. Катя мгновенно решила начать свое расследование и пылко спросила:   
- Тетушка, а когда украли ваш горный «бриллиант?» Если во время нашей поездки, то все кто ездил в Летний сад вне подозрения.
- Не знаю, когда мой «Самарканд» украли. В последний раз, я была тут, когда разговаривала с вами. Поэтому открыть сейф могли в любое время: до поездки, во время поездки и после нее. Вообще-то, я в этот кабинет, могу по неделе не заходить. А ключ от него у меня на груди висит.
Графиня вытащила из глухого выреза тонкую шелковую веревку. На веревке висел маленький железный гвоздь, с тупо заточенным концом.  Евгения, округлила глаза от изумления, и воскликнула:
- О, боже! Ключ! Он же на веревке здесь висел? Как у меня этот ключ украли? Когда? Ничего не понимаю. На ходу подметки рвут. Вернее ключи срывают. Вот разбойники  с Хитрова рынка.  Как они могли? Как?
 Катя деловито предположила:
- Я уверена, ключ у вас сняли во время сна. Вы же не закрываетесь на ночь. Возможно , вас напоили сонным порошком, а потом, сняли ключ. Но я знаю, как найти преступника - надо обыскать все комнаты. У меня такое ощущение, что ваши драгоценности до сих пор лежат где-то здесь, на третьем этаже. А мои ощущения меня никогда не обманывали.
- Катенька, я знаю,  твои ощущения всегда правы. Ты наш родовой алмаз. Недаром профессор выбрал тебя. Говори быстрее, что делать? – потерла руки графиня.
- В чем хранились ваши драгоценности? – спросила Катя.
- Моя старинная шкатулка недавно поломалась, и мне пришлось отдать ее в починку дворнику Георгию. Поэтому, деньги и колье просто лежали  в сейфе на полке, а «Самарканд» был в черном бархатном кисете, из-под американских сигар. Мне этот кисет мой жилец со второго этажа Афиноген подарил. Вернее, он подарил этот кисет вместе с сигарами Марте. Она иногда ему, за плату, еду готовит и относит к нему. Вот он, и решил ее отблагодарить. Очень уж она вкусно готовит. А, я, на время починки шкатулки, забрала у нее этот кисет. Мне почему-то не хотелось, чтобы мой «Самарканд»  лежал на железной полке. Все таки я относилась к нему, как к кольцу Чингис-хана. Но я, вашу мудрую мысль, Катенька поняла. Надо срочно искать этот кисет. Если даже кольцо уже спрятали, то кисет, скорей всего, бросили за ненадобностью. Вот по этому кисету, мы и разоблачим вора. Все! Хватит разговаривать,  идем искать!
   Евгения, забыв о сердце, вскочила с дивана. Теперь, Катя побледнела, и схватилась за сердце. Этот кисет из-под сигар лежал в ее комнате. На самом видном месте. Его принес этот рыжий негодяй Василий. Наверно, для того, чтобы их, побыстрее отправили домой. Кот любил путешествовать, но не любил жить в чужих домах. Теперь, он  добился своего. А то, что их отправят домой с позором, этого наглого бессовестного кота не волновало. Он съел свою рыбу и теперь с чистой совестью дрыхнет, как конюх на сеновале.
    Княгиня живо представила, как кисет находят в их комнате, как их с позором выгоняют, и  охнула от ужаса. Графиня и профессор, приняли этот звук за предсмертный стон, сразу всполошились, и помогли ей дойти до дивана. Катя не притворялась. У нее, действительно от страха, отказали ноги. В первый раз в жизни.  В голове у нее крутились тоскливые мысли. И почему, она не промолчала, как ее муж? И почему она, как всегда, полезла вперед батьки в пекло, и предложила тетушке искать кольцо по комнатам.
   Ежевская и Милорадов усадили княгиню на диван, и вперили в нее тревожный взгляд. Профессор увидел, что жене стало лучше, и улыбнулся. Евгения принялась выпытывать у Кати, как она себя чувствует. Княгиня чувствовала себя ужасно. Она смотрела на мужа отчаянным взглядом, прося его, вызволить из этой безвыходной ситуации.
  Алексей Платонович глубокомысленно вздохнул, и пробормотал:
- Пойду-ка, возьму у себя в саквояже микстуру для Кати. Это новая микстура английской леди Макинтош, под названием «Сначала подумай, а потом говори». После этой микстуры, Катеньке, сразу станет легче.
- Странное название у микстуры, – удивилась Евгения.
- Зато именно сейчас, она Катюше, как раз кстати, – лукаво сообщил профессор.
Евгения пробормотала:
-  Леди Макинтош… Что-то знакомое. Ох, я сейчас только вспомнила, про  аптеку леди Макинтош. Аптека у нее очень красивая, сама леди тоже, а микстуры у нее, с какими-то странными названиями. Видимо у англичан, так принято: называть микстуры длинно и замысловато. Говорят, она, и вправду бывшая «леди». Сбежала от мужа. Там темная история. То ли ее, муж хотел отравить, то ли она, его. В итоге, муж умер, а она сбежала в Санкт-Петербург. Поэтому мне кажется не стоит пользоваться ее микстурами. Лучше нашу русскую валерьянку  выпить. Она у меня на чистом спирту настоена, рюмочку выпьешь, и сразу от сердца все отлегает, все печали отгоняет. Может, милочка, вам валерьянки принести?
Княгиня кисло улыбнулась. Графиня мельком взглянула на дверь, с явным желанием быстрее идти искать «Самарканд», и Катя со стоном, еле разборчиво, прошептала:
- Алешенька, по-моему, мне нужна микстура «Иди быстрее, не доводи меня до разрыва сердца!»
- Не слышу. Что, Вы, сказали милочка? – спросила тетя.
Катя не ответила, и застонала, словно от зубной боли. Алексей Платонович направился к двери, и жена облегченно вздохнула. Но, он, не успел дойти до выхода. В кабинет семимильными шагами вошла Марта. Она, со зверским выражением лица посмотрела на профессора, потом на Катю, и та, обмерла от страха. Кухарка держала двумя пальцами изорванный бархатный кисет, и этот кисет, в ее руках, напоминал крохотную дохлую мышь. Катя закрыла от ужаса глаза. Кухарка, глядя на Евгению, громогласно пробасила:
- Смотрите, госпожа, что я нашла! Это мой кисет. Вроде, вы его брали под свой «Самарканд».
- Где ты его нашла? У кого? – радостно воскликнула Евгения.
- У себя на кухне. Мне его кот принес. Какой умный стервец! Только жаль, что он не говорит, где его взял. Видимо,  эта воровка, решила таким образом избавиться от улики. Хитрая бестия.  И еще, эта гадина, очень зла на Вас. Видите, как она в лютой злости, кисет изорвала, и сила у нее дюже неимоверная. Даже мне, так изорвать кисет тяжело.
   Кате стало немного лучше, и она, опять решила начать свое расследование:
- Марта, а вы на кого говорите воровка и бестия?
- Если бы я знала, кто она, то уже бы давно свернула ей шею! –  отрезала Марта.
Графиня поморщилась:
- Марта, не говори такие слова. Иначе люди подумают, что ты, и, правда, можешь свернуть шею. И вообще, я не люблю убийства, даже на словах. 
А, ты, Катенька, не обращай на Марту внимания. Она очень добрый человек.
   Марта усмехнулась. Катя согласно кивнула головой, и графиня посоветовала ей отправиться отдыхать. С сердцем не шутят. Княгиня с большой радостью последовала этому совету. Хотя, она постаралась эту радость не выказывать. Евгения и Марта, пошли обыскивать комнаты. Милорадовы отправились в свои апартаменты.
 
Катя вошла в свою комнату, плотно закрыла дверь, и прошептала:
- Алеша, ты понял - это нас с тобой хотели обвинить в краже. Именно, поэтому в кисет положили рыбу. Вор знал, что Василий возьмет этот кисет, и понесет его на свою территорию. То есть, к нам.  Еще, я хорошо помню, когда мы с Василием вошли в комнату, я плотно  закрыла дверь. А потом она оказалась приоткрытой. Значит, кто-то ее приоткрыл, чтобы Василий вышел, взял кисет, и внес его в комнату. Интересная история.
   Княгиня прошла к дивану, положила под голову подушку думку с вышитым амуром, и задумчиво посмотрела в потолок. На потолке улыбался пухлый розовощекий амур с золотой стрелой, но она не видела никакого амура. В ее голове крутились новые мысли по поводу расследования, и она без конца повторяла:
- Интересная история. Очень интересная...
Профессор сел в кресло и тихо сообщил:
- Еще интереснее будет, когда здесь кого-нибудь отравят, а обвинят в этом нас. Например, подложат бутылку с ядом, в наши вещи.
- Ужас! И что нам теперь делать? – Катя испугалась, привстала, и через три секунды продолжила, - я знаю, что делать. Мы срочно уезжаем. Пойду собирать вещи.
Княгиня встала с дивана и направилась в спальню.
- А, как же твое расследование? –  улыбнулся Алексей Платонович.
- У меня пропало настроение. Это не родственники, а клубок змей. Я уезжаю! 
- Остановись, душенька моя. Вот, именно теперь, мы не можем отсюда уехать.
- Почему! – удивилась она.
- Потому, что тогда все подумают – украли «Самарканд» - именно мы. Украли, и быстро смылись, - пояснил он.
- И что нам делать?
- Разбирать архив.
- Разбирать архив? Когда такие дела творятся! Недоконченное убийство и законченное воровство! Теперь, мне все понятно. Пускай тут всех поубивают, ограбят, и меня в том числе, а ты будешь спокойно свой архив разбирать. Тебе, какие-то бумажки, важнее моей жизни, – вспыхнула Катя.
- Не говори, душенька, глупости. Никто нас не убьет, и грабить у нас нечего. И мы никуда не поедем. Лучше иди и возьми у тетушки ключ от нашей комнаты. Нам надо следить за тем, чтобы наша комната, всегда была закрыта. Особенно тогда, когда нас здесь нет.
- А, как же Василий? Если дверь всегда будет закрыта, кот не сможет выйти на улицу. Ему же надо обязательно гулять.
- Пускай, этот рыжий разбойник, гуляет по коридору, а я не хочу вместе с ним гулять в кандалах в сибирском остроге. Я уверен, Василий, в отличие от меня, и там примостится на какой-нибудь теплой печке. А кстати, где он?
- Не знаю. Пойду его искать и хорошо накормлю. Иначе, он скоро принесет к нам в комнату пропавшие деньги Евгении вместе с рыбьим хвостом, или колье с рыбьей головой, потом сюда сбежится все семейство, и доказывай им, что мы эти рыбные деликатесы не брали. Алеша, а может мне Василия отправить домой? Пока он нам опять рыбий хвост не притащил?-
 решительно спросила Катя.
- Душенька моя, ты хочешь гонять кучера до Рязани и обратно, ради кота?
Я, конечно, люблю своего кота, но не до такой, же  степени.
- Ничего страшного. Во-первых, кучер уже затосковал без своей деревенской Дуси-Дульсинеи, и он  с большим удовольствием помчится к ней на сеновал. Во-вторых, этот кот спас меня от позора! Если бы он не утащил кисет от нас на кухню к Марте, не знаю, чтобы сейчас было бы с нами. Хотя, с другой стороны, именно Василий, и притащил этот кисет к нам. А, кстати, почему, он унес  кисет от нас на кухню? Ты знаешь? – Катя пристально посмотрела на мужа, и он пожал плечами:
- Не знаю. Когда ты найдешь кота, мы у него спросим. Если у Василия будет настроение, он нам расскажет, - добродушно улыбнулся он.
- Ты же прекрасно знаешь, что Василий ничего не скажет. Алеша, я спрашиваю именно у тебя. Ты же профессор, вот и скажи мне, почему кот унес кисет на кухню?   
- Я занимаюсь историей, а не разгадыванием мыслей котов.
- А если хорошо подумать? Включи логику, свой академический ум. Почему кот унес кисет из нашей комнаты? Вдруг в этом вся разгадка.
Профессор знал, что жена не отстанет, поэтому бездумно, без всякой логики, сказал:
- Возможно, Василий пошел к кухарке, чтобы она положила ему в кисет еще одну рыбку. Или кот, тоже решил включиться в твое расследование, и  пошел выяснять это у Марты. Еще одна версия. Василий решил спасти тебя от острога. Цени это.
- Опять шутишь!
- Душенька моя, я не знаю. Тебе надо обратиться к биологу профессору Константину Котову. Он изучает котов, и все про них знает.
- А где он живет? Поехали к нему.
-  Вроде бы сейчас Котов уехал изучать диких кошек в Сибирь. А может быть, уже вернулся.
- Ладно, про Котова забудем. Я вспомнила этого кошачьего профессора. Он давно уже свихнулся. Всем говорит, что понимает язык котов и может с ними разговаривать. Помню, полчаса мяукал мне, а потом переводил с кошачьего, что я прекрасная Афродита.
- Ах, какой стервец! Со мной он не мяукал. Но раз, он так хорошо разбирается в кошачьем мурлыкании, тебе надо с ним поговорить. Когда он вернется из Сибири,  переговорит с нашим котом, а потом все тебе перескажет, - улыбнулся Милорадов.
В комнату заглянула бледная и встревоженная Евгения. Она узнала, как здоровье Кати, и торопливо ушла.
Княгиня, вспомнив о своем слабом здоровье, опять легла, и продолжила рассуждать:
- Когда Марта вошла с этим кисетом, я думала, меня кондрашка хватит. Зато, теперь я уверена, что Марта непричастна к ограблению.  Если бы она была вором, то отнесла бы кисет, опять к нам, а не понесла его сразу Евгении. Я права?
   Алексей Платонович неопределенно хмыкнул. Катя приняла это «хм» за согласие с ее выводами, и  отправилась брать у тети ключ от их апартаментов. Профессор дождался возвращения жены, и отправился в Зеленый кабинет разбирать архив.
  Через час архивной работы, в кабинет заглянула Таня. Она молча стояла у дверей, и Алексей Платонович вспомнил, что видел девочку выходившую из Красного кабинета незадолго до поездки в Летний сад. Он спросил девочку, как она вошла в Красный кабинет, и зачем. Таня нехотя сообщила, что Красный кабинет был открыт. А ходила она туда за конфетами. Бабушка прячет их за книгами. Вообще, бабушка все-все прячет за книгами.
Профессор удовлетворился этим ответом, и опять принялся за архив. Таня продолжила стоять у двери и наблюдать за ним. Скоро в кабинет вошла гувернантка Адель и увела воспитанницу.
   Весь вечер Евгения, Марта и Настя обыскивали комнаты. Выход с третьего этажа, был закрыт на три замка и два запора, а связка всех  ключей висела у графини на поясе. Обыск проводился тщательно, в лучших традициях полицейского сыска. К полуночи, дом на Английской набережной напоминал самаркандский караван-сарай. Тем не менее, все это дало некоторые успехи. Бриллиантовое колье нашлось на кухне в сундуке с рисом. Деньги нашлись в подушке самой графини.  Но «Самарканд», словно в песок провалился
               
                2 глава.
Всю ночь шел дождь, и лишь к утру стих. Настало утро, но все еще не совсем рассвело, большая часть неба блестела свинцовым отливом. Тучи расходились не спеша, тяжелые, неповоротливые, еще несущие груз дождя. Казалось, дождю не хотелось расставаться с Петербургом, который он так любил.
  Профессор проснулся, как всегда рано. За окном серел плотный туман. В комнате было сыро и холодно. Казалось, даже лампадка у иконы Казанской Божьей Матери дрожала от холода. Это его заинтересовало, и он пригляделся. Лампадка действительно колебалась от неведомой вибрации, и тускло поблескивала в предутреннем сумраке. Из-под теплого лебяжьего одеяла неохота было вылезать. Алексей Платонович осторожно повернулся к Кате. Она спала, но видимо, и во сне, проводила свое расследование. В тишине комнаты слышалось бормотание про Самарканд, пески и золотого верблюда. Алексей Платонович улыбнулся, тихо оделся, и  пошел в Зеленый кабинет разбирать архив. Рыжий Василий отправился вслед за ним, но по дороге, рыжий передумал наблюдать за пыльной работой, и свернул на кухню. С кухни доносился чудесный изысканный аромат деревенской колбаски. А всем известно, что есть деревенскую колбаску -  намного приятнее, чем дышать старой пылью. По крайней мере, котам, это точно известно. И только профессор истории, думал по-другому. Вот поэтому, он останется без колбасы.
   Дуня сегодня вставала необычно рано. Обычно она спала до десяти, так же как и большинство женщин этого семейства. В этом доме, только, три женщины вставали рано – это Евгения, которой часто не спалось из-за боли в суставах,  кухарка Марта и Настя. Настя все время мечтала спать до обеда, но ей надо было помогать кухарке, и обслуживать хозяйку. 366 дней в году,  Марта будила ее в пять утра. Оттого, Настя ненавидела кухарку, видя в ней причину постоянного недосыпания. Впрочем, и Марта недолюбливала глуповатую служанку, за ее бесконечные рыдания. Ей казалось, что Настя специально все роняет, и плачет от всяких пустяков, чтобы ее реже заставляли что-то делать.
Марте в молодости доставалось побольше Насти, но она никогда не рыдала.
А тот, кто особенно доставал высокую девицу, очень быстро помирал. Оттого  Марта была уверена, что у нее есть невидимый, но очень суровый защитник, который избавляет ее от всех врагов. По крайней мере, явных врагов.

Дуня подошла к двери, приоткрыла ее, и прислушалась. В доме стояла мертвая тишина. Шум и гам начнутся позже, когда встанут Евлампия и Елена. Женщина закрыла дверь, и поежилась. Вчерашнее происшествие, выбило ее из колеи. Ей казалось, что графиня косо на нее посматривает, да и взгляд  Марты,  не предвещал ничего хорошего. А всем известно, графиня находится под влиянием кухарки. И все родственницы, боятся и лебезят перед Мартой. Хотя в душе, кухарку все ненавидят. Даже Настя. Впрочем, Дуне, Марта нравилась. Великанша была независимой, твердой, и не обращала внимания на мнение людей. Дуне очень хотелось быть такой же, но она не могла. Она родилась слабой и боязливой.
   Женщина подошла к кроватке дочери и погладила ее по растрепанным русым волосам. Девочка открыла глаза, потянулась и улыбнулась так, что на щеках образовались ямочки. Дуня склонилась над дочерью, поцеловала ее в щеку, и прошептала:
- Танечка, о чем вчера говорили профессор и княгиня?
- Не помню, - капризно и полусонно ответила девочка.
- Вспомни, милочка, вспомни. Мне страшно. Может, следователь Милорадов внушает Евгении, что во всем виноваты мы. У меня всю ночь сердце колет и колет, кажется, сейчас тут и помру. Мы, им всем поперек горла. Они думали, все богатства им достанутся, а тут мы приехали. Танюша, вспомни, кого профессор подозревает?
- Господа Милорадовы никого не подозревают, – протянула Таня.
- Тогда расскажи мне, о чем они говорили?
Девочка села на кровать, закуталась в одеяло, и улыбнулась:
- Профессор и княгиня такие смешные, как дети. Они говорили о своем коте. Княгиня сказала, что отправит кота Василия домой в Рязань к его Дусе и Дульсинее. Мама, а что у котов бывают целых две жены?
- Глупости говоришь! – разозлилась Дуня.
- Тогда я говорить не буду! – обиделась девочка.
Мать села на кровать, погладила ее по голове, и прошептала:
- Разве можно одного кота отправить в Рязань? Ты наверно, что-то перепутала.
- Ничего я не перепутала. Княгиня сказала, мол, отправлю кота к его к Дусе и Дульсинее на сеновал.
- Забудь это!  Особенно про сеновал. Сеновал – это плохое слово! Наверно господа пошутили. А о чем они еще говорили?
- Профессор сказал, что расследование будет вести их кот Василий. Алексей Платонович, пригласит сюда кошачьего профессора, который понимает звериный язык. Кошачий профессор будет разговаривать с Василием. А потом все перескажет княгине.
- Ты что чушь городишь! У тебя может жар, или бред? – Дуня прижалась губами ко лбу дочери. Лоб был холодный.
- Может, ты это все во сне видела? – спросила мать.
- Мама! Я правду говорю! Они все это говорили. И потом, я же весь разговор не слышала. То бабушка шла  по коридору, то Марта, то Настя бегала. И мне пришлось убегать от  двери. Зато я знаю, что Настя, тоже подслушивала Милорадовых. Она зашла в комнату Елены, и стала слушать у окна, о чем говорит профессор и княгиня.
- Наверно, ее Марта заставила подслушивать. Настя хорошая девочка. Ты все рассказала?
- Еще Милорадовы все время  говорили о рыбе: то про рыбьи хвосты, то про рыбьи головы. Княгиня сказала: «Я не хочу, чтобы нам принесли рыбий хвост, поэтому уеду сейчас же». А профессор сказал: «Мы останемся. Пусть несут рыбий хвост».
- Опять чушь, какую-то мелешь! Рыбьи хвосты! Зачем им хвосты. Спи!  Потом на ясную голову все расскажешь, - вспылила Дуня.
Таня обиделась, легла на кровать, укрылась с головой и заплакала. Дуня встала, открыла окно, выглянула на Английскую набережную, и торопливо вышла из спальни.

Профессор кропотливо разбирал архив. Главный следователь княгиня Екатерина, проводила свое расследование во сне. В доме стояла мертвая тишина. Даже Настя ничего не роняла и не плакала. Между тем, недалеко от них, происходило следующее.   
   Мужчина в коричневом бархатном сюртуке сидел в глубоком черном кресле, и задумчиво смотрел в туманное окно. Пальцы его рук нервно постукивали, по черному подлокотнику.  Женщина, сидела у него в ногах, и нежно поглаживала его по руке с золотым перстнем.
- Я убежала из дома, пока все спят. Бежала к тебе, и душа пела от счастья. Ты любишь меня? Ты тоже был счастлив, ожидая меня? – просительно протянула женщина, и кротко взглянула в его сонные глаза.
- Мне надоело говорить одно, и тоже. Да! Да! Да! – еле сдерживая злость, ответил он.
- Милый, когда же мы будем вместе?
- Ты принесла Самарканд? – сквозь зубы спросил он.
- Его кто-то украл, - со стоном прошептала она.
- Украл? Кто украл? – заскрипел зубами он.
Женщина беззвучно заплакала. Мужчина не дождавшись ответа,  резко встал с кресла.
Женщина вцепилась в его ногу и жалобно простонала, - у старухи, много денег. Я получу наследство, буду богатой. Я люблю тебя. Я сделаю все, что ты хочешь, Хочешь,  я убью Евгению?
- Ты что с ума сошла! Никаких убийств! Я не люблю крови! Нам нужен только  «Самарканд». Я не могу жениться, пока не отдам долг. Принеси кольцо, и мы сразу помчимся с тобой в Париж. В Париже я куплю тебе самое красивое свадебное платье.
- Но «Самарканд» украли. Где же мне его теперь искать?
- Ищи! А пока мне некогда, я сегодня уезжаю  по делам.
- Надолго? – всполошилась она.
- Не знаю, - отрезал он.
Мужчина расцепил ее негнущиеся руки, и стремительно удалился. Дубовая дверь, за ним,  громко, раскатисто хлопнула.
Женщина со вздохом встала с пола, посмотрела невидящими глазами на закрытую дверь, и побрела домой с мыслями о том, что сама разрушила свое счастье. Если бы она не колебалась, если бы была смелее – «Самарканд» был бы ее, и любимый мужчина тоже.

Через десять минут, женщина скрылась в тумане. Профессор продолжал разбирать архив. Княгиня вела расследование во сне. Василий спал, объевшись колбасы. В доме стояла мертвая тишина.
   Мужчина с позолоченной тростью, украшенной головой сфинкса, прохаживался в узком глухом переулке между домами. Сквозь туман, он увидел идущую к нему женщину, и невольно приосанился.
Женщина была в черном длинном мужском макинтоше, но он ее сразу узнал. Она подбежала к нему, и с сияющими глазами сказала:
- Как хорошо, что у нас все спят до обеда. Сегодня, даже Евгения, с расстройства, спит, как убитая.
- Надеюсь, она живая? – нервно сказал мужчина.
- Живая, что ей сделается. Этот сухостой ничего не берет. И пусть живет, до ста лет. Я взяла «Самарканд». Теперь он наш!
- Брависсимо! Он у тебя с собой? – обрадовался он.
- Нет. Я отдам его тебе, только тогда, когда мы обвенчаемся, - твердо сказала она.
- Но «Самарканд» у тебя сейчас с собой?
- Нет, я его спрятала дома.
- Ты что с ума сошла? А если его найдут? Иди и срочно забери!
- Не найдут. Я так спрятала кольцо, что Евгения весь вечер искала, мимо него ходила, но так и  не нашла.
- И все же не стоит так рисковать. У меня он будет сохраннее.
- Ты, что меня за дурочку принимаешь? Я, конечно, тебя очень люблю, но кольцо ты получишь, только после венчания, при выходе из церкви! – сузив глаза, отрезала она.
- Хорошо, я в обед приду свататься.
- Не смеши меня. От сватовства, до венчания пройдет не меньше трех месяцев. А за эти три месяца, ты сто раз разлюбишь меня.
- Не разлюблю. Ты мое счастье! – театрально воскликнул мужчина.
- Я тебя тоже люблю, но Евгения, может не дать своего согласия.
 Лучше, ты сам договоришься с каким-нибудь батюшкой, который венчает беглые пары. Мы с тобой обвенчаемся, и тогда «Самарканд» твой.
   Мужчина кивнул головой, достал из кармана сюртука серебряные часы-луковицу, посмотрел на время, поцеловал женщину, сказал «люблю», и торопливо распрощался.
Женщина многозначительно улыбнулась ему в спину. Она понимала, что он, не любит ее, но ей было все равно. Самое главное, она его любит, да и сидеть в этом змеином рассаднике ей надоело. Хотелось свободы, балов и путешествий. А когда они будут жить вместе, он полюбит ее. Ему придется ее полюбить! Ведь она будет богатая невеста.   

Женщина скрылась в тумане. В доме стояла мертвая тишина. Профессор перебирал архив. Княгиня спала. Василий вежливо воровал сметану из запорожской кринки. Он же не виноват, что гостя никто не кормит.
    Мужчина стоял у реки, и смотрел на воду. Полноводная Нева с неистовой силой стремилась вперед, к Финскому заливу. От этого мощного монотонного движения закружилась голова, он резко поднял голову и посмотрел вдаль. Нева, словно призрачная река времени, исчезала в тумане небытия. Было грустно, сыро, холодно, и отчего-то страшно. Казалось, он один во всем мире. Хотя, это именно так и было. Потом, он отогнал эти думы, поежился и подумал, что у него нет теплого плаща. Этот плащ, последний писк моды, но на рыбьем меху. Старый теплый плащ, уже не оденешь – вышел из моды. А женщины любят хорошо одетых мужчин.
   За его спиной раздался веселый звонкий женский голос, и он вздрогнул.
- Хорошо, что у нас все спят до обеда. Сегодня, даже Марту с Настей, не видно, и не слышно. Словно, провалились сквозь землю, - прозвенела она.
- А вдруг, они за тобой следили?
- Пускай следят две дурочки! Все равно, скоро я уйду из этой богадельни. Милый мой, любимый, теперь прыгай, веселись и пой! « Самарканд» наш! – запела она.
- Ты его украла? – удивился он, и недоверчиво посмотрел на женщину.
- Не украла, а взяла! Евгении, он ни к чему. Все равно, лежит без толку в сейфе, а нам он нужен для нашей семейной жизни.
- «Самарканд» у тебя с собой? – недоверчиво спросил он.
- Конечно, нет. Я его оставила дома, - пропела она.
- А, если его найдут?
- Не найдут. Вчера не нашли, значит и сегодня не найдут. Ты меня любишь? Скажи, что любишь!
Женщина потянулась к нему. Мужчина обнял ее, сказал «люблю»,  и поцеловал. Она еще раз спросила, любит ли он ее сильно-сильно, как она его, и он,  в сотый раз высокопарно признался в любви. Потом, женщина стала добиваться от него даты венчания. Он сказал, что сначала надо договориться со священником. И вообще, к свадьбе, надо очень многое приготовить. Пусть пока ждет, и бережет «Самарканд», как зеницу ока. Затем, он сослался на занятость, и скрылся в тумане. Женщина, тихо напевая французскую модную песенку о любви, быстро пошла домой.
   Мужчина шел в тумане, и злился. Обе сказали ему, что украли кольцо. Но кольцо - одно. Значит, одна из них, решила его облапошить. Не может же он жениться на двоих. А если он выберет не ту невесту? А после венчания, она сообщит ему, что «Самарканда» у нее нет. И, что потом с ней сделаешь? Венчание  не расторгнешь. Теперь у него самого голова кругом. Кто из двоих говорит правду? Кто врет! Скорее всего, эта хитрая бестия. У него, от одного ее вида и звука голоса, портилось настроение. А он, как дурак, должен был сто раз говорить ей: «Люблю, люблю, скрывать не стану. Люблю, как рыжий кот сметану».
    Мужчина, склонив голову, удалялся. За ним, прячась в тумане, шла женщина в серебристом атласном плаще. Она видела, как он встречался с этой мерзавкой. О, как она, ее ненавидела! Этот мужчина ее, только ее, а эта распутница, за ее спиной, крутит амур, с ним. Наверно, он не любит ее, а встречается с ней, потому что она прогнала его. И зачем она его прогнала? Почему, она испугалась своей старости? Не так, уж она и стара. Позавчера дворник Георгий сказал ей, что она выглядит на 25, и дама, очень приятная. В отличие, от некоторых молодушек. А дворнику, Георгию, она доверяла. Ей всегда казалось, что деревенские люди, намного честнее, чем столичные жители.
   Неожиданно за ее спиной послышался звук осторожных шагов. Женщина внезапно остановилась, и оглянулась по сторонам. Никого нет. Наверно ей показалось. Когда она повернулась, мужчина уже исчез в тумане. А, она так  хотела поговорить с ним, все выяснить. Кого же он любит? Ее, или эту распутную Магдалину. Но пока она собиралась с духом – он исчез. Невдалеке от нее закашляли. Женщина испуганно вздрогнула, и, подняв юбку, как девчонка побежала домой.

Марта тихо вошла в дом, сняла мужские кирзовые сапоги, бросила влажный плащ на вешалку, и босиком направилась в Красный кабинет к графине. В доме стояла тишина, и кухарка бесстрастно подумала, что здесь рай, только тогда, когда все спят. А раньше, здесь всегда был рай. На весь этаж: только графиня, ее сын –  Николя, и она – Марта. Теперь в доме: много народу, много крика, много ругани, слез, а самое главное много работы. Едят с утра до вечера, а ночью перекусывают. Скоро, все деньги хозяйки, проедят.
И когда же они все смоются? Пришли на полгода, а остались навсегда. Хоть бы кто-нибудь взял их всех замуж. Хотя, кто этих бесприданиц возьмет? За бедных они не пойдут. А богатые женихи – ищут богатых невест. Все это сказки для дурочек, что богатый граф женился на свинарке. Интересно, где это они могли встретиться? В свинарнике? Прогуливался граф по свинарнику, ради эстетического удовольствия и встретил ее – писаную красавицу  в драном сарафане. А эта дура Настя верит, что ее увидит какой-нибудь богач и женится. Интересно, кто ей вложил эти глупые мысли? Может, эти дурацкие французские романы?
   Марта плюнула на пол, и тихо постучалась в дверь Красного кабинета. Евгения открыла дверь, впустила кухарку, внимательно оглядела коридор, и быстро закрыла дверь на ключ. Марта, не спрашивая разрешения, уверенно прошла к дивану, и окинула цепким взглядом красную обстановку кабинета. Красный цвет, в этот серый туман, немного порадовал. Сразу стало теплее. Кухарка устало откинулась на спинку красного дивана. Графиня прошла к столу, медленно села, и устало спросила:
- Ну что? Нашла, к кому она ходила?
- Не нашла. Я потеряла ее в тумане, - громко ответила Марта, и графиня досадливо махнула на нее рукой, - тише говори. Имени не называй. И у стен есть уши. Не нашла значит. Что-то мне не верится. Не такой уж на набережной туман. Посмотри в окно, не туман, а так – легкая муть.
- Это сейчас немного рассеялся, а когда я вышла, туман был, как молоко. И потом, на третьем этаже туман меньше, чем внизу у реки. Совсем недавно был такой туман, что в десяти шагах человека не видно, - отрезала Марта, и упрямо, исподлобья, посмотрела на графиню.
- Мне кажется, ты что-то долго ходила. Если потеряла ее, почему сразу не пришла? – подозрительно спросила Евгения.
- Мне показалось, что Настя мелькнула в тумане. Я пошла за ней, а она тоже пропала. А потом, мне показалось, кто-то за мной крался, и я пряталась. Может, кто-то следил за мной?
- Это я, Настю отправила за тобой.
- Зачем отправили? Вы, что мне не доверяете? Тогда, я сейчас же от вас ухожу. Меня вдовец  Воробьев второй год зовет к себе. Он один живет. Сам, как воробей; ест, как воробышек, и работы в сто раз меньше, чем здесь.
Кухарка решительно встала, и пошла к двери. Графиня испуганно зашептала:
- Куда ты! Марточка! Стой! Этот  Воробьев - хитрый воробей. Он переманивает тебя к себе, чтобы ты ему кули бесплатно таскала в магазин, и еще, чтобы выбивала деньги из его должников.
- Зато, он обещал, с этих денег пятую часть мне отдавать.
- Значит, ты, меня, ради подлых воробьиных денег, готова бросить на съедение собакам. Неблагодарная!  Я тебя от смерти спасла, от позора! А, ты вот как меня благодаришь. К этому сморчку уйти хочешь! Эх, Мартуся!– графиня заплакала.
Кухарка вздохнула:
- Если бы я хотела уйти, давно бы ушла. Не ухожу, потому что люблю Вас. Я наверно, единственная, в этом доме кто хорошо к вам относится. И я прекрасно помню, что Вы для меня сделали.
Графиня перестала плакать, достала из рукава розовый платочек, вытерла слезы, покрасневший нос, и прошептала:
- Мартуся, друг мой, я, здесь, тебе одной доверяю. Больше никому. Я же тебя сто лет знаю. Если ты меня бросишь, эти глупые курицы, меня мигом склюют. А, Настю, я, за тобой  отправила, потому, что ей легче следить. Она маленькая, а тебя за версту видно. Сходи, приведи ее. Может, она что-то видела?
Марта нехотя, лениво поднялась, и ушла. Графиня закрыла за ней дверь на ключ, потом опять открыла дверь вернувшейся кухарке, и опять закрыла.
   Марта ушла босиком, а вернулась в желтых кожаных туфлях, с загнутыми носками, и красно-зеленым орнаментом.
- Ты где такие смешные туфли нашла? – спросила графиня.
- На татарском базаре. Очень красивые туфли. Я, о таких, давно мечтала.
- Они мужские, - нахмурилась графиня.
- Сами знаете, что на мою ногу – женские тяжело найти, - пробасила Марта.
- Тише говори! Что орешь, как пономарь на пожаре. Надо было заказать сапожнику женские туфли. Красивые, французские. Я тебе хорошо плачу, куда деньги деваешь? В сундук прячешь?
Марта не ответила. Она сидела с бесстрастным лицом, и графиня продолжила:
- Так, когда ты успела туфли купить? Вчера их не было, а сегодня появились. В тумане нашла?
- И вчера они у меня были. Я их в сундуке держала. А сегодня, кто-то стащил мои туфли.
- Кому нужны твои туфли? Это не туфли, а чухонские лыжи.
- Значит, кому-то понадобились. Может этот банкир, Афиноген стащил.
- Глупости говоришь. Зачем банкиру – туфли кухарки?
- А, больше, они ни на кого не налезут. Хотя, они и ему будут большие.
- Пропали туфли… странно…чем дальше, тем страннее и страннее… неужели это она… - пробормотала Евгения.
- Она, она, - кивнула Марта.
-  Мартуся, у меня юный маразм, я забыла зачем тебя сейчас отправляла?
- За Настей, – вздохнула Марта.
- И где она?
- Не знаю. Нашли, кого отправить. Если туман будет три дня стоять, Настя будет три дня бродить среди тумана, а  отругаешь ее, три дня рыдать будет.
- Ты зря ругаешь девочку. Она ребенок, глупенькая, испуганная в детстве. Сама знаешь, на ее глазах убили отца. Поэтому она часто плачет. А так, она девочка хорошая. Это ее сестры, доводят. Делать им больше нечего.
- А, я думаю, она хитрованка. Заплачет – все ее жалеют. Меня никто не жалеет! Хотя, я делаю работы в доме в сто раз больше.
- Зато тебя не никогда ругают.
- А за что меня ругать! Пусть только попробуют, что-нибудь сказать. Я им быстро хвосты оторву.
- Ладно, не хочу с тобой спорить. Все хватит! Надоело! Иди на кухню.
Если Настя к обеду не вернется, вызывай полицию.
- Будьте спокойны, к обеду, как милая вернется. Уж я, ее знаю.
Марта опять полюбовалась своими остроносыми татарскими туфлями, и пошла на кухню. Графиня прошла в свои апартаменты, закрылась на два замка, задвинула стальную задвижку, и полезла проверять свой второй сейф, находившийся за картиной «Похищение Европы». В этом сейфе все лежало на своих местах. Графиня вздохнула. И почему она «Самарканд» переложила из этого в тот сейф. Как будто кто-то нашептал ей эту мысль. А кольцо жаль. Это память о ее первой любви. Ах, какие в Самарканде были ночи! Даже сейчас слово Самарканд греет, как солнце. Да-а-а…Теперь мужчины не те! Раньше были настоящие кавалеристы, а теперь какие-то никчемные сладкоголосые хлюпики – ведут себя, как бабы. Не те мужики, не те. Да и она, уже не та…
 
Катя проснулась, зевнула и окинула комнату полусонным взглядом. За окном наступало солнечное утро. Солнечная полоса протянулась до большого овального зеркала, оправленного самоварным золотом, и от этого, оправа сияла, как золотое кольцо, для исполина. Княгиня немного полежала, наслаждаясь покоем, и  встала с кровати.
   Княгиня прошла в Зеленый кабинет. Алексей Платонович разбирал архив. Катя немного посидела, с ним было скучно, и она решила прогуляться до кондитерской «Царские сладости». Благо, кондитерский магазин располагался на первом этаже этого же дома. Княгиня сказала об этом мужу, и спросила у него, что он желает. Алексей Платонович попросил купить ему мятных леденцов.
   Катя спустилась вниз, вышла на Английскую набережную, и вошла в магазин «Царские сладости». Кондитерская ничуть не изменилась. В прошлый раз, когда она здесь была, было все, то же: два скучающих продавца, на потолке - позолоченная лепнина, с позолоченной короной в центре; вдоль белых стен темные дубовые полки; пол выложен желтой и голубой мозаикой.
   Катя взяла большой торт «Монплезир», который она особенно любила. Продавец, высокий усатый парень с каштановыми кудрями предложил ей донести торт до дома, но она отказалась. Ей не хотелось вводить молодого мужчину в дом, где полно незамужних девиц. Вдруг, тетушке это не понравится. Про мятные леденцы она забыла.
   Княгиня вошла в вестибюль, и почти столкнулась с красивым кареглазым шатеном тридцати лет. Увидев его, она несколько озадачилась. Видно, это выразилось на ее лице, потому что, мужчина снисходительно улыбнулся, снял черный цилиндр, слегка, с чувством достоинства,  поклонился и представился:
- Разрешите представиться, Дмитрий Данкевич, купец второй гильдии. Квартирант, графини Ежевской. 
Катя отчего-то растерялась, и озадаченно кивнула головой. Купец  Данкевич, не дождавшись ответа, вежливо удалился.
   Катя отдала торт Марте, наказала ей стеречь их от отравителя, а так же  от обжоры Василия, и в дверях столкнулась с заплаканной Настей. Катя погладила девочку по голове, посоветовала почаще молиться, и торопливо направилась в Зеленый кабинет.
   Профессора в кабинете не было, хотя стопки бумаг были разбросаны на столе, а она знала, что Алексей был большой аккуратист. Княгиня  прошла в свои апартаменты. Алексей Платонович писал в комнате статью. Катя подошла к нему, погладила его по русым волосам, и он, продолжая писать, пробормотал:
- Леденцы купила?
- Их там не было, - солгала Катя.
- Не было? Обычно «Царские сладости» славились своими мятными леденцами.
- А, сегодня, мятных не было. Может позже привезут, - продолжила упорствовать жена, и чтобы, он напрочь забыл о леденцах, быстро спросила, - Ты, что пишешь?
- Пишу распространенное высказывание Цицерона.
- Какое?
- «Все люди рождаются искренними, а умирают лжецами», - добродушно сказал он.
- Хорошо, Алеша, я признаюсь. Леденцы были, но я забыла про них. А солгала я, потому что мне стало неудобно - я, себе торт я купила, а тебе ничего. Сейчас схожу и куплю твои жуткие мятные леденцы. Но, сначала, я расскажу тебе интересную новость.  Алеша, я сейчас видела на лестнице квартиранта тетушки. Это Дмитрий Данкевич – купец второй гильдии. Очень интересный мужчина - мечта любой женщины. Знаешь, есть такие мужчины - любая женщина в него влюбится.
- Ты уже влюбилась? – добродушно улыбнулся муж и отложил перо.
- Конечно, нет. Я не – любая. Мне такие красавчики не нравятся. И потом, у меня есть – ты.  Но купец меня очень заинтриговал.
- Чем?
- Почему тетушка пустила к себе такого красивого жильца. В доме полно девиц. Так и до греха недалеко. А, ты что думаешь?
- Может, Евгения сама в него влюбилась, и желает на него любоваться каждый день.
- Глупости говоришь. Евгения старая мудрая женщина. Этот мужчина не для нее.
- И старые мудрецы, тоже влюбляются.
- Ты плохо знаешь мою тетю.  Пойду  у нее узнаю.

Княгиня вышла из кабинета, и направилась к тетушке. Она остановилась у двери апартаментов графини, и только протянула руку, чтобы постучать, как ей показалось, что за дверями тетя с кем-то разговаривает. Она прислушалась, но стало тихо, и Катя  постучалась. Евгения долго выспрашивала, кто это пришел, и зачем. Затем, графиня стала открывать дверь, но замок  заело, и Кате пришлось, долго ждать, пока дверь откроется.
    Наконец, Евгения открыла дверь, выглянула в коридор, и осмотрела его так, словно, невидимый враг, мог быть размером с мышку. Затем, она впустила племянницу, и быстро  закрыла дверь на ключ.
   Катя окинула взглядом зало. Здесь никого кроме тети не было. Дверь спальни была плотно закрыта. Впрочем, вряд ли там кто-то был. Наверно, ей показалось, что у тетушки гость. Княгиня села на диван, расправила юбки, и для приличия, несколько минут интересовалась здоровьем тетушки. Затем, между прочим, проворковала:
- Тетушка, ваш жилец Данкевич, такой душка. Вы не боитесь держать в доме красавца? Все-таки у вас полно девиц на выданье.
- Именно поэтому, я его и пустила.  Данкевич молодой богатый купец, и если он выберет кого-то из моих невест, я буду рада.
- И все же, тетушка, это очень опасно держать в доме  красивого мужчину.
- Что же, мне теперь брать старого и бедного? Так эти финтифлюшки, и в него влюбятся. Женщина не может без влюбленности. Пусть лучше Данкевича любят, чем какого-нибудь нищего разбойника.
У меня и второй жилец – молодец, хотя он намного старше – ему шестьдесят лет. Его зовут  Афиноген Филиппов. Он - вдовец, имеет пять детей, но как жених, самый высшей пробы. Афиноген – директор  ростовского банка, а здесь у него отделения банка. Я ему Ольгу сватаю, а она не желает. Вот дура! Сидит, песенки поет, да краску мажет на холст. Думает, станет великой художницей.
- А вдруг станет?
- Не смеши меня. Женщина – никогда не станет великой художницей. Скорее мир перевернется, чем баба станет великой. Великой может быть только царица.
- А, на какую девицу посматривает, Данкевич?
- К моему сожалению, его, мои невесты не заинтересовали. Я позавчера слышала, он собрался жениться на дочери купца первой гильдии Кириченко. Уже и сватовство прошло. Какая жалость. Скоро придется нового претендента искать.
- А, вы про его сватовство, точно знаете?
- Мне об этом сказала Марта. Кухарка купца Кириченко, ее давняя знакомая. Они берут мясо у одного мясника. Так жаль, так жаль. Ну, ничего, на мои апартаменты, всегда охотники найдутся. Только выбирай. Все-таки, столица, Английская набережная, и вид на Неву. Здесь часто царский кортеж проезжает. Любуйся, на царя и царицу, сколько хочешь. А это, дорогого стоит. Другие тысячи отдают, чтобы увидеть царственных особ.
Графиня зевнула, потерла виски, грустно вздохнула, посмотрела диванную подушку, потом на двери спальни, и Катя быстро распрощалась.
    Она вернулась к себе, и скоро услышала в коридоре, громкие голоса Евгении, Евлампии и Елены. Сестры вдохновенно ругались. Катя подошла к двери, чтобы услышать суть ссоры. (Для успокоения, она уверила себя, что подслушивает, исключительно, для пользы расследования), но сестры от ли закончили ссору, то ли переместились в какую-то комнату.

Наступило время обеда. Милорадовы прошли в столовую. Все уже сидели за столом. Графини не было, и самая бойкая из близнецов Марианна, тут же сообщила, что тетушка Евгения, обедать с ними не будет. Она заболела, чем-то заразным. Теперь Марта, будет носить обед в ее апартаменты, чтобы по дому не носилась Зараза. Анна толкнула сестру в бок, но Марианна не поняла двусмысленность этой фразы. Тем не менее, все это поняли и Евлампия с Еленой от души посмеялись. 
   Обед начался шумно и весело. Единственная, кто не принимали участие в весельи, была Дуня и гувернантка Адель Авалон. Дуня сидела, потупившись, и часто вздыхала. Ольга, услышав ее очередной печальный вздох, откровенно злилась. И,  девочка Таня, тоже сурово смотрела на вздыхающую мать, отчего та, расстраивалась еще больше.
   Под конец обеда, Марта внесла на серебряном кавказском  блюде торт «Монплезир» купленный Катей. Торт был украшен масляными розовыми розами, зелеными листочками мармелада, и  был разрезан на девять равных частей – на всех едоков, кроме Евлампии. У нее сегодня была изжога, и она предупредила об этом Марту заранее. Таня первая потянулась за тортом, но Евлампия, грозно посмотрела на нее:
- Воспитанные дети, должны ждать, когда возьмут торт старшие. Ты должна брать торт самая последняя.
Таня надулась. Дуня покраснела. Елена первая положила торт на блюдце, и сразу приступила к еде. Потом,  потянулись другие. Едва, Елена успела съесть ложечку торта, как Марианна  протянула:
- А я не буду, торт есть. Я недавно прочитала интересную немецкую книжку, где одна баронесса, из ревности к одному герцогу, отравила одним тортом девять человек. Всех своих соперниц, и насмерть!
Анна заспорила с сестрой:
- Это был не торт, а ядовитые грибы. И, кажется, это был не торт, а суп. Суп из мухоморов, или  из поганок.
Сестры заспорили, был это торт или суп, и какой: мухоморовый или поганкин. И как скоро, девять человек, умерли от этого торта - супа.
   Аппетит на торт у всех едоков мгновенно пропал. У всех, кроме Елены. Она съела свою порцию, и стала красноречиво поглядывать на другие, совершенно нетронутые, куски. Таня потянулась за тортом, но мать ее дернула за руку, и опасливо посмотрела на свой кусок торта.
   Катя тоже недовольно отодвинула свой любимый «Монплезир», и стала пить чай. Ольга принюхалась к своему куску, и задумчиво сказала:
- Мне кажется, торт чем-то пахнет… очень странный запах. А вдруг, он, и правда, ядовитый?
Елена отмахнулась:
- Опять твои бредни! Я  свой «Монплезир» съела, и сижу живая и невредимая.
 Марианна вскочила из-за стола и весело объявила:
- А, мы сейчас проверим торт на яд.
- На ком проверим? - испугалась Таня.
- На мышке! Дворник Георгий постоянно ловит мышей в мышеловку. Я сейчас сбегаю к нему, он принесет мышку, и мы выясним: ядовитый торт или нет.
- Зачем проверять? Я, же живая, значит, торт без яда! - возмутилась Елена.
- Некоторые яды, действуют не сразу. Можно и через три часа умереть, а бывают, и через неделю! - отмахнулась Марианна.
   Она убежала, и скоро вернулась с дворником – пожилым, бородатым мужчиной со шрамом на лбу. В руках он нес мышеловку с большой  черной мышью. За дворником, словно привязанный, шествовал Василий.
   Женщины, увидев мышь, завизжали от страха. Мышка тоже испугалась, и от страха забилась в угол железной мышеловки. Василий не испугался. Он сидел в углу, и любовался прекрасной жирной мышкой. На женский крик в столовую, прибежала Марта, Настя. Немного погодя, вбежала Евгения.
   Марианна рассказала графине о своих ядовитых подозрениях. Ежевская, узнав о проверке торта на яд, вспылила, и приказала дворнику унести свою мышь к себе в каморку, и там с ней обниматься.
   Елена ее горячо поддержала. Она была возмущена. Зачем, Марианна притащила мышь? Ведь, она жива, бодра, и даже готова пожертвовать собой на благо общества. Елена демонстративно съела еще два куска «Монплезира» – порцию дочери Ольги и порцию племянницы Марианны. Этим самым, она как бы отомстила им, за устроенный переполох.
   Евгения досадно махнула рукой Георгию. Дворник наклонился к мышеловке, чтобы унести ее с собой, но Марта оттолкнула его руку, взяла с блюда кусок торта,  и бросила его мышке.
   В столовой наступила мертвая тишина. Лишь стук колес экипажей нарушали тишину. Все взгляды устремились на мышь, и Василию это не понравилось. Он почувствовал конкурентов. Ведь, женщины, так плотоядно смотрели на ЕГО мышь.
  Мышь немного помедлила. Затем, пугливо замирая, очень медленно подошла к торту, лизнула его, немного посидела, склонив голову, и упала на спину. Дворник сурово и торжественно констатировал, что мышь  отошла в мир иной.
   По столовой пронесся крик ужаса. Георгий схватил мышеловку с мышкой и трусливо сбежал. Елена, съевшая три порции торта, закрыла глаза и упала на пол. Графиня тоже упала в обморок. Марта схватила ее на руки, и как ребенка, понесла подальше, от этого ядовитого «Монплезира». Настя, Евлампия, Марианна и Анна рыдали. Дуня с Таней, и гувернантка Адель тихо выскользнули из столовой.
   Профессор аккуратно блюдо с тортом, и повез его к своему знакомому профессору истории. Этот  профессор, знал профессора медицины, который дружил с профессором химии, великим специалистом по ядам. Большую часть времени, Алексей Платонович потратил на длинную цепочку поиска конечного пункта проживания, «ядовитого химика». Торт, во время поездки, он держал на коленях, и люди удивленно смотрели на мужчину, который вез в экипаже большое блюдо с кусочками торта. Профессор нашел химика Михаила Микояна в трактире, где тот, в одиночестве, пил водку. У него был день рождения. Вначале, специалист по ядам, хотел закусить рюмочку водки привезенным тортом, но  Милорадов отговорил его. Еле-еле отговорил…
   Все это время, в доме на Английской набережной, стояла напряженная тишина. Все ожидали возвращения профессора, и прихода полиции. Катя немного посидела в комнате, затем пошла к тете. Ее не пустили к ней, но она узнала от Марты, что графиня очень плоха, и сейчас с ней занимается  доктор Шнобель. Тогда, Катя пошла к Елене. Елена лежала в постели бледная и почти не дышала. Ольга сидела рядом, и плакала. Врач Арзамасов суетился вокруг Елены, но пока никаких медицинских прогнозов дать не мог. Возможно, больная умрет, возможно, выживет – это был его медицинский вердикт. Княгиня вернулась в свои апартаменты, закрылась на ключ, и стала ожидать мужа. Иногда к ней кто-то тихо стучался, но она молчала, как рыба. Ей казалось,  это пришел убийца, но уже не с тортом, а с топором.
Катя не пустила в комнату даже Василия. А вдруг, убийца специально мяукает, чтобы она открыла дверь. Но это был настоящий кот. Василию быстро  надоело мяукать. Он обиделся, и ушел к дворнику, который разводит мышей.

Профессор вошел в свою комнату.  Катя быстро закрыла за ним дверь на ключ, и торопливо спросила:
- Алеша, ну что? Какой яд? Кураре, мышьяк или синильная кислота?
- Торт чист, как новорожденный младенец. Профессор химии Михаил Микоян никаких ядов в торте не выявил.
- Может, это был редкий неизвестный яд, - возмутилась княгиня.
- Моя душенька, Микоян знает все яды. Тем более на земле давно уже нет неизвестных ядов. Люди все, неизвестное – давно узнали, и всеми ядами уже успели воспользоваться.
- А, из-за чего тогда умерла Елена? – недоверчиво спросила Катя.
- Елена жива и невредима. Сейчас, у нее истерика. Она ждет каждую минуту своей смерти, но никаких признаков отравления у нее нет. Я бы даже сказал, что Елена слишком бодра, для своего отравленного состояния. Сейчас, она накинулась на дочь с кулаками, и утверждает, что Ольга специально хотела свести ее в могилу.
- А мышь? Она тоже ожила?
- Мышка мертва. Кстати – это был самец. Но мышь мог умереть от ваших криков. Так сказать, у мужчины сердце не выдержало, после встречи со столькими  женщинами.
 - Тогда, я ничего не понимаю. А ты?
- Торт вполне съедобен. Я успел зайти к Марианне. Она призналась, что решила пошутить. У нее действительно лежит дешевая бульварная книга на немецком языке. В этой книге, женщина отравила девять человек тортом с кураре. Поэтому Марианна увидела торт, и стала всех пугать – для веселья.
- Ужасное веселье! Евгения при смерти, Елена могла умереть от страха, и другие тоже, если бы они успели съесть торт.
- Глупая барышня, об этом не подумала. Ей казалось, все будут смеяться.
- Теперь, все плачут. Но мышь-то все-таки умерла! – воскликнула Катя, и шепотом продолжила, – я уверена, что кого-то,  хотели отравить, но не вышло. Этот ядовитый кусок, достался мышке. Кстати, где мышь? Ее надо отвезти химику Микояну.
- Георгий выбросил мышку в Неву.
- Зря, он это сделал, - нахмурилась Катя.
- Он решил, что мышка померла от страха.
- И все же, я уверена, что мышь съела яд, поэтому умерла. Сам помнишь, мышь лизнула торт, и тут же откинула лапки.
- Это все твои домыслы. Откуда убийца мог знать, что этот ядовитый кусок возьмет именно этот человек? «Монплезир» украшен  розами равномерно. Все розы одинаковы. Марта поставила блюдо с краю, и ушла. Поэтому сказать, кто какой кусок возьмет, было невозможно.
- Не, знаю… а может, там был тайный знак. Например, на розе помечен один лепесток.
- Сомнительно, что убийца, на глазах у всех, будет уговаривать жертву, съесть именно этот кусок с помеченным лепестком. Он же не дурак.
- А, вдруг, дурак? Например, кто-то сошел с ума, а мы пока не замечаем.
- Таким образом, мы все тут сошли с ума, но этого пока никто не заметил, - пробасил профессор, и добродушно продолжил, - Катенька, я думаю, ты идешь не в том направлении. Марианна глупо пошутила. А, Ольге показалось, что торт чем-то пахнет, именно после слов Марианны. В итоге, все живы, никто не умер, а мышка умерла от разрыва сердца, от камней в почках,  от подагры, или от свинки.
- Алешенька, а ведь графиню, недавно тоже хотели отравить. Помнишь, умерла от пирожного, ее подруга – Карина Султанова. Теперь опять отравленный торт, а это, почти пирожное! Поэтому, я чую,  здесь есть какая-то загадка. И загадка в торте! - многозначительно протянула княгиня.
- Ладно, ты отгадывай загадку, ищи ее в торте, а я лягу отдохнуть. Микоян заставил меня выпить с ним водки, и теперь мне хочется спать.
- Ты с ним пил? Как ты мог!
- У Михаила сегодня день рождения, а выпить ему было не с кем. Все боятся его великолепной коллекции ядов. Спать… спать…
- Как, ты можешь спать, когда убийца отравил торт!
- Торт чист, как слеза, никто не умер, поэтому я лягу спать, - профессор зевнул, снял сюртук, туфли, расстегнул рубашку, и лег на диван.
- А, мышь! Мышь то, умерла! – возмутилась Катя.
- Расследованием смерти мышки, я заниматься не буду. Если хочешь, вызывай полицию, - полусонно пробормотал он.
- Ты бесчувственный человек! Я сама займусь расследованием. Сейчас, пойду и всех опрошу!
   Профессор закрыл глаза. Катя вышла из комнаты, и специально громко хлопнула дверью. Через несколько шагов, она вспомнила, что не закрыла мужа на ключ. А ведь в этом доме,  столько одиноких женщин, (а, если точнее, здесь все одинокие), поэтому она вернулась, чтобы закрыть мужа на замок. Вслед за ней, в комнату проскользнул Василий. Профессор уже спал. Кот примостился рядом. Катя закрыла мужа и кота, и пошла, проводить свое расследование.
      Катя бродила по дому до пяти часов вечеров. Она услышала множество слухов, предположений, домыслов, фантазий, но ничего ценного. К вечеру, графине Евгении стало лучше. Елена все еще ожидала своей смерти. Она хорошо помнила, сказанное Марианной - некоторые яды действуют не сразу. Поэтому, она без конца рыдала, и пила целебную спиртовую настойку, настоянную на семи волшебных травах, собранных в ночь  Ивана Купалы. По крайней мере, так утверждала знаменитая владимирская целительница Прасковья Пятницкая. Елена пила волшебную настойку, хрустальными рюмками  и плакала. Настя, призванная служить сестрой милосердия и утешать больную, рыдала вместе с ней.
   Евлампии не с кем было ругаться, не будешь же ругаться с умирающей сестрой, поэтому она взялась воспитывать Ольгу и Марианну, которые, чуть не угробили добрую часть семейства. Крики, рыдания, громкое хлопанье дверей, утомили графиню Ежевскую, и она отправила все свое семейство в Пискаревский театр. Билеты в этом театре, были недорогими, и вполне ей по карману. Елена, услышав про театр, ожила, и захотела поехать вместе со всеми. Она встала с кровати, но ноги подкосились, так как волшебная настойка  свалила ее в кровать - в буквальном смысле слова. Профессор ехать категорически отказался – он хотел лежать на диване, и думать что писать Цицероне. Но Катя, этого никак не могла допустить. А, вдруг, именно в театре произойдет что-нибудь важное, а они, это  пропустят. 
В итоге, Алексей Платонович, проклиная все на свете, и все театры мира, поехал смотреть постановку кладбищенского театра.

   Пискаревский театр расположился невдалеке от Пискаревского  кладбища. На тихой улочке застроенной двухэтажными купеческими домами, самой примитивной архитектуры. И хотя, каждый купец, старался украсить свой дом выступающими кирпичами в общей монолитной кирпичной кладке, их фантазия и скупость в выдвигании кирпичей, так и оставили дома унылыми и невыразительными. Пискаревский театр, в отличие от купеческих домов, выглядел, как игрушечный пряничный домик, облепленный всеми известными архитектурными изысками. Но пряничный домик был - старый, облезлый, и часть архитектурных излишеств были в  усеченном временем и непогодой состоянии. Впрочем, в надвигающихся сумерках, усеченность лепнины и статуй, была почти незаметна. У входа, украшенного дорийскими колоннами и крохотными египетскими сфинксами, похожими русских  кошек, светились два слабых керосиновых фонаря. Экипаж остановился у входа, и нарядный женщины стали осторожно сходить на булыжную мостовую.
   Внутри театр выглядел вполне прилично, и на удивление был полон вполне респектабельной публикой, что очень удивило Катю. Она впервые услышала об этом театре только от тетушки, и раньше, даже не представляла себе, что в столице есть театр, в котором она не бывала. Женщины совершили променад по вестибюлю. Показали свои наряды, разглядели наряды других дам, и когда на балконе прозвенел звонкий, морской колокол, они вместе с остальной публикой пошли в зал.
   Сегодня в Пискаревском театре показывали всеми любимый водевиль. Директора театров знали, что эти спектакли, всегда хорошо принимаются публикой, особенно женской частью, и часто ставили только водевили. Позволить себе ставить спектакли на любой вкус могли себе позволить только Мариинский, Киевский  и Большой театр.
   Водевиль «Матрос Иван и графиня Эдита» был глуп, наивен, но с юмором, и зрители от всей души смеялись.  Алексей Платонович не любил откровенные глупости, но почему то  смеялся вместе со всеми.   
   Несмотря на некоторую провинциальность актерской группы, и миниум театральной бутафории, здесь было три талантливых актера, умеющих приковать внимание зрителей к спектаклю. Главная актриса  Ева Ясенецкая, играющая графиню Эдиту, была чертовски хороша, обаятельна,  и отлично пела матросские песенки: сочным вибрирующим меццо-сопрано. Главный герой Александр Иванов – в роли «матроса Ивана», обладал бархатным тенором, и без конца вовлекал в действие зрительный зал. Он обаятельно подмигивал одиноким дамам,  говорил женщинам в зале изысканные комплименты, и призывал мужчин поддержать его в немного соленых морских шутках. В итоге: шутки, комплименты, вовлеченность зрителей в игру на сцене, и отличное классическое пение, привлекали и завораживали зрителей.
    Наступил антракт, и зрители, еще не остывшие от смеха, поспешили в театральный буфет. Чета Милорадовых в буфет не пошла. Катя решила, что в буфете ничего интересного произойти не может, и они пошли прогуляться по бальному залу, где одинокий юный скрипач играл Паганини. Дуня присоединилась к Милорадовым. Дамы с Английской набережной демонстративно не обращали внимания на бедную родственницу. Княгиня взяла над ней опеку, и принялась развлекать Дуню беседой. Прогуливаясь по залу, Катя увидела Дмитрия Данкевича и  красивую даму, с удивительно тонкой,  осиной талией. Прекрасная дама с осиной талией, ее заинтересовала, и Дуня, сообщила Кате, что это актриса, прима  Пискаревского театра  Ирина Образцова. По многочисленным слухам, Образцова была любовницей Данкевича.
   Дмитрий  издали кивнул Милорадовым. Они откланялись в ответ, и Данкевич  с актрисой свернули в театральный буфет. Катя тут же захотела срочно пойти в буфет. Дуня безропотно пошла за ними в буфет, где «ничего интересного произойти не может».
   Евлампия, Марианна. Анна и Ольга, увидев Милорадовых, пригласили их за свой стол. Купец и актриса уже сидели за соседним столом.  Профессор взял две бутылки шампанского, бутерброды и направился к  столу.
   Стол был слишком мал для всех. Евлампия схватила два стула за соседним свободным столиком,  и началось заполошное перемещение сидевших, чтобы втиснуть за стол пришедших. Наконец, все уселись. Профессор разлил   шампанское в бокалы. Анна нечаянно толкнула Марианну, шампанское пролилось на ее платье, и Марианна вспылила:
- Аня, веди себя приличнее! Хорошо, что у меня черное платье, и пятно почти незаметно, а то мне бы пришлось ехать домой. 
С этими словами, она толкнула под руку сестру, и теперь та, вылила остатки шампанского на лиф своего белого атласного платья.
Анна тихо заплакала. Евлампия  расстроилась – теперь всем придется ехать домой.  Но Катя быстро придумала, как выпутаться из этой ситуации. Анна может прикрыть пятно веером, и почаще, им махать. Тогда мелькание веера, отвлечет внимания от пятна. Она сама так не раз, делала на балах. И никто ничего не замечал.  Анна улыбнулась сквозь слезы.
  Неожиданно, в буфете произошел переполох. Ирине Образцовой стало плохо. Она неожиданно упала со стула на пол. Дмитрий склонился над женщиной, и похлопал ее по бледным почти бескровным щекам. К нему подбежали Евлампия и Елена и тоже принялись приводить в чувство актрису, но Ирина не приходила в себя. Купец взял женщину на руки, и понес ее  в неизвестном направлении.
   Зрители в буфете разволновались, и засобирались было домой. Но скоро в буфете, появился директор театра: веселый,  толстый, лысый мужчина неопределенного возраста. Директор быстро всех успокоил: актрисе стало плохо от обычного переутомления, и с шутками-прибаутками пригласил зрителей пройти в зрительный зал. Водевиль продолжился. Матрос Иван и графиня Эдита продолжали петь и веселиться.   

Спектакль закончился, и зрители шумно отправились к выходу. На улице было тепло. Небо было синее и звездное. Светила необычно желтая луна. Экипаж двинулся в путь, и женщины, принялись весело обсуждать спектакль. Об Ирине Образцовой никто и не вспоминал. Проезжая мимо закрытых ворот Пискаревского  кладбища, Марианна с Анной  тонко испуганно запищали. Им показалось, что из закрытых ворот кладбища выглянула фигура в белом саване. Евлампия  отругала внучек, так как из-за их  глупых шуток,  у людей может остановиться сердце. Но, вскоре закричала Ольга, а потом и Катя. Они тоже заметили у ворот фигуру в саване. Алексей Платонович пригляделся, и  увидел, то появляющуюся, то исчезающую призрачно-белую фигуру. Он заинтересовался этим неземным, вернее подземным видением, и попросил испуганного кучера подъехать ближе к воротам. Кучер три раза перекрестился, и нехотя повернул экипаж к кладбищу.
  У закрытых железных ворот, в высоком бурьяне, лежал пьяный седобородый мастеровой в длинной белой рубахе и льняных широких штанах. Увидев экипаж с дамами, Он с великим трудом поднялся во весь рост, и тут же снова свалился в бурьян. Мастеровой вновь стал подниматься, и вновь упал. Женщины, вспомнив свои страхи, засмеялись, и следующая часть дороги, прошла веселее.
=======================================================
Милорадовы вошли в свои апартаменты. Катя сняла белые кружевные перчатки, села на диван, скинула белые атласные туфли, потянулась, и восторженно сказала:
- Алеша, я была в восторге. Мне так понравился спектакль. А тебе?
- Э-э-э, - задумчиво протянул он, с большим трудом снимая новые туфли, которые ему жали.
- Молчи! Можешь не говорить. Алеша, какой - же ты сноб. Я заранее знаю, что ты хочешь сказать. Шутки там были пошлые, сюжет глупый, «Матрос  и графиня » - мезальянс. Ну и что?! Сам спектакль был веселый, зрители отдохнули от обыденных неприятностей, и забыли о своих горестях. Все это чудесно. Люди не могут, все время смотреть философские трагедии: «Гамлет», «Борис Годунов» и « Смерть Ивана да Марьи в Черном море».
   Алексей Платонович пошевелил затекшими пальцами ног, и пошел к столу писать статью о Цицероне.
Катю переполняли чувства после театра, и она не могла молчать:
- Алеша, и все же я хочу узнать, тебе понравился спектакль или нет?
- Он намного интересней, чем «Смерть Ивана да Марьи в Черном море», честно ответил он, прогоняя спящего Василия со стола. Кот был недоволен таким отношением, и, спрыгивая со стола,  пролил чернильницу. Чернила залили красный ковер.
Алексей Платонович посмотрел на разлитые чернила, на бесстрастного Василия, прилегшего дальше досыпать под столом, и добродушно протянул:
- Значит, Цицерон, сегодня отдыхает.
- Правильно! Пусть отдыхает, а то все эти дотошные историки, за несколько тысяч лет, уже надоели ему. У меня сейчас, такое приподнятое веселое настроение, а ты не хочешь со мной поговорить. Тебе, Цицерон важнее, чем я. Не забывай, Цицерон уже никуда не уйдет, а я могу обидеться и уйти. Например, в монастырь! Кстати, скажи мне какое-нибудь  высказывание Цицерона, которое говорит о том, что муж – есть «поросенок», если он не хочет поговорить со своей женой.
- Такого высказывания я не знаю.
- Я уверена, у Цицерона, есть такая цитата, но древние историки, слово «поросенок» подло вычеркнули, - засмеялась Катя. 
- Я знаю другую цитату Цицерона, моя душенька, - профессор сел рядом с женой, обнял ее и торжественно прочитал, - «Как много радости утратило бы наше счастье, если бы никто не радовался ему вместе с нами».
- Я же говорила, что «оно» есть! - торжественно сказала Катя, и вспомнив о происшествии в буфете, нахмурилась, - Алеша, как ты думаешь,  актрису Образцову отравили или нет?
- Никто ее не травил. Наверно, женщине стало плохо. Видно, она слишком сильно затянула корсет.
- Да, ты прав, у нее какая-то ненормальная осиная талия. Такое ощущение, что эту актрису, не кормили последние полгода. Я знаю, что такая талия достигается, только железным корсетом. Китовый корсет, на это неспособен. Он часто ломается и может проткнуть легкие или живот. А, ты видел, что актриса ела с Данкевичем? Мне со своего места ничего не было видно, да и Дуня загораживала мне весь обзор.
- Они пили шампанское и ели пирожное.
- Опять пирожное! Если они ели пирожное, значит Ирину Образцову отравили. Сам видишь - везде пирожные! Одни пирожные! Меня уже от них тошнит. Все больше, я, их есть не буду.
Княгиня задумчиво посмотрела на чернильное пятно около стола, и продолжила:
- Алеша, а ты, видел - кто-нибудь подходил к их столу?
- Я, видел, что никто к ним не походил.
- И мои родственницы не приближались?
- Нет. Я стоял с шампанским во главе стола, смотрел на всех сверху, видел все передвижения, и никто не приближался к столу купца, на такое расстояние, чтобы положить яд в шампанское или пирожное. Кроме того, Данкевич и Образцова не отрывали друг от друга влюбленного взгляда, и  руку с ядом возле их носа, они бы заметили.
- Алеша, а можно убить человека на расстоянии?
- Можно, камнем, стрелой или пулей. Но стрелка с луком и охотника с ружьем, я в буфете не заметил, – улыбнулся профессор.
- Алеша извини, наверно, я от усталости  говорю глупости. Если бы можно было убить человека, незаметно на расстоянии - у меня есть подозрение, что в этом доме, не осталось бы живых женщин. И первой бы убили девочку Таню. Ну ладно, я уже хочу спать, а мне еще надо поискать Настю, чтобы она убрала чернила с ковра. Кстати, ты не знаешь, разлитые чернила к радости или к печали?
- Не верю я, в эти суеверия, - пробормотал он, надевая домашний шелковый халат изумрудного цвета.
- А, если, подумать? Напряги свой профессорский ум, - потребовала княгиня. – Я уже напряг, иначе ты заставишь меня до утра думать. Я, профессор Санкт-Петербургской академии и Сорбонны, утверждаю, что разлитые чернила – к печали. А именно, к печали Насти. Ей теперь придется оттирать чернила с ковра.
- Опять шутишь?
- Катенька, я говорю, очень серьезно. Настенька очень расстроится. А, ты, душенька моя, принеси с кухни соли. Я посыплю соль на чернильные пятна. Хотя, это надо было сделать раньше.   
 Катя грациозно поднялась с дивана, поправила на груди бриллиантовое колье, и загадочно прошептала:
- Жди меня, не спи. Я скоро приду.
Профессор ждал долго: и жену, и Настю, которая должна была убрать чернила. Никого не дождался, и сам пошел на кухню за солью. На кухне никого не было. На столе в тарелке лежала стопка горячих блинов, и ему захотелось есть. Он выпил чай с блинами и медом, и стал искать в хозяйстве Марты соль. Солонка стояла на виду, но она была пуста, и Алексей Платонович полез в дебри кухонного буфета. Там он нашел использованный билет в Пискаревский театр. Оказывается, Марта, тоже заглядывает в этот театр.  Соль он нашел в глубине буфета в маленьком берестяном туеске. Он взял туесок и отправился восвояси. В комнате он посыпал соль на чернильные пятна, и лег в кровать, дожидаться жены. Кати он не дождался. Засыпая, профессор улыбнулся: великий детектив Екатерина Третья, теперь будет проводить свое расследование 24 часа в сутки. Интересно, надолго ее хватит, и будет ли от этого толк?

   На другой день, Алексей Платонович встал намного позже, чем обычно. Катя спала рядом. И теперь, она уже бормотала во сне о  графине с китовым усом и железным панцирем. Жена часто разговаривала во сне, и этим она напоминала ему, маленького ребенка. Его дочери, когда были маленькие, тоже часто разговаривали во сне.
   Алексей Платонович поднялся с постели, тихо оделся, и пошел в Зеленый кабинет разбирать архив. Василий отправился вместе с ним, но по дороге рыжий  опять передумал трудиться, и отправился на кухню. Кухня была закрыта, и возмущенный Василий кинулся обратно к хозяину. Профессор уже взялся за ручку двери кабинета. Кот подбежал к нему, выгнул спину, и начал требовательно грозно мяукать, намекая тем самым, что никакую работу, даже историческую, нельзя начинать, пока не накормят кота. Алексей Платонович улыбнулся и отправился на кухню.
   Кухня была закрыта. Профессор постучался. Марта из-за двери грозно спросила:
- Кто это?
- Это я, -  пробасил он, и дверь тут же открылась.
   Профессор с Василием вошли. Кот, забыв о гордости и независимости, забегал вокруг кухарки, преданно заглядывая ей в глаза. Она улыбнулась, отрезала от куска свинины, лежавшего на столе, добрый кусок и бросила коту. Василий жадно принялся за еду. Марта принялась резать свинину на  мелкие куски. Алексей Платонович налил в синюю фарфоровую кружку теплого чаю, сел к столу, отпил один глоток, и спросил:
- Сударыня, Вы думаете, что торт все же был отравлен, и теперь решили  закрывать дверь на кухню от непрошенных отравителей?
- Я думаю, торт был без яда. Ядовитый торт - это была обычная глупая шутка Марианны. Она и не такое вытворяла. Знаете, есть такие дамочки, которые шутят так, что им потом хочется в лоб заехать. А, Мышка наверно умерла по своим мышиным причинам. Может, она умерла от криков. Ведь, Елена съела три куска, и жива, здорова. Вы тоже торт проверили у ядовитого-ученого, и он сказал - съедобен. Я закрываюсь на кухне по другой причине. Сейчас все в доме проснутся, и будут шастать по кухне туда-сюда, мешать мне, и указывать, как мне готовить. А мне сейчас некогда нервироваться. Я одна. Настя сидит безвылазно у графини, сторожит ее, а у меня нет помощницы.
Марта замолчала, и профессор посоветовал: 
- Вчера мы были в Пискаревском театре. Смотрели спектакль «Матрос Иван и графиня Эдита». Кате спектакль очень понравился. Советую вам сходить посмотреть, может вам тоже понравится.
- Я по театрам не хожу. Один раз в жизни была, и мне не понравилось: ничего не говорят, только поют, и воют, как кошки. Я сначала еле смех сдерживала, а потом заснула от их завывания.
- Вы наверно в опере были. И какую оперу вы смотрели? – поинтересовался профессор.
- Забыла название. Там все актеры были итальянцы, называлась опера по-итальянски, и пели на итальянском языке. Я ничего не поняла. Вначале маленький страшный мужик бегал за старой страшной итальянкой - бегал и пел. Я никак не могла понять, зачем он за этой обезьянкой бегает, он, что – слепой? А, эта итальянка убегала от этого маленького мужичка, и тоже пела, потом прибежал третий мужик, рослый и красивый - он тоже запел, и она запела. Стоят вдвоем, смотрят на нарисованную луну, и воют по-итальянски. Потом, этот маленький вредный мужик пытался убить кинжалом  молодого рослого, но красивый, конечно победил. Куда там этому сморчку лезть в драку, да и драться он не умел. У него был деревянный кинжал. Еще, там была поющая толпа. Мужики и бабы в смешных одеждах, какие в деревнях, на пугало надевают. И эта, толпа придурков, ходила по сцене туда-сюда, и выла. Когда все это сумасшествие закончилось, все в зале стали орать: «Браво, брависсимо!», и тогда я поняла, что ничего не понимаю в итальянском искусстве. Вот, вы человек ученый - профессор, теперь скажите мне, как эта опера называется?
- Знаете - ЭТУ оперу, я точно никогда не видел, - признался профессор.
- И хорошо, что не видели.  Если бы Вы смотрели ТАКИЕ оперы, то профессором никогда бы не стали.
- А с кем Вы ходили на эту оперу? Может, я у этого человека узнаю название? – его заинтриговала эта «придурочная» опера. Ему захотелось узнать, что это за опера, с таким «интересным сюжетом».
- Я ходила с Николаем, сыном графини. Он тогда молодой был, глупый, и решил меня образовывать. Тогда мода была, кухарками заниматься: учить их читать, писать, и всячески образовывать. Меня учили даже рисовать. Но, я после этой оперы, расхотела образованием заниматься. Читать и рисовать мне некогда – целый день работа, а писать письма некому.
- Ваши родители умерли?
- Да умерли. Я сама с Киева. У нас там эпидемия холеры была, и вся моя семья померла. Все кроме младшего брата. Он куда-то уехал, а куда никто не знает. А, я в то время, уже у графини работала. Получила письмо от родственника из Киева, графиня мне его прочитала, и больше, я домой никогда не ездила. Зачем? Все равно там никого нет.
В кухню постучались, и Марта, строго глянув на профессора, приложила палец к губам.
 Из-за двери послышался голос Елены:
- Марта, открой дверь! Я знаю, что ты там с кем-то разговариваешь. Наверно опять мужика привела. Открой дверь! Я чай хочу!
Кухарка молча встала, налила холодный чай, насыпала  щепотку перца, поставила его на поднос, открыла дверь, и буквально всунула поднос в руки Елены. Та, попыталась заглянуть в кухню,  но кухарка захлопнула дверь перед ее носом.
Марта усмехнулась:
- Как мне они все надоели! Змеи подколодные! Сами бегают за мужиками, а меня оскорбляют. Им, везде мужики мерещатся. Елена даже на нашего дворника Георгия заглядывается. А на что там смотреть? Сморчок! Ни кожи, ни рожи. Мне чуть выше пояса, и рожа меченая. Наверно, он на большой дороге этот шрам  получил. Кто-то хорошо дал ему в лоб. А теперь стал старый, сил нет, вот и решил честно работать.
   Кухарка схватила топор,  и принялась с остервенением рубить свинину. Профессор, видя ее грозный вид и топор, мгновенно забыл про чай, и быстро ретировался. Невозмутимый и смелый Василий остался. Прекрасный кусок свинины заворожил его. Это было лучше, чем итальянская опера. Оперой, сыт не будешь.

   Алексей Платонович прошел в кабинет и занялся работой. Ближе к обеду, в кабинет пришла Катя. Они с Ольгой уже съездили в Пискаревский театр, и узнали, что актриса Ирина Образцова отравлена. Все подозревают в отравлении актрису Еву Ясенецкую. Они всегда спорили с Ириной за главные роли,  открыто не любили друг друга, и однажды подрались на репетиции на шпагах. Вчера, перед спектаклем, Ева пригласила Ирину на именины в ресторан «Киевский», и та приняла приглашение. В антракте Ирина встретилась со своим любовником Данкевичем. Они зашли в буфет, там она неизвестно чем отравилась и умерла. Теперь, Ясенецкая рыдает - она главная подозреваемая.  Следователь доказать  ничего не может, поэтому он  приказал арестовать в буфете всю партию шампанского,  и шампанское увезли в полицию. Катя подвела итог: единственный, кто попал в полицию – это шампанское.

Она рассказала все, что узнала, и принялась выпытывать у мужа, что он об этом думает. Он ничего не думал. Ему, как раз в архиве, попался интересный документ, и Алексей Платонович углубился в него. Она обиделась, заявила, что не будет ему помогать, раз он не помогает ей, и ушла.

К обеду в доме началась суматоха. Алексей Платонович, сидя в кабинете, смутно слышал, как по коридору без конца и края: ходили,  разговаривали, смеялись, кричали и бегали. Иногда ему казалось,  что по коридору пробегает кавалерия. В кабинет вошла Катя, и торжественно объявила:
- Ты представляешь, что случилось?
- Еще кого-нибудь отравили? – задумчиво пробормотал профессор, читая новый документ.
- Типун тебе на язык. Слава богу, пока все живы. Квартирант Евгении -Афиноген Филиппов  придет свататься. Все в доме счастливы.
- Наконец-то,  здесь все счастливы. Надеюсь, Евгения, лежащая при смерти,  тоже счастлива?
- Конечно! После этой вести, ей сразу стало лучше.
- Слава богу! И кого, Афиноген выбрал в невесты? – без интереса спросил профессор, отлаживая в сторону документ.
- Никто этого не знает, и он держит все в секрете. Всем не терпится узнать секрет, поэтому бросай свою работу, и пошли на обед. Сегодня будет торжественный обед со сватовством. 
- Хм-м-м, яхонтовая моя, а можно ты, мне потом сообщишь этот секрет? Жених объявит о своем решении, и ты заглянешь ко мне в кабинет.
- Алеша, как ты можешь. Ты обидишь жениха и невесту!
- Насколько я помню, Афиногену уже шестьдесят лет, и я думаю, он уже давно перестал обижаться на всякие глупости. А невеста, будет так рада, или не рада - такому древнему жениху, что моего отсутствия  просто не заметит.
- Алеша, ты обидишь моих родственниц! Алешенька, мон амур, душенька моя, пойдем на обед. Кстати, могу сообщить тебе секрет заранее. Афиноген ухаживал за Ольгой, значит, он будет делать предложение ей.
   Катя продолжила упрашивать. Профессор  отложил документ, и отправился  в столовую, слушать секрет, о котором все уже знают.
   В столовой стояло шумное веселое оживление. Все тихо переговаривались, и многозначительно поглядывали на нарядного, одетого по последней моде старика.  Афиноген Филиппов  директор  ростовского банка, сидел во главе стола, как царь в малине. В женской малине. Это был невысокий, худой, лысый остроносый мужчина, с самодовольным выражением лица. От него веяло важностью и высокомерием. Ольга была в ярко-лимонном бальном платье, отороченном белыми вологодскими кружевами. Этот яркий, необычный цвет ее платья, волей-неволей притягивал к ней глаза, но жених Афиноген  никак не обращал на невесту внимания. 
   Евлампия и ее внучки тоже нарядились. Они сверх меры украсили прически и платья живыми розовыми розами, оттого их трио было похоже на розовый сад. Дуня была одета так скромно, словно пришла на обычный семейный обед. Впрочем, возможно, она и не знала о сватовстве.

Милорадовы поздоровались, и сели за стол. Евгения дрожащим голосом представила своих приезжих родственников, и предложила выпить бокал мадеры за знакомство. Все выпили, и закусили. За столом воцарилось неловкое молчание. Все ждали главного… Афиноген  залпом выпил бокал мадеры, закусил ее тремя ложками красной икры, заносчиво посмотрел на Милорадова, и кивнул головой:
-  Я знаю о профессоре. Мне Марта сказала, что к вам приехал профессор всяческих наук.
- Алексей Платонович, профессор истории, - поправила его Катя.
- Какая разница? История – это есть всякая всячина исторических фактов и сказок. Если бы я захотел, я бы тоже стал профессором. Но мне больше нравится настоящая работа. Есть настоящие деньги - я их должен считать, пересчитывать, и увеличивать. А деньги – это вам не историческая сказка.
- История тоже нужна, - поджав губы, сказала Катя, - если бы люди не знали предыдущей истории, то они бы совершали одни и те же ошибки.
- А, они и так, совершают одни и те же ошибки. И плевать им, на то, что до них, эти же ошибки, совершали их деды.
- И все равно, история Нужна! Если бы мы не пользовались знаниями накопленными историками, то сидели бы, сейчас в древних пещерах, - продолжала упорствовать княгиня.
- А, мы и сейчас сидим в пещерах! Только четырехэтажных, – упрямо сказал Афиноген, и ехидно улыбнулся.
   Ольга поморщилась. Евлампия и Елена натянуто улыбнулись жениху. Катя упрямо посмотрела в тарелку, и треснула вилкой по скользкому грибу масленку. Скользкий грибок  слетел с тарелки и упал на пол. Ольга улыбнулась. Марианна  звонко рассмеялась.
Банкир принял смех на свой счет, и хмуро посмотрел на хозяйку.  Евгения грозно посмотрела на племянниц, и торопливо зачастила:
- Господа, не надо спорить. Нам, все-все люди нужны -  и историки, и банкиры, и цари и крестьяне. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь хорошем!
Елена, мать будущей невесты, театрально весело намекнула жениху на сватовство:
- Афиноген Андреевич, скажите нам что-нибудь веселое!
Все впились взглядом в лицо жениха, ожидая предложения руки и сердца. Афиноген погладил блестящую лысину, и в раздумье проскрипел:
- Веселое? Веселое, можно, я знаю много веселого. Помню, когда мне было пятнадцать лет, мы с моим другом Антоном охотились на волка. И вот, представьте себе,  мы кое-как загнали волка, подстрелили его, но не на смерть, а чуть-чуть ранили. И вот волк сидит у пня скалится на нас…
Графиня невежливо перебила его:
- Милостивый сударь, извините меня, но я не люблю охотничьи истории. Мне всегда животных жалко.
- Так это же, не животное, а волк! - поразился Афиноген.
- И все равно, сударь, извините меня, но я не люблю кровавых историй. Я женщина старая, и от кровавых историй, тем более волчьих, теряю сознание. Расскажите нам, сударь, что-нибудь более веселое.
- Да, что-то ничего веселого в голову не лезет. Сейчас вспомню… -
Банкир почесал лысину, и задумчиво посмотрел на Ольгу. Заметив его взгляд,  она положила в тарелку  капустный салат,  потом красную икру, и начала с многозначительной улыбкой перемешивать несовместимые продукты.
   Графиня поморщилась от этакого салата. Она не любила беспорядка, даже на тарелке. Потом, Евгения вспомнила про жениха банкира, и мысленно обрадовалась, что наконец-то,  скинет со своей шеи Ольгу и надоедливую сестрицу Елену.  Банкир продолжал вспоминать «веселое»,  и хмурить лоб.
Елене надоело томиться, и она вкрадчиво проворковала:
- Афиноген Андреевич, Вы, вроде бы хотели посвататься. Наши невесты с нетерпением ждут вашего предложения. И кого же, милостивый сударь, Вы осчастливите?
Она с многозначительной улыбкой посмотрела на Ольгу. Та вспыхнула, и стала быстро, есть салат из капусты и красной икры. Афиноген гордо вскинул голову, и сообщил:
- Вообще-то, я хотел предложить свою руку и сердце вашей дочери Ольге, но думаю, мы не сойдемся характерами. Слишком, ваша барышня строптивая. Мне не нравится, когда невесты портят икру, рисуют голых женщин, и часто бегают в театр. Поэтому, я выбираю Марианну или Анну.
   Елена побледнела, и на ее глазах навернулись слезы. Ольга принялась с ученым  видом, вылавливать икру из капусты, и отлаживать ее на край тарелки. Близнецы замерли с удивленным лицом, словно не веря своему счастью. Их бабушка Евлампия довольно улыбнулась. Дуня низко склонила голову, и вообще казалось, что ее здесь нет – не видно, не слышно. Евгения внутренне возликовала - теперь, она избавится сразу от трех родственниц, поэтому  радостно переспросила:
- Кого же из близнецов вы, сударь, выбираете?
- Мне все равно. Пусть они сами выбирают. Обе невесты хороши, и обе на одно лицо. Я все равно их различить не могу. Так, что мне подойдет любая.
И пусть, они сами об этом сейчас скажут. Я не хочу, чтобы потом невеста всем говорила, что я заставил ее насильно идти под венец. Знаем мы такие истории.
 В столовой наступила тишина. Все устремили свой взгляд на Марианну и Анну.  Дуня уронила на пол серебряную вилку, и все посмотрели на нее, как на ужасную преступницу. Тихоня Анна, на удивление всем,  первой открыла рот, и даже издала, какой-то нечленораздельный сдавленный писк, но Марианна  громко закричала:
- Я согласна стать вашей женой, Афиноген Андреевич! Я согласна!
- Вот и хорошо, вот и ладушки, - старик радостно потер сухие ладошки, и продолжил, - я думаю, мы сегодня с графиней, вечерком переговорим о Вашем приданом, и назначим день венчания. Только сразу предупреждаю - не знаю, кто Вы: Марианна или Анна, но помните одно - мой дед и отец дожили до 85  лет, так что ближайшие, 25 лет, не надейтесь стать вдовой.
Марианна всплеснула руками, и живо заверила:
- Я об этом, Афиноген Андреевич, и не думала. Я мечтаю до ста лет с вами прожить.
    Ольга и Елена открыто усмехнулись. Евгения, чтобы скрыть улыбку, подняла глаза к потолку, где летал гипсовый пухлощекий амур. Дуня вздрогнула от громкого крика Марианны. Афиноген довольно кивнул головой, и Евлампия радостно предложил выпить за новую молодую счастливую пару. В полной тишине все выпили по бокалу мадеры.
   Счастливая Евлампия предложила Марианне спеть романс своему жениху.
Невеста сначала отказалась: у нее от мороженого случилась ангина, но бабушка, так грозно на нее посмотрела, что невеста быстро подошла к роялю, и облокотилась на его. Анна села за рояль. Марианна откашлялась и запела тихим тонким голоском романс на стихи Александра Радищева:
- Ужасный в сердце ад,
Любовь меня терзает;
Твой взгляд для сердца лютый яд,
Веселье исчезает,
Надежда погасает,
Твой взгляд.
   Ах, лютый яд…

Афиноген нахмурился. Евлампия поморщилась, перебила внучку и приказала спеть, что-нибудь другое про любовь. Марианна опять откашлялась, наморщила лоб, и более страстно запела романс на стихи Дениса Давыдова:
-О, пощади! –Зачем волшебство ласк и слов,
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокий,
Зачем скользит небережно покров
С плеч белых и груди высокой…
Афиноген опять нахмурился. Евлампия опять перебила Марианну, и предложила ей, полечить ангину, а потом она споет  жениху. Затем Евлампия заставила петь Анну. Теперь Марианна села за рояль. Сестра невесты спела низким, слабым, но приятным голосом известный романс Афанасия Фета:
- Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река – как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!

О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; В этот миг я разумом слабею.
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать не стану, не умею!

Я болен, я влюблен; но, мучась и любя –
О, слушай!. О пойми! Я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя –
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
Романс закончился, и родственницы дружно похлопали певице. Афиноген считал этот романс развратным, но морщиться не стал. Эту песню пели во всех салонах российской империи. Затем, Евлампия предложила  спеть романс Дуне: мол она слышала, что родственница очень хорошо и даже прекрасно поет. Дуня петь отказалась: поет она неважно, у нее всего одна октава, да и настроения у нее сегодня нет.
   Филиппов налегал на еду. Он съел три блина с лебяжьей печенкой, соленый огурец,  тарелочку икры, тарелку  французское желе, винегрет, затем достал из кармана серо-стального сюртука золотые часы-луковицу; открыл крышку с монограммой короля Людовика Солнца, посмотрел на время, и хмуро объявил, что  вынужден уйти. К нему, скоро должен приехать нужный человек.
   Афиноген поднялся, слегка поклонился, гордо вскинул голову, и вышел из столовой. Елена показала ему в спину язык, и треснула Ольгу по шее. Дочь, от неожиданности подавилась, и стала натужно, с хрипами и посиневшим лицом, откашливаться. Елена, Евлампия, Марианна и Анна бросились к ней, и стали со всей силы бить ее по спине. Таня крикнула: «Быть или не быть, бить или не бить», и рассмеялась. Дуня треснула дочь по шее.  Родственницы продолжали бить ольгу. Их дружные усилия скоро увенчались успехом. Но откашлявшись, Ольга закричала, что они ей отбили все, что можно и заплакала. Теперь, все принялись ее успокаивать. Евлампия даже успела сказать несостоявшейся невесте, что она не много потеряла. 

Милорадовы с большим облегчением вернулись в свои апартаменты.
Алексей Платонович сел к письменному столу, достал чистый лист бумаги, открыл чернильницу, и задумался.
Катя села на диван, задумчиво посмотрела в открытое окно, и заметила:
- А, жених, для своих лет, неплохо выглядит.
- Для своих шестидесяти неплохо, - подтвердил муж.
- Я бы дала ему  57 лет. И все равно, не нравится мне это сватовство, какое-то оно странное, - помедлила княгиня.
- Если сватовство странное, то свадьба будет обычной. Поверь мне, всякая свадьба, издали кажется красивее, чем внутри.
- Ты прав, я это ощутила на себе. Я так устала от своей свадьбы: от этих приготовлений, сутолоки, родственников, криков. Только на третий день, я была счастлива – вокруг никаких гостей и родственников - только ты. Пойду-ка, почитаю эту немецкую книжку «Торт с кураре», где баварская фрау травит тортом с кураре всех своих соперниц. Я ее у Марианны взяла. Может, эта книга натолкнет меня на какие-нибудь мудрые мысли.
   Княгиня решительно встала, и пошла в спальню. Она любила читать в кровати. Книга «Торт с кураре» была невыносимо скучной и глупой. Через десять минут, читательница и следователь в одном лице,  уже спала.
    Профессор зашел в спальню, увидел спящую жену, добродушно улыбнулся  и пошел к столу. Он взял перо, обмакнул его в чернильницу, вспомнил про «новую молодую пару» - шестидесятилетнего Афиногена и двадцатилетнюю Марианну, и начал писать:
- Мудрый Цицерон сказал: «Счастливее всех тот, кто зависит только от себя». Прошло  сотни веков –  ничего не изменилось, и никогда не изменится, пока существует человеческий род…»
=========================================================
Профессор увлекся написанием статьи, но скоро его прервали. Примерно через полчаса в коридоре раздался громкий, низкий голос Марты:
-  Убили! Убили! Настя, беги быстрее, зови городового. Только, на всю Английскую набережную не ори, что убили в доме графини. Я тебя, дуру набитую, знаю. Ты тихо городовому скажи – убили банкира. Скажи на ушко!
Алексей Платонович вздрогнул, поставил на лист жирную кляксу, отложил перо, закрыл чернильницу и вышел в коридор. Вслед за ним поспешила жена. Крики  Марты и ее разбудили.
   В коридоре собрались все, кроме Ольги, и Насти. Бледная Евгения подошла к профессору, и тихо сообщила, что Настя убежала за городовым, а где Ольга никто не знает. Мать ее выгнала из дома. 
   Несостоявшаяся невеста Марианна тихо плакала. Анна и Евлампия  были в глубоком трауре.  Марта возвышалась в центре родственного круга, и рассказывала свои впечатления от увиденного смертоубийства. Увидев профессора, кухарка повернулась к нему, и принялась во второй раз рассказывать свою историю:
- Афиноген Андреевич, уходя от нас, попросил меня, через двадцать минут, принести ему, что-нибудь к столу покушать. К нему должен был приехать гость. К нему редко гости ходят, но потом он щедро расплачивается с графиней. Я засекла время на настенных часах, но немного припозднилась. Настя пришла на кухню, и уронила на пол поднос, на котором я приготовила блюда для Афиногена Андреевича. И мне пришлось опять налаживать закуски. Потом я спустилась к нему на второй этаж. Дверь была приоткрыта. Это тоже обычное дело – чужие, у нас здесь не ходят. Напротив,  живет богатый купец. Не прощелыга какой-нибудь.  Парадный, и черный вход, мы всегда закрываем на замок. И потом, банкир наверно специально для меня оставил дверь открытой  - ждал меня с закуской.
   Руки мои были заняты. Я толкнула дверь ногой, прошла в гостиную, где он обычно принимал гостей, А, Афиноген Андреевич у стола лежит! Мертвый! В крови! А в спине его собственный кинжал торчит. Он им колбасу  и хлеб резал. Афиноген Андреевич, иногда перекусывал между обедами и походами в ресторан. Лежит, в общем, он – мертвый,  а вокруг бумаги разбросаны. Как будто, кто-то что-то искал. Я как увидела, это смертоубийство, поднос бухнула на пол, и быстрее ушла. Я хоть, женщина сильная, но убийц все равно боюсь. А вдруг,  этот душегуб, где-нибудь спрятался, да еще с пистолетом! А против пистолета, не попрешь.
   Марта хотела еще что-то сказать, но появился молодой красавец городовой, с двумя молоденькими жандармами, и кухарка, с возмущенным и презрительным видом, посмотрела на эту молодежь сверху вниз. Через пять минут, появился пожилой следователь Борис Бурмистров, и Марта облегченно вздохнула. Она знала, этого лопоухого следователя. Несколько лет назад, он расследовал убийство их квартиранта Кошелева. Тоже банкира. Тогда, преступник нашелся. Его убил разорившийся клиент банка.   

Дознание  длилось рекордный срок - чуть больше часа. Бурмистров быстро опросил свидетелей, вкратце записал показания, и торопливо удалился с таинственным видом. Каждому, кто видел его загадочно - хитрое лицо, казалось, что следователь уже знает – кто убийца. На самом деле, сегодня у Бурмистрова были именины, и он пригласил домой своего начальника Рудакова. Бурмистров надеялся сегодня, на именинах познакомить свою хорошенькую, двадцатитрехлетнюю сестру Любовь с Рудаковым. В мечтаниях следователя, начальник уже влюбился в Любовь Бурмистрову, женился на ней, и повысил в должности своего родственника Бориса Бурмистрова.
   Поэтому, убийство банкира Афиногена Филиппова, следователя совершенно не волновало. В столице каждый день кого-нибудь убивают, и будут убивать до скончания века. Увы, таковы люди! Если, он - найдет, или не найдет преступника, от этого ничего не изменится. Завтра, на его участке, опять кого-нибудь убьют: игрок помещик, убьет ростовщика; влюбленный ревнивый гимназист, застрелит свою неземную любовь; проигравшийся внук отравит свою бабушку из-за крохотного наследства; а бывший каторжник, убьет темной ночью, какого-нибудь загулявшего купца за три целковых…
   Оттого, следователь Бурмистров думал о своих именинах, о своем будущем повышении, и только это занимало  его мысли.

    Кот Василий сидел на солнышке, на подоконнике, и любовался Невой. Над рекой летали такие прекрасные, но недосягаемые чайки. Катя сидела на диване, и рассказывала мужу, все, что ей удалось узнать.
- После сватовства, Елена с Ольгой вернулись в свои апартаменты, и мать накинулась на дочь с кулаками. Ведь, Ольга упустила такого видного жениха. Ольга убежала из дома. Где она, никто не знает. Но идти ей не кому, у нее нет подруг. 
   У остальных родственниц железное алиби. Мария утверждает, что они сидели с Марианной и Анной в своих комнатах. Графиня была вместе с Настей. Дуня сидела в своей комнате с дочерью и гувернанткой Адель. Марта была на кухне. Она готовила закуску для Афиногена. К ней забежала Настя, чтобы взять для графини горячий чай с медом. Нечаянно, девочка уронила поднос, кухарка ее отругала и заставила убраться на полу. Потом, Марта налила чай с медом для графини, и Настя ушла. Второй жилец Евгении, Дмитрий Данкевич дома не находился. Он уехал по своим купеческим делам в городок Кикерино под Гатчину. Кстати, говорят, что отравленная актриса Ирина Образцова из Кикерино.  Еще, я случайно услышала слова следователя…
- Неужели случайно? - с улыбкой перебил ее муж.
- Ну, хорошо, не случайно. Я подслушивала в интересах следствия. Когда я найду убийцу, мне Господь это простит. И вот, когда я случайно… вернее не случайно, подслушивала Бурмистрова, то узнала одну интересную новость: Евгения должна была Афиногену крупную сумму денег. Но, по словам следователя, графиня вне подозрения. Убийца искал какую-то бумагу, около Афиногена валялись разбросанные: векселя, расписки, закладные, но расписка графини Ежевской,  лежала целая и невредимая под телом банкира. Значит, убийце не нужна была эта расписка. Она для него ничего не значила.
    Теперь дальше, Бурмистров допросил дворника, и просил его описать, кто приезжал к банкиру. Георгий ничего не видел. Марта, еще утром до сватовства, отправила его к сапожнику ремонтировать две пары женских туфлей. Дворник должен был принести туфли к сватовству, но знакомый сапожник был пьян, и он пошел к другому. Другой сапожник был тоже пьян, потому что сегодня был день святого Петра, покровителя сапожников. В итоге, дворник все же нашел трезвого сапожника, который был глух и нем, и не знал о празднике сапожников. Георгий  вернулся домой с починенными туфлями, когда здесь уже были следователь и городовой.
- Алеша, скажи, что ты думаешь? Как НАМ искать этого убийцу?
- Уже Нам? По этому высказыванию, я вижу, что твое следствие зашло в тупик. Может нам Василий поможет? Он бродит везде. Я видел, как он поднимался с первого этажа: может кот кого-нибудь видел. Василий, что молчишь?
  Кот повернулся к профессору, недовольно фыркнул, и продолжил наблюдать за птицами. Василий знал, кто убил старика, но никому говорить об этом не собирался. Ведь люди такие же, как коты. У них тоже есть своя добыча. И хотя, их добыча, по мнению Василия, очень странная – какие-то невкусные, бесполезные бумажки. Но на то, они и люди. У них все необычное и странное – и дела их, и добыча…
- Алеша, хватит шутить! Сам, знаешь, что Василий – глупый кот, и он ничего не скажет. Он может сказать только «мяу-незнаю», - Катя довольно ловко передала кошачий звук, и продолжила, - подумай сам. Пожалуйста, напряги свой мудрый профессорский лоб!
Алексей Платонович нахмурил лоб, и пробормотал:
- Мне кажется, надо сходить…
Княгиня перебила:
- Молчи, Алеша! У меня сверкнула идея! Надо опросить продавца в кондитерской! Может он видел гостя Афиногена.
- Продавец не мог видеть наш парадный подъезд. Из окон кондитерской видно: Неву и другой берег Невы. Лучше спроси…
- Молчи! Не говори! Я все поняла! Надо поговорить  в «Царских сладостях» с мальчиком посыльным. Он слаживает кондитерский товар в экипаж покупателей, и развозит по домам заказы. Сейчас пойду, узнаю у него, может он что-то видел. И кстати, куплю тебе эти  мятные леденцы.
   Катя  решительно встала и  почти побежала в кондитерскую. Елена сидела у открытого окна, выглядывая свою дочь, и когда она, увидела, как княгиня бегом бежит в кондитерскую, покрутила пальцем у виска. Она всегда считала, что профессор, его жена, и их кот – какие-то ненормальные.
Окна ее комнаты были смежными с окнами профессорских апартаментов, и иногда, она слышала через открытое окно, как они разговаривают со своим котом. И, самое страшное, ей иногда чудилось, что Василий, им отвечает!
 
 В апартаменты Милорадовых заглянула заплаканная Настя, и пригласила профессора с женой в Красный кабинет. Графиня решила провести семейный совет.
   В Красном кабинете собрались все жительницы третьего этажа. Не было только Тани и гувернантки Адель. Дамы молчали, и напряженно смотрели на встревоженную Евгению. Она сидела у открытого окна, откинувшись на спинку красного бархатного кресла. Глаза ее покраснели от слез, руки теребили мокрый носовой платок.
   Профессор сел на свободный стул, и сообщил: Катя сейчас подойдет,  и можно начинать без нее. Графиня обвела всех горестным взглядом, и устало пояснила:
- Я решила провести «военный» совет. Мне кажется, Бурмистров подозревает кого-то из нас. Он так хитро и подло улыбался. К тому же, он намекнул мне: мол, ему не нравится, что у меня в доме убили второго банкира.
Марта возмутилась:
- А мы-то тут при, чем? Банкира Кошелева убил его клиент. Сам же Бурмистров сам нашел  расписки Кошелева у этого душегуба. В столице, этих  ростовщиков, испокон века убивают, что же теперь, мы будем за всех отвечать? Сами банкиры, и  виноваты. Если ты, с деньгами, да с должниками связался - потом не плачь, когда тебя убьют. Вот историков, никто не убивает. Они никому не нужны.
- Помолчи Марта! Мелешь всякую чушь! Все равно, мне что-то тревожно - неспроста следователь это сказал. Может, он просто нас пугает? – графиня обвела всех пристальным взглядом.
   Все, кроме профессора, замерли с честным - пречестным выражением лица. Особенно честное и невинное лицо было у Марианны. Она всхлипнула, и жалобно протянула:
- Мы с сестрой и бабушкой, сидели в комнате втроем, и никуда не выходили.
Анна заплакала. Евлампия протянула:
- Мы чисты, как стеклышко, и Бурмистрову так же сказали. Неужели мы будем убивать своего «золотого петуха»… тьфу… золотого жениха. Мы даже  начали свадебные планы составлять – у нас и записи есть: что купить к столу, сколько метров атласа и парчи на платья, кого пригласить - а тут какой-то злодей, всю нашу судьбу поломал. Несчастные мы, горемычные-е-е.
Евлампия искренне заплакала. Потом заплкала Таня. Катя бросилась ее утешать, и девочка сквозь слезы сообщила, почему она плачет: сегодня ей приснилась мама. Марианна покрутила пальцем у виска. Дуня взяла дочь на руки, и стала укачивать ее, как младенца. Таня успокоилась и обняла мать.
Марта пробасила:
- Хватит болото разводить. К Афиногену Андреевичу, кто-то должен был приехать, вот он и убил.
А, банкиров, больше пускать к нам  не надо. От них одни проблемы. Лучше, купцов пускать. Те хоть, себя в обиду не дадут. Купцы с собой пистолеты носят.
Евгения досадливо махнула рукой:
- Много ты понимаешь! А, где мне деньги занимать, если срочно понадобятся? К ростовщику Штрудельману бежать? Так тот три шкуры спустит. А так, знакомый банкир под боком. Если, не могу вернуть, смогу расплачиваться проживанием в моем доме.
Графиня повернулась к Елене и спросила:
- А, ты сестрица из комнаты выходила? Ты же дочь выгнала, и одна в комнате была.
- Я никуда-никуда не выходила. Я в расстройстве была. У меня нервы не выдержали, такого надругательства над нашими чувствами. Ухаживал, ухаживал, и вот на тебе дулю. Подлый обманщик. Впрочем, все банкиры-ростовщики обманщики.  И Ольга тоже хороша! Зачем она в капусту икру положила! Такого жениха из-за этой глупой икры потеряли! Поэтому, я так расстроилась, что у меня ноги отнялись и давление поднялось. Я легла в постель и встать не могла, – поспешила заверить Елена.
Евлампия возмутилась:
- А, я видела, как ты фурией вылетела из своей комнаты и побежала за Ольгой!
- Видела? Видела! А ты откуда видела, если из комнаты не выходила? Мои апартаменты из твоей комнаты не видать! Значит, ты тоже в коридоре гуляла!
Мария вспыхнула:
- Я…Я… Я, ваши крики услышала, и выглянула в коридор. Несколько шагов прошла,  Вас увидала, и опять к себе.
- А, я выскочила за Ольгой, несколько шагов пробежала, ноги мои отнялись. Я еле-еле до кровати дошла! Зато, теперь, я вспомнила, как мельком  Дуню видела в коридоре! Завтра, Бурмистрову скажу об этом. Пусть знает!
Дуня покраснела, как рак, вскочила со стула, и закричала:
- На меня все хотите свалить, злыдни! Я выходила в туалет! Я могу в туалет сходить! А, вы, уже все успели сговориться, как меня посадить в тюрьму. Но я молчать тоже не буду! Таня, видела, как, Вы, графиня выходили из комнаты! Она видела, как вы шли по коридору к лестнице! И я, завтрашнего дня - дожидаться не буду! Я сейчас же к следователю пойду, и все расскажу. Я все всем расскажу! Готовьте сухари и валенки в Сибирь.
Евгения закричала в ответ:
- Лгунья! Да, как ты смеешь, врать! Да, я тебя убью, гадина…Я больная в постели лежала! У меня сердце схватило! И Настя со мной все время была! Настя подтверди!
Настя закивала головой, как китайский болванчик, и графиня приказала разъяренной Дуне:
- Приведи срочно Таню. Я, ей сейчас все уши оборву – маленькая лгунья!
Дуня убежала, и вскоре вернулась с Таней. Девочка испуганно посмотрела на разъяренную бабушку, и прижалась к матери. Евгения подошла к ней и грозно спросила:
- Ты, меня видела в коридоре?
- Нет, - испуганно ответила Таня, и прикусила губу.
- Вот! Устами младенца глаголет истина! Меня там не было! – обрадовалась графиня.
Дуня ударила Таню по лицу:
- Говори правду - вруша! А, то меня посадят в тюрьму, и останешься с этими змеями одна-одинешенька. Говори, правду, а то погубишь свою матушку.
- Таня заплакала, и сквозь слезы, пробормотала:
- Я видела, как бабушка пошла вниз в своем красивом серебряном плаще.
Евгения возмутилась:
- В каком плаще? Сейчас жара, дождя нет. Зачем мне плащ надевать! Ты что врешь, подлая девчонка?
Дуня торжествующе заявила:
- Мне дочь все сказала. Вы были в серебристом бархатном плаще. Такой плащ, только у вас! Даже, на Английской набережной такие плащи редко увидишь.
Евгения нахмурилась и приказала:
- Настя, быстро принеси мне этот плащ.
Настя убежала. Вскоре она вернулась, и, запыхавшись, сказала:
- А, плаща-то нет! Он всегда у дверей висел в шкафу. А теперь его нет!  Наверно, это убийца плащ украл. Он банкира убил и ваш красивый плащ стащил! Грабитель!
Графиня задумчиво посмотрела на Таню:
- А ты, Танюша, мое лицо видела?
- Нет, не видела. Вы же в плаще с капюшоном были. Я видела, как вы уходили. Я спину видела, и плащ был ваш.
Графиня обвела всех зверским взглядом:
- Теперь, мне все понятно. Решили, родственнички дорогие, меня на каторгу отправить! Напрасно, только трудитесь! Вам ничего не достанется! У меня, ничего нет! Ни гроша, ни алтына, ни копейки! Деньги мои украли! А, я должна была эти деньги, Афиногену отдать. Кольцо Чингис-хана украли! Все украли. А, дом этот, Вы никогда не сможете продать. Я все предусмотрела! Все!
Графиня побледнела и схватилась за сердце. Настя побежала за микстурой. Она со всей силы хлопнула дверью, и скоро в коридоре послышался еще больший грохот. Марта выглянула в коридор, нахмурилась, и досадливо констатировала:
- Опять разорение! Настя французский столик с китайским цветком опрокинула! Если я захочу разориться, то такую  бедную родственницу найду.
- Ты разоришься? Как будто у тебя что-то есть, кроме кастрюль – и те не твои, - съязвила Евлампия.
- А, может и есть! А может, побольше есть, чем у тебя, -  пробасила Марта.
Евгения жалобно простонала, и родственники кинулись к ней. Настя все не приходила, и Марта сама пошла за микстурой. В дверях, она столкнулась с Катей, но оставаться не стала. 
   Княгиня Милорадова вошла в кабинет, обвела всех торжествующим взглядом, и сообщила:
- Радуйтесь! Мы все вне подозрения. Мальчик посыльный из кондитерской «Царские сладости», слаживал в экипаж покупки для свадьбы, и  видел, как из нашего парадного, выходил незнакомый мужчина. Мужчину он видел в первый раз. Посыльный хорошо знает - Данкевича и Филиппова. Он им часто доставлял торты и мармелад  для дам.
- Ура!  Значит, убийцу почти нашли! - обрадовалась Елена.
Катя покачала головой:
- Пока сильно не радуйтесь.   Мальчик, плохо рассмотрел мужчину. Во-первых, ему не до него было, он слаживал покупки: бегал туда и обратно, да и покупатель его торопил. Но, посыльный сказал, что узнает мужчину, если ему, его покажут.
Дуня спросила:
- А, какой это мужчина. Может, мы его знаем? Мальчик описал его?
Катя поморщилась:
- Его описание подходит половине жителям столицы. Мужчине лет 25 или под 40. Лицо обычное, ничем не примечательное, невзрачное. Цвет волос он не заметил. На мужчине была французская шляпа с широкими полями, надвинутая на лоб. Сейчас летом, многие такие носят, и многие именно так надвигают ее на глаза. Это последний писк моды. Хорошо, что жандармы с посыльным уже разговаривали, и знают о неизвестном мужчине.
Елена выдавила:
- И, где этого мужчину теперь искать? В Санкт-Петербурге - невзрачных мужчин в шляпе, пруд пруди. 
Евлампия тихо съязвила:
- Пойдешь, свою дочь искать, и невзрачного мужчину в шляпе найдешь.
- Ты на что это намекаешь? Моя дочь – сама невинность. На своих вертихвосток лучше посмотри, - возмутилась Елена.
Графиня громко застонала, и махнула рукой:
- Все уходите! Уходите! Прочь с моих глаз!  Вы, меня в могилу сведете.

Милорадовы вернулись в свои апартаменты. Профессор сел к столу и открыл чернильницу из малахита. Катя подошла, демонстративно ее закрыла, села ему на колени, обняла, и жалобно-ласковым тоном протянула:
- Алеша, прости меня, я мятные леденцы, опять не купила! Это расследование меня с ума сведет. Я узнала от мальчика новость, и быстрее сюда. 
- Ерунда, милочка! Забудь. Я уже не хочу леденцов.
- Вот и правильно, мой котик! Леденцы портят зубы. Посмотри, какие хорошие зубы у Василия. Кот намного умнее нас.
- А, я видел, как он грыз мой леденец, - улыбнулся профессор.
- Значит, он скоро потеряет все зубы. Правда, Василий, - княгиня строго посмотрела на кота, и Василий широко зевнул, показывая чудесные, острые зубки.
- Слышишь, он сказал: «Да, потеряю», - пошутила Катя.
- Я слышал, как Василий сказал: «Нет», - улыбнулся профессор.
- Значит, тебе надо полечить уши у доктора Ухова. Вася  сказал: «Да». Когда, доктор Петровский говорил мне, что леденцы портят зубы - Василий слышал это. Он в это время сидел у него на коленях. А твой леденец, кот съел, чтобы попробовать твои ужасные вредные леденцы.
- А почему же Василий, мне этого не сказал?
- Наверно он забыл. Ну ладно, оставим Василия. Алеша, и как МНЕ теперь искать мужчину в шляпе?
- В этом я тебе не помощник. Я не хочу, чтобы моя жена бегала за мужчинами. Кроме того, я запрещаю тебе бегать за убийцей, - твердо заявил Алексей Платонович.
- Но его надо искать! Давай вместе искать. Не будешь мне помогать, тогда я сама буду проводить поиски.
- Хорошо, моя душечка, будем вместе искать. Только я буду впереди идти, так сказать, закрывать тебя широкой спиной от этой убийственной шляпы. Хотя, я думаю, Бурмистров найдет эту французскую шляпу быстрее нас. Он возьмет списки клиентов банка, и всех прошерстит. Узнает: кто, не вернул долг, кто - где был во время убийства и т.д. Таким образом, он вычислит убийцу банкира.
- Алеша, я тебе забыла сказать, что Афиноген Филиппов, помимо банка, занимался ростовщичеством. И расписки его должников пропали. Бурмистров их нигде не нашел.
- Я думаю расписки его должников, так запрятаны, что Бурмистров их вряд ли найдет, тем более с таким сверхскоростным обыском. Они где-то лежат. Я сомневаюсь, что банкир выложил эти расписки перед своим должником.
- Тогда пойдем с тобой их искать в апартаментах покойного Афиногена. Сейчас я попрошу, у тетушки ключ от его квартиры, и вперед! Плохо, что наш Василий не собака - ищейка. Тогда бы мы нашли расписки быстрее.
Катя соскочила с колен мужа, и пошла к графине.
   Алексей Платонович подошел к окну. За окном темнело. Последние приглушенные краски золотисто-оранжевого цвета обнимали небосвод. Нева искрилась золотистыми искрами, и даже белокрылые крикливые чайки, покрылись легким золотистым налетом. На Английской набережной становилось все многолюднее,  все больше экипажей проносилось вдоль Невы. Столичная знать мчалась в рестораны, расположенные вдоль набережной. Он замер наблюдая за столичной жизнью.
   Василий увидел на столе муху и вскочил на стол. Муха улетела. Кот сел на листок бумаги со статьей, и начал умывать свою о атласную шерстку. Алексей Платонович решил, что жена ушла надолго. Он сел за стол,  открыл чернильницу, и пробасил:
- Наконец-то, Василий мы с тобой начнем писать о Цицероне. Давай мне листок, и мы приступим к работе.
   Кот не успел подать листок. В комнату вошла Елена. Она остановилась у дверей, и пристально посмотрела по сторонам, словно кого-то выискивала. Никого не нашла - опасливо оглядела кота, потом  профессора. Профессор улыбнулся коту. Василий посмотрел на гостью, и улегся на лист со статьей.
Алексей Платонович предложил родственнице садиться, но она подошла к столу, и спросила:
- Извините, Вы сейчас разговаривали с котом?
- Да, с Василием.
- Вы всегда с ним разговариваете?
- Часто.
- А кот вам отвечает?
- Это наш с ним секрет, - улыбнулся профессор.
- А, почему, ваш кот лежит на листке с записями?
- Потому что здесь мои секретные исторические материалы. Василий охраняет их, так же, как и в древнем Египте, его пращур охранял секреты египетских жрецов.
- Ваш кот египетский? 
- Можно сказать и так. Хотя, сейчас - он русский. В Египте ему не понравилось, там слишком жарко. Пожалуйста, садитесь мадам на диван. Смею спросить Вас, какое дело привело ко мне? – деловито спросил Алексей Платонович.
Елена села на диван, расправила юбку, и уныло сказала:
- У меня пропала дочь, а скоро ночь. С ней может случиться, что-нибудь ужасное.
- Наверно, ваша дочь у подруги. Съездите к ней, и помиритесь, - предложил Алексей Платонович, желая в душе, чтобы Елена как можно быстрее села в экипаж и поехала мириться. Ему надо было дописывать статью.
Елена шмыгнула носом:
- У Оленьки нет подруг. Ее подруги - это Марианна и Анна. Мы ведем довольно замкнутый образ жизни. Все дело в отсутствии денег.
Евгения держит нас в черном теле.
- Возможно, графиня не может позволить себе большие траты.
- Может, но не хочет. У сестры есть деньги. Если бы она дала Ольге хорошее приданое, мы бы мигом жениха нашли.
- Насколько я помню, ваша дочь не хочет выходить замуж.
- Это она сейчас не хочет. Я уверена, если бы пришел хороший жених, то Оля бы мигом согласилась.
- А, сейчас, у нее есть любезный друг? Может, она у него?
- Нет, нет, что вы! Ольга приличная серьезная барышня, и серьезно занимается живописью. Ее интересует только живопись.
- Она продает свои картины?
- Да, у нас договор с магазином живописи купца Сергея Стрельцова.
- Ольга рисует только обнаженную натуру?
Елена смутилась, и принялась сбивчиво оправдываться:
- Стрельцов просит только обнаженную натуру. Такие картины хорошо раскупаются. Особенно провинциалами. Наши, столичные, обнаженной натурой уже пресытились. Натюрморты и пейзажи Стрельцов не берет у нас. Он говорит, что эти самовары с калачами, да стога у реки – ему и без нас нарисуют. Видите ли, не каждый художник может нарисовать человека. Стога да самовары – многие нарисовать могут, а человека - только избранные живописцы. Я, конечно, понимаю, что обнаженная натура – это неприлично. Но у нас есть мечта, купить домик в деревне. Хороший домик из пяти комнат с большим куском земли, чтобы землю сдавать в аренду, и на это жить. Поэтому, я скрепя сердце, согласилась с Ольгой на неприличные картины.
- А, Ольга, сама относит картины в магазин к Стрельцову?
- Конечно, нет. Я сама отношу. Это неприлично, если девушка ходит к мужчине с голыми картинами. Мы все-таки приличные люди. И где же ее искать? Где она?
- У нее есть деньги? Может, она сняла номер в гостинице.
- Нет, она совсем без денег. Деньги за картины получаю я, и сразу отношу их в банк.
- В банк Филиппова?
- Нет, я не хочу, чтобы Евгения знала о наших деньгах. Хочу, чтобы ее лицо вытянулось, когда мы купим свой дом. Я прекрасно понимаю, что сестра спит и видит, когда мы уйдем от нее. Хотя, она напрасно мечтает. Без нас, Евгения умрет с тоски. Представьте себе, на весь дом – она да Марта. Тоска! Где же мне дочь искать? Вы человек умный, профессор – подскажите. Я уже с ума сошла. Кроме театра, Оля никуда не ходит. Все время дома у мольберта. Да, где же она?
- Подруг – нет, друга – нет, денег – нет. Даже я, с профессорским образованием, затрудняюсь, предположить что-нибудь умное. Хотя… а в Пискаревский театр, Ольга без вас ездит?
- Никогда! Мы с Евлампией всегда сопровождаем девочек в театр. Что о нас люди скажут, если они одни будут посещать театр. И в театре, мы ходим за ними по пятам.
- Ваша сестра, Евлампия, говорит, что видит вашу дочь с каким-то стариком. Кто этот старик?
- Это все происки сестры. Она хочет опорочить мою дочь, чтобы все наследство досталось ее внучкам. Зачем Оле старик? Она за Афиногена-то не хотела выходить. Еле-еле я, ее уговорила. Предложила ей немного с ним пожить, чтобы быстрее купить домик. Старик, если женился на молодой, долго не протянет. А если долго будет жить, так мы накопим денег, и все - равно, уйдем. Афиноген со своими деньгами, всегда найдет молоденькую нищую дурочку. Ой, простите, я забыла, что он уже умер. А, Марианна плачет, и рыдает о том, что лучше бы банкира  убили позже, сразу после свадьбы. Вот, она современная молодежь! Мы такими меркантильными не были.
- Интересно…. – задумчиво пробормотал профессор.
- Что интересно? Что банкира убили рано?  - спросила Елена, и тут же, взглянув в окно, продолжила, - где же Оля?
- Еще не ночь. Может она вернется.
- А, на улице уже ночь.
Профессор посмотрел в окно. Действительно, за окном уже наступила ночь. Еще бледнела узкая полоска бледно-розового заката, скудным светом освещавшего комнату, но большая часть неба, уже приняла ночную окраску.  В глубокой черно-синей бездне сияла огромная пятнистая луна и яркие звезды. Алексей Платонович поежился. Он вдруг почувствовал ночную сырость, тянувшуюся с Невы. Профессор  посмотрел на заплаканную, поникшую Елену и ободрил ее:
- Не переживайте, мадам. Все будет хорошо. Подождем утра. Мы не знаем, где ее искать. Но мое историческое чутье говорит - если девице негде ночевать, она вернется домой. Если она не вернется, значит, нашла пристанище. Начнем искать ее рано утром. Объедем все заведения, где вы обычно бываете.
- Я боюсь. У меня уже всякие глупые мысли в голове вертятся. А, если убийца, Олю вместе с Афиногеном убил, и в Неву скинул?
- Среди белого дня, на оживленной набережной этого произойти не могло. По крайней мере, Афиноген остался лежать в своей комнате. И его никуда не унесли. Так что, пропажа Ольги из другой оперы.
- Из какой оперы? Я не поняла, при, чем здесь опера? Я оперу не люблю.
- Это присказка. Забудьте про оперу. Идите и молитесь, чтобы все хорошо закончилось. Молитесь, матушка, молитесь. Господь не оставит вас в беде.
   Профессор закрыл глаза. Елена хотела еще что-то сказать, но в комнату вошла Катя, и женщина, пробормотав что-то невразумительное, ушла.
   Катя подошла к окну, полюбовалась на огромную луну, оглянулась на дверь, и прошептала:
- Ольга пропала. В доме все взбудоражены. Убийство жениха, и пропажа бывшей невесты. Ну, прямо опера «Кармен». Уже темно, а Ольги нет. Может ее убили?
- Я думаю, вряд ли. Ольга выскочила из дома, и куда-то пошла. К тому, про кого ее мать не знает. Ты взяла ключи?
- Взяла, пошли быстрее.
Катя кинулась к двери, потом остановилась, осмотрела полутемную комнату, и продолжила:
- Алешенька, возьми канделябр и спички, а то мы, там ничего не увидим, и даже убийцу.
Он взял бронзовый канделябр с бронзовыми амурами, финские спички, и они пошли делать обыск, вместо Бурмистрова.

   Катя стояла на лестничной площадке второго этажа, с зажженным канделябром. Свет двух свечей прекрасно освещал лестничную площадку, но до конца третьего этажа почти  не долетал. Профессор вставил ключ в замочную скважину, и сверху раздался грозный голос Марты. Он вздрогнул, опустил руку, и повернул голову. Из-за двери третьего этажа, выглядывала только голова кухарки, покрытая черным шелковым платком:
- А, вы, почему в чужую квартиру идете? – подозрительно спросила она.
- Мы идем по делу, - сказал Катя, и недовольно продолжила, - нам тетушка ключ дала. Надеюсь, Вы не думаете, что мы пошли грабить банкира.
- А, кто его знает? Сейчас, пойду графиню спрошу, - пообещала кухарка, и ее  лицо исчезло за дверью.
   Милорадовы вошли в темную квартиру Афиногена, и профессор забрал у жены тяжелый канделябр. Катя поежилась, и прошептала:
- Я когда, в первый миг, увидела во тьме белое лицо Марты, чуть канделябр не выронила. Представь, темнота – и в нем почти призрачная,  говорящая голова.   
- Представляю, - пробормотал профессор, и пошел вперед.
Где-то в глубине комнат послышался глухой еле слышный стук. Катя остановилась, схватила за руку мужа, и дрожащим голосом прошептала:
- А вдруг, это убийца  ходит? Я читала в одной книге: убийцу всегда тянет на место преступления. Ты веришь в это?
- Не верю, - громко пробасил профессор.
- Тише! Не зови чертей. Значит, ты думаешь, что здесь никого нет? Если, нас здесь убьют, я на тебя обижусь, - испуганно пошутила Катя.
- Насколько, я помню из исторических хроник, убийцы не стремились возвращаться на место преступления. По крайней мере, Иван Грозный и Брут не возвращались на место своих преступлений, чтобы освежить память.
Опять послышался глухой стук. Катя испуганно перекрестилась, вцепилась в мужа, и потянула его к выходу.
Он устоял, и погладил ее по плечу:
- Успокойся, душенька моя, это наверху. Звук идет с потолка. Наверно, Настя сделала очередное разорение графине – что-нибудь уронила  или разбила. Пойдем, мой любимый следователь, делать ночной обыск. Надеюсь, Бурмистров сейчас спит крепким сном, и не поймает нас на месте преступления. Вдруг, он тоже читает книжки, где преступников тянет на место преступления.
- Не шути так. Я уже пожалела, что позвала тебя сюда.
- Я думаю, мы обязаны осмотреть жилище банкира. Возможно, мы найдем какую-нибудь улику. Мне не понравилось, как ведет следствие Бурмистров.

В это время, следователь Бурмистров уже спал, и даже не икал во сне. Именины прошли чудесно. Начальник ухаживал за его сестрой, и теперь следователю снилось, как царь, с лицом Рудакова, надевает ему генеральские погоны…
  Профессор обошел с Катей многочисленные комнаты. Она отметила, что здесь комнат меньше, но они  намного больше, чем у графини. Видимо, при очередном пополнении родственниц, Евгения  ставила в больших комнатах перегородки. Таким образом, она делала из одной комнаты - две или три.
   Большинство комнат Афиногена были нежилыми. Мебель была накрыта пыльными чехлами, а воздух пропах пылью и затхлостью. Банкир жил в трех комнатах. Первая - спальня, вторая – гостиная, третья - небольшая столовая. 
   Они решили начать обыск со спальни. Так решила Катя. В книгах, которые она читала, все ценные находки находились в спальне. В спальне Филиппова стояла широкая деревянная кровать, застеленная клетчатым шотландским покрывалом; в углу, над кроватью - иконостас; французский туалетный столик с овальным зеркалом; шифоньер с  ярославской резьбой; вычурный итальянский резной комод; у окна круглый стол, застеленный кружевной вологодской скатертью и  два венских стула.
   Милорадовы осмотрелись, и начали тщательно осматривать спальню. Катя стала осматривать вещи в шифоньере, и проверять карманы. Вещей у банкира было много, и скоро она зароптала:
- Такими темпами мы тут три ночи будем сидеть.
- Ты же сама хотела проводить обыск.
- Я не думала, что это так долго. Зато, теперь я понимаю, почему Бурмистров  не стал здесь время терять. Даже если мы найдем здесь вещь убийцы, откуда мы узнаем, что это именно его вещь?
- Мы ищем расписки должников. Возможно, это один, или несколько листков. Ищи лист с фамилией, суммой долга и подписью должника. Хорошо было бы, и вещь найти, оставленную убийцей, но я сомневаюсь, что нам улыбнется эта удача.   
- Алеша, я вспомнила! В книгах обычно,  бумаги находят за иконами.
Катя бросила белый сюртук банкира на пол, и пошла к иконостасу. Она встала ногами на кровать и стала шарить рукой за иконами.
   В спальню вошла Марта, и строго сказала:
- На кровати стоять в туфлях нельзя! И руками лезть к иконам тоже нельзя. Это неприлично, и не аристократично.
Катя вздрогнула, отдернула руку, и дрожащим голосом, спросила:
- А, как Вы вошли сюда?
- Как обычно, через дверь. Вы дверь не закрыли. Хотя, если бы закрыли, я бы все равно смогла войти. У меня есть ключ от квартиры Афиногена Андреевича. Я же у него убираюсь. Я, Насте уборку не доверяю, да и Афиноген Андреевич просил Настю сюда не пускать. Она лезет туда, куда не надо, берет чужие вещи. Один раз, она надела мужскую шляпу, и стала перед зеркалом крутиться, а банкир ее застал за этим неприличным действием. Афиноген Андреевич не любит, когда его вещи берут.
   Княгиня ничего не нашла за иконами, и сошла с кровати. Теперь, она стала расстилать постель, надеясь найти в постели расписки.
Кухарка удивленно посмотрела на ее действия, и спросила:
- Вы собрались здесь спать? Нехорошо это! Покойник еще не похоронен.
Катя швырнула подушку в стену, и возмутилась:
- Мы ищем…ой, не скажу. Сударыня, а у вас дел больше никаких нет? Мы не хотим, чтобы вы стояли над нашей душой. Мы делаем то, что нам надо. И графиня, в наши дела посвящена.
- А я тоже делаю то, что мне надо. Я пришла убраться здесь. У меня нет времени днем убираться. Теперь, все на мне, а эта лентяйка целыми днями у графини - баклуши бьет.
- Мне кажется, это вам надо быть сторожем, а не Насте. Один Ваш грозный… э-э-э , - замялась княгиня, не желая обидеть кухарку великаншу. Затем, она ласково продолжила, - сударыня, ваш  суровый вид отпугнет любого преступника.
- Если Настя возьмется за домашние дела, то все помрут с голоду, и зарастут грязью. Но я бы с удовольствием поменялась местами с Настей.
   Марта хмуро осмотрела разгром, который устроили Милорадовы, и недовольно пробурчала:
- Теперь мне здесь целый день надо убираться. А что вы ищете? Может, я знаю, что вам надо.
   Катя решила молчать, как Иван Сусанин, и продолжила разбирать постель по частям. В данный момент, она сняла наволочку с подушки, и прощупывала ее. Алексей Платонович, просматривая нижний ящик комода, сообщил:
- Мы ищем расписки должников Филиппова. Вы знаете, сударыня, где они?
- Знаю.
Профессор и княгиня повернулись к Марте, и уставились на нее, как на сказочное чудо-юдо.  Кухарка откровенно наслаждалась произведенным эффектом.
Алексей Платонович первый пришел в себя и спросил:
- Сударыня,  где они?
- Их здесь нет. Расписки лежат у какого-то человека. Афиноген Андреевич отнес их туда, после того, как кто-то, в его апартаментах, все вверх дном перевернул. Должников у банкира мало. Он давал деньги в долг редко, и только хорошо знакомым людям. Вот именно эти расписки, он отдал какому-то знакомому.
- Мне кажется, вы знаете этого человека. Скажите нам, - просительно  улыбнулась Катя.
- Я не знаю. Вы думаете, банкир, скажет кухарке, где его деньги лежат? Ищите этого человека сами. Я думаю, вам не придется долго искать. У Афиногена Андреевича друзей не было. А если и был, то он сюда никогда не приходил.
- А откуда вы знаете, что Филиппов отдал кому-то список должников? Вы с ним на короткой ноге? -  спросил профессор.
- Месяц назад, здесь все перевернули, и  Афиноген Андреевич попросил меня сказать всем на третьем этаже, что он расписки унес из дома другу.
- А, кому именно он просил сказать?  - прошептала Катя, и таинственно посмотрела на потолок второго этажа, который одновременно являлся полом – третьего этажа.
- Афиноген Андреевич, велел сказать: «Всем». Кому именно,  он не говорил.
   Катя вздохнула – удача ускользнула из рук. Она опасливо посмотрела на дверь, перегороженную исполинской Мартой. Княгине захотелось срочно отсюда уйти. Эта квартира пугала ее:
- Алеша, пойдем домой, тут больше нечего искать.
- Нет, душенька моя. Мы все же продолжим обыск, и Марта нам в этом поможет. Она здесь давно убирается, знает все вещи Филиппова. И если, она  встретит чужую вещь, то нам тут же скажет.
   Обыск с Мартой проводился намного быстрее. Она знала здесь каждую вещь и ее привычное место, тем более, это место она определила сама. В результате совместных поисков они нашли: серебристый бархатный плащ Евгении; женский шарфик, принадлежавший Ольге; розовую атласную розу, с платья Марианны,  розовые кружевные панталоны неизвестной дамы; серебряную пудреницу  Дуни, и белый носовой платочек. Когда Марта, нашла платочек этот платочек, она громко  объявила профессору. Что это платок княгини.
   Катя взвилась до потолка:
- Вы зачем лжете? Я здесь никогда не бывала! Алеша, скажи ей, что она лжет! У меня слов нет! Вы… Вы…
- А, на платочке вышиты ваши инициалы «Е.М», - невозмутимо заявила Марта, показывая Кате и профессору платок с инициалами.
Катя яро возмутилась:
- Ну и что! Может, это платочек Елены Мухоморовой, или Евдокии Махно, или Елизаветы Михальчук. Алеша, это не мой платок! У меня совсем другие кружева. Этот платок я вижу в первый раз. Алеша, я думаю, Марта меня ненавидит. Она желает моей гибели по дороге в Сибирь.
Катя заплакала. Муж обнял ее, и спросил у Марты:
- Скажите нам пожалуйста, фамилии сестер Евгении  - Евлампии и Елены.
- Евлампия Митина и Елена Белоусова, - ответила Марта, и отдала платок профессору. Он рассмотрел носовой платочек, отороченный золотистыми кружевами, понюхал его, и положил в карман. 
- Марта, у кого еще могут быть такие инициалы? – поинтересовался он.
- Не знаю. Хотя, я подумаю, и может, кого-нибудь вспомню.
- Алеша, не верь ей, - вмешалась Катя, - она опять что-нибудь вспомнит, чтобы оболгать невинного человека.
Марта невозмутимо пророкотала:
- Сударыня, успокойтесь! Я же не виновата, что у Афиногена под диваном лежал платочек с вашими инициалами.
- Алеша, она опять намекает…
Алексей Платонович сердито махнул рукой.
- Милые дамы, успокойтесь! Не кричите, так громко. Иначе скоро, сюда вся полиция с набережной прибежит. Если, ты, Катенька говоришь, что это не твой платок – я тебе верю. Тем более, он совсем не похож на твои платочки, и аромат на нем чужой женщины, – уточнил профессор.

Разговор происходил в гостиной – последней комнате.  Каждому хотелось быстрее закончить обыск, и они продолжили искать расписки. Княгиня демонстративно не разговаривала с кухаркой. Кухарка же, демонстративно любезно разговаривала с профессором на научно-исторические темы. Вскоре, он убедился, что Марта довольно образованный человек. Видимо, обучение Николая Ежевского оставило свои плоды. Обыск скоро закончился. Марта забрала с собой серебристый плащ графини, и они покинули апартаменты Филиппова.
   Вверху их встретила графиня. Увидев серебристый плащ в руках Марты, она сначала обрадовалась, а потом, узнав, откуда он,  расстроилась. Алексей Платонович показал  Евгении платочек с инициалами «Е.М», и она отрицательно покачала головой. Эти инициалы ей были незнакомы.
   В комнате их радостно встретил Василий. Еще радостней он скоро  сбежал, потому что Катя в расстройстве чувств тискала и обнимала его, как плюшевого медведя. Бездушный Василий, который обычно успокаивал ее в печали смылся, и княгиня все время до сна молчала. Она переживала, и вспоминала чужой платочек с ее инициалами. Хотя иногда, она радовалась тому, что ее муж - не Отелло. Иначе бы, в квартире убитого банкира, из-за чужого платочка совершилось бы новое преступление. И этой новой Офелией, стала бы она сама.
===========================================================
Под утро, в четыре утра, в дверь громко, требовательно постучались. Профессор соскочил с постели, накинул вишневый бархатный халат, зажег свечу на подсвечнике и пошел открывать дверь. Он шел к двери, и ему казалось: сейчас ему сообщат, что опять кого-то  убили. Кого именно, он не успел придумать. Его мысли все еще спали, но тревога уже заползла в сердце. Алексей Платонович открыл дверь. В темном проеме двери стояла бледная до мертвенности, Елена. Он пригласил ее пройти. Женщина, словно лунатик, прошла в комнату, села на диван и упавшим тихим голосом спросила:
- Что делать? Оли до сих пор нет. Уже четыре часа утра. Я боюсь, а вдруг ее убили? Мне надо, чтобы кто-то, что-то сказал мне. Мне надо, чтобы меня утешили. Иначе, я сойду с ума.
- Успокойтесь, ваша дочь жива, - полусонно пробормотал он, усаживаясь в кресло.
- Вы это точно знаете? – с надеждой спросила мать.
- Я это чувствую. А мое чутье никогда меня не подводило, по крайней мере, до сих пор, - утвердительно прошептал профессор.
- Алексей Платонович, а что мне сейчас делать?
- Ждать. И молитесь, матушка, молитесь. Бог поможет.
Из спальни вышла Катя в белой ночной сорочке со свечкой. Елена, увидев ее, громко зарыдала. Княгиня поставила свечку на канделябр, и бросилась утешать Елену. Профессор пошел в спальню. Он подумал, что женщинам это привычнее – утешать. Именно за этим, к жене шли ее многочисленные подруги.

   Через закрытую дверь он слышал смутные рыдания Елены, и утешения жены. Алексей Платонович уже начал засыпать, когда Катя легла рядом, и задумчиво прошептала:
- Алеша, Елена пошла молиться Николаю Чудотворцу, чтобы дочь осталась жива. Может, мне тоже помолиться Николаю, чтобы я быстрее нашла убийцу.
- Молись, душечка молись, - полусонно пробормотал муж.
Катя села на край кровати, перекрестилась на икону Божьей матери,  и решительно заявила:
- Завтра с утра, я еду в Казанский Храм, и помолюсь: Святой Троице, Матери Божией, Николаю Чудотворцу, Владимиру Крестителю, Серафиму Саровскому, Сергию Радонежскому, Георгию Победоносцу, Александру Невскому, Дмитрию Донскому, Иннокентию Иркутскому, Петру и Павлу Камчатским…
Последнее, что слышал он сквозь сон, это были  пятнадцать тысяч Вифлеемских младенцев.

Когда Алексей Платонович проснулся, жены уже не было. На ее месте свернувшись клубком, спал кот Василий. Обычно Катя, в отличии от мужа, вставала поздно. Но сегодня, она исполнила свое обещание,  с утра поехала в Казанский собор молиться о ниспослании на нее таланта следователя. Профессор улыбнулся. Значит, он успеет до ее прихода дописать статью.
    Он встал с постели, накинул вишневый халат, вышел в гостиную, и остановился, как громом пораженный.  На диване, его уже поджидала спящая Елена. Она была полностью одета для выхода, и даже зеленая шляпка была завязана под подбородком зеленым бантом. Во сне Елена с кем-то беседовала, ее губы беззвучно шевелились. Он на цыпочках прошел к столу, но сесть за него не успел. Елена проснулась, потянулась, поправила на голове шляпку, и сказала:
- Алексей Платонович, я готова ехать, искать Олю. Без вас, я даже не знаю, куда мне идти.
- Для начала, мадам, сходите к подругам дочери – Марианне и Анне. И вытрясите из них, всех знакомых Ольги. Узнайте даже имена тех, кому она улыбалась из экипажа. Проезжая мимо.
   Елена исчезла, и он пошел в спальню одеваться. Скоро профессор вышел из спальни, сел за стол, и даже успел написать несколько предложений. Последняя его строка, было высказывание Цицерона:
«Добродетель желает почета, ибо у нее нет никакой другой награды».
    Дописывал он цитату, уже в присутствии Елены. Стоя за его спиной, она сообщила ему все, что узнала от племянниц. Марианна и Анна уверены: они единственные подруги Ольги. И еще, Ольга никогда никому не улыбалась, даже находясь в экипаже. Она была очень серьезная барышня. Намного серьезнее, чем они.
   Елена довольно улыбнулась этой высокой оценкой дочери. Алексей Платонович нахмурился, и, для начала предложил проехаться до магазина живописи или, как его называла Елена, до «живописного магазина». Женщина пожала плечами, ехать никуда не надо, магазин рядом сними и до него можно пройтись. Алексей Платонович и Елена вышли из комнаты. Василий увязался за ними. Он, в отличие от профессора, уже успел позавтракать, и теперь решил совершить для компании  утренний променад.

На улице, под высокой аркой здания стояли гувернантка Адель, Таня и дворник Георгий. Гувернантка и дворник  разговаривали. Девочка со скукой бродила кругами вокруг них. Вскоре она увидела тетушку Елену. За ней, шел профессор. Елена шла, склонив голову, и  смотрела себе под ноги. Алексей Платонович разглядывал небо. За профессором, словно собачка, шел кот. Он  смотрел по сторонам. Тане стало смешно, от вида этой процессии и она дернула гувернантку за руку. Адель и Георгий замолчали, и отошли вглубь арки. Таня побежала за Еленой, но гувернантка догнала ее,  больно ударила по спине, и вернулась с ней к дворнику. Девочка заплакала, и Георгий погладил ее по голове. 

«Живописный» магазин Стрельцова находился  на первом этаже желтого четырехэтажного дома с кариатидами. Над входом сияла черно-золотая вывеска. Крупными золотыми буквами было выведено «Искусство», ниже: более мелким шрифтом «купца Стрельцова. В двух широких окнах были выставлены картины: большие, маленькие и совсем миниатюрные. На выставленных полотнах пестрели: всевозможные цветы, и пейзажи. Пейзажи были в основном русские, итальянские и голландские.  Русские пейзажи изображали сельские просторы. Итальянские – море или Венецию. Голландские – городские улочки.  Почему-то, именно русские пейзажи, сияли буйством тропических красок. Деревья и цветущие поля были  радужного цвета; стога – были похожи на половинки лимонов; к радужным полям и «лимонным» стогам прилагалось небесно-лазурное озеро с белоснежными барашками волн;  на озере, обязательно плавали белые или розовые лебеди. Конечно же, розовые лебеди прилагались к насыщенному ярко-розовому закату. Итальянские и голландские пейзажи среди этих русских тропиков, как-то терялись и тушевались. В них не было того российского буйства красок.  И хотя, итальянское море и голландские городки - выглядели более реально, но в общей российско-тропической массе, смотрелись как-то серовато и грустно. Алексей Платонович отошел от витрины на несколько шагов назад, взглянул на все живописное многоцветие со стороны, и у него создалось ощущение, что в Италии и Голландии небо постоянно хмурится, а в России вечно сияет солнце. 
   Было еще рано и «Искусство» было  закрыто. Профессор, на всякий случай  подергал ручку входной дубовой двери, украшенной резным орнаментом, но дверь не поддалась, и он опять принялся разглядывать картины. Одной из них он заинтересовался: на берегу озера с розовыми лебедями сидела девушка в лимонном бальном платье. Лицо девушки было прорисовано довольно схематично, и все равно, она была очень похожа на Ольгу. Василия тоже заинтересовала эта картина. Он запрыгнул на низкий подоконник, и уставился на девушку. По крайней мере, так это  выглядело со стороны. На самом деле,  за картиной лежала черная кошка, и только кончик ее хвоста выглядывал из-за бронзовой рамы.
   Василий напряг свои мозги. Он пытался по кончику хвоста определить красоту кошки. Ее основные параметры он уже определил: кошка была средней упитанности, с шелковистой короткой шерстью, и вполне молода. Василий не любил старых кошек. Они были ворчливые и не любили котов.
   Елена недовольно посмотрела на обоих спутников и отвернулась. Рыжий кот продолжил изучать черный  хвост. Алексей Платонович изучал лицо девушки, пытаясь выяснить, Ольга это нарисована или нет?
   Елене надоело ждать. Она была взвинчена до предела. Ей казалось, надо срочно что-то делать: бежать, ехать, нестись, лететь, плыть - чтобы быстрее найти  дочь. Но, этот странный профессор, и его еще более странный кот, уставились с  ученым видом на эту ужасную картину. Впрочем, сейчас, ученый вид,  был только у профессора. Рыжий кот всегда держал на своей рыжей  мордочке умное выражение.
   Елена, не стала долго терпеть, их умный вид, и раздраженно сказала:
- И охота, Вам, с котом, эту сельскую мазню рассматривать.
- Меня заинтересовала, вот эта девушка у озера. Почему, эта девушка, заинтересовала Василия – мне непонятно. Возможно, он тоже узнал свою знакомую. Говорят, у котов удивительная память на лица, – пробасил профессор, переведя взгляд с девушки на стог сена. Он заметил в сене, едва заметное  лицо мужчины, искусно составленное из золотисто-лимонной соломы.
   Елена посмотрела с ненавистью на кота, (котов и кошек, она терпеть не могла, как и ее сестра Евгения), и фыркнула:
- Наверно, ваш кот узнал, свою знакомую кошку. У этой живописной девицы, какое-то кошачье лицо.
- Мадам, вы меня не поняли. Посмотрите, пожалуйста, внимательно на эту «живописную» барышню. Вам, она никого не напоминает?
Елена наклонилась к картине, пригляделась к барышне, и протянула:
- Мне, эта девушка напоминает мою сестру Евгению в молодости: такое же кошачье лицо, и курносый нос. Смею заметить, в молодости Евгения была некрасива. Впрочем, и сейчас, она тоже не блещет красотой. Вы заметили, что я выгляжу, намного лучше ее? – кокетливо улыбнулась старая женщина.    
Алексей Платонович сделал вид, что  не слышал ее последних слов, и спросил:
- А, вы, мадам, знаете, кто художник этих тропических петербургских пасторалей?
- Конечно, знаю. Я знаю всех постоянных художников Стрельцова -  это Грачев Саша. Никчемный недоучившийся студент, ужасный и немного странный художник. Саша учился один год в художественной академии. Потом бросил ее по причине отсутствия денег, и теперь зарабатывает себе на хлеб этими ядовито-лимонными пасторалями. Я их называю «русский лимонный бред».
- А, Ольга, его знает?
- Я, же говорила вам, что Оля в магазин не ходила! Всегда, картины относила я. Не будет же барышня ходить по Английской набережной с голыми картинами. Впрочем, я заворачивала картины в холст, чтобы никто из прохожих  не видел этот голый разврат, - недовольно заявила Елена.
- А, где сейчас картины Ольги?
- В магазине, в темном уголке. Когда, войдете в магазин, идите налево, там в полутьме  висят картины на мифологические сюжеты. А, все эти сюжеты, как обычно, полуобнаженные.
- Я заметил, что в вашем доме, тоже полно картин на мифологические темы.   
- Не в Моем доме, а в доме Евгении. Эти картины собирал ее пропавший сын Николай. Я бы, на ее месте, давно  сменила их на пейзажи, но с моей сестрой бесполезно спорить. Она с детства упрямая, как баран. Если, она что-то решила, то пойдет до конца.
- Иногда это хорошее качество. А кто торгует картинами в магазине?
- Сам купец Стрельцов. Когда, он продает картины сам - их покупают лучше. Так он утверждает, и я ему верю. Сергей – талант. Он из тех купцов, которые могут продать все - и египетскую пирамиду, и прошлогодний снег.
- А, эти лимонные пасторали Грачева, тоже хорошо продаются?
- Представьте себе, этот «лимонный бред», прекрасно разбирают. Больше, чем Италию и Голландию. И что меня поражает, до глубины души, в высшем свете, тоже обожают радужные поля и розовых лебедей. Обычно, они это скрывают, и вешают их в спальню, подальше от чужих глаз. «О, времена! О, нравы!» Что за времена пошли! Если уж, наша, столичная знать не разбирается в настоящем искусстве, то, что можно ожидать от провинции.
- А, знаете, приглядевшись к картинам Грачева, я почувствовал в этих ярких сочных мазках, какое-то очарование. Может быть, я подумаю, и сам куплю этот «лимонный бред».
- Алексей Платонович! Вы же профессор – интеллигент! Как вы можете покупать эту мазню сумасшедшего художника! – возмутилась до глубины души Елена.
Кот принялся карябать когтями по стеклу, и она скинула кота с подоконника.
- А, мне, почему то понравилось это яркое многоцветие. Сначала, мне тоже показалось, что это бред. А теперь, я вижу, что это новое направление в живописи.
- Какое направление! Это уродство! Бред сумасшедшего! Ужасный ужас! Детская мазня, недоучившегося мальчишки. Современная живопись уже достигла своих высот. И все художники должны, придерживаться этой высоты.  Все равно лучше, уже никто не сможет написать - жестко и авторитарно заявила женщина, считающая себя знатоком живописи. Ведь ее дочь писала картины, поэтому она знала, как надо писать.
Профессор добродушно улыбнулся, и пробормотал:
- Мадам, люди, Всегда, достигнув одной высоты,  стремятся подняться еще выше, или уйти в сторону - найти свою собственную высоту. Когда-то наши предки сшивали шкуры и носили их. Это была их высота. Потом, они научились ткать ткани на ручном станке. Со временем ткани становились все тоньше и разнообразнее: шерсть, шелк, лен, атлас, парча. Долгое время пределом совершенства считался ручной ткацкий станок, а сейчас, в Англии появились фабричные ткацкие станки – на них можно соткать ткани больше и лучше качеством. Но ведь было время, когда ручной ткацкий станок, был вершиной, и люди думали, что лучше уже не придумаешь.
- Вы, профессор, ученый человек, а говорите какую-то чушь. При, чем здесь ткацкий станок и живопись? Где земля – и где небо, - перебила его Елена.
- Я говорю, о том, что – всегда есть люди, которые идут впереди всех, и стараются сделать что-то другое, более усовершенствованное. И живопись – не исключение, просто в живописи, это выглядит более заметно, и больше раздражает людей. Если, кто-то придумал фабричный ткацкий станок – почет ему и хвала. Если же, художник ищет новое в живописи, доселе невиданное - на него ополчается весь мир.
  Елена отвернулась. Мимо проехал экипаж. Профессор  стал разглядывать другой «лимонный бред». Василий опять запрыгнул на подоконник, но черная кошка уже спрыгнула с подоконника за мышкой.
   Елена зло уставилась на хмурый голландский домик, затушеванный дождливыми сумерками. На минуту, ей почему-то казалось, что там, в этом домике  спряталась от нее, ее дочь. В детстве, Ольга любила от нее прятаться во всякие немыслимые места.
   За спиной троицы раздался сочный бас:
- Доброе утро, господа. Впервые вижу посетителей, которые ни свет ни заря, пришли к открытию магазина. К тому же, еще и проводят на улице ученую беседу об искусстве.
Профессор и Елена обернулись. У магазина стоял бородатый огненно-рыжий мужчина, лет тридцати. На его лице сияла масляная, льстивая улыбка.
Елена поправила шляпку, потом поправила выбившиеся локоны из прически, и кокетливо улыбнулась рыжему купцу:
- А, мы к вам, сударь.
- Желаете, прекрасная Елена, купить мое «искусство»? Какую картину желаете? Голландию? Италию? Портрет или русскую пастораль?
- Нет. Мы по другому поводу, - отрезала Елена, и прикусила губу. Ей было стыдно говорить, что у нее пропала дочь.
   Наступило молчание. На лице огненно-рыжего бородача появилось глубокомысленное выражение, которое  шло ему больше, чем фальшивая  улыбка. Елена кусала губы, и ждала, когда профессор, как джентельмен, поможет ей. Алексей Платонович джентельменом быть не желал,  и молчание затянулось. Мимо проехала коляска с пьяными купцами. Они громко и смачно ругались.
   Стрельцов посмотрел на рыжего кота, улыбнулся, и предложил зайти в магазин. В его магазине «Искусство»  будет удобнее раскрывать секреты. Хозяин открыл ключом дверь, и все вошли в просторный полутемный магазин, наполненный: картинами, вазами, статуэтками, шкатулками и другими странными предметами непонятного назначения. Например, один из них, состоял из трех бронзовых шаров разного размера, поставленных друг на друга. Кому нужны были эти шары, и зачем - этот вопрос, на секунду захватил профессора.
   Хозяин показал рукой в сторону стола. Посреди зала стоял круглый столик в стиле барокко и три стула. Крышка стола была инкрустирована уральским малахитом. На столе стояла фарфоровая статуэтка: целующиеся пастушка и пастушок. Между влюбленными стоял фарфоровый баран.
   Хозяин магазина пригласил гостей сесть. Василия за стол не пригласили, и он отправился искать прекрасную незнакомку с удивительно-притягательным хвостом.
Елена села за стол, вздохнула, и привычно солгала:
- Моя дочь, куда-то утром ушла, а мне ее нужно срочно найти.
Стрельцов удивился:
- Утром? Так сейчас и есть утро. Насколько я знаю, в вашем доме, раньше двенадцати не встают, а сейчас всего восемь часов утра.
- Откуда вы знаете, во сколько мы встаем? Вы, меня позорите перед моим родственником. Он бог знает, что о нас подумает, - вскинулась Елена и густо покраснела. На лице ее выступил пот, и она достала из декольте белый платочек, густо политый одеколоном «Красный мак». Удушливый запах окутал мужчин.
Рыжий купец масляно улыбнулся, и дурашливо протянул:
- Извините, мадам, оговорка. Обычно во всех аристократических домах встают в 12, вот я, и брякнул, ерунду. Конечно же, я, у Вас никогда не бывал, и ничего о ваших порядках не знаю. Я даже не знаю, где ваша дочь. Хотя, может, она в театр пошла?
- Какой может быть театр в восемь утра, - нахмурилась Елена.
- Тогда я ничего не знаю, и помочь вам ничем не могу, - недовольно пожав плечами, сказал Стрельцов.
Елена повернулась к профессору:
- Что же мне теперь делать!?
Алексей Платонович перестал разглядывать картины, и повернулся к купцу:
- Милостивый сударь, дайте нам, пожалуйста, адрес художника Саши Грачева.
- Вы думаете, барышня у него? - мгновенно разоблачил его Стрельцов.
Елена мгновенно парировала:
- Алексей Платонович желает купить у Грачева  его «лимонный бред».
- Зачем куда-то идти, у меня  его полно в магазине. Выбирайте, сударь,  любой бред Сашки: с белыми лебедями, с розовыми лебедями; с дамами, и без дам; с рекой и без реки. Все, что вашей душе угодно. Я даже луну с неба достану, если желает покупатель.
Елена с негодованием отвергла это предложение:
- Не надо нам луны. Профессор решил заказать себе у Грачева особенную картину.
- Особенную картину? - удивился Стрельцов.
- Да, особенную, - подтвердила женщина, и сжала узкие губы.
- Позвольте, профессор, узнать, что это за особенная картина? Это не простое любопытство, меня это интересует, как купца. Может, я тоже закажу Сашке особенную картину для своего магазина? Вдруг, это «особенное искусство» можно хорошо продать. Обычно, знатоки искусства любят что-нибудь такое «особенное», - двусмысленно протянул купец и улыбнулся.
   Профессор оторопел, и не знал, что ответить. Он не знал никаких особенных картин. В первый миг, ему на ум,  пришли только пещерные примитивные рисунки, но не будет же он говорить купцу, что поедет заказывать у Грачева живопись неандартальцев. Елена заметила его заминку, и бросилась  на помощь. Ей очень не хотелось, признаваться Стрельцову в пропаже дочери, и она затараторила:
- Эта особенная  картина, должна быть с ученым содержанием, чтобы взглянув на нее, люди задумались о жизни. Вернее, об истории. Ведь Алексей Платонович – профессор истории.
Стрельцов снисходительно улыбнулся:
- Умное искусство? Пожалуй, я пока не буду заказывать умную картину. Насколько, я знаю, люди не любят задумываться о жизни, а об истории тем более. По их мнению, прямое назначение картин: украшать стены и радовать глаз. Я давно заметил, чем умнее искусство, тем меньше на него покупателей.
- Алексей Платонович особенный человек – он профессор, и любит все умное, - отрезала Елена.
- Хорошо, сейчас я вам дам адрес Грачева. Если он, Вам, не сможет нарисовать особенную картину, возвращайтесь ко мне, я вам дам адрес Константина Кизявки. Кизявка, талант – самородок. Он Вам обязательно нарисует то, что нужно. И даже умную живопись. Вы только ему объясните, что такое – «ум».
   Стрельцов торопливо написал адрес Грачева, и на его лице ясно, читалось желание, побыстрей выпроводить посетителей. За разговором, купец забыл, что скоро к нему придет  другой посетитель, и он желал, чтобы разговор с посетителем был тет-а-тет. Алексей Платонович получил адрес, встал со стула, еще раз окинул взглядом галерею Стрельцова, и увидел кота. Василий пытался залезть в какую-то напольную низкую фарфоровую вазу с широким горлом. Но в этой вазе, лежал уже другой, - черный кот. Василий почему-то стремился залезть в этот кувшин, но кот хозяина шипел, и черная лапа с растопыренными когтями отгоняла гостя.  Профессор пошел к Василию, чтобы забрать его с собой. Он боялся, что сейчас здесь развернется кошачья драка, и «искусство» Стрельцова может пострадать. 
   Елена и купец завели разговор о продаже картин. Стрельцов с печально-трагическим выражением лица, жаловался поставщице картин, что летом, высокое искусство - покупают плохо. Елена утешала его. Зимой, в морозные дни, он оправдает свои летние потери. Когда на улице: мороз под тридцать,  русская душа сама тянется к высокому искусству. Особенно к «летнему». Купец согласился с ней. Зимой «лимонный бред» Грачева покупают очень хорошо, и чем хуже погода, тем лучше продажа. Впрочем, мифологические полуобнаженные Дианы и атлетические торсы греческих богов тоже имеют хорошую продажу.
   Елена кивнула головой, и метнула недовольный взгляд на Милорадова. Тот бегал за котом, и она, поморщившись, прошептала купцу, что профессор, от сильного ума, немного не в себе. Он разговаривает со своим котом, и думает, что тот ему отвечает. Стрельцов испуганно посмотрел на профессора, и тут же отвел взгляд. Он слышал, что сумасшедшие не любят, когда на них глядят, и он продолжил тихую, еле слышную беседу.   
   Алексей Платонович подошел к вазе, и заглянул внутрь. Черный кот неожиданно выпрыгнул из вазы и кинулся вглубь магазина. Василий побежал за ним. Профессор  решил предотвратить драку, и  быстро пошел за котом. Черный кот скрылся за приоткрытой дверью, за ним скрылся Василий. Профессор открыл дверь, и остановился на пороге.
   За дверями было узкое длинное полутемное помещение с окошками бойницами. Вдоль стены тянулись дубовые полки, уставленные картинами, вазами и прочей ерундой. Черный и рыжий кот растворились в этом живописном нагромождении. Алексей Платонович поискал глазами Василия, и наткнулся на  живопись, самого развратного толка. В столичных кругах такую живопись называли «французский бордель». Эти картины были запрещены в Российской Империи,  за их хранение и продажу следовало уголовное наказание. Пять лет на сибирских рудниках. Если перевести, на настоящий срок, то  это смертная казнь. Редко кто выдерживал, пять лет в рудниках. Впрочем, еще надо было добраться до этих рудников: тысячи километров пешком через тайгу в кандалах: сквозь зной, дожди снега и пургу.
   Алексей Платонович развернулся, и пошел к выходу. Елена обрадовалась, что родственник наконец-то  насладился искусством, и перестал носиться за котом. Женщина поспешила у выходу. Нежданные посетители исчезли, и Стрельцов  облегченно вздохнул.  Его покупатель должен был вот-вот появиться, а он был большой любитель «борделя».

   Квартира Грачева находилась на Вознесенском проспекте, в сером безликом  доходном доме. Алексей Платонович и Елена вошли через высокую арку во двор, похожий на колодец. Вверху виднелся голубой квадрат неба. Во дворе колодце было две двери, и они остановились, не зная в какую дверь им нужно.
   На уровне третьего и четвертого этажа были натянуты тонкие, почти невидимые веревки с  бельем, поэтому казалось, что кальсоны, красные, зеленые, синие  рубахи и сарафаны, парят в голубом квадратном  небе.
   На третьем этаже открылось окно, оттуда выглянула древняя всклоченная старуха, похожая на Бабу-Ягу, и закричала, так, как кричат глухие люди:
- Кого вам надо? Уходите! Ходят-бродят тут всякие, а потом наши штаны пропадают. Уходите грабители!
Старуха выглядела последней нищенкой, и Елена разозлилась:
- Не нужны нам ваши штаны, мы штаны не носим. Мы носим французское белье  - панталоны и кольцо Чингис-хана.
- Все так говорят, а потом, эфти французы, и эфти ханы, бегут к нам наши русские штаны воровать, - сплюнула сверху старуха, и погрозила сухоньким кулачком.
  Елена передернула оголенными плечами, завязала развязавшийся узел французской шляпки и демонстративно, с гордо поднятой головой, вошла в первую же ближайшую дверь. Профессор последовал за ней, но без всякой гордости. Он понимал, что пропажа штанов, для этой старухи, важнее, чем пропажа кольца Чингис-хана для Евгении. Без кольца  можно было прожить, а без штанов зимой не выйдешь на улицу.
   В полутемном подъезде им встретилась разновозрастная говорливая ребятня, похожая друг на друга, как две капли воды. Мальчишки собирались идти купаться, и поджидали старшего брата. Елена, увидев восемь мальчишек из одной семьи – разозлилась. Она всегда считала, что бедные плодятся, как мухи.
  Профессор улыбнулся мальчишкам, и поинтересовался у самого старшего мальчика, где живет художник Грачев. Грачев жил здесь, на последнем этаже. Как оказалось, Елена вошла в нужный подъезд.
  Художник долго не открывал дверь, и Елена стала  пинать в дверь ногой. Дверь сразу же открылась. Елена влетела в квартиру, как фурия, и накинулась на Грачева, почему он долго не открывал ей. Профессор прошел несколько шагов вглубь квартиры, и остановился.
   Елена кричала на Грачева. Молодой светловолосый мужчина в лимонном атласном халате, вымазанном красками,  вытаращил выпуклые синие глаза. Было видно, что он оторопел, от такого хамства. Женщина пробежалась по большой, захламленной, красками и холстами комнате, заглянула в пустую спальню с расстеленной кроватью, и воскликнула:
- Где она?
- Кто она? – удивился Саша. Он  отступил подальше от женщины к открытому окну, и тут же плотно закрыл его. Ему не хотелось, чтобы Баба-Яга с третьего этажа слышала их разговор.
- Сам знаешь кто, - разъярилась Елена.
- Я ничего не знаю, и не понимаю.
- Он не понимает! Все ты понимаешь! Ты думаешь я, дура. Я видела, как ты поглядываешь на наши картины, - сказала Елена, не называя имени дочери. Она боялась, что дочери здесь нет, и, назвав ее имя, она опорочит ее перед этим «лимонным маляром».
- Мадам, при, чем здесь ваши недоделанные картины!
- Сам ты недоделанный маляр. Наши картины – это Микелеанджело, Боттичелли, Айвазовский.
- Это вы так думаете. А я думаю, Вашей дочери надо учиться и учиться, чтобы научиться хорошо рисовать, - откровенно обиделся Саша, и посмотрел искоса на приоткрытую дверь спальни.
- И кто это нам говорит! Сначала сам научись хорошо писать! У тебя не картины, а лимонный бред! Твои «картинки-мазилки» - позор всем настоящим художникам!
- Мои картины покупают в четыре раза чаще, чем ваши косоглазые Дианы – нервно усмехнулся Саша.
- Косоглазые! - Елена задохнулась от гнева, и посмотрела на профессора, так, как будто, он должен был сейчас же начать избивать художника.
- Да, ваши Дианы, Венеры, баядерки и весталки – косоглазые, косорукие, и кривобокие, - с умильной издевательской улыбкой протянул Саша.
- Ты, негодяй! Хам!  Ты завидуешь нам, потому, что ты никогда не научишься правильно рисовать.
- Если я никогда не смогу, нарисовать Диану калеку, то я  буду счастлив.
Елена повернулась к профессору:
- Алексей Платонович, скажите этому умалишенному, что он дурак! И вообще, скажите ему, что он ужасный дрянной художник. И даже не художник, а маляр недоучка, у которого есть только лимонная и розовая краска.
   Профессор кашлянул и пробасил:
- Сударь, Вы знаете, где находится дочь, этой мадам?
- Я никогда не видел ее дочь. Картины в магазин приносит мадам Елена. Я всегда думал, что ее дочь калека, и не может ходить. Поэтому мать носит картины сама.
- Калека! Сам ты калека! Моя дочь красавица! Ее красота равна красоте Клеопатры! Равна красоте Елены Прекрасной, красоте княгине Ольги! Все мужчины от нее без ума!
- Вот, и идите мадам к этим мужчинам. Я ее не видел, не знаю, и после этого вашего посещения, вряд ли захочу видеть. – отрезал Саша.
- Алексей Платонович, он меня оскорбляет! Скажите ему, что он наглец, хулиган, аспид, змей подколодный…
Профессор перебил ее:
- Мадам, можно я тет-а-тет поговорю с художником. А то ваши споры об искусстве уводят наши поиски в сторону.
Елена взмахнула руками, закрыла лицо, и заплакала:
- Я ухожу! Я не желаю, чтобы мою дочь оскорбляли. Я не желаю, чтобы оскорбляли настоящее искусство! Профессор скажите ему, что он оскорбил слабую беззащитную женщину, а это недостойно джентельмена. Впрочем, этот маляр наверно не знает этого слова.
- Я знаю это слово! И знаю еще много нехороших слов. И если я их сейчас скажу, то боюсь, вы сами впадете в лимонный бред, и никогда из него не выйдете, - вспылил художник.
   Он не любил, когда его оскорбляли как художника.
   Елена выскочила из комнаты. Мужчины остались одни, и Алексей Платонович заявил:
- Вы, сударь, лукавите, что не знаете Ольгу. Я был в магазине Стрельцова, и видел ваши картины. На трех ваших картинах есть девицы очень похожие на Ольгу, а ваше лицо, замаскировано в стогу. Вернее, ваше лицо составлено из соломы и тени, и вы, словно подглядываете за девушкой.
Художник оглянулся на дверь спальни, и неожиданно перешел на шепот:
- Это какой-то бред. Вы тоже сумасшедший, как и эта мадам? Девушка, которую я рисую – это продажная девка с Сенного базара. Иногда я ее приглашаю, ну вы сами понимаете, для чего. А заодно, ее рисую. Впрочем, я не сильно тружусь, выписывая ее черты. Может поэтому, Вы решили, что это дочь этой дамы. Возможно, у ее дочери тоже неяркие, смазанные, нерельефные черты физиономии. Вы сами подумайте, зачем мне связываться с аристократками? На них надо уйму денег тратить, а где я их возьму?  Моя мечта накопить на домик в деревне. Хороший дом с хорошим куском земли, чтобы сдавать в аренду и на это жить припеваючи. Имея свой доход, я смогу рисовать все, что захочу, и не буду зависеть от этого кровопийцы Стрельцова, от его «Искусства» и необразованной тупой столичной публики. Мне самому, осточертели эти розовые лебеди и лимонные дамы на берегу. Хочу рисовать: лунную ночь, грозу, пургу, нищих калек, косарей, деревенских девок в бане, и мужиков у костра.
- Домик в деревне? Где-то я уже слышал это.
- Это мечта всех бедных петербуржцев. Прочь из купеческой столицы! Прочь из этого каменного дождливого города. К натуре! К природе! К свободе! – воскликнул Саша, и театрально поднял руку к небу.
- Да, Вы, сударь, революционер.
- Если переезд в деревню – это революция, то я революционер. Надеюсь, теперь, вы понимаете, зачем мне нужны деньги. Мне нужно много денег, и как можно быстрее. Я задыхаюсь тут от однообразия  людей, жизни и шаблонного искусства. Поэтому всякие сумасшедшие дамы, и их косорукие дочки, меня не интересуют. Профессор, Вы все узнали, что вас интересует? Заметьте, что я вас не выгоняю, только потому, что вы из  Санкт-Петербургской академии. Вы были преподавателем истории у моего бывшего друга. Он на втором курсе умер от чахотки. Аслан, житель благодатного Кавказа, не выдержал суровых дождей столицы. Жаль, талантливый был человек! Самородок ! Еще вопросы есть, профессор?
- Сударь, последний вопрос. Почему, вы рисуете такие необычные яркие картины.
- Это вышло случайно. Как-то в морозную зимнюю ночь, я нарисовал для себя этот летний радужный день. Нарисовал наспех! Выразил свое настроение. Импрессио! Сергей Стрельцов пришел ко мне за картинами. Я тогда сильно болел, и почти ничего не рисовал. Он увидел мою радужную картину, и взял ее  в магазин – для смеха. Сергей сказал, вдруг, какой-нибудь дурак ее купит. Все равно, у меня из-за болезни почти не было картин, а у него есть один постоянный покупатель, молодой, но немного сумасшедший. Тот любит всякую странную и необычную живопись. Но на удивление Сергея, эту картину купила старая купчиха. Потом она прибежала заказать еще одну для дочери, потом еще одну для сватьи. Теперь, Стрельцов заставляет меня рисовать только радужные поля, лимонные стога, и розовых лебедей. Мне они уже самому надоели, зато приносят неплохой доход. Я уже считаю дни, когда вырвусь из столицы на свободу – в деревню!
Саша опять встал в картинную театральную позу, и запел, не имея слуха, арию Игоря из оперы «Князь Игорь»:
- О, дайте, дайте мне свободу! Я свой позор сумею искупить…
Профессор слушать оперу в исполнении художника не собирался. Он вежливо простился, и вышел из квартиры.

    После ухода незваных гостей, Саша облегченно вздохнул, открыл настежь окно; посмотрел вниз; полюбовался на живописные штаны и рубахи, и на секунду решил когда-нибудь нарисовать их летящими в небе. Он рассмеялся. Вдруг, странному покупателю Стрельцова, эта картина «Летящие панталоны» понравится?  Внизу, под красными панталонами появилась Баба-Яга. Саша отпрянул от окна  и пошел в спальню. Там он открыл настежь вместительный резной шифоньер. Из шифоньера вылезла всклоченная полуголая  светловолосая девица в лимонных кружевных панталонах. У  девицы была прекрасная фигура классического  образца. Она попрыгала на месте, разгоняя кровь в затекших ногах, и жеманно протянула:
- Я думала, эти дурачки никогда не уйдут.
- Я сам не знал, как от них избавиться, - вздохнул художник. Он скинул халат, лег на кровать и закинул руки за голову.
Девица села на край кровати, подрыгала красивыми стройными ножками, повернулась к любовнику, и спросила:
- О какой Ольге, они вели речь?
- Не обращай внимания. Это Елена Митина – злобная сумасшедшая аристократка. У нее пропала дочь, и она подумала, что она у меня.
- А почему, она так подумала?
- Потому, что она сумасшедшая. Ей все время кажется, что сестры хотят отнять у нее кольцо Чингис-хана. А этого кольца у нее нет. Поняла, почему она ненормальная.
- А, ты, знаешь ее дочь?
- Нет, никогда не видел.
- А, правда, что она на меня похожа?
- Да, Вы очень с ней похожи.
- Негодяй! Лгунишка! Если, ты, ее никогда не видел, откуда ты знаешь, что мы с ней похожи? – ревниво воскликнула лимонная девица.
- Один раз я, видел ее - случайно, мельком. Я ведь сто раз видел ее мать в магазине. Мы вместе ходим в «Искусство» отдавать на продажу свои картины. Потом, я случайно,  встретил их втроем: Стрельцова, Елену и ее дочь на Английской набережной возле их дома. Знаешь, где кондитерская «Царские сладости»?
Девица кивнула головой, и подтянула лимонные панталоны. Саша продолжил:
- Они в этом доме живут на третьем этаже. Елена и эта девица были похожи, и я подумал, что это ее дочь. Сергей мне потом это подтвердил. Вот и  все. Больше я, с этой Ольгой никаких дел не имел.
- А, она, правда, плохие картины рисует? – поджав губы, спросила девица.
- Правда.
- Опять врешь. Я была в этом «Искусстве», там нет плохих картин.
- Для непосвященных, Ольга рисует неплохо, но, я художник, и вижу больше, чем обычные зрители. Ей надо учиться и учиться.
- А, кто красивее, Ольга или я?
Девица встала с кровати, взяла медный кувшин с окна, поставила его на голову, и сделала картинную позу.
- Конечно, ты, моя душечка, красивее. Твоя красота равна красоте Клеопатры, равна красе княгини Ольги, - говоря это, он залюбовался ее телом, которое не раз рисовал.
- А, ты, возьмешь меня в свой домик в деревне? – сузив глаза, спросила она.
- Возьму, – немного помолчав, сказал Грачев, и тут же перевел взгляд на  потолок. На потолке над кроватью, была нарисована его мечта: деревенский помещичий дом у озера.
- Опять врешь! Я тебя сейчас убью! Ты обещал, жениться на мне!
Обманщик! Я сейчас уйду от тебя, и скажу Мишке Меченому, чтобы он тебе руки переломал. Будешь знать, как бедных несчастных женщин обманывать.
Девица вскочила, чтобы уйти, но Саша успел поймать ее за руку, и силой усадил на кровать:
- Успокойся, милочка. Я, тебя возьму в деревню, и ты будешь там затмевать своей красотой приличных  дочек помещиков.
- Буду затмевать! Хорошо!  Я, тебе поверю в сотый раз.
Она легла рядом, мечтательно посмотрела в потолок, на домик в деревне, и задумчиво протянула:
- Мы будем жить в деревне, как два голубка. Ты будешь рисовать картинки, и я буду рисовать картинки. Я буду рисовать: русалок в лунную ночь, мужиков на сеновале, помещиков на охоте и куриц с петухом. Люблю петухов, они такие красивые, словно Жар-птицы. Ты веришь в Жар-птиц? Я верю. Вот бы мне, эту волшебную птицу поймать. Но они над  Петербургом не летают. Наверно, им здесь холодно.
   Саша дико расхохотался. Девица схватила подушку и стала бить его подушкой по голове. Он продолжал смеяться. Она бросила подушку на пол, уткнулась в одеяло, и стала  рыдать. Грачев не мог остановиться от смеха. Он видел ее картинки, которые она пыталась рисовать. Ее рисунки были на уровне пятилетнего ребенка. Смеясь, он представлял «ее» рисованных помещиков на охоте, потом представил, как будет выглядеть «ее» петух Жар-птица. Когда, его смех все же закончился, он досадливо нахмурился, и подумал, что пора от этой девицы избавляться. Она слишком  любит распускать руки и угрожать по поводу и без повода. Он и так слишком долго, с ней возился. Обычно, его дамы исчезали намного быстрее.  А, эта, чем-то его зацепила. Чем? По большому счету, она ничем не отличалась от других дам. Какое-то время он пытался это понять, но скоро бросил это бесплодное занятие…

  Профессор вышел во двор. Елены здесь не было. Зато, возле арки, загораживая проход, его поджидала старуха похожая на Бабу-Ягу. Она была суха, как осенний листок; скрючена буквой «Г», и опиралась на клюку, простую сучковатую палку, больше похожую на дубину. Алексей Платонович удивился такой клюке. Он остановился, вежливо поздоровался, и старуха спросила, скрипучим голосом:
- Вы, когда этого каторжника Грачева в тюрьму заберете?
- А, почему, мы должны его забрать в тюрьму? - вопросом на вопрос ответил профессор.
- Как, почему? Потому, что он плохие картины рисует.
- Рисует плохие картины?
- Плохие, ужасные картины с голыми девками.
- Бабушка, обнаженных женщин рисуют по всему миру, и все великие художники их рисовали. Это искусство.
- Теперь – это называется «искусство», а  в наши времена – это назывался – разврат, - проскрипела старуха.
- Сударыня, вопросы по плохому искусству не ко мне. Обращайтесь в полицию или Академию художеств, улыбнулся профессор.
- Я обращалась в полицейский участок, а наш городовой Ерофей Черненко, говорит такие картины рисовать можно. Ему начальник, так сказал. А этот начальник полицмейстер Кравченко, сам к Грачеву ходит, его картинки рассматривать.
- Раз начальство сказало: «Можно», значит можно. У меня другой вопрос. Вы наверно, всех кто во двор входит, видите?
- Конечно, всех вижу. Я весь день у окна сторожу, чтобы наши штаны и сарафаны не стащили. Я даже кашу кушаю у окна. А если кто, позарится на наше добро, я ему эту клюку брошу на голову. Вору тогда не поздоровится, - старуха рассмеялась, и погладила  клюку-дубину.
- Тогда, Вы, мне, милая  сударыня скажите, вчера к Грачеву приходила барышня в лимонном платье.
- К Сашке всякие люди «ходют-бродют»: и барышни ходят, и девки ходят, и бесстыжие дамы с голыми плечами. Оголят грудь так, что все их коровьи титьки видно. Разве так можно! Стыд и срам!
- Меня интересует всего одна дама с оголенными плечами -  в лимонном платье. Она приходила?
Старуха задумалась, посмотрела вверх на разноцветные штаны и сарафаны, и как будто забыла о нем. Он повторил вопрос:
- Сударыня, к Грачеву вчера приходила лимонная дама?
- А? Чо? Лимонная? Не знаю я, что такое лимонная дама?
- Лимон - это фрукт ярко-желтого цвета.
- А причем здесь фрукт? Фрукты - дамами не бывают.
- Послушайте, бабуля, внимательно. К художнику Грачеву приходила дама в желтом?
- К нему всякие ходят: и желтые дамы, и зеленые, и синие, и фиолетовые. И ходят и ходят, и ходят и ходят, а потом у Наташки панталоны пропадают…
У профессора началось теряться терпение. Он нарочито медленно, и громко повторил вопрос:
- Сударыня, вчера вечером к художнику приходила барышня в желтом платье со светлыми волосами? Она похожа на богатую даму, но без шляпки. Шляпку, она забыла дома.
- Вчера, я милок, не сторожила наши панталоны. Вчера, Наташа белье не стирала. Она его сегодня утром постирала. А зачем я буду у окна сидеть, если белья нет? Тогда, я шерстяные носки и жилеты вяжу на продажу. У Наташи все-таки шестнадцать детей. Всех кормить надо, поить надо, а они все рвут, все на них горит: и штаны, и сарафаны, и чуни, и кафтаны, и портки, и…
   Старуха собралась было еще очень долго перечислять белье, но Алексей Платонович вынул из портмоне три червонца, отдал их бабушке с дубиной, и попрощался.  Он вышел из арки на Вознесенский проспект: глянул вправо, глянул влево - Елены нигде не было видно. И, экипаж, на котором они приехали исчез. Он немного постоял, посмотрел на безоблачное небо, и решил съездить в Пискаревский театр. По словам матери, кроме театра, Ольга никуда не ходила. Конечно, в это верилось с трудом, но пока приходилось верить этому утверждению.   

Наемная пролетка неслась к Пискаревскому театру. Вороная орловская кобыла была стара, но еще довольно быстронога. Профессор смотрел по сторонам, отмечая новые строящиеся здания. Санкт-Петербург рос, как на дрожжах. На месте старых безликих одноэтажных домиков, времен основания столицы Петром Первым, возносились многоэтажные строения домов и банков, украшенные  вычурной лепниной, и прочими архитектурными изысками. Богатые купцы со всей Российской империи, и чужеземные купцы стремились осесть и утвердиться в  столице - в городе, где крутились бешеные деньги.
 
   Пролетка свернула с оживленного проспекта и понеслась по тихой, почти безлюдной мещанской улице. Здесь все осталось, как прежде, как будто, время здесь замерло, и остановилось. Профессор любил эти тихие, ничем непримечательные улицы. Они были домашними и уютными, как старый бабушкин сундук. Именно, по таким улицам он ездил в детстве с бабушкой Марией к ее подружкам-старушкам, да по церквям, которые она исправно посещала.
   Пролетка приближалась к  воротам Пискаревского кладбища.
Алексей Платонович вспомнил ночную историю с пьяным мастеровым в белой длинной рубахе, и с улыбкой взглянул на вход. В кладбищенские ворота входила женщина в коричневом платье, и хотя, он видел, ее лицо краткое мгновение, готов был поклясться, что это была Ольга. Профессор крикнул извозчику, чтобы он остановился. Но извозчик, старый упрямый седобородый дед, продолжал ехать, доказывая пассажиру, что «раз заплачено до театра, так езжайте до театра и нечего своевольно менять маршрут». Вспомнил старик, и о своей кобыле Звездочке,  «мол, она тоже не любит, когда ей морочат старую голову».   
   Алексей Платонович понял, что старик не остановится, вытащил из портмоне деньги, бросил их на кожаное потертое сиденье, и на ходу выпрыгнул из пролетки. Старик сразу же остановил Звездочку, и в спину профессора понеслись крепкие ругательства. Скоро извозчик заметил деньги,  довольно улыбнулся, и повернул кобылу в сторону оживленного проспекта. Звездочке  шумный проспект не нравился, и она пошла к нему, еле-еле перебирая ногами. Впрочем, старик сильно ее не понукал. Ему тоже хотелось отдохнуть в тишине.
   Алексей Платонович вбежал на кладбище, и на секунду остановился у старинной кладбищенской часовни Успения (Смерти) Богородицы, где отпевали усопших. Главная грунтовая дорога шла вглубь липовой аллеи, и через двадцать метров дорога была уже не видна.  Склоненные ветви старых лип, плотной стеной смыкались над дорогой. Было ощущение, что дорога ведет в никуда. Впрочем, так оно и было. Здесь был вход в царство мертвых.
   Ольги не было видно, но профессор, все же решил пройтись  до следующего входа. Когда-то он хоронил здесь своего коллегу, преподавателя Петербургской Академии  Андрея Уштанит, погибшего под колесами пролетки и знал, что эта дорога выходит с другой стороны к дому для умалишенных. Этот дурдом,  был огорожен высокой кирпичной стеной и занимал половину маленькой пустынной улицы.
   Алексей Платонович пошел вперед, оглядываясь по сторонам. Несмотря на летний солнечный день, пустынная аллея внушала благовейный ужас. Большинство памятников было скрыто разросшимися деревьями и кустарниками, но, то тут, то там, из листвы выглядывали мраморные надгробные статуи, гранитные плиты, и потемневшие  от времени, деревянные кресты.  Деревья росли настолько бесконтрольно, что напоминали дикий лес, и на дорожку ложилась сумеречная, вечерняя тень.
   За спиной профессора треснула ветка, он со страхом оглянулся, и посмотрел по сторонам. Все оставалось прежним: памятники, кресты, деревья и тишина. Казалось, даже птицы здесь уснули - никто не чирикал и не пел птичьи рулады. Алексей Платонович прошел к ближайшему мраморному памятнику и присел на покосившуюся деревянную лавочку, скрытую кустом сирени. Теперь, с дороги его не было видно, и тот, кто решил следить за ним, (если, этот человек, конечно, был), должен был, как-то обнаружить себя.
   Профессор ждал. Кладбищенская дорога была пустынна, и никакой посторонний звук, не нарушал тишины. Алексей Платонович посмотрел на заброшенный памятник, возле которого присел, и прочитал, еле различимую надпись, высеченную на мраморе. «Здесь похоронены благочестивые сестры Аида и Ада  Сатановские погибшие при пожаре». Ниже, была  надпись: «Милый друг, остановись, и склони голову. Ты в гостях, а мы дома». Еще ниже какой-то хулиган-мальчишка, накарябал черным угольком: «Торопись, милый друг. Мы, ждем тебя». Профессор хотел засмеяться, но смех застрял в горле.
   Неожиданно налетел ветер,  листва зашелестела, и причудливые движущиеся тени, легли на надгробные статуи.  Звуки, шорохи, и скрипы неслись со всех сторон. Казалось, надгробия и кресты зашевелились. Профессор был не робкого десятка, но и на него нахлынул безотчетный, дикий ужас. Ему захотелось быстрее уйти с кладбища, но он продолжал ждать.
   Послышался топот ног. Кто-то бежал по дороге. Скоро, мимо профессора, пробежал  белобрысый босой парень,  в крестьянской одежде: в белой вышитой рубахе и льняных широких штанах.  Бегущий, беспрерывно оглядывался по сторонам. В руках у него была  толстая сучковатая палка, скорее всего, выломанная где-то здесь на кладбище. Парень пробежал. Топот стих. Алексей Платонович вышел на дорогу, и пошел назад, к кладбищенской часовне. Ольгу, если это была она, он все равно уже не догонит.
   По дороге, он размышлял о бегущем человеке. Вполне возможно, это был крестьянин, который, так же, как и он, испугался кладбищенских звуков. И оглядывался он по сторонам, так же, как и сам, профессор. Хотя, почему парень был босой? Может его ограбили? А может, он сам снял сапоги, чтобы отдохнуть, потом что-то его испугало, и он кинулся бежать, забыв про сапоги. Все же, на кладбище – вотчине смерти, любой звук, даже треск ветки, кажется пугающим. Все люди, боятся  смерти. А многие люди, боятся самого кладбища, и верят в вурдалаков. Например, Катя, - верит. Один раз, она ему рассказывала, как поздним вечером, проезжая мимо деревенского кладбища, видела светящееся облачко, похожее на бесформенного человека. С того времени, она стала верить в вурдалаков. Сам, профессор в них не верил, и, тем не менее, какие-то сомнения у него были. Почему, у всех народов мира есть предания о вурдалаках? Такие легенды существуют  среди всех народов и племен Европы, Африки, Северной и Южной Америки. Даже на островке Ням-Ням, где папуасы тысячелетиями жили в своем особом мирке, оторванном от цивилизации, существуют легенды о вурдалаках. Может, в этом, что-то есть?
   Алексей Платонович развил дальше свою мысль, и пришел к выводу: что скорей всего, люди называют  вурдалаком, обычного человека впавшего в летаргический сон. Часто, их хоронят живыми.  Человек выходит из летаргического сна, и пытается выбраться из могилы. В редких случаях им это удается, но тогда их убивают свои же родственники. Раз человек встал из могилы, значит он из потустороннего подземного мира – иначе черт пришедший забрать с собой живого человека.
   В подтверждение своей мысли, он вспомнил один случай. Много лет назад, на этом Пискаревском кладбище случилась, история, потрясшая весь Петербург. Гробокопатели раскопали могилу, где была похоронена четырнадцатилетняя дочь графа Разумовского. Они собирались поживиться драгоценностями надетыми на умершую. Дело было летом, и лунной ночью. Грабители откопали гроб и открыли его. Покойница в белом платье, очнулась от летаргического сна, и встала из гроба. Один из грабителей, тут же умер, от разрыва сердца. Другой, убежал, но позже, все равно попал в сумасшедший дом.
   Девушка дошла до своего дома, поднялась в спальню к матери,  легла к ней в постель, и обняла ее. Мать проснулась – увидела похороненную дочь, закричала диким криком, из носа старой женщины хлынула кровь, и через  минуту она умерла. В спальню к жене вбежал муж, отец девушки с пистолетом. Он думал, что в дом пробрались грабители. В спальне жены хранились фамильные драгоценности. Увидев свою жену в крови, и умершую дочь, перемазанную кровью, граф выстрелил в дочь. Позже, он признался, что сам чуть не умер от страха, и выстрелил, находясь в полной прострации.  Кстати, граф, после того случая, вскоре умер.
   Эта страшная история  произошла, в наше время. Сейчас, образованные  люди знают о летаргическом сне, а что могут подумать жители глухой деревушки, увидев восставшего из гроба, или из могилы, покойника? Конечно, деревенские жители, примут такого человека за  вурдалака.
   Профессор поежился. В такой солнечный день, не хотелось думать о смерти. И, этот молодой крестьянин, конечно, никаким  вурдалаком не был. Вурдалаки, даже если они, и где-то существуют, не бегают среди белого дня с дубинкой по кладбищу.
   За спиной снова послышался топот. Алексей Платонович оглянулся. Липы скрывали перспективу дороги, и он, на всякий пожарный случай,  скрылся в зарослях. Мимо него опять пробежал белобрысый с дубинкой. Теперь, парень уже не оглядывался по сторонам. Его лицо было перекошено от страха, глаза казались стеклянными, а волосы встали дыбом, (вполне возможно от ветра).
   На глазах профессора,  парня с дубиной, догнали двое здоровенных молодых мужчин –  брюнет и лысый.  Мужчины были необыкновенно  высокие, мощного телосложения, с квадратными лицами. Такие обычно разгружают грузы с баржи. На Черном море их зовут «амбалы», то есть грузчики, и профессору подумалось, что эти амбалы, как раз подходят в мужья гренадерше Марте.  Амбалы повалили крестьянина на землю, и принялись, опутывать его толстой веревкой, похожей на морской канат. Молодой закричал диким нечеловеческим криком, и пожилой заткнул ему рот изжеванным концом каната.
   Дубина белобрысого лежала в стороне. Он так и не воспользовался ей. Впрочем, может и правильно. Бороться с этими амбалами, было себе дороже.          Алексей Платонович выскочил на дорогу, схватил дубину, поднял ее над головой, и приготовился отоварить первого грабителя дубиной. Хотя, он сомневался, что эта дубина поможет их квадратным головам, но выхода не было. 
    Лысый амбал, заметил профессора, и, продолжая опутывать молодого, крикнул:
- Стой, дядя! Не дерись! Это сумасшедший. Он сбежал из больницы. Его отец только, что привез к нам, а он сбежал.
Профессор опустил дубину, и недоверчиво спросил:
- Он, правда, сумасшедший?
- А мы откуда знаем. Отец сказал - сумасшедший, значит – сумасшедший, - ответил лысый, вытирая пот с раскрасневшегося лица.
Парень  выплюнул на дорогу изжеванный конец веревки, и, преданно глядя на Алексея Платоновича, плаксиво сказал:
- Не сумасшедший я. Я - умный. Это батюшка решил меня в дурдом сдать.   
- Почему? – одновременно спросили амбал и профессор.
- Потому, что я, не хочу жениться, я хочу стать врачом. А, тятя,  говорит, раз ты не хочешь жениться, значит, ты - дурак. А если, ты хочешь стать врачом - отрезать людям руки и ноги, значит, ты вдвойне дурак, или черт, что одно и то же.
- Так ты женись, - заявил лысый, садясь на землю отдохнуть, и назидательно продолжил, - лучше жениться, чем в дурдоме сидеть.
- Я не хочу жениться. Лучше - дурдом. Моя невеста Улита – страшная-престрашная. Но она богата – дочь трактирщика: и дом у нее есть, и лошадь. А, Улитка, меня полюбила, на мою беду.
- Тогда, ты точно дурак, - сплюнул лысый, - у невесты дом и лошадь есть. Я бы, на доме с лошадью обязательно женился.
- Женитесь, обязательно на ней женитесь. Дом очень хороший и лошадь, еще ничего. Тогда, тятя, от меня отстанет и Улита тоже отстанет, – обрадовался парень.
- А невеста сильно страшная? – спросил лысый.
- Страшна, как смертный грех. Ой! - белобрысый догадался, что не стоит, так сильно очернять невесту с домом, и торопливо продолжил, - нет, нет. Улита не совсем страшная – чуть-чуть страшновата, совсем маленько, почти красавица.
- Тогда, ты – дурак. Не хочешь жениться на красавице с домом. Вставай, пошли! Мы тебя тащить не будем. Маленькими шажками идти сможешь. До нашего дурдома недалеко, - подвел итог лысый и грозно встал, над белобрысым, уперев руки в бока.
Парень, опутанный веревкой, зачастил:
- Господин, сударь, дядечка хороший,  постойте! Улита страшна, как смертный грех! Она похожа на мужика, у нее и усики черные есть. И глаз у нее с бельмом, и лицо в оспинах, и зубов половина нет. У меня, от ее вида, тоска смертная появляется. А, вы женитесь на ней, у нее дом есть. Будете жить-поживать да в трактире с Улиткой  добра наживать.
- Нет, я не люблю женщин с усиками, и с бельмом не люблю. А трактир, пока еще, ее отцу принадлежит. Может, ее батя, меня переживет. Знаю я такие случаи, - хмыкнул лысый.
Второй амбал - чернявый синеглазый брюнет,  доселе молчавший, грозно вступил в разговор:
- Я на Улите женюсь! Трактир, дом и лошадь, что еще человеку надо для счастья? Усики невесты сбреем, оспины мукой замажем, на бельмо – кудряшку набросим, а что зубов нет, так меньше мяса есть будет. И потом, темной ночью,  все бабы на одно лицо. А вечерком, можно и стопку водки выпить в своем трактире. Тогда, и Улитка - Марьей царевной покажется. Говори, из какой деревни эта  усатая красавица? – сказал брюнет и заржал, как лошадь.
- Из Лужи. Улита Антоновна Лужина, дочь Антона Ивановича Лужина. Деревня Лужа - это около Волхова. Славная деревня! Красота, а не деревня. Леса кругом, ягоды, грибы и зверья полно. Вы наверно слышали про Лужу? – счастливо улыбнулся белобрысый.
- Лужу под Волховом знаю. У меня там раньше дядька жил, а потом он в Питер перебрался.
Лысый испугался, что у него заберут дом с лошадью, и твердо заявил:
- Я сам на этой Улитке женюсь. Ты, меня, глупый дурачок, уговорил. Трактир – это злато, а кто от злата отказывается, тот дурак.
Брюнета перекосило, и он грозно отрезал:
- Ты, Леха, отказался от Улитки, а я согласился. Первое слово – дороже второго. Значит, отстань от моей   беззубой невесты. Зачем она тебе? Ты же на незаконнорожденной аристократке собрался жениться.
Санитары грозно взглянули друг на друга, и пока, они не начали драку за страшенную невесту Улиту, профессор громко сказал:
- Господа, подождите! Сначала прежнего жениха развяжите. Третий лишний. Пусть идет учиться на врача. Может, от него толк будет.
Лысый покачал головой:
- Мы сейчас разберемся, кто сильнее, и кто женихастей, а потом этого дурака, назад в дурдом  отведем. Мы свою работу честно выполняем.
   Белобрысый прикрыл глаза, и тихо, безнадежно заплакал. Профессор вытащил деньги,  заплатил санитарам, и они согласились сказать отцу парня, что его сын сбежал в Англию. По словам, санитаров, отец парня, мужик тупововатый, так что поверит всему. Поверит и тому, что парень пошел  в Англию пешком.
   Брюнет с лысым быстро развязали третьего жениха, и он стрелой  побежал к выходу, сверкая босыми пятками. Алексей Платонович бросился за ним. На бегу, он спросил парня, видел ли он светловолосую женщину в коричневом платье. Тот, не останавливаясь, ответил, что коричневая женщина, свернула на дорогу, которая ведет к Сенному базару. На этом базаре, они с отцом  продавали зерно и мясо.
   Профессор не мог тягаться в беге с молодым крестьянином. Скоро ему в бок кольнула острая ножевая боль, и он остановился. Ни бежать, ни идти не было сил, стоять тоже, ноги дрожали, и он тихо дошел до ближайшего памятника. Там была еще более дряхлая лавочка, чем прежняя. Он сел, лавка скрипнула, но не развалилась. 
   Профессор задумался. Зачем Ольга пошла на Сенной базар? Аристократки не ходят за покупками на базар. И встречаться ей там не с кем. Это крестьянский и мещанский базар. К кому же пошла Ольга?
   Все это выглядело странно. Сначала, он решил было  сходить на Сенной базар, но потом решил, что в базарной толкучке, все равно никого не найдет. Боль в боку прошла, но на всякий случай, Алексей Платонович решил еще немного передохнуть.
   Ветер, неожиданно начавшись, неожиданно стих. На кладбище, опять стояла тишина. Сквозь редкие просветы в густой листве было видно голубое  небо. На старой липе затренькала синичка. Мимо пробежал маленький бурундучок, и спрятался за ближайший гранитный  памятник с трещиной посередине. Алексей Платонович мельком взглянул на  памятник с трещиной, и его глаз зацепился за то, что здесь тоже  покоятся сестры. Надпись гласила:
- Купеческие дочки
Сестры Рождественские
 Вера, Надежда, Любовь.
Погибли в великое наводнение.
Если нет  Веры, Надежды и Любви, зачем жить на свете?
 
Слишком много погибших сестер, подумал профессор. Он понадеялся, что в ближайшее время, три сестры с Английской набережной не перетравят друг друга ядом. Он уже давно пришел к выводу: родственницы спят и видят, как бы разъехаться. Предварительно поживившись от Евгении. Но, выполнить свою мечту, они смогут, только после ее смерти. Тогда, и продать кольцо Чингис-хана, можно будет подороже. Ведь оно перейдет к ним по наследству. Потом Алексей Платонович  вспомнил, что кольцо пропало, и что оно фальшивое, и ему впервые пришло в голову: а вдруг, графиня их обманула, и кольцо ценное? А, в оправе не горный хрусталь, а крупный бриллиант. Ведь они с Катей, кольца не видели, и графиня, почему-то не показала его. Хотя могла бы предъявить приглашенным родственникам «яблоко раздора» Вернее, несуществующее кольцо Чингис-хана. Его взгляд опять уперся в надгробие трех сестер. Он поежился,  решительно встал, и направился в театр.   

В Пискаревском театре находился только дряхлый и глуховатый сторож Петр. Он вышел на крыльцо, в меховом полушубке, в валенках и с театральным  ружьем наперевес. Ружье было старинное, давно сломано, но с богатой чеканкой инкрустированной малахитом, и начищено до блеска. Алексей Платонович опрашивал старика, крича на всю улицу. После этих вопросов-криков,  Петр сообщил ему, что артисты приезжают, за два часа до спектакля. В остальное время театр стоит пустой, и старик бессменно его сторожит. Здесь же, он и живет в крохотной каморке. Алексей Платонович пытался узнать у сторожа, что-нибудь о смерти Ирины Образцовой, но старик ничего путного сказать не мог. Артисты с ним не разговаривают, а он не слышит, о  чем они говорят. Профессору стало жаль: и глухого Петра, и напрасно потраченного времени. Он простился со сторожем, и отправился  на Английскую набережную. В театр он решил съездить вечером. По дороге, Алексей Платонович заехал в полицейскую управу, нашел Бурмистрова, но ничего нового не узнал. Несмотря, на то, что дело Филиппова замерло, профессору показалось, что следователь был весел и счастлив.

Подъехав к дому, Алексей Платонович увидел дворника Георгия, тот куда-то спешил, но все же остановился поболтать с Милорадовым. Профессор выяснил у него, что чужие, в дом не ходят. Купец Данкевич со своими поставщиками и купцами встречается в трактире или ресторане. Так принято в купеческих кругах,  из предосторожности. Есть такие купцы, что во время купеческого сговора, башку снимут, и глазам не моргнут. Изредка, к нему приходят дамы-актрисы. Постоянной любовнице, он снимает квартиру. Банкир Филиппов, тоже человек чрезвычайно осторожный, у себя никого принимает, и друзей не имеет. За все время проживания в этом доме, к нему приходили всего четыре раза. Все посетители, люди богатые, и хорошо известные в столичных кругах. Графиню посещают только женщины. Иногда приходят женихи со свахой или родителями. Но женихи, последнее время повывелись. На них, как мор напал. Профессор поблагодарил Георгия, и тот, рысцой,  побежал в назначенное место.

Катя уже была дома. Она ожидала мужа, чтобы сообщить ему  новости. От нетерпения, ей не сиделось на месте. Она: то смотрела в окно, то в зеркало, то  прилаживала ухо к стене. За стеной жила Елена, и Кате все время казалось, что она слыши голос Ольги. Но, за стеной, стояла тишина, и она шла  слушать к другой стене, где ей тоже слышался голос, но уже неизвестный. В Красном кабинете, тоже стояла тишина, и Катя опять бежала к окну, выглядывать мужа.
   К дому подъехал крытый экипаж, и княгиня решила, что это Алексей. Из экипажа вышел Дмитрий Данкевич с  молодой симпатичной женщиной.  Катя возмутилась. Купец   не успел еще похоронить свою любовницу, а уже ведет  к себе новую. Впрочем, все мужчины таковы,  решила княгиня, и продолжила ждать мужа.               
   Данкевич с дамой вошли в подъезд, и где-то рядом, с Катей раздался громкий печальный вздох. Она выглянула из окна. Невдалеке, из открытого окна выглядывали Марианна и Анна. Кто из них так трагически вздыхал было неясно, и Катя пошла, подслушивать к стене. Ей опять показалось, что она слышит голос Ольги.

Алексей Платонович тихо вошел в комнату, и добродушно сказал:
- Ай, я-я-яй, Катенька, нехорошо подслушивать.
- Я слушаю по делу. Алеша, мне все кажется, что я слышу голос Ольги. Вдруг, она пришла, тогда, я перестану переживать. Дело в том, что Елена уверена: ее дочь убили.
- Мне, ее мысли кажутся странными. Интересно, с чего это Елена так решила? – спросил профессор, усаживаясь на диван.
- Я сама не понимаю. Но прежде, чем я, тебе расскажу, свои новости, ты мне должен честно-пречестно сказать. Если я умру, ты сразу на другой день приведешь в наш дом женщину?
- К чему такие вопросы, Катюша? Ты что собралась помирать? Рано еще матушка, о таком думать.
- Не уходи от ответа. Отвечай! – разозлилась жена.
- Конечно, не приведу, - устало ответил муж.
- Это ты так сейчас говоришь.
- Я сказал: «Нет» - тебе не нравится. Ты хочешь, чтоб я сказал, тебе «да»? Но это глупо.
- Господи, зачем я, тебя об этом спрашиваю? Ты все равно не скажешь мне правды. Правду я узнаю, когда помру. Хотя, одно я знаю, все мужчины изменщики. Я умру, или нет, меня отравят, и ты тут же побежишь свататься к Марианне, или Анне, или еще к какой-нибудь деревенской красотке Улите.
- К чему ты вспомнила имя Улита? – удивился профессор.
- Не знаю, пришла в голову Улита, и все. Я не люблю это имя, оно мне напоминает скользкую усатую улитку. Алеша, ты приведешь другую, сразу, или немного погодя? 
- Я, же сказал тебе, не приведу – ни сразу, ни немного погодя. Душенька моя, не трави мне душу, я только что с Пискаревского кладбища, у меня и так ужасное настроение.
- С кладбища! А, что ты там делал? – всполошилась Катя. Она села рядом, и погладила его по голове,  как ребенка.
- Было одно дело. Извини, пока, не хочу об этом говорить, - сказал он, зная, что Катя не умеет хранить секреты. Она, тут же все расскажет  родственницам (и конечно, по секрету).
- Я собираюсь ему свои новости рассказать, а он свои скрывает. Я поняла, ты опять хочешь все расследовать сам, а меня дурой выставить, - обиделась жена.
- Катенька, я искал Ольгу, и больше ничего.
- А, почему ты искал, ее на кладбище? Ты думаешь, ее вчера убили, а сегодня утром уже похоронили? У нас раньше трех дней не хоронят. Хотя, если ее правда убили, то убийца может, подкинуть ее в чужую могилу. Я о таком случае читала в газете «Ужасные новости». Была такая газетенка, на дешевой желтой бумаге, но скоро она померла. Вернее, эту «желтую» газету убили покупатели. Им быстро надоело читать ужасные новости. Людям хватает своих собственных ужасов. Алеша, не ложись спать! Не думай, что я из-за желтой газетенки, забыла о кладбище. Зачем, ты туда ходил? Признавайся! – Катя впилась карими «оленьими» очами в его голубые глаза, и ему показалось, что она заворожила – заморозила его, и лишила всякой способности сопротивляться. Он устало признался:
- Мне показалось, что Ольга пошла на кладбище.
- Глупости. Зачем Ольга пойдет на кладбище? Это тебе показалось. Ты наверно другую женщину принял за нее. Лимонное платье, светлые волосы, и ты решил, что это Ольга. Лимонное платье в это лето в столице модно. Глупый цвет, и глупая мода, но почему-то все бегают по Петербургу, как цыплята. М-м-м… Или ты все же уверен, что это она? – пытливо спросила она.
- Наверно мне показалось. А, Василий дома?- профессор решил увести разговор с кладбища к коту.
- Дома. Он теперь, Марту любит, больше нас – предатель, - вздохнула она.
- Катенька, не будь так строга к Василию. Он всего лишь любит колбасу.
- Не люблю предателей. Какая-то колбаса, ему дороже, чем его верные друзья. И даже, не друзья, ведь мы, почти родственники с Васькой. Мы, его воспитываем с первых дней жизни. Везде вместе путешествуем. А, сколько раз мы спасали его от смерти. Помнишь, я спасла Васю от волкодава Грозного? – княгиня так расстроилась, что в сердцах бросила подушку в дверь.
- Я, уверен, яхонтовая моя, Вася,  тоже, это хорошо помнит. Особенно,  Грозного,  но кушать Василий все равно хочет. Вот, он поест колбаски и сразу вспомнит, что мы его друзья, – добродушно пошутил профессор.
- А, что ты так переживаешь за кота? Вроде, на Василия еще никто не покушался. Разве, что  окрестные коты. Но их драки, не смертельны. Просто кошачьи бои, чтобы выяснить, кто лучше жених, для какой-нибудь драной столичной кошки.
- Я оставил, Василия в магазине «Искусство», и переживал, что бы, он не повредил современное искусство.
- О, боже - современное искусство! Да, его просто нет. То, что сейчас пишут -это ужасный ужас, бездарность, мазня. А если, что-то и есть хорошее в современной живописи, то, это копирование великих мастеров, - трагически сказала Катя,  и показала рукой на небольшой современный пейзаж, в темном углу, который он до сих пор не замечал, - видишь эту мазню? Ну, и как тебе, эта современность?
Алексей Платонович взглянул в темный угол, полузакрытый тяжелой бархатной портьерой. На картине была написан «лимонный» пейзаж:  закат, луг, стог сена, озеро и два розовых лебедя. Профессор резво встал, подошел поближе, и попытался найти в углу картины, имя художника. Имя он не нашел. Хотя, хорошо помнил лимонные картины Грачева в магазине, были с подписью. Алексей Платонович опять сел на диван, и улыбнулся:
- Катенька, не будь так строга. Я видел сегодня в магазине хорошее искусство, такое же, как это, немного лимонное, но вполне оригинальное. Впрочем, ужас-с-с-ное  искусство, я тоже видел. А лимонное, поверь мне, вполне оригинально.
- Ты говоришь «оригинально». Обычно, если художники не умеют рисовать, то они называют свое искусство – оригинальным или модным. Наверно, Ольга, тоже считает своих косых и кривобоких Диан, оригинальными. Я посмотрела сегодня  ее картины, и увидела, что она совершает ошибки в диспропорции тела. Когда, она вернется, я ей об этом скажу, и посоветую взять уроки у Айвазовского.
- Айвазовский рисует море.
- Ну, и что. Если, он гений в морских пейзажах, то и женщин умеет рисовать.
- Женщины и море – разные вещи. Если бы, Айвазовский гениально рисовал женщин, то писал бы женские портреты.
- А, может быть, ему море больше нравится, чем женщины.
- Возможно, ты права. Писать женские портреты – дело неблагодарное. Дамам никогда не угодишь. Один мой знакомый художник Федотов, переписывал портрет одной  аристократки – одиннадцать раз. В итоге: из пятидесятилетней, она превратилась в двадцатилетнюю красотку. А надо отметить, что красотой эта дама, никогда не блистала. Даже в юности.
- Вот, ты сам, и ответил, почему Айвазовский рисует море. Женщины могут придраться к его портретам, а море, никогда не предъявит свои претензии.
- Душенька моя, ты, как всегда гениальна и оригинальна. А сейчас, у меня вопрос к тебе, как к мудрой женщине. Елена говорит, что Ольга никогда не носила в магазин свои работы, и никого там не знает. Ты думаешь – это правда?
- Это Елена думает, что это правда. Но, я уверена, Ольга там бывала. Она человек своевольный, и обязательно бы поинтересовалась  магазином, где продают ее работы. К тому же художников, как и других людей:  ремесленников,  историков,  тянет друг к другу. Должна же, она узнать, как оценивают ее работы другие. Ты тоже, ищешь историков, чтобы обсудить деяния Карла Лысого. Ну, и имена у франкских королей. То ли дело у нас: Ярослав Мудрый, Владимир Красно Солнышко, Добрыня. Но вернемся из древней истории к современному убийству бедного банкира: Ольга ходила в магазин, и знает кое-кого из художников. Я уверена в этом.
- Я тоже, так думал, но сомневался. А вдруг, некоторые барышни всегда слушают свою маму. Или стесняются, показывать свои самодельные работы другим художникам.
- Такие барышни существуют, только в сказках, и романах.  Каждая барышня, часто не слушает свою маму. Хотя, все мамы уверены, что их чадо – само послушание. Кстати, а что ты делал в магазине «Искусство»? Ты там искал Ольгу или убийцу?
- Я там искал всех – и Ольгу, и убийцу, и искусство, но никого не нашел. Душенька моя, ты вроде бы хотела мне свои новости рассказать. Я весь во внимании. Вижу по твоему лицу, что ты продвинулась намного дальше, чем я. Поэтому, я лягу на диван и послушаю твои новости, - профессор с удовольствием скинул светлый сюртук, желтые  туфли, и лег на диван.
- Ты, только не засни, Алеша. Я не хочу рассказывать свои новости, сама себе. Хотя, когда ты услышишь мои новости, ты сразу вскочишь с дивана. Я время зря не теряла. Это ты зря бегал за современным искусством, и за неизвестной дамой. А, я съездила в Казанский храм, потом приехала домой, и пошла с Мартой, искать расписки должников Афиногена. Но мы  нашли список должников! Сейчас покажу.
   Катя достала из декольте свернутый листочек. Она с горящими глазами развернула  лист, и подала мужу. Он, продолжая лежать, пробежал глазами список. Все в этом доме, кроме Марты, гувернантки Адель и девочки Тани, были должниками Афиногена Филиппова. Кроме того, в списке значились еще несколько имен, неизвестных профессору.
- И что ты скажешь? – спросила Катя.
- А, кто нашел список, ты или Марта?
- Нашла Марта, но это не имеет значение. Я сама видела, как она достала его из вазы, где стояли красные бумажные розы.
- Насколько я помню, Марта сказала нам, что расписки должников Филиппова хранятся у его знакомого. И он попросил ее передать это на третий этаж.
- Мало ли, что Афиноген сказал. Может, он сказал это, чтобы прекратили обыскивать его квартиру. Никому не понравится, если в его квартире перебирают его вещи. Ты, лучше взгляни на этот список. Ты, же видишь, что у всех моих родственниц был повод убить Афиногена.
- Я думаю не у всех. К примеру, Настя заняла у Филиппова десять рублей. Сомневаюсь, что за десять рублей  девчонка побежит убивать. К тому же эти десять рублей, она смогла бы потихоньку выплатить за полгода.
- Настя, не получает плату. Она бедная родственница, работает за еду и жилье.
- Значит, она как-то могла выплатить эти деньги. Я сомневаюсь, что старый лис, Афиноген, дал бы ей десять рублей безвозвратно, даже за красивые глазки. А, что говорит Настя? Зачем она занимала эти десять рублей? – заинтересованно спросил профессор.
- Она купила себе розовую мечту – розовую атласную шляпку. Но, эта шляпка у нее пропала. Настя подозревает в воровстве Евлампию. У той появилась такая же шляпка, но уже с другим украшением. Розовая роза сменилась на розового попугая. Знаешь, этих птичек делают из крашеного лебяжьего пуха и бисера, и купить их можно отдельно к любой шляпке или платью. Еще, я пыталась узнать у Насти, как она собиралась отдать долг Афиногену, но эта лгунья заявила, что банкир подарил ей эти деньги на Рождество. Будто бы, Филиппов хотел изобразить из себя Святого Николая – подарить бедной девочке рождественский подарок. Но тогда, зачем он внес, ее, в свой список? Ты, что-нибудь понимаешь?
- Пока, ничего не понимаю. Хотя, и остальные дамы, тоже занимали деньги, не имея никаких источников дохода. Выплатить долг, могли только Евгения и Елена с Ольгой. Евгения оказывается долг отдала, ее имя  вычеркнуто. Нам же она сказала, что отдать долг  не может – ее деньги украли из сейфа. Вот это мне непонятно. Зачем ей лгать? Тут два варианта: или графиня сумела найти пропавшие деньги, или она получила деньги из неизвестного нам источника и успела отнести их Афиногену.
- Пойду, у нее спрошу, - заявила Катя, поднимаясь с дивана, и профессор остановил ее:
- Не надо, Катюша, не ходи. Все равно, Евгения назовет тебе один из двух вариантов, и к убийству они вряд ли привязаны. Пойдем дальше. А зачем занимали деньги, Елена и Ольга? У них есть свой доход – картины на мифологические сюжеты. А, что говорят сами должницы? Ты с ними говорила?
- Алеша, они все, кроме Насти, отпираются! Говорят, что этот список подложный, и никаких денег они, у Афиногена не занимали. А, Марта, утверждает, что этот список настоящий и написан рукой Филиппова. Она часто собирала разбросанные бумаги под его письменным столом, и знает его почерк. Алешенька, мон ами (мой друг), посмотри на этот список внимательно, и посоветуй, как мне вычислить, возможного убийцу банкира. Только не говори сразу, вот он - убийца. Намекни тонко, чтобы я сама догадалась.
   Алексей Платонович еще раз посмотрел на список, и задумчиво пробасил:
- Милая Катюша, честно говоря, мне этот список ни о чем не говорит. Хотя…Больше всех заняла Евлампия. Интересно, как она собиралась вернуть долг? Может она ждала смерти сестры? Или решила пойти в белошвейки, и долгим  тридцатилетним трудом заработать эти деньги?
-  Ой, не смеши меня Алеша. Еще скажи, что она решила идти в матросы или в бурлаки. Алеша, знаешь, что я думаю: может быть, это  Евлампия украла, кольцо Чингис-Хана, чтобы  расплатиться с Афиногеном. Хотя, точно это же могли сделать и другие должницы.
- Кольцо украдено до смерти банкира, но ничье имя не вычеркнуто, Значит Афиноген не получил кольца. Или он получил, но не успел вычеркнуть имя должницы, или кто-то из должников решил: и долг не отдавать, и кольцо оставить себе. Вывод один. Этот список, пока «Филькина грамота».  То ли он настоящий, то ли ненастоящий. А если, список и настоящий, то тут длинная вереница подозреваемых - можно половину острога ими заселить.
- Жаль…а я так надеялась, что этот список выведет нас на убийцу. Но к этому списку, у меня куча новостей. Я сегодня, посплетничала, конечно, в интересах следствия, со всеми родственницами, и вот что они мне друг про друга рассказали. У Евгении есть деньги, но отдавать их племянницам на приданое, она не желает. Графиня все ждет своего сына. Она надеется, что Николай когда-нибудь вернется, и эти деньги понадобятся ему. Если же он не вернется, то все деньги достанутся Дуне и Тане, поэтому их все ненавидят. Евлампия и Елена уверены, что Дуня с Таней самозванки. Следующее, Анна четыре месяца назад хотела выйти замуж за поручика Дорофееева, но бабушка Евлампия, встала на дыбы. Дорофеев беден и незнатен. Поручик получил отказ, пытался застрелиться, но выжил, и уехал на службу в Одессу. Анна с тех пор страдает, упала духом, и почти ни с кем не разговаривает. У Марианны за три года было семь женихов. Все они тоже получили отказ от Евлампии, по поводу бедности и незнатности. Ни один, знатный и богатый жених, Марианне руку и кошелек не предлагал. Ольгу часто видят с разными мужчинами всех возрастов, и, Евлампия, подговаривает Евгению, лишить Ольгу наследства. Еще, все родственницы считают графиню: жестокой, властной и деспотичной. Мол, это она, перед нами выставляет себя бедной несчастной старушкой, а на самом деле, графиня - Иван Грозный в юбке. Как ты думаешь – это правда? Может, мне надо посоветовать тетушке быть помягче, понежнее с сестрами и племянницами?
- Катюша, не надо ничего графине советовать. Это бесполезно. Если, она действительно деспот, то твой разговор будет «гласом вопиющего в пустыне». А если, родственницы ошибаются и преувеличивают, то твой воспитательный разговор обидит хорошего человека. Графиня будет думать, что ты с ними заодно, и все, ее, покинули. А, она, тебя не для этого вызвала. Она позвала тебя на помощь. Видишь ли, милочка, большая семья – это то, же, что  страна. Я много лет изучаю историю, и знаю, какой бы ни был правитель страны – розовый, белый, черный, серый или фиолетовый, всегда найдутся люди, которые захотят сместить их с трона, и захватить власть. А власть – это деньги и почитание. Вообще, вся история народов, это история захвата власти -  удавшегося или неудавшегося. В данном случае, все недовольны правителем этой семьи – Евгенией Ежевской. Но, когда, на смену графине придет другой властитель: аристократка Мария, кухарка Марта, тихоня мещанка Дуня или девочка Таня, то все равно найдутся недовольные. В истории полно случаев, когда мудрые и справедливые правители гибли от рук ничтожных заговорщиков. Потом, точно так же свергали их. Как говорится в народе: на всех не угодишь. А, Пушкин сказал более поэтически: «Живая власть, для черни ненавистна».
Катя задумчиво посмотрела на лимонный шедевр, и протянула:
- А, здесь, на Английской набережной, хотят захватить власть, чтобы выйти замуж. И все же, Алеша, как ты думаешь, кто убил Афиногена? Мои родственницы или неизвестный гость банкира – мужчина в шляпе?
- Убил тот, кто живет в этом доме, или, тот, кто спокойно может войти в него и выйти, и никто этого не заметит. Иначе, это хорошо  знакомый человек. Я поговорил с  Бурмистровым. Жандармы опросили на Английской набережной кучу дам, которые часами сидят у окон. Они никакого мужчину в шляпе около нашего дома не видели. Возможно, мальчик посыльный ошибся, или этот человек просто проходил мимо, а мальчишке показалось, что он вышел из этого дома.
   Кстати, дворник, которого на беду полиции, Марта отправила чинить туфли, сообщил мне, что у Данкевича гости мужчины не бывают. Он встречается со своими поставщиками и купцами в трактире или ресторане. В зависимости от ранга купца.  Изредка его посещают однодневные актрисы. Постоянной любовнице, он снимает квартиру, около театра. Филиппов тоже гостей к себе не приглашает. За все время проживания, его всего четыре раза посещали аристократы. В апартаменты графини, мужчины не входят. Исключение составляют, только женихи с предложением руки и сердца. Но женихи приходят в назначенное время со свахой. 
   Я вот, что думаю, Филиппов человек очень осторожный, но он, спокойно открыл дверь убийце. Значит, он, этого человека хорошо знал, и безоговорочно ему доверял. Да и пригласить в гости он мог, только проверенного человека.
- Я тоже думаю, что убийство совершил хорошо знакомый ему человек. Возможно, это женщина. Ведь женщин никто не боится. Все соотносят любую женщину со своей мамой, а мама, не может сделать плохое. Если исходить из этой теоремы, то убийца – женщина. И у меня есть одиннадцать интересных версий, для  одиннадцати подозреваемых. Я сейчас, их тебе расскажу. Слушай.
- Хорошо, душенька моя, я буду лежать с закрытыми глазами, так мне легче размышлять, а ты рассказывай, - полусонно пробасил профессор, и закрыл глаза.
- Алеша, только, ты не спи. Слушай внимательно…
   Алексей Платонович честно слушал две минуты, на третьей минуте его внимание уснуло, а точнее провалилось в какую-то черную бездну.  Княгиня продолжала развивать свои интересные версии. Муж, во сне, мотал головой, шевелил губами, и она думала, что эта мимика означает его несогласие. На профессорское несогласие, она не обращала внимание. Ведь, у нее были такие  перспективные версии…к концу ее версий, он проснулся и пошел разбирать архив. Алексей Платонович пересмотрел все бумаги, но ничего интересного не нашел.

Таня была одна. Она сидела за столом, заваленным изрисованными листками, и старательно рисовала красным и черным карандашом женский портрет. У нарисованной дамы  были: черные кудрявые волосы; большие красные глаза;  красные губки сердечком; алые щеки; черная мушка на щеке,  и красное платье с черной розой. Рисовать розу ее научила Ольга, поэтому лучше всех на рисунке получился цветок.
   Тане было скучно. Ей надоело рисовать, но больше заняться было нечем, и она продолжала украшать черно-красную даму розами. Гувернантка Адель ушла за конфетами «Монпасье» - разноцветными леденцами в круглых жестяных коробочках. Девочка их очень любила, и даже, больше любила, не сами  леденцы, а эти красивые коробочки, на которых были нарисованы чудесные картинки: красивые домики с красивыми девочками, золотоволосые принцессы, принцы на белом коне, пастушки с овечками, медвежата с зайчиками, каравеллы в море, и многое другое. Таких коробочек у Тани было много, а скоро должна была появиться еще одна.  И, сейчас, девочка гадала, какой рисунок будет на новой коробочке. Хорошо бы, это была коробочка с рыжим котенком…
   В комнату вошла раскрасневшаяся Дуня, и следом за ней, проскользнул рыжий Василий. Женщина сняла фиолетовую шляпку с искусственной веточкой сирени, аккуратно положила ее на комод, и села  рядом с Таней. Кот запрыгнул на свободный стул, и лег загорать. Именно, на этом стуле лежал теплый солнечный зайчик, и теперь, зайчик расположился на рыжем боку Василия.
   Девочка бросила рисовать, улыбнулась коту, и повернулась к матери. Дуня посмотрела на портрет черной женщины с красными глазами, и недовольно спросила:
- Это кто?
- Угадай? – лукаво протянула Таня, и принялась грызть черный карандаш.
- И гадать не надо, это Евлампия или Елена, они любят везде розы цеплять. Скоро, их на хвост себе прицепят.
- Не угадала, не угадала, - захлопала в ладоши Таня, и весело продолжила, - это ты!
- Я? Таня, у меня рыжие волосы. А, ты нарисовала, какую-то черную ведьму  с красными глазами. Я на тебя обиделась, - Дуня демонстративно надула губы, и отвернулась. Таня бросилась к матери на шею, и заплакала:
- Не, обижайся, матушка, не обижайся.  У меня, Марианна, все карандаши забрала. Она письмо своему кавалеру будет раскрашивать. У меня, остались только черный и красный карандаши, вот я, ими, и рисую. Вот, смотри, у меня на портрете кот Василий – он тоже черно-красный. Я же не могу только красным карандашом рисовать. Тогда, ничего не будет видно.
   Таня схватила листок с нарисованным котом, и показала его матери. Красный Василий, с  черными усами полумесяцем,  стоял на берегу черной реки, и смотрел на красную рыбку, летящую над водой. Дуня улыбнулась, поцеловала дочь в лоб, потом взяла черный карандаш, и написала на портрете черно-красной женщины  «Лампа».
Таня засмеялась и спросила:
- Это тетя Евлампия? А, почему, ты написала Лампа?
- А, потому, что маленьких Евлампий зовут – Лампа или Лапа. Чаще Лапа. И эта Лапа, самая зловредная. Евлампия  постоянно подговаривает графиню, чтобы та нас выгнала на улицу.
Дуня обвела быстрым взглядом комнату, и поинтересовалась:
- А, где Адель?
- Она ушла в «Царские сладости» «Монпасье» покупать.
- Танечка, ты ешь много конфет. От конфет зубы портятся, а потом тебя, беззубую талалу, никто замуж не возьмет.
- Возьмут - если у меня деньги будут, - уверено заявила девочка, и продолжила грызть карандаш.
- Какая, ты умная, - нахмурилась Дуня, и, вздохнув, продолжила, - ты давно одна сидишь?
-Давно. Я хотела с Адель пойти в кондитерскую, там так красиво: и пирожные, и торты, как в сказке. А, она меня не взяла, - нахмурилась Таня.
- Надо сказать об этом бабушке. Она тебя любит, и выгонит эту Адель. Не нравится она, мне. Мне кажется, ее шпионить, за нами поставили. Я видела, как она с Евлампией шепталась, а меня увидела и сразу ушла. Так, что ты сильно при ней ничего не говори.
-А, я, и не говорю с ней. Адель злая. Я, ее, не люблю.
- Когда Адель ушла в «Царские сладости», к тебе, кто-нибудь в комнату заходил?
- Никто не заходил. Один раз Марта заглянула, и больше никого. Мамочка, мне надоело сидеть дома с гувернанткой. Ты все уходишь, и уходишь куда-то. А, эта  Адель - злая. Она не любит меня.
- Танечка, радость моя, терпи. Только, терпеливые, получают от бога награду. Я ухожу из дома по делу. Мне надо найти  одного человека. Он, нам поможет пристроиться где-нибудь, если что-то случится. Представь себе, завтра, бабушка послушает этих змеюк, и выгонит нас на улицу. И, что мы будем делать без денег и знакомых?  Мы с тобой умрем с голоду, или замерзнем на улице.
- А, на улице тепло, даже ночью, – весело заявила Таня.
- Сейчас тепло, а скоро осень, потом лютая зима. Летом можно просить подаяние, да спать на улице, а зимой долго не походишь, быстро ноги отморозишь. Знаешь, сколько бездомных зимой по дорогам валяются. Не успеют до дома дойти, и все… Ну, ладно, не будем о грустном. Таня, ты люби, бабушку, не спорь с ней. А, то я знаю тебя, ты - великая спорщица, а  богатые люди не любят, когда им перечат. Богатые считают, что они самые умные,  а остальные дураки, даже если они сами полные дуры.
- Я люблю бабушку, она хорошая.
- И люби, люби бабушку покрепче, а потом, она, тебя за твою любовь отблагодарит. Ты слушала, о чем Милорадовы говорят?
-  Слушала,  они такие смешные. Княгиня сказала мужу, что кот их родной  родственник, и он их предал, когда ушел к Марте дружить с ней.  Еще, княгиня сказала, что  она спасла кота Васю от Ивана Грозного, или от волка Грозного, я не поняла. А, профессор, сказал, что Вася, это хорошо помнит, и обязательно придет к ним опять дружить. Ведь, он их брат.
- Опять чушь мелешь, - вспылила Дуня, и в сердцах, треснула Таню по спине.
- Мама, я правду говорю! Почему, ты, мне не веришь? – разозлилась Таня, и бросила черный карандаш на пол.
- Потому, что не может нормальный человек, говорить, что он родственник кота! Коты – это коты. А, люди – это люди.
- А Марта, говорит, что у котов, тоже есть душа и мысли. Они любят хороших людей, и не любят злых. Еще коты знают кошачий язык, и переговариваются на нем с кошками. Мама, а вдруг, профессор, и правда знает кошачий язык? Он же профессор, а значит умный. Еще, Алексей Платонович, говорил княгине, что Василий ведет свое расследование, и скоро кот, все, что выведал расскажет им. 
- Если  профессор, говорит такую чушь, то он – сумасшедший, – отмахнулась Дуня.
- Значит, тетушка Елена, тоже сумасшедшая. Она говорила, тетушке Евлампии, что профессор колдун, и обязательно  найдет убийцу. Потому, что Алексей Платонович разговаривает со своим котом, а его кот Василий – это жрец из  Древнего Египта, и там он охранял египетские секреты. А тетушка Евлампия, сказала Елене, что надо сказать графине, чтобы она выгнала профессора колдуна. Такие профессорские колдуны, самые опасные. И кота Василия надо выгнать. Если кот говорящий, и к тому же рыжий, как огонь, то он тоже колдун! Вот!
Дуня повысила голос:
- Господи, да тут все сошли с ума! Девять глупых змеюк. Княгиня, спасающая  говорящего кота от Ивана Грозного. Профессор-колдун из Петербургской Академии. Кот-жрец из Древнего Египта - да, это  Пискаревский дурдом! Я сейчас, с ума сойду. Нет, надо, быстрее выбираться отсюда. У меня сил нет, сидеть тут, и ждать у моря погоды. Надо выбираться…
   Дуня вскочила со стула, прошла к комоду, открыла верхний ящик, схватила первую же попавшуюся вещь, и выкинула на пол черные панталоны, отороченные  черными кружевами. Таня засмеялась. Дуня посмотрела на панталоны, махнула рукой,  прошла к окну, вцепилась руками в подоконник, и застывшим взглядом, уставилась на сверкающую под солнцем Неву.
Девочка встала со стула, подошла к матери, и, глядя на нее, спросила:
 - Мама, а мы, прямо сейчас, выбираться будем? Мне идти вещи собирать? А, бабушка, мне отдаст, красивые платья, голубую шляпку и куклу Матильду?
Дуня обреченно вздохнула, и грустно протянула:
- Никуда, мы, Танюша, не пойдем. Нам некуда идти. Мы будем ждать.
- Чего ждать? – спросила девочка.
- Ничего! Иди в спальню,  поиграй с куклой. А, то Матильда уже плачет без тебя, – прошептала Дуня, продолжая смотреть на реку.
   Тане, уже надоело играть с куклой.  Матильда не умела говорить, и даже мяукать, она не умела. Девочка взяла со стула кота,  обняла его, и стала ходить с ним по комнате, громко распевая песню:
Во ку - во кузнице, во ку - во кузнице,
Во ку-, во кузнице, во ку – во кузнице,
Во кузнице молодые кузнецы.
Во кузнице молодые кузнецы
Они куют, куют, Они куют, куют.
Они куют приговаривают,
К себе Дунюшку приманивают.
Пойдем, пойдем Дуня. Пойдем, пойдем Дуня.
Пойдем Дуня во лесок во лесок.
Сорвем Дуня лопушок, лопушок…
    Дуня захлопнула окно, и ушла в спальню. Таня перестала петь,  села в кресло, и стала разговаривать с котом. Василий внимательно ее слушал. Хотя и так, всем известно, что коты самые лучшие слушатели.

   В комнату к Тане вбежала Настя. Она остановилась посреди комнаты,  почему-то посмотрела  вытаращенными  глазами на кота – сообщила ему, что  Евлампию убили и убежала. Таня акуратно посадила Васю на диван, побежала в спальню, и сказала об убийстве матери. Дуня вскочила с постели; вытерла слезы; схватила с комода пудреницу с индийской рисовой пудрой; лихорадочно припудрила лицо перед настенным овальным зеркалом; села на кровать, выпрямила спину и приказала Тане тихо сидеть в спальне. По дому ходит убийца, и скоро, их тоже могут убить из-за этого проклятого наследства. Девочка испугалась. Она, как будто наяву  увидела, как убийца со знакомым лицом  входит в их спальню. Таня кинулась к двери, закрыла ее на железную задвижку, и забралась под одеяло. Потом, она вспомнила про говорящего кота, брошенного на произвол судьбы, и бросилась к двери. Но, мать не выпустила ее из спальни, пояснив, что коты, даже египетские и говорящие, наследство не получают, и поэтому могут безопасно гулять там, где хотят. Таня успокоилась, достала  из шкафа золотоволосую куклу Матильду, и легла  с ней под одеяло. Даже сквозь одеяло,  доносились из-за стены приглушенные крики и плач, по убиенной Евлампии…
   
В апартаментах Милорадовых ничего не слышали. И муж и жена
находились в другом  временном измерении. Катя бродила по средневековому  немецкому  замку герцога Мюллера вместе с толпой соперниц, одна из которых являлась отравительницей с флаконом кураре. В реальном же измерении, княгиня, полулежа на кровати, читала книгу «Торт с кураре», и упорно пыталась найти среди всего этого лабиринта глупого «Кураре», правильный выход. Ей казалось, что в этом случае, она разгадает преступления совершенные в доме Ежевской. Но в этом ядовитом немецком торте никак не находился выход, и пока, ее научно-детективное чтение походило на «лабиринты Минотавра-Мюллера».
   Алексей Платонович дописывал статью о Цицероне, и все его духовное «Я» находилось в Древнем Риме. В данный момент, он сидел летним солнечным днем на римском форуме и слушал речь знаменитого оратора Цицерона:
- Каждый владеет как собственным тем, что по природе было общим, и пусть держится того, что у него есть, не пытаясь захватить больше, ибо этим он нарушит Законы человеческого общежития»… За таким восприятием собственности стоит жизненная практика, юридически закрепленная на последующие века. Если же человек купил землю, то по римским законам, прав у него меньше, чем у того, кто владел ею по праву наследования…Тут  внимание профессора, словно у нерадивого ученика  улетучилось, и Цицерон вежливо замолчал.  У Алексея Платоновича мелькнула мысль, что кольцо Чингис-хана, а именно, его составные части: три грамма золота, мелкие бриллианты, и ограненный горный хрусталь, по сути дела когда-то, находясь в земле, были общие.  И лишь потом, соединившись воедино в некий товар, стали переходить по праву  наследования… эта мысль мелькнула,  тут же улетучилась, и профессор опять стал внимательно слушать Цицерона. Оратор облегченно вздохнул, и продолжил свою речь: «Если человек владеет землей, как собственностью, но приобрел ее, как бы впрок и не возделывает, он не приносит пользы обществу, и поэтому земля у него может быть отнята…         
   Мысль о справедливом  отнятии кольца у Евгении, у профессора не возникла. Кольцо никакого благо обществу не приносит, и следовательно обществу все равно: лежит ли кольцо в сейфе или надето на пальце графини.

В комнату вбежала Настя, и  дико, заполошно закричала:
- Господин профессор, а вы почему тут сидите?
Алексей Платонович, все еще сидя на римском форуме, слегка удивился:
- А, почему я не имею права сидеть? На форуме может сидеть любой римлянин.
- Мадам Евлампию убили, а вы на каком-то форуме сидите и в ус не дуете.
Профессор мгновенно спустился с форума, зачем-то дунул в ус, которого у него не было, и тревожно спросил:
- Преступника схватили?
- Конечно, нет. Марианна вошла в комнату и увидела бабушку уже убитую. Хорошо ещее, что этот душегуб  успел убежать, а то бы он и барышню убил, а может и двух барышень убил за компанию. Так сказала Марта. Жалко, что убийца на Марту не напал, тогда бы ему не поздоровилось. А я, как увидела…
- Как  убили Евлампию? – перебил ее профессор.
- Дианой! Прямо Дианой и убил,– ответила Настя.
- Дианой? Ничего не понимаю. Настя объясни.
- Это бронзовая статуя барышни Ольги. Марианна у нее эту статую на днях  выпросила. Она вроде бы похожа на нее лицом. Душегуб, взял эту Диану за голову, и несколько раз треснул тяжелой горой по голове мадам Евлампии. Вся гора в крови! Ужас! Я чуть от страха не померла, увидев эту кровавую гору!
- Какая гора?
- На которой эта Диана, свесив ножки, сидела. Хотя, там не гора, а маленькая горка с бронзовой ящерицей, но тяжелая - ужас. Я еле эту Диану с горой поднимала, чтобы пыль вытереть. Теперь, придется эту Диану выкинуть. А она такая дорогая, ужас. Ей двести лет, а выглядит, как молодая.
- За городовым послали?
- Городовой уже тут, и жандармы тут. Это они, попросили меня, Вас позвать.
   Алексей Платонович закрыл чернильницу и вышел из комнаты. В коридоре он увидел хмурого Бориса Бурмистрова, красавца городового, двух молоденьких жандармов и все семейство третьего этажа… и  вновь потянулось полицейское дознание, которое в этот раз длилось намного дольше, чем первое.
 
Графиня в дознании не учавствовала. Узнав от Марты, о смерти своей сестры, Евгения потеряла сознание, и больше в себя не приходила. Доктор Волков долго сновал у ее кровати, пытаясь привести Ежевскую в чувство, потом умыл руки в медном тазу с розовым турецким мылом; тяжело вздохнул; перекрестился, глядя в небеса; привычно сказал: «На все воля Божья», и приказал Марте каждые полчаса давать больной чайную ложку настойки опия. Больше он ничего сделать не может. Кухарка хмуро кивнула, и доктор торопливо покинул третий этаж. Его уже ждали на втором этаже, у купца Дмитрия Данкевича.

Полиция закончила допрос, провела тщательный обыск и покинула дом. Уставшая и вымотанная Елена прошла на кухню, и приказала  Насте, лениво чистившей сковороду, собрать всех домочадцев в Красном кабинете.

Милорадовы вошли в Красный кабинет, и Катя окинула пристальным взглядом  помещение. Все домочадцы были в сборе. Елена сидела во главе письменного стола в красном кресле Евгении, и ее стеклянный взгляд остановился на картине дочери. Это была посредственная копия «Купание Дианы» Франсуа Буше.
   Настя стояла у дверей, и время от времени печально вздыхала. Марта, вся в траурном,  ссутулилась в красном кресле. На фоне красного кресла и красных бархатных штор, она смотрелась, как огромная черная гора на красном закате.  Марианна и Анна, тоже в траурной одежде, сидели на диване,  прижавшись друг к другу, и сейчас в печали, их лица были похожи, как две капли воды. Дуня сидела нахохлившись в уголке. Она пришла с Таней. Таня пришла с куклой Матильдой. Девочка увлеченно  рисовала кукле красным карандашом  румяные щеки. 
   Елена дождалась, когда Милорадовы усядутся, и не вставая с кресла, устало и печально сообщила:
- Дорогие мои родственники, бедные мои сироты, на нас свалилось огромное несчастье. Моя любимая сестра, Евгения при смерти. Евлампию убили, и теперь в доме, я буду за старшую.  С этой минуты, Вы все должны слушаться меня.
   Настя заплакала навзрыд. За ней заплакали Марианна и Анна. Дуня вздрогнула, и прижала к себе дочь. Таня выронила куклу, хмуро посмотрела на Матильду, лежавшую на полу, и принялась грызть красный карандаш.
   В комнате воцарилось молчание.  Марта очнулась от дум, многозначительно посмотрела на Елену, и усмехнулась:
- Рано, еще мадам Елена, свою сестру хоронить. Евгения уже четыре раза была при смерти, может и на этот раз  выкарабкается. Мне сегодня приснился сон, что Евгения еще Вас переживет.
Елена по-хозяйски отрезала:
- Я попрошу кухарок, в дела управления нашего дома не лезть.
Марта насупилась, и еще суровей сказала:
- А, я и не собираюсь лезть в Ваш дом.  Я завтра… нет сегодня, от вас ухожу. Мне не хочется, чтобы следующей убили меня. Готовьтесь, будете сами себе готовить и убираться сами будете. Вам же кухарки не нужны.
- У нас есть кухарка Настя.
- Ха-ха-ха. Вот завтра и увидите, как Настя будет, Вам готовить и убирать.
- Настя все сделает, как положено. Отдайте ей деньги на еду, и можете уходить куда хотите, - вспыхнула Елена.
- Никаких денег я вам не дам, - нагло усмехнулась кухарка.
- Как не дашь? – задохнулась  Елена.
- Не дам, потому что деньги на продукты, мне каждый вечер выдает графиня. Утром я иду на рынок, и беру продукты на весь день. В доме жара, и все испортится. У нас же здесь не деревня, где есть погреба с прошлогодним снегом.
- Тогда, Настя утром пойдет на рынок, и возьмет мясо в долг.
- Никто Насте в долг не даст, на рынке ее не знают, а незнакомым в долг не дают.
- Мне все понятно! Это вы специально сами ходили на рынок, чтобы держать нас на поводке, - вскинулась Елена.
- Если бы, на рынок  ходила Настя, то Вы бы каждый день ели протухшее мясо. Знаете, как на нашем «английском» рынке могут обмануть? Могут  старую конину  и полумертвую говядину - за молочного просенка продать. В мясе тоже надо разбираться, а у Насти мозгов, как у барана. Я бы сама с удовольствием ее посылала на рынок, мне бы меньше  работы было, но в тот раз мне пришлось, после нее, самой идти на рынок. Напрасно, вы думаете, что кухаркой может стать любая баба. Одни кухарки - от Бога, а другие - от  баранов. Так же, и хозяйки.
- Все равно уходите. Потом, вашу долю, оставленную Евгенией, я Вам выплачу. И завтра, без вас обойдемся.  Я возьму деньги в сейфе у сестры,  и отправлю на рынок  дворника. Он человек деревенский, и в мясе разбирается.
- А, вы знаете, шифр сейфа? – заинтересованно спросила Марта.
- Не знаю, но Вы, мне его сейчас скажете.
- А, я не знаю шифр, - пожала плечами Марта.
- Нет, знаете, мне сестра сказала, что в случае внезапной смерти, шифр сейфа знаете Вы, - возразила Елена.
- А графиня, новый шифр завела, и мне его сказать не успела.
- Тогда мы взломаем сейф.
- Сейф вы можете взломать, только после смерти графини, а она еще жива.
- Что же нам делать? А, если Евгения еще месяц будет лежать при смерти или полгода? - округлила глаза Елена.
- Ляжете вместе с ней, и будете помирать с голода. Хотя есть еще выход, вы продадите кольцо Чингис-хана, которое украли у сестры.
Елена вскочила с кресла:
- Негодяйка, бесстыжая корова, ты что бесчестишь меня, перед людьми!  Я не брала кольцо. Это Евлампия украла «Чингис-хана»!
Близнецы  отпрянули друг от друга. Марианна испуганно залепетала:
- Бабушка не воровала кольцо, она нашла «Чингис-хана» в вашей Диане, которой потом бабушку и убили. У вашей Дианы под  горой была выемка закрытая железной пластиной с гравировкой «завод Демидова». А эта пластина оказывается сдвигалась, внутри пустота,  там и было кольцо. Бабушка случайно нашла этот тайник,и она сразу поняла, кто украл «Чингис-хана».
- Ты все врешь, лгунья. Никакого кольца там не было, это тебе бабушка наврала, - возмутилась Елена.
- А, откуда тогда вы знаете, что кольцо было у бабушки? Где, вы его видели? – спросила Марианна.
- Евлампия  сама об этом проговорилась. Она же не может держать секреты, все равно проговорится. Два дня назад, она и проболталась мне, что нашла кольцо, но пока не отдаст его Евгении, чтобы его вновь не украли,  - ответила Елена.
- Бабушка никогда бы не сказала вам про кольцо. Она знает - Вы бы сразу побежали к тетушке Евгении и все рассказали.
- Это твои глупые домыслы, и слушать их я не собираюсь. Лучше расскажи нам, как ты Афиногена убила. В комнате наступила гробовая тишина и все взгляды скрестились на Марианне. Барышня побледнела, как мел, и  через три секунды выдохнула:
- Я… я…ничего не понимаю. Вы зачем, тетушка, меня оболгать хотите? Зачем мне убивать своего жениха? Я так радовалась предстоящей свадьбе. Такой жених хороший: и старенький, и богатый.
Елена нарочито медленно, и уничижительно сказала:
- Не знаю, почему ты его убила, но я видела, как ты после сватовства к Афиногену ходила, а потом его, через десять- пятнадцать- минут Марта нашла  мертвым.
Марианна вскочила с дивана:
- Это ложь! Я к Афиногену не ходила. Зачем мне идти к нему? Я список гостей на свадьбу составляла. Это наверно была Аня. Аня, это ты ходила?
Марианна впилась грозным взглядом в сестру. Анна побледнела, округлила глаза, тоже вскочила и возмущенно крикнула:
- Как ты можешь, так говорить! Как ты можешь!  Ты всегда на меня свою вину перелаживаешь! С самого нашего рождения! Подлая! Я не ходила к Афиногену. А, если я не ходила, значит, это ты Марианна, там была.
- Я тоже не ходила! Значит, это была - ты! – крикнула Марианна, и отвернулась от сестры. Анна упала на диван, следом села Марианна. Обе демонстративно отвернулись друг от друга.
Катя живо вмешалась:
- Елена, а в каком платье была девица? Я заметила, что Марианна всегда в розовом платье, а Анна в голубом.
Елена поморщилась:
- Голубое и розовое платье они носят на выход, или для гостей. А дома, они ходят немарких дешевых платьях: вишневых или коричневых.  Та девица была в вишневом платье с белыми кружевами.
Марианна быстро дополнила:
- Да, да! Слушайте меня, тетушка Катерина. После сватовства, мы вернулись в свои апартаменты, и обе надели вишневые платья. Нас обоих раздражает, когда у нас разного цвета платья. А, чтобы их не путать, мы обшиваем горловину и рукава разными кружевами. Мои кружева всегда с цветами, а Анины кружева с геометрическим узором. Кроме того на всех наших платьях с изнанки, на горловине сзади вышиты метки «Мари» или «Анна».
  Марианна улыбнулась. Катя опустила глаза к полу, и откровенно расстроилась. В мыслях, она уже видела лавры на своей кудрявой каштановой голове, а так же всеобщее восхищение ее редким умом.
Елена подавленно продолжила:
- Не знаю, кто из вас там был, но я точно видела, как кто-то из вас заходил к Афиногену перед его смертью. Скажите спасибо, что я Бурмистрову ничего не рассказала. Не рассказала потому, что у меня была крохотная надежда - это не вы убили Афиногена, а кто-то другой. Но теперь, знайте, что Вы мне по гроб жизни должны быть благодарны: я вас спасла от тюрьмы и сумы, да и от смерти на каторге.
Анна вспыхнула, лицо ее передернуло судорожной мимикой, и она дрожащим, срывающимся голосом заявила:
- И вы, тетушка, должны быть мне благодарны, что я не рассказала следователю, о вашем походе к Афиногену. Я видела, как вы вышли… Нет, Вы не вышли. Вы выбежали от него злая, с огненно-красным лицом и слезами на глазах.
   Теперь все уставились на Елену. Она откинулась на спинку  кресла и посмотрела на дверь. Наступила короткая тишина…  Из окна послышался стук подков проезжающего экипажа.  Елена глубоко вздохнула и призналась:
- Да, я заходила к Афиногену на две минуты, чтобы сказать ему, что он негодяй. Он все время говорил мне, что хочет жениться на Олечке, а потом взял и подло нас обманул. Я тогда на сватовстве очень-очень разозлилась.  Сначала, я не хотела унижаться,  решила плюнуть на банкира, и даже плюнула три раза на пол, потому что его спальня под моей комнатой. Но все равно, я не могла успокоиться: меня  всю колотило, ужасно давило в висках, и я ринулась, как сумасшедшая на второй этаж. 
   Дверь была приоткрыта. Я прошла к нему в столовую, потребовала выполнить свое обещание или застрелиься, если, конечно он - человек чести, а не старый развратник. Афиноген взбесился, и  буквально выгнал меня. Ему, видите ли некогда было со мной разговаривать, а заодно, он обозвал мою дочь нехорошим словом. Я еще больше разозлилась: от перенесенного унижения, от обиды за мою невинную дочь, и убежала в слезах. Но когда, я уходила от Филиппова, он был жив. Афиноген кого-то ждал, и мне кажется, что это была женщина.
- Почему женщина? – одновременно спросили Катя, Марианна и Дуня.
- Афиноген выставил на стол дорогое шампанское в хрустальном лебеде. Ну вы  знаете это шампанское  - «Лебединое озеро».  Для мужчин ставят  на стол более крепкое:  коньяк или водку. Потом, как сообщил мне Бурмистров, этот хрустальный лебедь, вернее его осколки, валялись на полу. То ли Афиноген его разбил, то ли убийца, то ли та женщина. Я же, точно уверена – Афиноген ждал какую-то женщину - женщину красивую, неприступную. Он определенно хотел поразить ее. Для продажных девок, хрустального лебедя не выставляют.
Марианна яростно возмутилась:
- Какая женщина? Какой лебедь?  Афиноген собрался жениться на мне. Я его невеста, а он мой жених. Он же не мог, назвать меня невестой, а через полчаса какую-то мадам пригласить, еще и неприступную. Это же разврат!
Елена театрально схватилась за голову:
- Какая ты еще наивная, Марианна.  Многие мужчины направо-налево своим женам изменяют, а ты хочешь, чтобы жених-старик  хранил верность своей невесте. В этом случае, хранят верность, только юные романтичные корнеты, и то, пойди поищи таких корнетов. И потом, милая моя, до вашей свадьбы было, как до Киева пешком. А мадам, была приглашена заранее. И еще, одна новость для тебя и для всех. Это сватовство состоялось неожиданно и для нас, и для Афиногена, поэтому даму он пригласил, не зная о предстоящем сватовстве.
   Я совершенно случайно узнала следующую историю, и конечно не от Евгении, которая все свои проблемы, и финансовые тоже, тщательно от всех скрывает. Сестра не любит, когда суют нос в ее кошелек и в ее жизнь.
   Недавно, купец Данкевич предложил ей вступить в долю, в одно выгодное коноплевое дело.  Прежний купец, занимавшийся коноплей утонул, и Дмитрий хотел перехватить у него этот прибыльный куш. Данкевич должен был закупить в Поволжье коноплю, и продать ее в столице на веревочную фабрику фабриканта Коноплева для производства канатов.
   Денег у Данкевича было мало, все его деньги были в товаре, который еще надо было продать, и он предложил Евгении вступить с ним в долю.  У сестры тоже денег было мало. Она подумала-подумала, решила рискнуть и взяла нужную сумму у Афиногена.  Данкевич получил  деньги, и его брат поехал в Поволжье за коноплей. Все это время, Евгения нервничала – получит она прибыль или останется на бобах, вернее в конопле. Ведь, сестра могла потерять дом или один из этажей дома. И тут, нежданно-негаданно Евгения узнает о банковских махинациях Афиногена, за которые его быстро отправят в Сибирь на каторгу. Об этом ей рассказала ее подруга Карина Султанова, которая вскоре умерла.   
  Сначала, Евгения хотела пойти в полицию, но у нее были только слова Карины и больше ничего. А за клевету, она и сама могла сесть в тюрьму. И сестра решила схитрить. Она пошла к Афиногену, рассказал ему о его махинациях, и заставила за свое молчание - удлинить срок отдачи долга, снизить грабительские проценты и жениться на Ольге. Афиноген мгновенно решил, что свадьба лучше, чем каторга и согласился. Но на сватовстве, он почему-то передумал, и выбрал Марианну. Вернее, это она его выбрала.
Вот и весь рассказ.
- А от кого вы все это узнали?  - поинтересовалась Катя.
Елена встала, гордо вскинула голову, и отрезала:
- Я не могу выдать этого человека. Он меня просил никому ничего не говорить. А теперь, дорогие мои, я хочу пойти к Евгении. Все же лучше будет, если за ней присмотрит родная сестра. А кстати, кто сейчас у ее постели сидит? Ведь все сидят здесь, - Елеена обвела всех стеклянным взглядом.
- Гувернантка сидит, - ответила Марта, и безучастно продолжила, - я сейчас соберу вещи и уйду. Прощайте. Не поминайте лихом. Ужина не будет. Пусть ужин готовит Настя.
Марианна вскинулась:
- Мартуся, душенька, розанчик, коханочка, не уходи, что мы будем без тебя делать!
Марта на миг приостановилась. Елена, стараясь казаться спокойнее, чем была, протянула:
- Пусть уходит. Я не хочу видеть ее в своем доме.
Кухарка пошла к выходу. За ней молча потянулись остальные.
Катя встала и, в спину уходившим,  растерянно сказала:
- А кто все-таки украл кольцо? Где Чингис-хан?
Все на секунду замерли и повернулись к ней. На всех лицах было написано: - - О, какая бестактность.
Елена ответила за всех и непререкаема изрекла:
- Неужели Вы, Катенька, этого не знаете. Бурмистров сказал, что Афиногена убил мужчина в шляпе. Значит, он и Евлампию убил, и кольцо украл.  Полиция  ищет его, и обязательно найдет.
   Кто-то из родственниц облегченно вздохнул, но кто издал этот вздох, Катя не поняла. Зато она успела почувствовать себя полной идиоткой. Именно, таким, слегка учительским, высокомерным тоном, ответила ей Елена. От этого насмешливого тона, ей еще больше захотелось найти убийцу.

Профессор вернулся в свои апартаменты и сразу же сел за стол. Катя прошлась по комнате с задумчивым глубокомысленным видом, остановилась у открытого окна, посмотрела на искрящуюся Неву, потом неожиданно развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла.
   Вскоре она вернулась, села напротив мужа,  покрутила перед его носом красно-черным листком, и положила его на  статью.   
   Цицерон внезапно исчез, и Алексей Платонович вместо ораторской трибуны  увидел детский рисунок. Катя  показала пальцем на рисунок, и на ее пальце сверкнул багряный рубин, окантованный золотым кружевом:
- Алеша, все сидят у кровати Евгении. Она все еще не пришла в себя. Ее душа пока витает между небом и землей. Я немного посидела с ее телом, а потом мне пришла мысль пройтись по комнатам. Вдруг, я найду там что-то интересное. Я прошлась по комнатам, и смотри, что я у Дуни на столе нашла. Видишь – это портрет Евлампии. Кто-то так ненавидел ее, что нарисовал черно-красным карандашем. Наверно красный – это цвет крови или адского огня, а черный – злоба и ненависть. Взгляни, как Евлампия нарисована - какая здесь злоба и ненависть.
   Профессор, все еще находился в Древнем Риме. Он  посмотрел на черную женщину с красными глазами, богато украшенную черными розами, и пробасил:
- Катенька, я не могу понять,  почему ты решила, что это Евлампия? Не вижу никакого сходства. Тут нарисована  обычная женщина.
- Посмотри вверху над женщиной написано «Лампа».
- Ну и что? А, тебе надо было, чтобы было написано канделябр?
- Алеша, опять ты сидишь в своем Древнем Риме. Мон ами, быстрее возвращайся в наш солнечный Санкт- Петербург. Евлампию в детстве звали Лампой, Лапой, Лапочкой или Лампочкой!
- Лампочкой? Странное имя. Впервые слышу.
- Алеша, очнись и вернись в Петербург!  Евлампия – это Лампа, и здесь вверху написана Лампа. Хотя, я наверно зря тебя, милый ругаю. Это имя чрезвычайно редкое, чаще его дают при пострижении в монахини, и ты можешь не знать ласкательную форму этого имени. В монастыре ведь ласкательных имен нет. Я сама второй раз в своей жизни встречаю Евлампию. Первая была моя тетя Евлампия, а вторая - монахиня Казанского женского монастыря. Алеша, а теперь посмотри на рисунок другим взглядом - ты видишь, кто-то нарисовал Евлампию черной страшной ведьмой с красными глазами. Кстати нарисована она довольно  неплохо. Возможно даже, это рисовал взрослый человек. Взгляни на эти красные глаза, на эти многочисленные черные-черные. Черные  розы –символ смерти и печали. Видишь, сколько здесь ненависти к Евлампии. И что ты теперь скажешь?
- Я думаю, возможно,  у художника  был только черный и красный карандаш, - отмахнулся он.
- Глупости! Алеша, ты глуп и слеп, и не видишь очевидного. Здесь так много  черного и имя Лампа. Соедини.
- Возможно ты права, душенька моя, а в возможно - нет. Платон мне друг, но истина дороже. В детстве я очень любил рисовать, а мой брат Антон прятал мои карандаши, оставляя мне только один. Потом, Антошка с удовольствием высмеивал мои рисунки:  алое море и бригантину с алыми парусами; зеленого волка и зеленого охотника в зеленом лесу; голубого негра в голубых джунглях,  розовых китов и розовых слонов. Сначала, душенька моя,  сходи к Тане и узнай у нее, почему она нарисовала этот рисунок именно так.
   Катя ушла,  вскоре вернулась, демонстративно разорвала листок, бросила обрывки на стол и обиженно протянула:
- Алеша, ты опять прав. Ты опять умный, а я опять ду-у-у… не так умна, как ты. И когда же, права буду я? У Тани был только черный и красный карандаш. А, кто написал на ее рисунке Лампа, она не знает. Таня бросила листок на столе и ушла играть с Матильдой. Она думает, что это написал убийца, который заходил к ним, пока она лежала в спальне под одеялом. 
Катя посмотрела на обрывки листка,  увидела на обрывке надпись «Лампа» и вскрикнула:
- Эврика! Я сейчас сличу все почерка родственниц, и таким образом найду убийцу. Или докажу, что все они люди честные и благородные!
Княгиня опять ушла, и вернулась уже с несколькими листками, часть из них были  письма. Один лист, она положила перед носом мужа, и таинственно прошептала:
- Смотри, Алеша. Вот письмо которое  написала Марианна или Анна.
Алексей Платонович взглянул на лист. Письмо было короткое. Зато богато украшено разноцветной росписью. Здесь были и красные розы, и зеленый плющ, и падающие звезды, и луна, и месяц, и даже солнце с лучами в окне, полуприкрытыми ярко-синими шторами.
   Катя заметила, что муж застрял взглядом на нарисованном окне, схватила лист, и тихо таинственно ему прочитала:
- О, мой божественный ангел! Когда я слышу твой соловьиный, весенний голос, моя душа, как летящая звездочка стремится, попасть в твои горячие гранитные объятья. Каждый миг моей серой, ненастной, скучной, унылой,  грустной, печальной, хмурой, угрюмой, безрадостной  жизни освещается светом твоих ласковых, нежных, светящихся солнцем, лазурных глаз. Если, я смогу обмануть бабушку, то жди меня, на нашем месте. Твоя летящая печальная Звездочка. Если, ты меня не поймаешь, я разобьюсь о волны ледяного горя, и черная пучина моря поглотит мою пылающую звездную любовь. Ты мой король! Я твоя звездочка!!!
   Профессор задумался, а Катя, пристально глядя на любовное письмо,  задумчиво протянула:
- И кто же этот король? Надо проследить за близнецами. Хотя, как я могу следить сразу за двумя барышнями? Не могу же я разорваться.
Профессор закрыл чернильницу, и буркнул:
- Душенька моя, отнеси это письмо назад. Ну найдешь, ты короля  с гранитными объятьями, и лазурными глазами, в которых светится солнце, и что дальше? Может этот кавалер, встречается с романтичной глупенькой барышней в арке на Английской набережной, и щебечет своим соловьиным голосом всего десять-двадцать минут. Сомневаюсь, что Марианне или Анне можно было  убежать от Евлампии, на большее время. Скорей всего, барышня говорила бабушке, что пошла в кондитерский магазин, а потом долго выбирала леденцы с королем.
  Катя состроила недовольное лицо, сложила письмо и засунула его в декольте, служившее у нее карманом,  который всегда отсутсвовал на женской одежде. Затем, она разложила письма взятые у родственниц на письменном столе, закрыла листком его статью и принялась сличать почерка. Алексей Платонович был  благодарен жене. Если бы не ее графологическое исследование, он забыл бы про театр.
   Профессор искоса посмотрел на настенные часы в деревянном резном корпусе. Время оставалось мало. Надо было торопиться в театр, но уйти надо было так, чтобы ревнивая Катя не пошла с ним. Он был уверен, Ее следственные действия только помешают, в Его расследовании. Обычно, у жены были свои версии-следы, и он должен был идти только по этим следам. Независимый шаг влево - шаг вправо, до глубины души обижал ее. Она считала, что таким образом, он якобы говорил ей, что она глупа. 
   Алексей Платонович встал из-за стола, и нарочито бесстрастно сказал:
- Пойду-ка, я в «Царские сладости» мятные леденцы куплю.
Катя не отрывая взгляд от письма, пробормотала:
- Алеша, подожди немного, быстренько посмотри на эти письма, и скажи мне чей почерк, похож на надпись «Лампа». Не забывай,  Таня ясно сказала, слово Лампа написал убийца.
Он бегло оглядел письма, мгновенно пересчитал их, и бросил:
- У тебя нет еще четырех листов,  чтобы сличить все почерка.
- У постели Евгении сидит Елена, и я не могу  искать ее письма в секретере. Марта собрала вещи и ушла из дома в неизвестном направлении. Но, я уверена она вне подозрения. У Марты нет никакой выгоды от смерти Евлампии и Афиногена, а потом, я чувствую, что она хороший человек. У Дуни в секретере, нет ни одной бумажки. Видимо она никому никогда не пишет или она не умеет писать, что более вероятно. Комната Адель закрыта на сложный замок – я никак н могла его открыть, а гимназическую тетрадку Тани я не стала брать. Она еще ребенок. Алеша, ты заметил здесь какое-нибудь сходство?
- Катенька, золотце мое, я никогда не занимался изучением почерков. Тебе надо обратиться к  учителю гимназии или графологу.
- А, ты посмотри внимательно, напряги свой исторический академический ум.
Профессор искоса посмотрел на часы. Время уходило, и он уныло вздохнул:
- Катюша, а давай я сначала схожу куплю мятные леденцы, потом прогуляюсь по набережной - мой ум проветрится от невского мятного ветерка, а потом я может быть, займусь  Графологией.
   Катя посмотрела на часы,  кивнула головой, и вновь уткнулась в листы. Профессор зашел в спальню, торопливо оделся и пошел к выоду. Закрывая дверь, он оглянулся - жена приложила обрывок  «Лампа» к очередному письму, и вперилась в него пристальным взглядом. По ее лицу было видно, насколько захватила ее исследовательская работа, и он довольно улыбнулся.

   Алексей Платонович прошел подальше от «Царских сладостей» и поймал свободный экипаж. Извозчиком оказался знакомый седобородый извозчик. Экипаж вела та же кобыла Звездочка. Старик улыбнулся профессору, как старому знакомому, и приветливо сообщил: Английская набережная  место его дислокации, и он всегда готов подвезти такого хорошего пассажира. Экипаж  слишком уж неторопливо двинулся к Пискаревскому театру. Профессор попросил извозчика ехать быстрее, но Звездочка осталась глуха, к просьбам извозчика. Так и тянулась долгая неспешная дорога. Звездочка никуда не торопилась. Извозчик тоже. Он принялся неторопливо  рассказывать профессору всю свою жизнь с самого рождения. И даже первый год жизни, он рассказывад так,  словно смотрел на него со стороны.
   Когда они подъехали к Пискаревскому театру, извозчик, оказавшийся старым солдатом отслужившим свой срок - двадцать пять лет в армии, как раз добрался до пятнадцатого года своей службы при фельдмаршале Суворове. Звездочка остановилась Алексей Платонович расплатился со стариком, и тот, сказал ему, что будет его ждать после спектакля. Он еще не все ему рассказал. Звездочка недовольно замотала головой – она не любила, когда старик бормотал под ее ухом. Профессор согласно кивнул головой, и направился в театр. 
   Афиша Пискаревского театра извещала, что сегодня идет водевиль «Египетская звезда Клеопатра и шах Мансур». Постановщик пьесы «Знаменитый драматург Дятлов» был написан таким же крупным шрифтом, как и название водевиля. Увидев афишу, Алексей Платонович удивился. Клеопатра и шах Мансур жили вразных временных измерениях и никогда в жизни не встречались, но видимо драматург Дятлов, плевал на эти исторические реалиии. Самое главное - ему это показалось красиво. Второй вариант:  только с большого перепоя, этому Дятлову пришли в голову такие несопоставимые исторические имена, и он их объединил, назло всем историкам-злопыхателям.
   На спектакль профессор уже опоздал. Вовсю шло второе действие спектакля, свободных мест не было, но кассир-сторож полуглухой Петр , продал ему самый дешевый билет, и посадил на длинную лавку, поставленную вдоль стены. Впереди него, на лавке сидела парочка: молодой усатый казак и хорошенькая барышня гимназистка. Казак и гимназистка вовсю флиртовали:  шептались, смеялись, толкались, брыкались: отчего профессор слышал только обрывки спектакля. Иногда, профессор укоризненно смотрел на болтливого казака, но казак делал вид, что его в упор не видит, и продолжал шуметь вместе со смешливой  гимназисточкой.
    Ева Ясенецкая играла египетскую звезду Клопатру. Она была чертовски хороша в этом образе, и стеклярусная звезда, сиявшая на ее золотой парчовой короне, добавляла ей еще больше привлекательности. Шаха Мансура играл Александр Иванов - мужчина молодой,  довольно невзрачный, но с хорошим бархатным тенором.
   Невзрачный Шах Мансур добивался любви прекрасной Клеопатры. Ветренная египетская звезда любила  Чингис-хана: старого, но  импозантного актера с прекрасным баритоном, синеглазого Александра Устюжанина. Осознав набор любовников Клеопатры – шах Мансур и Чингис-хан,  профессор впал в еще большее уныние. С таким же успехом Клеопатра могла любить Наполеона, Суворова или Пушкина. Алексей Платонович не любил исторической неправды, и готов был задушить… нет, не задушить, а набить морду  драматургу этого водевильного звездопада.
   По ходу действия, актеры говорили глупые надуманные речи, зато хорошо пели арии. Так же, в спектакле были  удачные шутки, и это немного отвлекло Алексея Платоновича от зверских планов истребления несчастного  Дятлова.
   Ева - Клеопатра запела  Чингис-хану любовную арию и сердце профессора замерло от неземного блаженства. Голос Евы звал в небеса… Шумный говорливый зал затих. Казак и гимназистка  успокоились. За спиной  профессора с шумом села какая-то дама. Он ее не видел, но чувствовал исходящий от нее сильный аромат чайных роз. Этот запах был прекрасен на свежем воздухе, но в душном зале, убивал наповал.
   Чайная  дама немного посидела-посопела, и принялась нагло беззастенчиво приставать к профессору. Она то прижималась грудью к его лопатке, то проводила пальчиком по спине, то жарко дышала в ухо чайной розой, то прижимала свое бедро к его бедру…
   Ева божественно пела…Дама все больше наглела… Ева замолкла. В ответ запел Чингис-хан, и Алексей Платонович, долго терпевший поползновения наглой чайной дамы, обернулся. Из  темноты, на него смотрела  жена. Увидев его изумление, она с хитрой иезуитской улыбкой прошептала:
- Ты напрасно, Алешенька, хотел от меня убежать. Я заметила, как ты искоса взглянул на часы. Значит, ты с кем-то собрался встретиться. Я грешным делом подумала, что тебя ждет красивая неприступная женщина, и решила  защитить тебя от нее своей грудью. Встречи с чужими женщинами - это ведь так опасно. Ты же помнишь, как Афиноген встретился с  одной неприступной красавицей, и она убила этого старого бедного банкира.
- Катенька, я просто пришел посмотреть спектакль, - неуверенно солгал он.
- Так я тебе и поверила, - мудро улыбнулась жена.
- Хорошо, я пришел искать Ольгу, - признался муж.
- Почему здесь в театре? - удивилась Катя, и вновь коварно улыбнувшись продолжила, - Алеша, я тебя не понимаю - то ты Ольгу на кладбище ищешь, то в театре. Ты определись, где ее искать, а потом ищи.
- Я ищу везде, во всех сторонах- а потом, где-нибудь - да найду.
- Но пока, ты еще Ольгу  не нашел, а я уже нашла Дмитрия Данкевича. Он сидит в первом ряду, и посмотри, как он влюбленно смотрит на мадам Ясенецкую. По-моему, сейчас красавец-купец укокошит из-за Клеопатры и несчастного шаха Мансура, и счастливого Чингис-хана. И их хорошие голоса, не помогут им уцелеть в этом поединке. Ведь шах Мансур и Чингис-хан так бедны и некрасивы , по сравнению с красавцем купцом. И все же Данкевич - подлец! Не успел похоронить приму Ирину, а уже любит приму Еву.
   Милорадовы своим шепотом мешали слушать любовные переговоры Клеопатры с Чингс-ханом, и казак с гимназисткой укоризненно посмотрели на них. Супруги замолчали. Теперь на сцене грустно пел несчастный шах Мансур. После исполнения печальной арии, Мансур вонзил в себя деревянный кинжал и по залу пронесся ужас.  Некоторые впечатлительные  барышни и дамы горестно вскрикнули, одна из нервных дам истерически зарыдала…
  Мансура унесли на золотых носилках два египетских жреца. Как оказалось, шах упал прямо на эти носилки, чтобы не доставлять египтянам хлопот с затаскиванием его на этот переносной предмет. Спектакль продолжался. Клеопатра спела арию на смерть шаха, потом выгнала Чингис-хана и завела себе нового любовника –  русского клоуна-циркача. Белобрысый клоун хорошо смешил зал, и скоро смешливая публика забыла о погибшем Мансуре. Только княгиня Екатерина Милорадова продолжала его жалеть.
  Спектакль продолжался, но недолго… видимо, русско-египетский клоун нужен был Дятлову, чтобы у публики осталось хорошее  впечатление от его неисторического трагического водевиля.
    Водевиль закончился. Пискаревским актерам долго хлопали и кричали «Браво». Наконец, синий занавес с вытканным золотым солнцем и серебряными звездами закрылся. Публика стала шумно расходиться.  Алексей Платонович подождал пока людской поток немного схлынет, взял Катю под руку, и пошел в гримерку к Еве.

    В крохотной  гримерке Евы было не протолкнуться. В костюме Клеопатры, она сидела на старом протертом черно-красном диване в самой выигрышной позе. Ее окружили  Дмитрий Данкевич с букетом алых роз; купец первой гильдии Роман Громак  - известный в столичных кругах Дон-Жуан с бутылкой крымского шампанского; и разорившийся киевский аристократ  Жан-Пьер Шевченко – с букетом ромашек. Все они смотрели на Еву восхищенными глазами. Профессор решил не мешать, столь узкому кругу приближенных. Он  вышел из гримерки, и отправил жену, дожидавшуюся его в узком коридоре к сторожу театра Петру, намекнув ей, что этот старый дедуля со старинным ружьем знает все секреты театра. Катя сверкнула оленьими глазами  и тут же исчезла.
   Алексей Платонович отправился к другим главным актерам.  В тесной гримерке на продавленном сером диванчике сидели в сценических костюмах  шах Мансур и Чингис-хан. На их лицах была написана трагическая усталость. На стенах гримерки  висели мужские и женские сценические костюмы всех времен и народов, отчего гримерка выглядела ярко и празднично, если конечно не смотреть на грязный щербатый пол и потрескашийся потолок. Профессор  поздоровался с актерами, и представился помошником Петербургской полици расследовавшей смерть Ирины Образцовой.
   Он заметил, что после этого сообщения - и шах, и хан мгновенно напряглись. Первым вступил в разговор Чингис хан – Александр Устюжанин. Он показал рукой на старинный стул у зеркала, и устало протянул:
- Садитесь, сударь. Но я не пойму, что вам еще от нас надо. Мы уже все рассказали по сто раз, и больше ничего не знаем. Да и что толку от этих вопросов? Иру уже не вернешь.
- И тем не менее, я бы еще раз хотел уточнить некоторые вопросы, - вежливо, но твердо сказал Милорадов, усаживаясь на колченогий стул.
Чингис-хан уныло вздохнул:
- Если надо, то ответим, только опрашивайте нас побыстрее. Сейчас Клеопатра выпьет с друзьями шампанское и мы отправляемся гулять к купцу Громак на день рождения его матушки Нины. Нина любит наши спектакли безумно. Да, да –  без Умно.
- А драматург Дятлов тоже поедет? - зачем-то спросил профессор истории и самодеятельный помошник полиции. 
- Нет, не поедет. У Дятлова начался запой, и директор театра Мокроусов запер его в мансарде, чтобы он дописывал новую пьесу. Мы ведь театр на окраине, состав публики один и тот же, так что приходится часто менять репертуар.
- Очень хорошо, что Дятлова заперли, - ответил Алексей Платонович.
Шах Мансур  - Александр Иванов вскинулся, глаза его загорелись:
- Так, Вы,  Дятлова подозреваете в убийстве Ирочки?
Чингис хан поднял нарисованные брови:
- Напрасно, жандарм, подозреваете его! Дятлов, такой дятел, что он еще до убийства потеряет нож, яд, топор и все остальные орудия убийства. Наш драматург – последняя пьяница в столице.
- А как же он пишет пьесы? – удивился профессор.
- Его пьесы - это жалкие остатки его ума, которого он еще не успел пропить.
Этот Дятлов между прочим, до того, как к нам попал был графом и знаменитым писателем. Мы его книг не читали, потому что они написаны по-французски, но на обложке написано Де* Атлов. Граф и сейчас неплохо пишет. Публика охотно идет на его пьесы. Не смейтесь, не смейтесь. Конечно, он не Шекспир, но когда мы ставили Шекспира, у нас ползала пустовало. А с этим Дятловым - каждый вечер аншлаг. Так Вы, все таки графа - драматурга подозреваете в убийстве? – упрямо спросил Чингис-хан.
- Я никого не подозреваю. Еще раз расскажите мне, что делала Ирина Образцова в  день своей смерти.
Чингис-хан потянулся, так, что суставы хрустнули и сказал:
- Ирина пришла перед самым началом спектакля, и заявила директору, что играть сегодня не будет – у нее именины, и она, то есть Данкевич, приглашает всю труппу  в ресторан. А труппа у нас всего одиннадцать человек – это если с директором,  драматургом, буфетчиком и сторожем. Сторожа  конечно в ресторан не пригласили. Петр старый – ему пить нельзя, да и всю картину стола будет портить.      
   Потом Ирина с Данкевичем все первое действие сидели в ее гримерке. А в антракте она пошла приглашать на свои именины Еву, так как они в последнее время были с ней на ножах. Дальше вам расскажет шах Мансур, потому что он тогда забежал к Еве за сценарием.
Шах Мансур наморщил лоб, и медленно задумчиво начал:
- Да, я уже многое забыл…Э-э-э… я в тот день немного забыл свою роль. Мы ведь недавно играем водевиль «Матрос Иван и графиня Эдита». Сценарий у нас один, и он был у Евы. Я зашел к ней. Она сидела у зеркала и пила чай с вишневым вареньем…Э.э-э… на сцене такая жара, что всегда в антракте пить хочется. Это вишневое варенье я ей подарил, сам варил…потом к Еве пришла Ирочка с открытым шампанским. Она поцеловала Еву, помирилась с ней, попросила забыть все обиды, и пригласила ее в ресторан на именины…я так и не понял, зачем Ира мирилась, все равно бы после ресторана все опять началось… В честь приминения мы все выпили Ирино шампанское…э-э-э… потом зашел Данкевич и они ушли в буфет. Там она выпила шампанское с Данкевичем и умерла. Я это не видел - я учил роль, но так мне рассказал буфетчик Федя… кажется все.
Чингис-хан тут же дополнил:
- Я тоже в буфете не был. У меня нет таких денег - пирожные по рублю покупать. Я валялся здесь на диване, и даже успел немного поспать. Конечно у меня нет алиби, но и в буфете меня никто не видел. И Образцова мне ничего плохого не делала. Я же не женщина, - заржал хан.
- А почему Ева с Ириной ругались? – спросил профессор, заранее зная ответ.
Шах Мансур печально улыбнулся. Чингис-хан многозначительно фыркнул.
- А, кто в вашем театре прима? – не дождавшись ответа, спросил Милорадов.
- Раньше была Ира, сейчас Ева Ясенецкая, - ответил шах Мансур.
- А, у кого голос лучше?
Чингис-хан зевнул:
- Ева конечно поет лучше, поэтому  Ира, ее  выживала. Образцова не любила соперниц. К тому же Ира намного старше Евы, хотя выглядела она для своих лет очень молодо. Особенно в театральном гриме и в полутьме. Поэтому, Ира с любовниками только вечером встречалась.
  В гримерку вошла  актриса  в египетском костюме, игравшая в спектакле служанку Клеопатры. Это была женщина далеко за тридцать с пропитым землистым лицом, густо обсыпанным пудрой, местами осыпавшейся. Египтянка-служанка остановилась у двери, осоловело осмотрела собравшихся и грозно распорядилась:
- Карета подана, господа! Пора ехать на именины Нины. Давайте ханы-шахи, цари-короли и прЫнцы  быстрее на выход, вас ждут купцы и шумный пир. А это кто? – египтянка уставилась на профессора.
Чингис-хан отмахнулся:
- Это жандарм. Опять про смерть Иры пытают. Надоели уже всем.
Актриса подбоченилась:
- ЧО вам надо? Спрашивайте меня. Я вам за пять минут все это пискаревкское театральное кладбище раскопаю и обратно закопаю.  Я вижу на три метра под землей, и три за сценой.
- Я бы хотел узнать с кем была в ссоре Ирина Образцова. Всех поименно, - спросил профессор.
Египтянка состроила хитро-умильное лицо:
- Ирка-то, да она всеми была в ссоре. Все примы – стервы! Я столько этих прим- змеищ перевидела, что на дух их всех не переношу.
- Ева не такая, она добрая, - вступился за новую приму шах Мансур.
- Это она первое время добрая. Скоро, десять богатых любовников заведет, а потом будет нос задирать перед нами, и всех молодых соперниц выживать. Эх, ты Сашка, какой ты еще дурак. Не нужен Еве - ни шах Мансур, ни Чингис-хан, ни бедный Гамлет. Мечта всех прим завести хоть какого-нибудь мужа или богатого любовника, который им домик подарит.
- В деревне?-  спросил профессор.
- Почему в деревне? Ева, что дура? Зачем приме в деревне прозябать? Она же не будет в диком лесу дятлам песни распевать. Песни дятлу – Дятлову ха-ха-ха.
- А, я слышал, Ева хочет домик в деревне купить, - буркнул Чингис-хан
- Это она раньше хотела, а теперь ей Данкевич или Громак шикарную квартиру снимет, и будет она там жить, как прЫнцесса, пока купцы новую приму не найдут.
Шах и хан  неприязненно посмотрели на актрису, одновременно встали и грозно направились к выходу.  Служанка мгновенно переместилась так, чтобы выпустить их и остаться самой.
Дверь за актерами закрылась, и египтянка торопливо сказала:
- Я вам сейчас страшную тайну расскажу, но вы мне за нее хорошо заплатите. Иначе не расскажу! И плевать мне, что вы из полиции. Может, у меня вдруг страшное пропадение памяти случилось. Или платите, или я ухожу.
   У меня два сыночка в кадетском корпусе учатся, надо бы им деньжат подбросить, а их папка генерал копыта отбросил. А генеральская жена, эта жадная прорва, своим маленьким родственничкам помогать не хочет, хотя от ее же мужа эти детки.
Профессор заплатил за страшную тайну, и служанка стала угодливо рассказывать:
- Прима Образцова выживавала из театра Ясенецкую, а та вечно плакала. Ева ведь сирота, идти ей некуда, а в других театрах своих средненьких певцов хватает. Не такая уж она хорошая певица.  Директор же был за Иру, она ему через трех своих любовников хороший барыш приносила, а Ева – слишком строптивая и скромная. От нее дохода не дождешься.
 Банкир Афиноген иногда приглашал Образцову к себе, а тут перед днем рождения Иры, он вдруг пригласил к себе Еву. Кажется, этот прием был на тот день, когда банкир посватался к какой-то Марьяне, а потом его убили.   
   Ева отказалась к нему идти, и не пошла, а может и пошла… хотя, вряд ли Ева пошла – она еще скромная девица. Мне же Ева сказала, что не пошла - мы же подружки и она мне все рассказывает. Значит так, Ева не пошла, и может быть поэтому, банкира убили. Хотя, если бы она пошла, то их бы обоих убили. Поверьте мне.
- Ева ваша подруга? -  с сомнением спросил он.
- Конечно подруга - у нас с Евой была одна гримерка. А гримерка примы Иры была за стеной.
- У вас есть подозрения, кто убил Образцову?
- Я подозреваю Всех, с кем Ира общалась. Каждый из них с удовольствием бы ее убил, но только один воплотил свои мысли.
- А откуда вы знаете, что банкир посватался к Марианне?
- В наш театр бегает одна девчонка Настя, служанка графини Ежевской. Она мечтает стать актрисой ха-ха-ха. Из нее актриса, как из меня профессор. Так вот, Ира привечала эту дурочку Настю. Образцова любила обожание и восхищение. 
- А, как же Настя уходила из дома в театр? На это же много времени уходит, а она дожна все время под рукой быть.
- Ее вроде бы, кухарка иногда отпускала в театр и прикрывала от господ. Кажется ее Марта зовут или Майя. Не помню. Эта кухарка, Настю не любила, и отпускала девчонку, чтобы она побыстрей из дома ушла и в театр перебралась. Так Настя - Ире говорила. И приходила служанка, когда  семейка графини театр не посещала, чтобы они ее тут не видели.
В коридоре послышался женский истошный крик:
- Зоя-я-я! Сейчас мы уедем без тебя-я-я! Сиди тут голодная старая сплетница-а-а-а!
 - Иду-у-у! Ждите-е-е! Меня полиция держит, не отпускае-е-ет! Все, я спешу, - отрезала актриса, и бросилась к выходу.
Профессор схватил ее за рукав и торопливо спросил:
- Вы не знаете, где сейчас Ольга?
- Ольга? Какая Ольга? – удивилась Зоя.
- Она из семьи графини Ежевской и часто ходила в ваш театр.
- Ежевские? Эту семейку, я лишь в лицо знаю - они всегда на первом ряду сидят. По именам их не знаю, но точно скажу в наших гримерках никакой Ольги, я не видела. А если я, ее не видела, значит, ее тут никогда не было. У нас в основном  только богатые мужчины здесь бродят, - отрезала Зоя, вырвала рукав и рванулась бежать к карете. 
   Профессор вышел из гримерки и увидел улыбающуюся жену. Рядом с ней, прислонясь к стене, стоял полусонный сторож с ружьем.
Катя проворковала:
- А, я все слышала. Еще, мне сторож много тайн сообщил, но я их тебе не расскажу, потому что ты свои тайны хотел от меня скрыть.
Алексей Платонович виновато улыбнулся, и повел жену  к выходу из театра. Сторож Петр, шаркая валенками и что-то бормоча, побрел за ними.
   На улице было пусто, все разъехались. Но извозчик со Звездочкой ждали его, и теперь профессор уже вместе с женой, дослушивал военные дислокации  старого солдата. Ночка была теплая, звездная, лунная и кобыла Звездочка, о чем-то задумавшись, неторопливо шагала по булыжной мостовой…

Милорадовы взошли на третий этаж Английской набережной, открыли дверь и на них пахнуло терпкой едкой гарью. Катя замерла у двери, принюхалась своим уникальным кошачьим носом, и уверенно заявила – пожара нет, на плите сгорела какая-то пища. Возможно каша. Какая именно, она сказать не может - все горелые каши пахнут одинаково. Супруги  пошли в апартаменты графини, чтобы узнать о ее самочуствии.
   У постели больной, при свете свечи, сидела полусонная Елена в халате и чепчике лимонного цвета. После пропажи дочери, она, как-то быстро, как будто мгновенно - постарела. На  бледном лице проступили  глубокие морщины, нос заострился, руки мелко дрожали. 
   Милорадовы поздоровались, и Елена сразу же спросила, нашли ли они Олю. Профессор  отрицательно покачал головой. Елена поежилась, посмотрела на спящую сестру, и бесстрастно сообщила: Евгения, так и не приходила в себя. Врач тоже не может сказать, что будет дальше, но он предположил едва заметное улучшение.
  Катя предложила сменить у постели Елену, чтобы та отдохнула, но она отказалась. Если, сестра будет умирать, она хочет быть рядом с ней. Теперь, это ее единственная сестра. В спальню вошла Настя с чашкой горячего чая. Девочка запнулась за край ковра и вылила чай на ковер. Елена раздраженно отругала ее за пролитый чай, за сожженую кашу, и приказала накормить Милорадовых, хотя бы хлебом с маслом. Настя  опустила голову, и тихо, тоскливо заплакала, как будто завыл щенок. Елена с досадой отослала ее на кухню.
   Когда Настя ушла, Елена пожаловалась Кате на бестолковую служанку. Только теперь, она понимает, почему Марта ненавидела Настю. Каждое дело, за которое служанка сегодня взялась, накрылось медным тазом. Всё  пришлось делать за нее самим. И вроде бы девчонка изо-всех пытается сделать что-то путнее, но все без толку. Видно она из тех, кто «ни в поле жнец, ни на дуде игрец».  Наверно, придется звать Марту обратно. Елена горько  вздохнула и прикрыла глаза. Супруги пожелали  ей спокойной ночи и пошли в свои апартаменты.
   Коридор был освещен лунным светом . Профессор открыл ключом дверь, и Василий, внезапно появившийся из темноты, проскользнул в темную непроглядную комнату. Катя остановилась у порога, и испуганно сказала:
- Я чувствую здесь чужой дух. Я боюсь.
- Наверно, кто-то опять обыскивал наши апартаменты, - предположил профессор.
Он прошел в комнату, раздвинул шторы и лунный свет залил комнату холодным тусклым светом. В комнате никого кроме Васи не было. Кот посмотрел на Катю: его глаза загорелись зеленым фосфорным светом: она вцепилась в руку мужа и пискнула, как мышь:
- Я боюсь! Я даже  Василия боюсь.
Алексей Платонович зажег свечи на канделябре, и глаза Василия закрылись. Он уже засыпал…

   Настало утро. Катя еще спала. Професор тихо встал и отправился за письменный стол. Он переписал статью набело, встал из-за стола, и подошел к окну. По Английской набережной шел мелкий нудный дождь. В Неве отражалось  низкое, свинцовое небо, отчего река казалсь мрачной и угрюмой. Капли дождя, словно туман, прикрывали панораму города, отчего создавалось ощущение одиночества, заброшенности, и на душе Алексея Платоновича воцарилась дождливая тоска.
   Но пора было отвозить статью. Профессор оделся потеплее, накинул кожаный плащ с капюшоном, и отправился в редакцию исторического журнала «Папирус». Алексей Платонович вышел из дома графини, и посмотрел по сторонам. Было  рано. Господа еще спали. Английская набережная словно вымерла, и он с большим  трудом нашел экипаж с крытым верхом.
   Редактор журнала Пикуль встретил его с распростертыми объятьями. Пикуль напоил его горячим чаем с армянским коньяком, и заказал еще три статьи, уточнив, что написать их надо быстро и в срок. С Цицероном же, Милорадов немного запоздал. Потом, Пикуль пригласил друга к себе домой на именины дочери Полины.  Редактор жил  неподалеку – в доме напротив, но профессор отказался - сегодня, у него слишком много дел, их надо побыстрее закончить. К тому же, ему надоело жить в гостях у родственников, и хотелось побыстрее отправиться домой в Милорадово.
   Из редакции «Папируса» Алексей Платонович отправился на Сенной базар искать Ольгу… Базар был почти безлюден. Дождь не переставал накрапывать. У полупустых прилавков стояли редкие торговцы, закутанные с ног до головы, в многочисленные одежды, похожие на тряпьё. Из-за этого торговцы походили, на остатки отступающей наполеоновской армии в  крещенские морозы. 
   Еще более редкие покупатели уныло бродили с плетеными корзинами-сумками вдоль торговых рядов. В скотном ряду стояли две деревенские повозки - с дровами и углем. Старый цыган продавал годовалую вороную кобылу  молодому деревенскому парню.
   Профессор прошелся по рядам, узнал у толстой чернобровой торговки из Малороссии, где находится пост городового и направился туда. В маленьком кирпичном домике-сторожке трещала жарко натопленная печь. Стены были побелены небесно-голубой известкой. В помещении было слишком жарко и профессор скинул мокрый кожаный плащ.
  Толстый бородатый городовой, приквартированный к Сенному базару, склонился над письменным столом с деловым видом, и усиленно похрапывал.  Алексей Платонович громко кашлянул. Городовой вздрогнул, поднял голову, открыл сонные глаза и недовольно посмотрел на посетителя. Незваный посетитель сел на стул, рассказал о пропавшей барышне,  живописно описал ее, и пообещал хорошо заплатить за помощь в ее розыске.
   Скоро, профессор узнал, что на Сенном рынке есть очень похожая женщина, но зовут ее не Ольга, а Лиля Лимонова. Впрочем, имя она могла и выдумать. У Лимоновой «желтая справка», которую выдает полицейское управление гулящим женщинам. А, полиция вписывает в справку то имя, которое говорят им сами женщины. Ведь паспортов у них нет; многие женщины скрывают свои имена, чтобы их родные не узнали, чем они занимаются в столице. Бывает, попадет какая-нибудь гулящая в переделку; напишут в газете «Ведомости», что гулящую Марусю Кошкину посадили в тюрьму за кражу у клиента кошелька, и всё село Кошкино  будет знать, чем эта Маруся занимается в городе. А она, ведь пишет домой: работаю горничной у брата царя, ничего не делаю, зарабатываю хорошо.
   Городовой встряхнул головой, прогоняя последний сон, и продолжил рассказ. Где Лиля живет, он не знает, но торговки сплетничают, что сейчас она живет у какого-то художника, и лишь изредка появляется здесь. Но, если, посетителю очень нужна Лимонова, то городовой быстро найдет ее с помощью Мишки Меченого, и привезет беглянку домой. Профессор оставил городовому адрес Ежевской, выложил на некрашеный щербатый стол приличные деньги за поимку беглянки, и покинул сторожку.
  На улице, он достал из кармана часы-луковицу, открыл крышку, и удивился. Ему казалось, прошло так мало времени, а на самом деле - он потерял уйму времени.

Когда профессор возвратился домой, Катя вывалила на него мешок новостей.
Первая новость. Графиня утром очнулась; вызвала нотариуса и переписала завещание. Евгения сказала Елене, что она не могла умереть, оставив внучку без всего, и вновь впала в забытьё.
   Теперь по завещанию Ежевской, Тане принадлежит первый и третий этаж.  Дуня не получила ни копейки, но она будет жить при дочери.
Елена, Ольга, Марианна и Анна получили второй этаж напополам. Если у них не будет детей, их доля после смерти, перейдет Тане. Если у Тани не будет детей, ее доля перейдет племянницам с детьми. Прибыль от аренды магазина делится на три оавные части. Елена жутко растроилась. Она считает Дуню и Таню самозванками, и теперь строит планы, как это доказать.
   Вторая новость.  Марта купила домик в деревне. Об этом, по секрету Елене, сообщил дворник Георгий. Марта днем приходила сюда, чтобы забрать какую-то забытую вещь. 
   Третья новость. Приходил следователь Бурмистров. Он нашел одного ценного-бесценного свидетеля. Это восьмидесятилетняя дама, немка Ангеле Бергман – соседка Ежевской. С графиней, они не разговаривают уже тридцать лет, а поссорились  из-за  кухарок. Ангеле целыми днями сидит на балконе: любуется Невой, небом и любимым городом. Обедает, она тоже на балконе.  Бергман поклялась, что в день смерти Афиногена, а особенно в час убийства, ни один мужчина, кроме Данкевича в дом Ежевских не заходил. Дама не пошла в полицию, так как дожидалась, когда «глупая» столичная полиция найдет ее сама. «Глупая» полиция, то есть единственный  из них - Умный Бурмистров, нашел Ангеле и долго «пытал словами», чтобы проверить ее правдивость, учитывая то, что они с семейством Ежевских – давние враги, и потому, что даме 80 лет.  Для проверки свидетеля, у Бурмистрова в ход пошла даже Библия. После клятвы на Библии, Борис уверовал в  показания Ангеле Бергман.
   Когда, Бурмистров уже собрался уходить,  Ангеле попросила Умного следователя  найти ей пропавшего любимого кота – рыжего  Ваську. Через час, немного поцарапанный Борис, принес рыжего Ваську. И хотя, это был - не тот Вася, Ангеле тут же признала его своим. И кот тоже признал ее своей, хотя до встречи со следователем, его звали Мурзик. К счастью для четы Милорадовых - это был не их рыжий Василий, а его сын. Ведь Василий очень часто посещал столицу.

В апартаментах Милорадовых было сыро и холодно. Профессор переоделся в домашнюю одежду, и принялся разжигать камин. Дрова были сырые. Настя забыла их высушить. Катя ушла, чтобы сменить Елену у постели Евгении. Елена пошла спать в свою комнату. Марианна, Анна и Настя варили на кухне гречневую кашу. Таня бегала по коридору туда и обратно с котом Василием. Василий бегал за ее «мышкой на нитке», которая она соорудила из черной тряпки.
   Камин разгорелся. Профессор сел к камину; посмотрел на золотисто-оранжевые языки пламени и задумался: кто же такие Дуня
и Таня? Он был уверен, Елена скоро «докажет» Евгении, что Таня не ее внучка, а в этом щекотливом вопросе, он хотел бы справедливости. Впрочем, у всех  российских людей, какое-то трепетное отношение к Справедливости.
   Алексей Платонович перебрал в уме все разговоры семейства, и пошел опрашивать поредевших  жильцов третьего этажа. Он заглянул к близнецам, но их в комнате не было. Елена заперлась в спальне. Профессор  прошел на кухню. Настя, Марианна и Анна, склонили головы над кастрюлей,  и что-то там разглядывали.
Профессор остановился посреди кухни и спросил:
- Кто из Вас знает, сколько октав бывает в голосе?
 Девушки повернулись к нему с крайне удивленными лицами, и сообщили: они  впервые слышат о том, что в голосе бывают октавы.  Потом, он поинтересовался у барышень, откуда  выражение «Быть или не быть?». Этого тоже никто не знал. И Настя в том числе.  Профессор довольно кивнул головой, и отправился к Дуне.

Дуня сидела на зеленом диване и вышивала льняную скатерть красной шелковой нитью. Таня уже набегалась с котом, и теперь рядом с матерью, играла с куклой Матильдой. Девочка заставляла куклу танцевать полонез. Гувернатка Адель читала в кресле французскую книгу, и хмурилась. Наверно она читала трагедию.
Алексей Платонович остановился у дверей и вежливо сказал:
- Сударыня Евдокия, я бы хотел поговорить с вами наедине, по очень важному делу.
Дуня уколола палец, вскрикнула, бросила скатерть на диван, резко встала, и поросила Адель пойти погулять с Таней по набережной. Адель отложила книгу, и коверкая русские слова, протянула:
- Мадам, Дуниа - набережная дождь!  Это вредно – дождь. Может быть болезнь и кладбище. 
   Дуня отрезала:
- Идите и гуляйте! Весь Петербург в дождь гуляет, и никто еще не умер!
Таня захныкала:
- Мама, я не хочу в дождь гулять. Там мокро.
- Не хочешь? Хорошо, идите с Адель к Марианне – Анне. Адель почитает вам французский роман о пиратах.
Таня вскочила с дивана и убежала. Адель поднялась, взяла книгу и вышла, откровенно выказывая свое недовольство.
Дуня плотно закрыла дверь, села на диван, взяла скатерть, иголку с ниткой и  тихо спросила:
- Говорите быстрее, у меня уже сердце от страха дрожит. Наверно, вас послали нас выгнать? Или Елена уже доказала, что мы самозванки? Не верьте ей!
Алексей Платонович глубоко вздохнул, и ледяным голосом сказал:
- Дуня, я знаю, что Таня не ваша дочь. Где ее мать? И кто эта девочка?
Дуня в сердцах, бросила скатерть на пол, и тихо, почти шепотом возмутилась:
- Профессор, вы говорите полную чушь. Таня моя дочь! Таня - настоящая внучка графини Ежевской. С чего вы это мелете всякую ерунду. Наверно, эти злыдни настроили Вас, против нас.
Профессор покачал головой:
- Дуня, сегодня я сложил некоторые факты и пришел к выводу - Таня не ваша дочь, а вы не ее мать. Вы же, имеете какое-то отношение к театру. Сейчас я Вам это докажу. Вспомните сватовство: Евлампия попросила Вас спеть романс – мол, она слышала, как вы хорошо поете. Вы сказали, что поете плохо, у вас в голосе одна октава. А между тем, в этом доме, никто не знает, что такое октава. А теперь скажите мне, откуда дочь и жена моряка, знает про октаву? Следовательно, Вы занимались профессиональным пением или вращались в этих кругах.
   Второй мой довод: Ольга подавилась за столом. Все стали ее бить по спине. Таня закричала: « Быть или не быть? Бить или не бить?». Откуда Таня знает «Гамлета?» Детей в театр не пускают. Книг в этом доме не читают. «Быть ли не быть»  не знают. Значит девочка жила при театре, или вращалась в  театральных кругах, конечно же вместе с матерью.
   Третий довод.  Вспомните, после убийства Евлампии, мы сидели в Красном кабинете. Таня все время грызла красный карандаш, и вы ни разу не запретили ей грызть карандаш. Потом девочка уронила куклу на пол, и вы ушли из кабинета,  не забрав с собой куклу. Поверьте мне, любая мать, запретит дочери грызть карандаш, и заставит дочь поднять с пола куклу. По крайней мере, я встречал только таких матерей.
А теперь, самое главное: когда в Красном кабинете заплакали Марианна, Анна, Настя, а потом и Таня. Катя бросилась ее утешать и Таня сказала, она плачет потому, что сегодня видела во сне маму. Вы ее тут же взяли на руки и стали укачивать, как ребенка, чтобы она не продолжала рассказывать сон.
   Но вернемся к  словам Тани. По-моему - это верх странности - девочка заплакала, потому что она увидела во сне МАМУ! Она могла заплакать, только в том случае, если она увидела Умершую маму, Потерянную Маму.
Дуня изобразила верх удивления:
- Профессор, у вас сегодня голова заболела? Сочиняете, какую-то чушь. Привыкли свои истории писать, и теперь сочиняете.
 - Не заболел, и не сочиняю. Сегодня, моя голова наоборот прояснилась.  Дело в том, что раньше анализировать все события и разговоры, мне мешал  Цицерон. Вернее, статья о нем. Сегодня, я занялся анализом, и всё встало на свои места. Я уверен - Вы не мать Тани. Вы и Таня вращалась в театральных кругах.
Дуня вскочила с дивана, и принялась ходить по комнате:
- Перестаньте городить чушь. Я и так живу здесь в постоянном страхе. Я боюсь, что меня обвинят в убийствах. Я боюсь, что нас выгонят из дома. Я боюсь, что Таню, дочь Ежевского, лишат ЕЕ наследства. Я всего боюсь! Может поэтому, и веду себя иногда странно.  В Красном кабинете, я ждала, что эти злыдни обвинят меня в убийстве Евлампии, и ничего не замечала вокруг. Господи, да что такое: кукла, карандаш, слова Гамлета – и наша с Таней судьба. Вы понимаете, что до сегодняшнего завещания, нас в любой момент могли выгнать на улицу! Да и сейчас могут выгнать, если графиня умрет. Впрочем, вам этого никогда не понять! 
Профессор остановил ее:
- Дуня, хватит лгать! Я хотел поговорить с вами тихо, мирно, не привлекать к нашему разговору чужих лиц. Но Вы не желаете говорить Правду! Тогда, мне придется вызвать полицию. Бурмистров  поговорит с Таней; Вас свозят в Пискаревский театр, по всем театрам столицы; и возможно - Вы к вечеру окажетесь в тюрьме.
Дуня села на диван, опустила голову, и подавленно сказала в пол:
 - Тюрьма!?...  Хорошо, я все расскажу, только я ни в чем не виновата. Я виновата только в том, что всегда иду на поводу других людей. Так я, и попала в театр. А теперь, лушайте трагедию, комедию и фарс - в духе драматурга Дятлова.
Дуня выпрямила спину, усмехнулась сама себе, и тихо продолжила, глядя в глаза профессора:
- Таня настоящая внучка графини, а с ее матерью я познакомилась в Нижнем Новгороде. Тогда я работала в  театре Станкевича. Летом мы гастролировали по Волге, и выступали в провинциальных городках. Однажды, в Нижнем Новгороде у меня пропал голос. Голос у меня с одной октавой, но с красивым необычным тембром, и за это меня ценили антрепринеры.
  В театре же Станкевича случилось небывалое. Актриса-прима влюбилась, как дурочка, и  сбежала с одним поручиком. Кажется с Ржевским или Раевским. Два актера пошли петь на пароход купца Сытина, там напились, и уплыли с гостями на пароходе вниз по Волге. Станкевич схватился за сердце. Это было полное разорение. Играть было некому . В труппе остались двое: Я - актриса, которая не может разговаривать и  старый актер-трагик Фарид Шакуров.
   Завтра спектакль, билеты все проданы, а где искать актеров?  Вы же сами знаете, не каждая женщина пойдет в актрисы – у нас дурная слава. Директор  начал пить, потом я ему посоветовала развешать объявления. Вдруг, кто-то  придет – он за день он подучит роль, а что не запомнит – суфлер подскажет. Станкевич написал объявления, и развешал на всех заборах : «Парижский театр Де*Станкевич, набирает актрис с хорошим голосом и  хорошей внешностью. Оплата приличная - отличная».
   Про оплату, конечно директор наврал. Он таким образом хотел заманить каких-нибудь дур.
   Станкевич сидит  в кибитке у Хитрого базара, ждет у Волги погоды. Никого нет – ни красивых дам, ни страшных, ни с голосом, ни без. Пришла одна-единственная женщина с маленькой девочкой – довольно симпатичная Дуня Матросова. Ей срочно нужна была работа, чтобы добраться до Санкт-Петербурга.
   Пела Матросова средненько, никакой техники пения, нет артистического таланта, да еще с маленьким ребенком, но у директора другого выхода не было, и  взял он Дуню - на время. Рано или поздно Станкевич бы нашел другую актрису – с хорошим голосом и актерским талантом. Публика любит, когда актеры поют, особенно провинциальная.
   Дуня выучила роль и стала играть, вполне неплохо. Если забудет слова, суфлер Станкевич подскажет. Потом, у меня голос  появился. Мы с Дуней подружились, и она мне рассказала свою историю.
   Матросова была с Владивостока. В юности, она влюбилась в квартиранта Николая Ежевского, жившего у них во флигеле. Потом, как бывало случается  забеременела. Ежевский обещал жениться, поплыл за товаром в Китай, и пропал. Дуня ждала его. Только, я  думаю, никогда бы сын графа не женился на матросской дочке.
   Потом Дуня родила от Ежевского дочь Таню. Николай всё не возвращался, а мать проклинала ее, и день, и ночь за позор – рождение незаконнорожденного ребенка. Женщин во Владивостоке мало, женихов у хорошенькой Дуни полно, и родители быстро выдали ее замуж за квартиранта боцмана Матросова.
   Жили они в том же флигеле. Детей у них почему-то не было. Боцман придет с плавания: напьется и бьет Дуню, почему она не рожает ему сына.  Прожили они несколько лет. Однажды, боцмана смыло в шторм волной в океан. Родители ее уже умерли, и многодетный брат Дуни, который ее содержал, стал уговаривать ехать в столицу -  представить Таню родной бабушке графине.
 Сначала Дуня не хотела ехать, думала глупости это. Как она докажет Ежевской, что Таня дочь Николая, ведь у нее одни слова, и никаких документов. Но брат, ей, всю плешь проел. Мол, Таня дочь графа – она будет жить в столице, в роскоши, и ты вместе с ней, а ты - ее и себя здесь в нищете держишь. Все же брат убедил Дуню, дал ей денег доехать до Нижнего Новгорода – больше  у него не было. А в Новгороде, она найдет работу, заработает и  до столицы доберется. По его словам, от Новгорода до Петербурга рукой подать, и Дуня думала, что дойдет до столицы пешком.   
   Матросова добралась до Новгорода, пошла искать работу, а ее с ребенком никто не берет. Еле-еле, она нашла работу служанки, у старого судьи - за еду и каморку. Но продолжала искать работу за деньги. Потом, пошла на базар, увидела наше объявление: «Оплата отличная-приличная» и пришла к нам.
   Все лето мы с ней по Волге катались, потом уговорили Станкевича в столицу с театром перебраться. Еле уговорили. Станкевич обычно по провинции ездил. И ранней осенью поехали мы в кибитке до столицы. По пути представления в городках давали. Тут дожди начались. По дороге Дуня, и я простудились. Я-то привычная и крепче - переболела и выздоровела. А Дуне все хуже и хуже. Я просила Станкевича: давай где-нибудь в городке остановимся, поживем в тепле, Дуня выздоровеет и поедем дальше. Но он уперся, как баран. Теперь, ему, видите-ли в столицу захотелось. Потом, и он тяжело заболел; ноги отекли, как слоновьи стали; температура поднялась; весь огнем горит. Мы его с актером Сашей Устюжаниным в городке Тосно в больницу отвезли, и сдали доктору в бредовом состоянии. Хотели и Дуню в больнице оставить, но врач отказался. У них мест нет. Больные в коридоре на полу лежат, пройти невозможно, а новую больницу уже сто лет обещают построить. Но, врач был хороший, он Дуню осмотрел, и сказал нам, что до столицы она точно доедет. Как в воду глядел – до столицы – она добралась.
   Станкевич в больнице помирает. Все деньги у него. Театр распался. Все разбежались. Мы с Устюжаниным решили в столицу ехать. Унего там друзья были в Пискаревском театре, и он предложил мне зиму там поработать. Если не возьмут в Пискаревке, у него в столице полно друзей по театрам. Где-нибудь, да пристроит. Я сразу согласилась,  очень хотела Санкт-Петербург посмотреть.  Никогда столицы не видела. Я с Урала. Наняли мы с Сашей  карету, и поехали вчетвером: я, Саша Устюжанин, Дуня и Таня.
  Приехали мы в Пискаревсвкий театр к вечеру - спектакль уже идет. Сашка вынес Дуню из кареты на руках, и через черный вход занес в гримерку  к Ирине Образцовой. Она когда-то его любовницей была, и они вместе в этом театре играли.
  Положил он Дуню на диван, нас с Таней оставил и пошел директора театра искать. Сходил он, договорился, что его и меня в театр берут, потом вернулся в гримерку, и видит - Дуня померла. Я рядом сидела и ничего не заметила. Саша был в ужасе. И мне обидно стало, ведь добрались до Петербурга, еще чуть-чуть и  Дуня бы в графской постели лежала, а знаменитые врачи бы вокруг нее носились, как пчелки.
   Саша  быстро увел Таню к сторожу в каморку. Вернулся, и говорит мне, я уже с работой договорился, нас берут, но если мы сейчас полицию вызовем, директор нас сразу выгонит – он нам не простит покойника, а тем более, полицию в театре. Впереди зима, и мы не только работу потеряем, а может и в тюрьму отправимся. Вдруг, в полиции скажут, что мы ее убили - тем более, Дуня не простая крестьянка, а родственница графини. Рассказываю я долго, а все было быстро,  как в тумане. Я ничего не понимала. Дуня померла, и меня, как по голове ударили. Сижу, как пень в апрельский день. Все же мы, подружки были.
  Тут спектакль закончился. Ира Образцова пришла в гримерку, за ней мужчина идет. Устюжанин его  выгнал, мол он - брат, приехавший из провинции, потом закрыл гримерку на ключ, и шепотом Ире рассказал о покойнице.   
   Образцова была в ужасе. Саша ее  тихо уговаривает, чтобы она как-нибудь помогла нам от тела избавиться – надо отвезти Дуню до любой больницы и оставить ее у ворот, будто она шла в больницу, да не дошла.
  Ира отказывается помогать. Саша  напомнил ей, как он ее от тюрьмы спас. Ира в бешенстве, на стену гримерки показывает – мол говорите тихо, нас могут подслушать, а сама шепотом выгоняет нас - забирайте своего покойника и  уходите к чертовой матери.    
   А, Саша все уговаривает бывшую любовницу … Хотя, у него и выхода не было. Старых актеров плохо на работу берут, впереди зима, а тут удача – в столичных театрах платят хорошо. Потом, он рассказал  Ире, что Дуня родственница богатейшей миллионерши графини Ежевской, у Дуни есть дочь Таня - внучка графини Ежевской. Нам надо, Дуню к больнице положить, а потом графиню найти, Таню отдать, и графиня нам за это хорошо заплатит.
   Ира – тертая баба, мигом смекнула, где ее выгода.  Она немного подумала, хитро улыбнулась, и сказала: это похоже на водевиль - но именно она знает эту графиню Ежевскую, а ее любовник Дмитрий  квартирант этой графини. В общем, Ира нам поможет, если мы согласимся с ее планом.
   Теперь-то я понимаю: Образцова знала, что графиня не богата, ничего она нам не заплатит, и решила хорошо заработать на нас с Таней. Ведь девочка, рано или поздно, получит наследство.
   Ира предложила нам с Сашей следующее. Сейчас все разойдутся, в театре останется один глухой, полуслепой сторож Петр. Она возьмет у любовника Филиппова экипаж на ночь. Банкир  ждет ее у входа. Она  что-нибудь придумает, наврет с три короба, зачем ей нужен экипаж, а Филиппов доберется домой на извозчике.
   А когда все уйдут. Саша положит покойницу в сундук, отвезет к Неве, и там выбросит в воду, потому что если он положит Дуню у больницы – в газете будет объявление о ней. Больница  будет искать родственников покойницы. 
   Потом мы поедем к Ире домой, а завтра утром, Саша отвезет меня с Таней  к графине. Я представлюсь матерью Таней, а девочку за ночь уговорим признать меня мамой. Мол скажем ей, что ее мама умерла, и теперь она будет жить со мной. Если же Таня будет жить у бабушки одна, то родственницы быстро ее отравят, а так, я буду ее защищать. Самое главное, втолковать Тане, что без меня ей грозит смерть.
 Я же, когда получу наследство Тани, должна буду четвертую часть отдать Ире - за помощь и молчание. Сначала, я отказалась. Пусть сама отвозит девочку к графине и представляется, хоть ее бабушкой -  я останусь играть в театре. Ира уже мысленно видела деньги Тани, и не отступала. Стала плакать – мол, она уже не молода – скоро старость, любовников не найдешь, за душой ни копейки, все, что было у нее нажитого – куда-то разлетелось. Если мы не согласимся с ней, то она вызывает полицию и скажет им, что мы Дуню убили. Вот стерва!
   Устюжанин мгновенно согласился.  Впрочем, ему было все равно. Он в театре останется, это мне придется изображать чужую мать в чужой семье. 
Ира на меня уже внимания не обращала. Она ушла, через какое-то время вернулась и сообщила нам, что в театре пусто. Экипаж Филиппова стоит  у черного входа, кучеру она заплатила, и отправила его домой.
   Потом, Устюжанин  увел меня к Танюше. Мы с ней у сторожа долго сидели. Я ей сразу сказала, что мама умерла и ее отвезли в больницу, потому что у нас нет денег на похороны. Таня стала плакать, я ее утешать. Потом пришли Ира с Сашей, и мы поехали к ней домой. Вернее, в квартиру, которую ей Данкевич снял.
   Дома, Ира стала девочку убеждать, признать меня мамой, иначе сестры бабушки  ее убьют. На мое удивление, девочка  сразу согласилась. В принципе, Танечка давно привыкла ко мне: мы с ее матерью вместе жили, рядом спали, вместе ели, вместе играли на сцене. И мать мертвую, она сама видела, и как она заболела знает, и знает, что я ни в чем не виновата. Такова судьба Дуни.
   Мы легли с Таней спать в одну постель. Утром, я встала и решила - будь что будет. Может, что-нибудь путнее и получится. Мне много не надо: буду за Танечкой смотреть, будет крыша над головой, скоромная пища да дешевенькая одежда. Все равно, это лучше, чем мотаться по театрам, пока где-нибудь в дороге не сдохнешь.
   Утром Устюжанин отвез нас к графине, и началась эта ужасная жизнь. Я всё время боюсь разоблачения. Потом, к Танечке прижмусь, обниму ее, она меня обнимет- и весь страх уходит. Вы наверно, после моего рассказа, решили, что это я - Филиппова и Евлампию убила, но я вам честно скажу - я тут ни при чем, и кто убийца не знаю.  Да и зачем мне всё это? 
Теперь, скажите мне: Вы сейчас пойдете и всем расскажете, что я не….
   Женщина под имени Дуня пристально посмотрела на профессора. Он задумался. В комнате повисло напряженное молчание. По стеклу монотонно стучал дождь, словно кто-то просился в теплую комнату…

Неожиданно, в комнату влетела Настя и заполошно закричала:
- Профессор, бегите быстрее! Вас там на набережной жандарм ждет. Он женщину Вам привез! Говорит, вы просили ее притащить.
Алексей Платонович встал и пошел посмотреть на женщину, которую ему «притащил» жандарм. Любопытная Настя пошла за ним.
   Дождь продолжался. В нанятом экипаже сидел жандарм с Сенного базара, и женщина укутанная в черный мокрый шерстяной плащ с капюшоном. Она опустила голову, лица не было видно. Профессор подошел к экипажу и жандарм скинул капюшон  с головы женщины. Она с хитрой улыбкой посмотрела на Алексея Платоновича, и он отрицательно покачал головой. Лиля Лимонова была удивительно похожа на Ольгу, но это была не она. Зато, теперь он понял, почему Ольгу видели  с разными мужчинами. Все принимали Лилю Лимонову за Ольгу, особенно издалека.
   Алексей Платонович поблагодарил жандарма, и попросил увезти Лимонову обратно на базар. Она, не та, кого он ищет. Жандарм насупил брови, проворчал, что зря мотался по дождю, и приказал кучеру гнать на Сенной базар. Лиля показал жандарму язык, спрыгнула с экипажа, накинула капюшон,  и, зазывной походкой, пошла вдоль Английской набережной…
   Алексей Платонович вошел в подъезд, и Настя любопытно спросила:
- Вам не понравилась эта женщина?
- Не понравилась, - улыбнулся он.
- Ну и правильно, ваша жена намного красивее.
Профессор  пошел наверх. Настя семенила за ним. На третьем этаже, он внезапно остановился, повернулся к Насте и спросил:
- Ты знаешь, где Ольга?
- Знаю, у купца Данкевича. Только, Ольга просила меня никому-никому не говорить,  а я проговорилась. Но вы никому не скажете?
- О, боже! Настя! Елена  почернела с горя. Она уже похоронила свою дочь, а ты молчишь, чудо гороховое!
Профессор грозно приказал Насте позвать Ольгу домой. Если она не пойдет, тогда он сам приведет ее.
Настя побежала вниз, к Данкевичу…
=======================================================
Алексей Платонович вернулся в свою комнату, закрыл дверь на ключ,  взял из шкафа Пушкина, и сел к камину. Несколько раз к нему стучались, но он не отзывался. Кати долго не было. Стало темнеть…
   Катя открыла дверь своим ключом; вошла в комнату; опять закрыла дверь на ключ и повесила мокрый плащ на оленьи рога.
Профессор, наблюдавший за ее действиями, спросил:
- Душенька, ты вроде у постели графини сидела. Неужели и в ее спальне идет дождь?
Катя села к камину, наклонилась к нему и прошептала:
- Я посидела у постели тетушки, потом мне стало скучно, и  в мою голову пришла гениальная идея. Я попросила посидеть у постели Марианну, а сама пошла выполнять  свою идею. Алеша, я тебе скоро все расскажу, а сейчас, пойдем в квартиру Афиногена. Только тихо, чтобы нас никто-никто не видел.
- Зачем идти? – спросил он.
- Так надо, пойдем быстрее. К тебе никто не заходил?
- В дверь несколько раз стучались, но я не открыл.
- Молодец! Умница! Пойдем быстрее, там все расскажу. 
Катя накинула на него свой мокрый плащ, натянула ему на глаза капюшон, зачем-то взяла  книгу Пушкина, открыла дверь, оглядела коридор, схватила его за руку и потянула  за собой. Он нехотя пошел, чувствуя, что и  в этот раз жена втянет его в какую-нибудь неприятную историю.
  В полутемном коридоре никого не было. Они спустились вниз и вошли в квартиру покойного банкира. Катя  закрыла дверь на ключ, и провела его по анфиладе комнат в большое зало, заставленное всевозможной мебелью. Посреди зало стоял круглый стол, покрытый белой скатертью, на столе стоял канделябр с четырьмя свечами. Жена положила Пушкина на стол, подошла к окну, плотно  закрыла шторы, и таинственно прошептала: 
- Алеша, сядь, пожалуйста, и приготовься услышать пренеприятное известие.
Алексей Платонович отодвинул от стола стул, сел и с замиранием сердца посмотрел на жену. Он приготовился к страшному, и не очень страшному тоже. Катя любила драматизировать события - она была прирожденная актриса.
Княгиня собралась с силами, глубоко вздохнула и проникновенно сказала:
- Алешенька, только не кричи, и не возмущайся. Я сегодня объездила всех, кто знал Афиногена и Евлампию, представилась полной дурочкой, и рассказала каждому наедине, среди прочей ерунды, следующую неисторическую историю. Я сказала, что Евгения подарила мне кольцо «Чингис-хана», у меня материальные затруднения, и я решила его срочно продать. Муж вечером поедет проведывать своих дочерей, а я, до завтра, до обеда, буду жить в квартире Афиногена. Завтра, я продам «Чингис-хана» подороже, и мы с мужем поедем в поместье.
Алексей Платонович вскочил со стула:
- Катя, ты сошла с ума. Тебя же убьют!  Мы сейчас же уезжаем в Милорадово. Пошли.
Муж хотел схватить ее за руку. Она отскочила, и затараторила:
- Не кричи. Говори тихо. Ты по легенде уже «уехал к дочери». И не считай меня идиоткой; я заехала в полицию; они нам помогут поймать преступника. В дальней комнате, уже сидят двое полицейских, еще два сидят в начале квартиры. Они хорошо спрятались, ты их даже не заметил. Ты будешь  пятым ловчим, и ближе всех. Я на тебя больше надеюсь. Послушай меня, это наш последний шанс -  поймать убийцу!
  О моем  «Чингис-хане», я всем сообщила наедине. Я рассказала о кольце: актерам, директору и драматургу в театре, директору в магазине «Искусство» Стрельцову, художнику Грачеву – про него мне рассказала Елена; так же я сообщила о кольце всем своим родственницам, купцу Данкевичу и даже маленькой Тане. Марту я не нашла, но она и не придет сюда. Она купила дом, а на фальшивый бриллиант дом не купишь. Кстати, Ольга вернулась домой. Елена счастлива, но успела отлупить дочь за побег…Алеша,  все уже готово, и назад - я не пойду. Буду одна, стоять до конца!
- В этом я уверен, на сто процентов. Ты еще никогда не отступала, и не отказывалась от своих «гениальных идей», - профессор сложил руки на груди, и спокойно продолжил:
- Хотя, я зря переживаю – все, что ты говоришь - это  глупости. Убийца сюда не придет. Кольцо уже давно у него. Я думаю, именно из-за «Чингис-хана» убили Афиногена, и Евлампию.
-  Если кольцо у убийцы, то он уже узнал, что Его «Чингис-хан» фальшивый, поэтому он придет ко мне забрать «настоящего хана». Если же, у него – нет кольца, он тем более придет, чтобы его забрать.
- Убийца не придет. Катюша, мне кажется надо быть сумасшедшим, чтобы снова прийти сюда, тем более поверить в твою историю, - отрезал профессор.
Катя еле слышно возмутилась:
- Алеша, убийца  из-за кольца  пытался задушить тетушку Евгению, он убил Афиногена и Евлампию, и ты думаешь,  узнав про то, что кольцо у меня, он остановится. Нет, такие люди идут до конца! Убийце уже нечего терять, его душу  захватили бесы, и они, его заставят прийти.
Алексей Платонович согласился:
- Возможно, ты Катенька, права. Но я думаю, есть еще одна, более важная причина прийти  за кольцом. Ясно, что убийце срочно нужны деньги - ему  надо много-много денег, и кольцо «Чингис-хана» - это его единственный шанс разбогатеть. Поэтому, он использует этот шанс. Интересно, зачем они ему нужны? Отдать карточный долг? Бросить к ногам любимой?  Жениться? Выйти замуж? Купить домик в деревне или домик в столице?  В любом случае он придет, или бесы его притащат… Если, он или она все же придет – то он-она точно бесноватый сумасшедший.
- Наконец-то, ты признал, что я права. А теперь скажи, что я умница! – обрадовалась Катя.
- Умница, ты моя. Позвала к себе убийцу, и я теперь должен тебя хвалить. Нет, то, что ты сделала – это глупость. Все хватит. Пошли домой, я не буду участвовать в этой глупой афере. Пусть Бурмистров наденет твое платье, и играет твою роль.
- А Бурмистров уже здесь, он  соседней комнате. Ему надо, чтобы убийца успел сказать мне, что это, он -  убил Афиногена и Евлампию. Борис не может быть в платье, убийца знает его в лицо. И если, убийца увидит Бурмистрова в платье, то он придумает какую-нибудь отговорку – например скажет, что зашел случайно к Афиногену, и все следствие пойдет насмарку.
- Теперь я уверен, что Бурмистров - идиот! Пусть бы он, свою жену сюда привел, чтобы убийца - его жене, свое признание сделал.
- Алеша, хватит спорить. Полицейские здесь и на улице. Бурмистров в соседней комнате, и тебя прекрасно слышит.  Убийца придет не скоро. Сейчас только восемь часов. А, он, скорее всего, придет поздней ночью или под утро, чтобы все в доме крепко спали, и я тоже. У нас впереди еще несколько часов, но лучше подготовиться заранее.
   Жена прошла  к  вместительному старинному шкафу-шифоньеру из мореного дуба  и распахнула дверь.
- Алеша, лезь в шифоньер, здесь ты будешь прямо за моей спиной, - с улыбкой приказала Катя.
- Хм-м-м… я не полезу в шифоньер. Я буду  чувствовать себя там, любовником из анекдота.
- Вот и хорошо - зато  вспомнишь свою молодость, и вновь почувствуешь себя бравым гусаром.
- Я и в молодости не сидел в шифоньере, - хмыкнул профессор.
- Тогда, тем более тебе полезно посидеть. Это будет интересно и познавательно для тебя, как для писателя историка.
- Ничего познавательного здесь не вижу. Юлий Цезарь и Петр Первый в шифоньерах не сидели.
- А, может и сидели. И Юлий Цезарь, и Петр Первый  не сразу стали царями. До своего царского возвышения, они были обычными молодыми повесами, и возможно, им тоже приходилось прятаться в шифоньере. Но историки, как всегда, этот факт умалчивают.  Кстати, ты сам прекрасно знаешь: и Петр Первый, и средневековые голландцы любили спать в шкафу. И если царь Петр не гнушался пребывать в шкафу, то и ты можешь посидеть в шифоньере.
- Не царское это дело сидеть в шкафу, и не академическое дело тоже.  Катя, и не уговаривай меня. Ни в какой шифоньер я не полезу. Я уже много раз слушался Тебя, а потом проклинал  Себя.
- Ты опять хочешь сказать, что я глупая женщина? Хочу тебя обрадовать: среди  мужчин больше гениев, но и больше сумасшедших.  Мы - женщины где-то посередине, поэтому мы с более крепким, железным, несгибаемым  умом. Так придумал Бог - чтобы мы с нашим железным умом, могли родить, вырастить и стоически терпеть - столько гениальных и сумасшедших мужчин.
- Хорошо, что ты мне напомнила  Библию. Я хорошо помню, что это - Ева, стащила Адама с небес на землю. А теперь, ты меня хочешь, засунуть в шифоньер.
- Опять хочешь обвинить во всем женщин? И нечего тут приплетать Святую Библию. Адам сам виноват.  Во-первых, нечего ему, было есть немытые яблоки. Пока бы Адам искал райскую речку, потом мыл яблоко, он бы вспомнил, что яблоки в саду есть нельзя. Во-вторых,  змей тоже был мужчина, и это он – злой, коварный  мужчина,  запудрил мозги  наивной простушке Еве. Ну ладно, не будем вспоминать Библию всуе.  Надеюсь, Господь нам поможет, поймать убийцу. А теперь, Алеша, пожалуйста, сделай любимой женщине одолжение - лезь в шифоньер. Так мне будет спокойнее. Я буду знать, что ты стоишь железной стеной - за моей хрупкой спиной.
- Нет, душенька, не полезу. В  шифоньере я не смогу встать в полный рост, я слишком высокий; мне придется  сидеть; в итоге: я буду не за твоей спиной, а  за твоей широченной  юбкой. Следовательно,  я не буду видеть того, что происходит в комнате. Лучше, я спрячусь в комнате, и оставлю дверь приоткрытой. Так я буду видеть и тебя, и твоего гостя.
В зал вошел хмурый Бурмистров с револьвером в руке и тихо, но грозно сказал:
- Хватит болтать академики-профессора! Профессор лезь в шифоньер, все равно от тебя толку никакого,  - следователь, словно невзначай, направил револьвер на профессора, чтобы его напугать.
У Алексея Платоновича взыграла гордость. Он сложил руки на груди, вскинул голову и гордо сказал:
- Не полезу! Стреляй полицай!
Обычно так орали революционно настроенные студенты из Народной Воли.
Борис опустил револьвер, и недовольно хмыкнул. Профессор продолжил:
- А, кстати, Катенька, почему ты не взяла с собой револьвер? Тогда бы, я был за тебя спокоен.
- А куда мне его положить? В декольте всё видно, карманов на платье нет, и стрелять убийца точно не будет, иначе он весь дом разбудит и всю Английскую набережную, - отмахнулась Катя.
- Он не будет стрелять, а ты - будешь! Если убийца направится к тебе, ты выстрелишь. А, револьвер положишь под Пушкина, он его листами прикроет. Сейчас же - иди и возьми револьвер!

Катя пожала плечами, сделала шаг по направлению к двери, и увидела, как в приоткрытую дверь неспешно входит Василий. Она с испуганным, перекосившимся лицом повернулась к мужчинам, и, дрожа от страха, прошептала:
- ОН пришел! В шифонер! Оба! Убийца здесь!

Времени было в обрез. Профессор все понял, и мигом залез в шифоньер. Бурмистров ничего не понял. Почему, если пришел кот,  княгиня говорит – пришел убийца? Но у жены профессора, было такое страшно-белое лицо, и такие черные вытаращенные глазищи, что он поспешил за профессором в шифоньер. Катя, на ходу выхватила у Бориса из рук револьвер и шумно захлопнула за ними дверь.
  Затем, она подскочила к столу; положила револьвер под раскрытую книгу; схватила Василия на руки, и с замиранием сердца посмотрела на дверь. От ее метаний две свечки на канделябре потухли. Осталось две свечи, и они очень скудно освещали большое, заставленное помещение. Противоположная стена была практически во тьме. Свет свечек дрожал от легкого ветерка, и черные тени, как будто бродили по залу. Катя задрожала… Никто не появлялся. Она машинально посмотрела на книгу, и мгновенно увидела знакомые строки из «Медного всадника»:
«Ужасный день! Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорить стало ей невмочь…
Княгиня подняла глаза. Все было по-прежнему. Она  слышала, как бьется ее сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из груди. Василий монотонно урчал, и это немного успокоило ее.
   Милорадова была уверена – убийца в квартире Афиногена. Дверь была закрыта на ключ. Она сама ее закрыла, но Василий вошел сюда. Значит, убийца открыл дверь и идет к ней. Но почему он пришел так рано? Никто еще не спит, и его могут  увидеть. Точно его бесы притащили…
  Она опять посмотрела на дверь, и дрожащими руками погладила кота. Василий встрепенулся, сел в боевую позу, напружинился и посмотрел на дверь. Катя решила – кот почуял убийцу. Но, кот почувствовал сильный запах крысы, смешанный с запахом сырой, затхлой одежды. Так обычно пахнут старые тряпки, долго хранящиеся в сундуках.  Дверь  открылась, появился черный непроницаемый прямоугольник дверного проема. Княгиня и кот замерли…

(Разговор в шифоньере профессора и следователя, за пять минут до этого).

Черная тьма. В узкую щель идет свет, но и он почти не освещал, забитое телами и пыльной одеждой пространство. Профессор и следователь сидели, тесно прижавшись друг к другу.
- Почему, ваша жена решила, что пришел убийца, - прошептал Бурмистров.
- Потому, что она дверь закрыла на ключ, а наш кот с третьего этажа пришел сюда, - прошептал Милорадов.
- Почему она молчит? - шепотом встревожился следователь.
- Значит, его еще нет. Как только,  убийца войдет, Катя будет болтать, без умолку, объясняя нам все его передвижения. Я  ее знаю.
- Ваша жена хоть умеет стрелять?
- Стреляет отлично. Хотя, на охоте, стреляет только в еловые шишки. Только шишки во все стороны разлетаются. Катя, даже мышку не хочет убивать.
- Вы знаете, кто убийца? - спросил следователь.
-Я думаю - это Елена, - предположил профессор.
- А, я уверен - это Данкевич. У купца трудные времена начались. Образцова его хорошо пощипала, разорила. И еще, все женщины Ежевских влюблены в этого красавчика, как кошки, и готовы ради него на все. Я уверен, они его и прикрывали.
- Зачем, купцу убивать Афиногена? Сами мне говорили, что Данкевич у банкира денег под грабительские проценты не занимал… А, кто убийца, по словам Кати? Если она сказала, что это Данкевич, значит,  он точно – не убийца, – сказал профессор.
- Она не сказала кто, но предупредила, что он придет с улицы. Значит – не из этого дома.
- Не верьте ей, - прошептал профессор.
- Я, и не верю – улыбнулся следователь.
   В шифоньере стало тяжело дышать. Следователь плечом легонько толкнул дверь, чтобы приоткрыть щель чуть больше. Дверь не поддавалась. Он толкнул еще сильнее. Дверь старинного дубового шифоньера стояла насмерть. Бурмистров ничего не сказал профессору. Полицейские в каждой комнате, на улице полицейские, у входа в дом тоже. Они сидят в карете у «Царских сладостей». Никуда убийца не убежит, а профессор, может поднять панику раньше времени. За княгиню, Борис был спокоен – это была боевая дамочка. Как здорово она выхватила у него револьвер. Он даже и не заметил этого…
   За дверями шифоньера послышался громкий дрожащий голос Милорадовой…

*За полминуты до этого:
   Дверь в зало открылась. В дверях зияла черная непроглядная тьма. Катя повернула голову так, чтобы видеть входящего, но чтобы убийца думал – она смотрит в другом направлении. 
  Человек в черном, стоявший в темноте, остановился и прислушался.  На улице полил сильный дождь. Капли застучали по окну и железной крыше. Убийцу заколотила мелкая, нервная дрожь. Тело морозило от мокрой одежды и жуткого страха. Ему казалось, его в лютый мороз, окунули  в ледяную крещенскую прорубь.
   Убийца видел глупенькую тупую женщину. Она сидела за столом с котом и книгой и смотрела на колеблющийся огонь свечи. Кот запрыгнул на стол. Женщина погладила его по спине, и на ее пальце засверкал огромный бриллиант. Блеск «Чингис-хана» толкнул убийцу к действию. Пора с ней кончать. «Чингис-хан» должен поменять хозяина…

…Кот запрыгнул на стол, и сел в боевой позе, глядя на дверь. Катя погладила его рукой по спине так, чтобы на ее среднем пальце, сверкнуло кольцо с огромнейшим бриллиантом-стразом, которое она успела сегодня купить в ювелирном магазине на Английском рынке. Бриллиант был из богемского хрусталя, и сверкал намного лучше настоящего. Катя на миг залюбовалась хрустальным блеском. Несмотря на хрустально-бриллиантовое восхищение, она засунула вторую руку  под книгу, и крепко взялась за револьвер. Так ей было спокойнее. Фальшивый «Чингис-хан» продолжал сверкать, зазывая убийцу.
 
Человек распахнул плащ, чтобы удобнее было держать за полой плаща острый кинжал. Убийца  сделал шаг за порог, и остановился в дверях. Как только, Катя увидела человека, она мгновенно перестала бояться, и очень громко сказала:
- Мадам, вы к кому? Я вас не знаю.
Мадам - женщина в черном кожаном распахнутом плаще, в черном платье и черной шляпке, с большими полями - стояла в дверях и молчала.  Катя смутно видела только нижнюю половину ее лица, и продолжила быстро болтать:
- Мадам, кто Вы? Я вас первый раз вижу. Зачем Вы сюда пришли? Проходите, вы стоите очень далеко, там такая тьма, я вас плохо вижу. Что вам надо?  Вы к Афиногену пришли? Или ко мне? Скажите мне, хоть что-нибудь, а то я уже нервничать начала. Почему вы стоите у дверей и ничего не говорите? Рассказывайте, что вам надо! Вы пришли за «Чингис-ханом»?  Идите! Нет, стойте, и говорите оттуда! Почему молчите? Вам плохо? Может, вам валерьянки дать?

***Две минуты в дубовом шифоньере:
Профессор, услышав эти слова: «Вам плохо? Может вам валерьянки дать?» непроизвольно улыбнулся. Следователь захотел заржать, и со всей силой, прикусил губу, чтобы не рассмеяться.
Алексей Платонович тихо прошептал:
- Считаю до трех, и выходим из шифоньера. Дама стоит и молчит. Так, она может стоять до утра. Считаю: раз…
В комнате неожиданно началась стрельба. Выстрелы следовали один за другим. Алексей Платонович вспомнил, что Катя отлично стреляет. Бурмистров подумал, что стрелять начал убийца.
  Следователь и профессор, одновременно с силой толкнули дверь шифоньера, чтобы выскочить наружу, но дубовая славянская дверь не поддавалась.
  Когда Катя сильно захлопнула дверь – то снаружи, приподнялась нижняя дубовая планка. Теперь, эта была дубовая задвижка, перекрывающая выход. В шифоньер можно было только войти.  Но войти туда никто не хотел. Оттуда хотели выйти.
  Стрельба продолжалась. Мужчины  принялись беспорядочно со всей силы молотить по двери. Двигаться и размахиваться было невероятно трудно: страшная теснота, полная темнота и куча пыльного тряпья, попадающая под руку. Несколько раз, профессор ударял кулаком по плечу следователя, а тот бил его кулаком по уху. Наконец: дубовая планка,  дубовые двери,  профессор и следователь –  все вместе упали на пол. Задняя стенка шифоньера тоже слетела и прислонилась с грохотом к стене. Стрельба закончилась.

Алексей Платонович вскочил с дубовой двери.  Катя бросилась к нему, прижалась к груди, обняла его и заплакала:
- Я не виновата! Он кинулся ко мне. Я испугалась и стала стрелять, стрелять, стрелять. Я хотела, что бы он говорил, признался в убийствах, а он молчал. А потом, вдруг побежал ко мне…
Профессор погладил жену по голове. Невдалеке от него,  на полу неподвижно лежала женщина в черной одежде и в черной шляпке, со сломанными полями. Ее лицо было невероятно густо накрашено. Грудь и руки залиты кровью, казавшейся в темноте и на черной ткани вишневого цвета. В раскрытой белой руке женщины лежал острый кинжал. Вокруг нее, шепотом переговариваясь, стояли пять полицейских, еще несколько полицейских столпились у дверей.
   Бурмистров подошел к убитой женщине, наклонился, приподнял ее голову, и  снял черную смятую шляпку. Вместе с шляпкой свалился каштановый женский парик,  с прической по последней моде. Женщина оказалась переодетым мужчиной.
- Кто же это такой? - удивился Бурмистров, разглядывая густо накрашенное белое лицо.
Катя воскликнула:
- Это шах Мансур! Значит, я была права!
- Какой шах? – спросил следователь.
- Актер Александр Иванов! Он играл в Пискаревском театре. Я же вам говорила: «ОН придет с улицы». Иванов оделся в театре в женскую одежду, приехал на Английскую набережную, вошел в дом, и никто на него не обратил внимания, ведь в этом доме живут 11 женщин и один мужчина. А женщины: входят в дом, выходят, заходят, приходят… и так целый день. Никто на них уже не обращает внимания. И даже, Ангеле Бергман не обращает внимания. Ведь, она с балкона видит только шляпки, а не лицо.
Шах Мансур вздрогнул, по его телу прошла дрожь, а лицо судорожно искривилось.
- Он жив, слава Богу! - обрадовалась Катя.
- Несите этого шаха быстрее в карету, и в тюремную больницу везите - только аккуратно, - приказал Бурмистров полицейским.   
Катя повернулась  к мужу:
- Алеша, я столько раз стреляла, а он жив! Значит, я еще умею метко стрелять. Я все время целилась в руки, ноги, а в грудь - нет. А, когда я увидела, что он лежит, как мертвый, и все залито кровью, решила, что я уже разучилась стрелять.
Полицейские унесли актера. Бурмистров сел за стол, и устало сказал:
- Садитесь, господа Милорадовы.
Они одновременно сели, и следователь продолжил:
- Мадам, рассказывайте Вашу театральную историю. Могли бы, сразу сказать, кто убийца, а не морочить мне голову с этим дубовым шифоньером. Теперь, всю жизнь буду его вспоминать, и никогда не сяду в шифоньер.
Катя виновато улыбнулась:
- Вы бы мне не поверили. И потом, как бы Вы сумели доказать, что Иванов убийца? Вот теперь, он точно не отвертится:  пришел  в женской одежде, с кинжалом в дом покойника, у него есть ключи от всех дверей. Смотрите сколько улик, я вам предоставила!
- Спасибо. А теперь, мадам, пожалуйста, рассказывайте, как вы его заподозрили. Я уже спать хочу. На меня этот дождь действует, как сонный порошок,- зевнул Бурмистров.
- Сначала скажите мне, кого подозревали Вы? - хитро спросила Катя.
- Ангеле Бергман, - солгал следователь.
- А, почему ее? – удивилась Катя.
- А, она слишком любопытная.
Катя повернулась к мужу:
- А, ты кого подозревал?
- Дворника Георгия, - солгал профессор.
- А почему его?
- А, потому, что он плохо подметает улицу.
- Все с вами ясно! Вы, оба не хотите признать, что остались в дураках.
Впрочем, я зря удивляюсь. Все мужчины ужасные снобы.
- Мадам, время бежит-бежит-бежит… - намекнул следователь, и еще раз демонстративно зевнул.
Катя, чтобы досадить этим лгунам,  встала из-за стола, прошлась по комнате, вернулась к столу, зажгла две потухшие свечи, и села за стол. Мужчины, не отрываясь, следили за ее передвижениями.
Катя улыбнулась:
- А теперь слушайте.  В начале своего расследования, я сразу исключила из числа подозреваемых своих родственниц. Вы скажете – это глупо. Но я решила так: если против них появятся неопровержимые доказательства, тогда я поверю в их виновность. А, пока я буду, искать в других направлениях.
    Во-первых, моя интуиция мне сразу подсказала, что здесь чувствуется рука мужчины. Если в доме одиннадцать женщин, то ищи мужчину, а может и несколько…  Господин, следователь, хватит зевать. Я буду рассказывать, как можно короче. Вы скоро отправитесь спать.
  Вначале, я подозревала всех подряд, наверно, так же, как и вы. Данкевича, в отличие от вас, господин Бурмистров, я отмела сразу же. Дмитрий посватался к единственной дочери купца миллионщика, и сразу получил согласие. Отец невесты знает Дмитрия, как удачливого купца. Невеста и ее матушка по уши влюблены в жениха красавца. Семья миллионщика рьяно готовится к свадьбе, поэтому воровать кольцо «Чингис-хана», убивать банкира и Евлампию – полная лабуда.
   Я стала искать дальше. И именно в Пискаревском театре, у меня все расставилось по полочкам. Алеша, помнишь наше последнее посещение театра?  Ты отправил меня к глухому сторожу театра, чтобы я не мешалась у тебя под ногами. А, я успела: и у сторожа многое узнать, и твой допрос в гримёрке подслушать.
   Оказывается, этот хитрый  сторож Петр, несмотря на свою древность, всё прекрасно слышит и видит. Мне бы его здоровье, в его годы. Ему 93 года. Старик притворялся глухо-слепым, чтобы с него было меньше спроса, и потом, он давно заметил, что «глухой и слепой» дольше продержится на одном месте. Я, Петру  очень хорошо заплатила, и за десять минут узнала всю подноготную Пискаревского театра.
   Я узнала, что актер Александр Иванов без ума влюблен в Еву Ясенецкую. Над ним вся труппа смеялась. Он  бегал за ней, как собачонка и упрашивал ее выйти за него замуж. Ева отказывалась. Иванов беден. Он живет в трехкомнатном домике, содержит старенькую маму и  вдову сестру с тремя детьми.
   Итак, Иванов любит Ясенецкую. А за этой недотрогой, усиленно ухаживал банкир Филиппов, который в это же время спал с Ириной Образцовой, которую вроде бы содержал купец Данкевич. И я задумалась. Кому выгодна смерть банкира, если взять за аксиому то, что его убили не из-за денег, а из ревности? Ведь, он в час своей смерти ждал красивую недоступную Женщину.  Об этом догадалась Елена. Именно, она подсказал мне, что «Лебединое озеро» берут только для женщин, которых хотят поразить на первой встрече. Потом бы, Ева, вряд ли увидела хрустального лебедя.
  У сторожа я узнала следующее. У Ирины Образцовой последние два года, было два любовника - Филиппов и Данкевич, и они оба прекрасно об этом знали, потому что пополам платили за ее квартиру. В этом Пискаревском театре, все – всё - про всех знают; знают даже у кого какого цвета кальсоны. На сторожа никто не обращал внимания – он ведь «глухой и слепой», поэтому при нем вели любые разговоры.
   В день своей смерти, Филиппов ждал у себя дома Еву. Он обещал ей, если она станет его любовницей - купит ей домик под Петербургом. В театре все об этом знали, потому что ее, «так называемая подружка» актриса Зоя, оповестила об этом весь театр и сторожа в том числе. Она часто остается спать в его сторожке, когда перепьет водки в буфете после спектакля. 
   Ева не пошла к Филиппову. Об этом тоже знал весь театр. Зоя специально в это время пасла подружку, у ее квартиры – она хотела узнать, пойдет или не пойдет Ясенецкая к банкиру.
   Филиппов  ждал Еву, выставил на стол шампанское в хрустальном лебеде «Лебединое озеро» и попросил Марту принести закуску. Видимо, он был уверен - Ева придет. Его дверь была приоткрыта. Ведь чужие здесь не ходят.
  Теперь, я расскажу то, что  недавно узнала от Ольги. В это же время, Елена бьет свою дочь, за то, что банкир выбрал не ее. Ольга решает «навсегда» уйти из дома. Она видит на стене дорогой серебристый плащ Евгении и  хватает его, чтобы продать на базаре. Ей нужны были деньги на первое время, а потом она рассчитывала жить на продаже картин.
  Ольга в слезах бежит вниз. На втором этаже, она видит приоткрытую дверь Афиногена, и залетает к нему, чтобы занять денег. Вдруг, серебристый плащ не удастся продать до вечера. А,  жилье в столице стоит приличные деньги.
   Елена побежала за дочерью; увидела, как Ольга забежала к Афиногену, и решила, что сейчас дочь будет очаровывать банкира. После его убийства, Елена была в панике. В ее голове крутились три варианта:  Ольга  из мести убила банкира. Второе, Ольгу убили вместе с банкиром, и каким-то образом спрятали, чтобы на нее кинуть подозрения в убийстве. Третье,  убийца похитил  дочь, чтобы продать ее в какой-нибудь турецкий гарем - таких случаев в столице полно. Обо всем этом, после возвращения Ольги, мне рассказала сама Елена.
  Но вернемся к Афиногену и Ольге. Банкир ждет Еву, денег у него дома нет (Те деньги, что у него были, он приготовил в подарок для Ясенецкой). Банкир предлагает Ольге подождать денег у себя дома, а к вечеру, он ей привезет деньги из банка. Она не хочет возвращаться домой. К Афиногену входит Данкевич, чтобы узнать пришла Ева или нет, и банкир просит, чтобы Ольга посидела у него в квартире до вечера.
   Данкевич с Ольгой уходят. Дверь приоткрыта. Входит актер Иванов в женской одежде (поэтому-то, его и не заметила Ангеле Бергман) и убивает соперника банкира. Потом, он берет его бумаги, лежащие в секретере, и разбрасывает их, чтобы все думали - банкира убил его должник…
   А теперь, я вернусь немного назад,  к убийству Ирины Образцовой. Ира выживала Еву из театра. Ева рыдала – у нее нет ни дома, ни родных. Ирина в свои именины  приглашает Еву в ресторан. Интересно, с чего бы такая странно вспыхнувшая любовь?
   В ресторан на именины, Ирина пригласила всю труппу, и все, вплоть до сторожа, знали: там будет Филиппов, и Образцова пытается свести их вместе. Приму Иру бесило и раздражало то, что Ева - скромная недоступная девица.
   Видимо, задолго до этого, Иванов приготовил яд для Образцовой, и все время искал случая, чтобы отравить ее. Он хотел, чтобы любимая больше не плакала, и стала примой театра.  Это конечно мои догадки, потом Вы узнаете от Иванова - права я или нет. 
   Ирина входит в гримёрку Евы с шампанским, и тут же появляется Иванов взять сценарий, которого у Ясенецкой нет. Единственный сценарий взял драматург Дятлов, чтобы поправить некоторые речи, и потерял его в трактире.
   Итак,  Образцова мирится с Евой, приглашает ее в ресторан, и они втроем пьют шампанское. Иванов, каким-то образом, успевает насыпать или налить, яд в бокал Ирины. Образцова выпивает шампанское и идет, пошатываясь в буфет, под руку  с Данкевичем. Вот тут, у меня три варианта, почему Образцова дошла до буфета: первое – этот яд  действовал, через какое-то количество времени. Второе,  у примы была замедленная реакция на яд. Третье, у нее было богатырское здоровье. Но скорее всего, первый вариант – замедленный яд. Вряд ли, Иванов захотел бы подставить Еву, и положить отравленную врагиню к ее ногам, в ее гримёрке. Образцова должна была умереть подальше от  Ясенецкой, а он был гарантом того, что  Ева чиста, как стеклышко и никакой яд в шампанское не подсыпала. В буфете, Ирина с Данкевичем пьют шампанское, и она падает замертво.
   А сейчас, я вернусь к кольцу «Чингис-хана. Настя бегает в театр, мечтает стать актрисой, и «дружит» с Образцовой. В театре, болтливая Настя,  рассказывает Ирине и Зое о невероятно дорогом кольце графини, и о том, как она надевала его на палец, когда графиня забыла закрыть сейф. В итоге, о «Чингис-хане» знает весь театр. И даже глухой сторож.
   Иванов  прекрасно понимает: если бы он имел много денег - возлюбленная была бы его. И он решается похитить кольцо. Для этого ему нужно было войти  в дом, потом выйти из него незамеченным, и знать шифр сейфа. Он не собирался подставлять себя полиции. Английская набережная слишком уж напичкана полицией.  Болтливая глупая Настя, как помощник, его не устраивала, и Иванов начинает охмурять женщин семейства графини.
Профессор перебил жену:
- Катя - это уже твои фантазии. Этот шах Мансур - мужчина невзрачный, и выглядит, как побитый щенок. Таких, женщины не любят.
- Это ты, так считаешь, и судишь с мужской точки зрения. В последнем спектакле «Египетская звезда Клеопатра» Иванов играл несчастного отвергнутого любовника; играл он хорошо, и сумел внушить публике, и тебе тоже - свою «несчастность».  Ведь, по роли,  его не любит Клеопатра – впрочем, она его и правда не любила. А теперь, вспомни  водевиль «Матрос Иван и графиня Эдита». Там «матрос Иван» Иванов: пел, шутил и был невероятно обаятелен. Даже я, поддалась его очарованию. Кстати, не забывай, что у Иванова замечательный бархатный тенор, а все  мои родственницы практически не видят мужчин. Единственная их радость поход в кондитерскую и поездка в театр.  А в театре, Иванов: то шах Мансур, убивающий себя кинжалом из-за любви; то веселый матрос Иван, которого любит графиня; то царь Петр, то король Луи Восьмой. Не у каждой женщины есть столько возлюбленных в одном лице. Алеша, вот тебя, например, никогда не любила царица Екатерина или королева Макбет. А за жительницами третьего этажа, ухаживал и шах, и царь, и король, и даже китайский мандарин.
   Вспомни, письмо Марианны: «твой соловьиный, весенний голос… ты мой король… я твоя звездочка – наверно, имелась в виду Египетская звезда». А, виньетки вокруг ее письма. Это же был театр: в ее письме на окне синие шторы, солнце и звезды. А в театре синий занавес, с вышитым солнцем и звездами. 
  Сегодня, Ольга призналась мне, что была влюблена в Иванова до безумия. В этом же мне призналась гувернантка Адель. Остальные возлюбленные «короля с соловьиным голосом» не признались, но по их лицам я поняла, кто был от него без ума. Меня не обманешь – я лица читаю, как раскрытую книгу. Вот сейчас, я вижу, что Вы засыпаете, но делаете вид, что внимательно слушаете меня. Проснитесь, господа! Еще немного. Я тоже хочу спать.
Мужчины вздрогнули, и проснулись. Дождь продолжал стучать дому по голове. Катя продолжила:
 - Идем дальше. Иванов, образно говоря, вползает в дом графини. Кто-то из гарема его «возлюбленных»  даёт ему ключи, и  шифр сейфа. В этом конечно, никто никогда не признается. «Соловей-разбойник» входит ночью в дом, и пытается задушить подушкой графиню, чтобы открыть сейф. Ведь «Чингис-хан» обычно лежал в сейфе ее спальни.
  Евгения неожиданно просыпается, и он убегает. Затем, кто-то из родственниц, я думаю, это была Евлампия, ворует кольцо из сейфа сестры. Наверно, шах пообещал жениться на пятидесятитрехлетней Египетской Звезде. Евлампия, похитительница «Чингис-хана,  приглашает «Соловья» к себе. Это не подлежит сомнению. Незнакомец, даже актер театра, не смог бы войти к ней в комнату, и спокойно общаться с ней какое-то время.
   Потом, они ругаются. Иванов пытается  забрать кольцо у Евлампии. Наверно, ему не хотелось жениться на ней, даже понарошку. Евлампия не отдает ему «Чингис-хана», и шах Мансур берет в руки бронзовую статую Дианы. Согласитесь со мной - если бы у Евлампии в руке не было кольца, то зачем он бы он ее убивал? 
  Теперь опять мои фантазии. Иванов идет с «Чингис-ханом» к какому-то подпольному ювелиру, и узнает, что он фальшивый.
   А между тем – Образцова мертва, Афиноген мертв, Евлампия мертва.  Ева уже прима, и за ней ухаживает купец Данкевич. Убивать купца бесполезно, не может же Иванов уничтожать всех, кто за ней ухаживает. Так, он все Пискаревское кладбище перегрузит.
   Кольцо фальшивое! Иванов впал в глубочайшую депрессию, или скорей всего, начал сходить с ума. Он плохо запоминал роли: часто,  впадал в ступор: неожиданно останавливался на одном месте - никого не видел и не слышал. Публика не знала сценарий спектакля, поэтому его непонятное молчание мгновенно заполняли актеры вокруг него. Вся труппа наивно считала, что Саша Иванов страдает  от несчастной любви. И тут появляюсь я – глупая дурная дама, которая, между прочей ерундой, сообщает: кольцо  «Чингис хан» у нее, и она ночью будет одна в квартире Афиногена.
    Я ждала  Иванова поздней-поздней ночью, когда все уснут. И когда, я увидела неизвестную женщину -  у меня у самой голова была набекрень.
Только теперь, я понимаю, что я не предусмотрела. Вечер и день- это самое удобное время, чтобы войти и выйти из дома незамеченным. Ночью, одинокая дама на Английской набережной – явление незаурядное. За ней обязательно будут следить и полицейские, и ночные извозчики. Сейчас же,  несмотря на дождь, есть какое-то людское движение, проезжают кареты, дамы входят в магазины и выходят. Так легче затеряться. А, Ангеле Бергман и ее подружки-старушки, следящие за нравственностью набережной, видят со своих балконов только шляпки. Ведь все первые этажи заняты ресторанами, магазинами и клубами. 
   Возможно, я что-то из всего сказанного нафантазировала. Надеюсь, Иванов выживет, и вы, господин Бурмистров, узнаете правду, такой, какова она есть на самом деле. А теперь, пора спать!
Сказала Катя и зевнула. Мужчины  поддержали ее зевками. На улице шел дождь, и монотонный однообразный звук, свалил бы в сон даже слона.
Милорадовы поднимались наверх, и Катя переживала за Василия. Вдруг, у него от стрельбы случился паралич или еще что-нибудь. Кот был здоров, как бык. Он уже спал на диване, ему снилась охота и стрельба – отчего он шевелил ушами, и вздрагивал. Княгиня взяла его на руки и пошла в спальню…

Рано утром, Милорадовы отправились домой в свое Милорадово, но будьте уверены - княгиня Екатерина обязательно вытащит своего мужа из поместья, чтобы расследовать новое убийство. Но это уже будет другая история. Возможно, она будет называться «11 мужчин и 1 женщина» или «Шемаханская царица и китайский мандарин на Сахалине». Продолжение следует…
2011г.