На светофоре мне перебежала дорогу скорая помощь.
Но это еще не так плохо, как рваный ботинок у столба,
горбатый навстречу или засохший колодец,
на дне которого поселилась моя проголодавшаяся смерть.
Столпившиеся на углу люди похожи на гроздь винограда.
В этом кафе я бывал сотню раз со всеми и каждым,
именно поэтому твой призрак дожидается меня за угловым столиком.
Знаешь, тебе не идет когда поверх такого бесплотного существа
усаживаются смеющиеся самодовольные посетители.
Такое не украшает.
Заказываю кофе и смотрю в потолок.
Наверное, ты мог бы подойти поближе.
Ты мог бы сказать, зачем обнимаешь меня во время припадков
истончившимися от небытия руками,
пытаясь успокоить, хотя Тебе самому смертельно страшно.
Я знаю, что Ты не дышишь.
Все что у Тебя осталось - это моя память и сны.
Иногда Ты все еще разговариваешь со мной через прорехи реальности
или начинаешь настойчиво звать,
но я не окликаюсь.
Раковая опухоль, медленно выцветающая из рвущихся аорт.
Раскрытый фотоальбом на столе Небесной Канцелярии.
Твоя боль прикасается ко мне мечтательным поцелуем,
холодом страха, подводящим беззащитный живот;
ребра отворяются, как створки жемчужной раковины,
розовая от крови вода сворачивается в миниатюрный смерч
и вкручивается в прожорливый слив,
как настойчивый саморез в ноющий невыносимыми спазмами висок.
Арки раскрываются и ловят каменными ладонями
ниспадающее складками пасмурного шелка
наполненное ангельскими костями молчаливое небо.
Идеальный Чучельник набивает смертельно гладкую кожу,
прилаживает сделанные из пустоты обезличенного отчаянья глаза;
его руки притягивают свет, пережевывают его,
выплевывают сложносочиненные, пахнущие формальдегидом
кружевные обрезки.
Иглы поют точно так и не вытянувшиеся в положенный рост
карликовые струны.
Я потерял принадлежность собственному телу,
превратившись в неизбежно приносящий несчастье,
вшитый в чужую судьбу амулет.
Я ничей, как неуклонно развивающаяся тайная болезнь.
Ментальный ронин внутри Твоего стеклянного сна.
09.01.2008г.