Однажды летом мы переезжали из Кутаиси в Тбилиси. Из смутных детских воспоминаний осталось замкнутое пространство, полужесткий диван, ощущение неизвестности впереди и горы нависающей вокруг мебели.
Когда я женился, то рассказал о некоторых детских впечатлениях жене. Как мне тогда казалось о впечатлениях исключительно истинных и правдивых… Среди них был и искренний рассказ о переезде. Я рассказал, что меня посадили в контейнер. Контейнер погрузили на машину и так перевезли к новому месту службы отца. Я так помнил…
Жена поверила, но как-то вяло и со скепсисом, что меня даже обидело. Через несколько лет она спросила о том переезде у моих родителей и рассказала, как страшилку, мою версию. Папа и мама долго сидели с вытянутыми лицами и недоуменно смотрели друг на друга, и… наконец с облегчением вспомнили.
Вскоре жена мне со смехом объяснила, что оказывается контейнер, был вовсе не контейнером, а автомобильным тентом грузовой машины. К тому же со мной в машине ехала мама (которую я почему-то не запомнил) и к тому же папа, якобы, на каждом повороте останавливался и проверял меня на наличие и на вменяемость состояния.
Это был жестокий удар по моему самолюбию! Но я ведь точно помнил комфортный, душный контейнер! Правда, с отверстием сверху (оно всегда не давало мне покоя, разве у контейнера бывают маленькие окна?). Хорошо ещё не рассказал, что, помнится, всю дорогу ел копченое мясо на рёбрышках (тогда я его ещё очень любил). Сколько в меня влезло не помню. Помню, что потом сильно тошнило… твёрдо помню, что с тех пор я копченое мясо на рёбрышках терпеть не могу.
Тбилиси красивый город. В квартире нас встретили тараканы прусаки. До этого, в Кутаиси были большие, черные, усатые. А эти казались какими-то раективными и совсем не тараканистыми.
Мы жили на проспекте Шаумяна. На 5-им или 6-м этаже нового дома. Окна квартиры выходили на красивый и всегда заснеженный горный хребет. Более прекрасного вида из окна не встречал.
Старый город словно многоярусный рынок. Кругом навесы, зелень, никого не видно, но при этом крики и речь отвосюду ))) помню очень вкусный лимонад бы. С двойным вкусом или вернее с сильным послевкусием.
В Тбилиси я дружил с девочкой Яной. Она была немного выше меня и умнее, но меня это почему-то не напрягало. Если перебрать в памяти всех моих друзей... можно уверенно констатировать, что Яна была мой первый и последний друг противоположного пола... думаю потому что в то время я относился к девочкам очень настороженно... не знал чего он них ожидать плохого... а на хорошее даже не надеялся, поэтому что с детства был реалистом... :)))
... А ещё я был ужасным собачником. Собаки меня любили, и я отвечал им полной взаимностью. Они в то время прочно вошли в мою жизнь и заняли в сердце большинство ранее пустовавших "ниш".
Собаки были беспризорные. Я гулял с ними во дворе, и с каждым месяцем их становилось всё больше и больше. В конечном итоге популяция достигла примерно десяти псов. Они были разные – маленькие, большие, дворняги и даже породистые – сенбернар Пятя (пятнистый), например.
Быть собакой везде трудно, а в южных республиках тем более, т.к. в Грузии, собаки и кошки – настоящие друзья человека. Часто они украшают не только жизнь местного населения, но нередко ещё и стол.
Собаки провожали меня до школы, ждали окончания уроков, встречали и вели до дома. Непосредственно у квартиры "дежурил" мелкий, рыжий с проседью, бородатый терьер Чарли. Он был самым заводным, активным и умным, но по утрам всегда попадался на один и тот же трюк. Когда я открывал дверь и выходил, радости Чарли не было предела. Он готов был вывернуться наизнанку и облизать мне все места, до которых сможет допрыгнуть. Я вызывал лифт. Когда двери раскрывались, Чарли первым радостно вбегал в него, и… я отправлял его на последний этаж.
Пока я ускоренно спускался по лестнице, Чарли ехал вверх и подвывал от обиды. Подъезд постепенно просыпался. Затем он с истеричными интонациями лаял и быстро спускался вниз, периодически останавливаясь на лестничных пролетах и отыскивая меня на улице. Подъезд просыпался окончательно. Всё бы нечего, но при сильных душевных расстройствах Чарли не всегда удавалось сдерживать в себе то, чем он планировал пописать. Нередко, спускаясь вниз, он равномерно разбрызгивал «это» на ступеньках. Не все в подъезде были «от этого» в восторге. К счастью, перед выходом на улицу, моча, как правило, заканчивалась и Чарли, облегченный и стремительный мчался на мои поиски.
Для меня, главным было дойти до поворота и скрыться с его глаз. Если это не удавалось, в школу входили вместе… там учителя и уборщица ругались, спрашивали у всех чья собачка и долго гоняли Чарли по коридорам. Он был жилистый, маленький и верткий. В критических ситуациях немного рычал и снова оказывался на свободе. Я старался делать вид, что ни при чем и скрыться с его глаз. Только когда Чарли терял меня из виду, у преследователей появлялся шанс вытеснить его из школы.
Чарли был заводилой у дворовой стаи. Его было невозможно разморить даже во время дикой жары. Он всегда был в тонусе и бдительно отслеживал обстановку. Увидев чужого человека, пытавшегося срезать путь через наш проходной двор, Чарли поднимал морду вверх и принимался задорно лаять, подвывая одновременно. Клич будил остальную свору, и прохожему нередко приходилось туго... Про собак знали и через двор посторонние старались не ходить.
Кошкам тоже было не сладко. Некоторые даже преждевременно погибли. Однажды я с родителями пошел в кино, так собаки почти вошли в кинозал. Все, кроме персонала кинотеатра были довольны…
Увы, но видимо кому-то собаки мешали. Вскоре стали приезжать собачники. Было это, как правило, днем, и мы могли спокойно переждать шухер в подъезде. О несознательных гражданах, укрывающих бродячих собак в домах, даже написали объявление. Прочитать их смогли не многие – я сразу снял несколько… на память.
Но собачники были хитры. Они сменили тактику и приехали во время школьных занятий. Все собаки спали во дворе. Собачникам удалось забрать практически всех. Стоял дикий визг и вой. Весь асфальт был в крови и собачьей шерсти. Остался Чарли и ещё один пёс. Они дежурили у школы.
Расстаться с Чарли пришлось, когда наша семья переезжала на новое место службы. Я хотел взять его с собой, но мне объяснили, что пока ещё не время заводить собаку. Я чувствовал правоту родителей, бесполезность протестов и не стал сильно настаивать…
Чарли долго бежал за машиной и жалобно лаял. Затем устал и отстал. Я чувствовал себя предателем и поклялся, что когда вырасту, обязательно заведу большую собаку...