Сердечное поздравление

Дмитрий Кирьяков
По мотивам рассказа Я. Гашека

Часа за три до начала праздничных торжеств, посвященных юбилею Влада Клетчатых, продвинутого графика и борца за идею, в укромном уголке кабачка «У Вадима» встретились редактор газеты «Казус» Смутный, заведующий отделом некрологов той же газеты Счастливый и, примкнувший к ним поэт Иван Болванный, считающий себя песенником. Сподвижники борца за идею собрались, чтобы составить текст поздравления. Именинник, развернув любимую газету, должен был прочесть: «Многоуважаемого графика и борца… и т.д. и т.п.»

Поздравители приняли уже граммов по триста сливянки, а бумага, лежавшая перед ними, была чиста как совесть младенца.
Что же касается борца за идею, за какую конкретно идею он борется, не знал ни сам борец, ни его сподвижники. Известен лишь брошенный им клич «Все должно быть красиво», что немного не вязалось с обстановкой в его домике у реки – пробитая в трех местах крыша, сваленные в кучу холсты и жутко чадящая печь.

Однако вернемся к нашим баранам, вернее сподвижникам.
– Я тут припомнил одно старое пожелание, – проговорил Болванный, приняв еще 150 сливянки:

Был ты раньше Владик бедный,
Лишь один имел пиджак.
Жил-тужил на грошик медный
И питался кое-как.

– Про пиджак лучше не надо, – перебил его Смутный (но об этом позже), да и вообще в поэзии он тупица, хоть и говорит, что знаком с Блоком.
– Лично? – ахнул Болванный.
– Песеннику больше не наливать, – подливая себе и Смутному, – сказал Счастливый.
– Кстати о песенниках. Поведай нам, неучам, сколько в одной октаве нот.
Болванный задумался.
Счастливый робко заикнулся, что ему где-то попадалось привет-ствие:

Грустно катятся года
С песнями под горку,
Жизнь проходит, господа,
Как это ни горько.

– Мы кого-нибудь хороним? – поинтересовался редактор, – окстись, ты сейчас не на работе.
– Издержки профессии, – вздохнул мастер эпитафий, – упарился. Тогда так:

Кому-то эта фраза
Покажется пошла,
Но молодость как фаза
Развития прошла.

– Не пойдет! – оборвал редактор, – старикашка обозлится на эту «молодость». Всякий знает, как не везло ему на баб. В мечтах у него, бесстыжего, только прелести Нелли Зю.
– Намедни подходит ко мне, – вздохнул Счастливый и говорит: «Кругом одни гнусы, ну сознайся, разве я не прав?» А сам косится на меня, словно в морду дать хочет. Я и поддакнул. Тут он похлопал меня по плечу и добавил: «Вот и хорошо, что соглашаешься».

– Это он с бодуна. С презентации шел, и тот самый пиджак с удостоверением члена Союза художников в речке утопил. – Так, давай, шевели мозгами, песенник, – повернулся к Болванному редактор. – Я в твои годы такие стихи запуздыривал – любо-дорого!
– Девять, – сказал Болванный.
– Чего девять? – изумился Смутный.
– В одной октаве девять нот.
– А ну-ка плесните ему еще сливянки, глядишь, поздравленьице душевней получится.

После третьего стакана поэтическое воображение песенника разыгралось и, устремив отсутствующий взгляд в пространство, он выдал перл:

Галка прыгает  на ветке,
Нелли ходит спать в овин.
Честь имею вас поздравить
С датой ваших именин.

– Ну, с меня хватит! – взорвался редактор. – Дайте сюда бумагу.
И он вывел крупными буквами:

В ЭТОТ ДЕНЬ, КОГДА МЫ ОТМЕЧАЕМ
ГРАФИКА ПОЧЕТНЫЙ ЮБИЛЕЙ,
МЫ С БОЛЬШИМ ВОЛНЕНЬЕМ ЗАМЕЧАЕМ,
ЧТО НА СЕРДЦЕ КАК-ТО ВЕСЕЛЕЙ
Сподвижники.

– Ну а теперь, когда с юбиляром покончено, – он скосил глаз в сторону мастера эпитафий, – тяпнем еще по сто.

Все тяпнули и двинули на юбилей, причем редактор тяпнул двести. После выпитого его охватило буйное веселье, закончившееся тем, что он, с трудом добравшись до места торжества и, дорогой уронив в речку пиджак с удостоверением члена Союза журналистов, выпалил изумленному графику и борцу, открывшему дверь:

Галка прыгает на ветке
Нелли ходит спать в овин.
Честь имею вас поздравить
С датой ваших именин.

Здесь уместней всего поставить точку, во избежание неприятных последствий, не забывая о том, что на следующий день редактор явился на работу, потирая лиловый синяк под глазом, поставленный ему лично юбиляром сразу после прослушивания поздравления.

Удар багетом по черепу редактора по времени совпал с гонгом, знаменующим начало презентации и выходом в газете «Казуз» некролога о якобы безвременной кончине графика и борца:

Грустно катятся года
С песнями под горку.
Жизнь проходит, господа,
Как это ни горько.

На этом точно все.  Я ставлю точку.