Мой домовой ужасно злился на меня за мою привязанность к медведям.
А мне было почти смешно, честнее слово.
Ну да, я коллекционирую этих пушистых плюшевых зверей с одержимостью маньяка. И что с того? Ревность, банальная ревность!
Я сидела на кухне и высказывала свежекупленному мешочку с кофе свои сиюминутности. Яша в это время подчеркнуто громко возился где-то под столом – перебирал картошку, решившую зацвести по поводу начавшейся весны.
Он на меня обиделся. Глупо, конечно. Но на днях мне подарили очередную косолапую игрушку и я, прыгая от восторга, воскликнула, что «ура» и что я «без подобных подарков жить не могу». И началось.
Яшка как с цепи сорвался. (Хотя, покажите мне ту цепь, которая способна удержать это неугомонное существо на месте – приобрету за любые деньги).
В общем, мы поссорились.
И это, конечно, случилось именно тогда, когда я почти придумала, чем мне занять всю нашу божеско-кофейную рать. Такая незадача, хоть удавись.
Честно говоря, я уже начала всерьез задумываться и об этом.
Вот на вас когда-нибудь обижался домовой? Нет? Благодарите… кого-нибудь за это. Ибо домовячья обида – ужасное дело. Кофе убегает, пыль столбом, бьется посуда, а мусорное ведро с картофельными очистками (брр!) норовит упасть прямо под ноги. Ужас кромешный!
И в добавок, стены и окна становятся настолько тонкими, что все звуки проникают сквозь них особенно ясно. Теперь вы понимаете, о чем я? Так вот.
Яшка всерьез дулся и не собирался прекращать это увлекательное занятие. А я страдала в духе комедийных фильмов ужасов. И пыталась при этом еще что-то писать глубоко литературное.
На пятом испорченном листе мои нервы не выдержали. Я встала, решительным шагом направилась к входной двери и громким голосом возвестила, что «если все эти безобразия немедленно не прекратятся, я вынуждена буду снять подкову со стены (символ нашей с Яшкой дружбы и взаимопонимания) и, честное слово, выкинуть ее к чертовой матери!!!». Ответа не последовало.
Оставалось только исполнить угрозу. Как только подкова полетела с балкона, вокруг потемнело, в углах зашуршало, и из моего многострадального зеркала полез какой-то серый туман недружелюбного вида.
Взвизгнув, я вскочила на диван, намереваясь при случае влезть на шкаф, если все эти неприятные моменты тотчас не закончатся. Но не успела.
Туман принял форму весьма неопрятной носатой старухи, которая, окончательно материализовавшись, схватила меня за ухо и потащила на кухню.
«Что здесь происходит, - возмущалась я, - пустите немедленно!!! Кто вы вообще такая?! Оставьтевпокоемоеухо!!!!». Не помогло.
До кухни пришлось добираться весьма неудобным способом, вспоминая некоторые моменты из Булгакова и от души сочувствуя Бегемоту.
Дотащив меня до места назначения, старуха выпустила многострадальные остатки органа слуха и, наконец, соизволила представиться: «Я, знаешь ли, деточка, Чертова бабушка и по совместительству Кузькина мать».
«Очень приятно», - неискренне сказала я, прикладывая к распухшему уху холодную ложку. Чего вы меня так невежливо, скажите на милость?
«А мне вежливо по статусу не положено», - говорит. Такая уж у меня натура.
«Ну и с чем вы пожаловали, - спрашиваю, - кроме дурных привычек?». А сама подальше отступаю на всякий случай, чтоб под горячую руку не попасть.
«А вот медведей у тебя много, - говорит, - и все почти как живые. Первый раз вижу такую способную девочку – оживила кучу медведей и даже назвать не потрудилась. Отличный повод пугать этими безликими игрушками всяких сонных растяп. Так я заберу парочку? Или опять по-другому поговорим?» и к уху тянется лапой своей загребущей.
«Нет, - кричу я в запале, - не имеете права! Их всех уже зовут!» И начинаю тыкать пальцем: «Это – Эдик, это – Славик, это – Константин, а вон там – Элиза и Карл». На последнем имени из-под стола выскакивает Яшка и с облегчением на своем карикатурном личике выметает незваную гостью со стула в прихожую.
Когда я пришла в себя, вокруг толпились боги. Оказывается, ничто так не возвращает их к жизни, как возможность заботиться обо мне. Ужас! Надо срочно придумать каждому занятие, пока не зазаботили окончательно. Хотя, спасибо им конечно – ухо прошло. Нет худа без добра.
А хмурый домовой долго потом извинялся передо мной и говорил, что он думал, что я знаю, что игрушки надо обязательно называть, иначе в них вселяется нечистая сила.
Он, дурачок, думал, что я специально это, от скуки – богов занять. Ну и не одобрял всячески. Так мы и помирились с ним. Долго что ли? А названные медведи после этого случая разбрелись. Им теперь стало нестрашно выходить за пределы дома. Ведь имя указывало им путь обратно. А что может быть лучше, чем осознание того, что тебе есть, куда возвращаться?