Всю дорогу водитель молчал. В полумраке машины он казался изваянием, приросшим каменными, не способными сгибаться руками к черной блестящей в мягком свете тусклой лампы на потолке баранке руля. Я пытался поймать тот момент, когда он моргнет, но то ли он этого сроду не делал, то ли я никак не мог заметить. Так и ехали.
Вокруг было тихо. Казалось, голос старого мотора машины, в которой мы ехали, был единственным, что нарушало гробовое молчание этого странного пугающего своей неподвижностью, мрачностью и тьмой мира. Чернеющее местами силуэты сухих мертвых деревьев, по привычке тянущихся к солнцу, напоминали неподвижных молчаливых стражей, охранявших мрачный покой этих мест. Иногда в этой непроглядной ночи угадывались руины приземистых каменных построек, неведомо кем здесь возведенных, неведомо кем здесь и разрушенных.
Изредка неровный, дрожащий свет фар выхватывал из окружающей тьмы белые изломанные в муках смерти остатки скелетов. Тут были и люди, и животные, и твари, напоминавшие и тех, и других. Их зубы скалились на нас, но они, жалкие и пугающие одновременно, не могли даже пошевелиться. Чувствовалось, как сгорают от ярости где-то глубоко внутри них пыльные остатки жизни.
Я посмотрел на красные цифры счетчика, призванного показывать наезженные километры. Три нуля. Словно бы мы стоим на месте, а мир вращается вокруг, меняя декорации за окнами. Удручающие декорации, надо сказать.
Я не боялся остаться в подобном месте один. В конце концов, я знал, что делаю. Да и другого выбора у меня не было. Как и дороги назад. И хотя во мне и сидело сильнейшее желание уговорить водителя повернуть обратно, я понимал, что мои уговоры, мольбы и жалость его не проймут. Он действительно был каменным. Поэтому я пытался унять дрожь, смотрел по сторонам, что вгоняло меня в такой ужас, что я чувствовал, как шевелятся волоски на спине. Но мысли о будущем в это время отступали на второй план. От этого становилось немного легче.
Изредка по стеклам начинали ползать капельки дождя, но он почти всегда сразу же заканчивался, словно боялся появляться здесь. А так хотелось чего-то такого же привычного и родного…
Изредка, раз в вечность, откуда-то издалека, из самых глубин окружающего мрака доносился такой яростный, жуткий рев и рык, что неописуемый ужас охватывал все существо и стискивал, словно пытаясь выжать, как фрукт. Я и думать боялся, каких монстров скрывает эта тьма. Да я и понятия не имел, что в этом мире могло породить столько ненависти.
Когда мы уже подъезжали к пункту назначения, а я внутри переживал, что же там меня ожидает, боялся предстоящего больше, чем смерти, произошло то, что никак не может поместиться в разум нормального человека, привыкшего решать лишь повседневные бытовые проблемы.
Водитель внезапно остановил машину, неторопливо повернул ключ зажигания, выключив двигатель, погасил фары и свет в салоне. Шевелились только его руки, и мне казалось, что я слышу, как хрустят суставы. Я не понимал, почему он это сделал, почему остановил машину, но спросить не осмелился. Так мы и сидели минут пять, растворившись в окружающем мраке, слившись с ним. Я боялся дышать, чтобы не нарушить молчание этого места. Изредка посматривал на водителя, но он застыл камнем.
Вскоре я услышал гул. Как раз с той стороны, где я сидел. Он нарастал и становился все более различим. Вскоре я разобрал жужжание, визг, топот и какое-то странно бульканье, слившиеся в ужасную какофонию ада. Что-то страшное и жуткое приближалось к нам.
Меня охватил ужас. Затряслись ноги, и не было сил даже подумать, что это нужно как-то исправить, успокоиться. Ноги тряслись, а я, перестав дышать и потея, всматривался во мрак справа от меня. Но ничего не было видно.
Водитель не проявлял даже малейших признаков беспокойства. Чего уж говорить о страхе…
Сначала появились красные угольки на черном покрывале. Мириады мириад крохотных красных точек, каждая из которых несла в себе столько ненависти, что хватило бы на всех людей вместе взятых. И они неумолимо приближались. Быстро-быстро.
Потом затряслась земля, словно бы подпрыгивающая под тяжестью мириад ног, лап, щупалец – на чем там неслись к нам неведомые твари…
И только потом, когда машина, казалось, вот-вот перевернется, я увидел, что это было. Рой. Сонм мелких тварей похожих одновременно и на людей, и на животных и насекомых. Зеленые и фосфоресцирующие. Визжащие и орущие. Истекавшие отвратительной зеленой слюной и кипевшие ненавистью. Голодные. Они неслись на нас, и оставались считанные секунды до столкновения. Секунды до того, когда в нас ударит всей своей массой беспощадная лавина.
Два удара сердца до столкновения. На одной из морд я разглядел прекрасные голубые глаза, искаженные нечеловеческой ненавистью. Прямо под ними – огромная пасть, усеянная желтыми острыми зубами и истекавшая слюной.
Один удар сердца. Слышу, как крепче сжались на руле руки водителя. Хрустнул сустав какого-то пальца. Едва успел одной рукой ухватиться за мягкий край сиденья.
Ноль ударов сердца до столкновения. На мгновение все вокруг поглотила тишина, а потом взорвалась таким грохотом, что казалось, мир, дребезжа всей своей огромной массой, покатился куда-то вниз. Каким-то чудом машина не перевернулась. По крыше, капотам затопали мириады лап, мелькали зеленые тела, на нас внимания совершенно не обращавшие, бежавшие куда-то вперед и вперед.
Это длилось какую-то минуту. Какую-то минуту мы были посреди неистового потока зеленых тварей. Всего какую-то минуту. Но мне показалось, что все до единого волосы на моей голове успели поседеть.
Рой помчался дальше, а водитель включил свет в салоне, повернул ключ зажигания, и мотор, кряхтя, заставил машину везти нас дальше. Казалось, что я уже умер, и весь мир остановился и стал черно-белым. Что кино кончилось, но картинка осталась на месте со всеми актерами, которые вдруг с ужасом поняли, что застыли в таком положении на вечность.
Прошло совсем немного времени, и машина снова остановилась. Снова водитель погасил свет. На этот раз я знал причину - мы приехали на место. По сути оно ничем не отличилось от всего этого мира: та же мертвая пустошь с редкими голыми стволами мертвых деревьев, торчавших по привычке вертикально в земле, тот же мрак вокруг. Но там, чуть впереди, я чувствовал незримую черту, отделявшую два мира друг от друга. Мне нужно было на ту сторону.
Я нерешительно посмотрел сначала вперед, во мрак, затем на изваяние водителя. С трудом открыл рот и вывалил из себя единственное слово:
-Конечная?
Водитель кивнул. Я едва было не начал умолять отвезти меня обратно, сулить ему богатство и вообще все, что только пожелает, чтобы он избавил меня от необходимости идти туда. Но почему-то сдержался. Неторопливо открыл дверь и вышел. Закрыл дверь.
Господи, как же здесь тихо…
Я поежился, поплотнее запахнул тонкую куртку, хотя холодно не было. Обернулся и посмотрел на машину. Она уже разворачивалась, готовая уехать прочь из этих мест. Водитель сидел вполоборота, и я не мог видеть его лица. Машина развернулась и на какое-то время затихла. Я смотрел на водителя. Он повернулся. Блеснули красные угольки глаз во мраке. Заворчал двигатель, и машина, сорвавшись с места, практически сразу исчезла во тьме.
Некоторое время постоял, вглядываясь во мрак, съевший машину, затем повернулся и зашагал вперед. Никаких эмоций я не испытывал. Возможно, всему виной был шок. Так или иначе, случилось так, что в какой-то миг я переступил ту призрачную черту, служившую границей мирам, и растворился в окружающем мраке. Блеснули напоследок красные угольки моих глаз. И потухли.