Э.Мальц
НЕ ПЛАЧЬТЕ, РОБОТ !
Фантастика сквозь слёзы
Дурацкая у меня работа – ну, никакого морального удовлетворения! – Представляете – инспектор по контролю эксплоатации бытовых роботов. Что, что? Вы не знаете, что это такое? – Да вы, наверно, с Луны свалились? Ну, хорошо, хорошо, сейчас я вам всё объясню.
Дело в том, что наша фирма создала универсального робота – робота-домработницу. Это вам не тот робот, каких делали в прошлом веке: те могли только, как говорится, поднять да бросить. А шуму-то из-за них сколько было – в газетах о них только и писали. Наш робот – тем не чета, наш робот может - подобно настоящему глубоко интеллигентному человеку- и квартиру убрать, и обед сготовить, и в магазин сбегать, и в очереди за всем, что надо, постоять. Да это еще что – он умеет детишек нянчить, пеленки стирать, колыбельные петь, сказки рассказывать и всё тому подобное. Кстати, инструкция предписывает обращаться к такому роботу на «вы», без всяких там тыканий и фамильярностей. Еще бы – ведь один такой робот может заменить двух – трех бабушек. – Вы же помните, раньше-то детей, в основном, бабушки выращивали, а вот сейчас любой многодетной семье достаточно выписать себе нашего робота – и никаких проблем, никаких конфликтов. Детей теперь можно заводить, сколько душе приятно; от родителей требуется только в лицо их помнить, да по именам различать, а все остальное сделает наш робот. А для молодоженов – так это ж вообще находка! У них-то, у бедных, ведь совсем времени нет, особенно, у тех, кто постарше, – кто к экзаменам на аттестат зрелости готовится.
Периодически фирма производит выборочный контроль эксплоатации какого-либо из роботов и посылает для этой цели инспектора. Как правило, всё бывает в порядке, и поэтому инспекторы обычно пишут отчет у себя в кабинете, даже и не выезжая к назначенному роботу. Но я иногда все-таки выезжаю, – просто, чтобы подтвердить свою квалификацию: ведь я – один из самых образованных сотрудников в нашей фирме. Программа, по которой учили меня в институте, весьма обширна. И чего только не начитали нам наши преподаватели за сравнительно небольшое количество отпущенных им часов! Я всегда писал быстро, и поэтому, в отличие от многих студентов, за все время учебы даже ни одного заголовка не пропустил. Вот сейчас, случается, открою свои конспекты, посмотрю записанные названия тем – и даже оторопь берет: как много я, оказывается, знаю! И – что ценно – при такой насыщенной программе нас в институте жалели, старались не перегружать, берегли наше здоровье. И когда бывали какие-нибудь мероприятия, например, профсоюзные собрания, проводимые за счет учебного времени, то уж во всяком случае, дополнительные занятия из-за этого не устраивали, чтоб нас не перегружать. И во время сессии жалели: предупреждали преподавателя, что, если из-за поставленных им двоек студента придется отчислить, то отчислят вместе с преподавателем.
Деканаты понимали, что, если студент будет перенапрягаться, то потом с такого молодого специалиста толку не дождешься: он, вместо работы, об аптеке думать будет. И действительно, к моменту окончания института, получив зачеты за все накопленные начиная с первого курса «хвосты», каждый из нас был полон сил. И если бы для нашей инженерной деятельности вдруг потребовалось бы овладеть хоть какими-нибудь элементарными знаниями, то состояние здоровья позволило бы любому из нас окончить еще какой-нибудь заочный институт.
Я думаю об этом и невольно сравниваю себя с моим отцом. Очень уж сурово учили в их время; он как-то рассказывал мне, что ему иногда случалось засиживаться за письменным столом за полночь, а их преподаватели очень любили цитировать фразу: «Тяжело в учении – легко в бою». Это высказывание какому-то древнему полководцу принадлежит; отец называл мне его имя – как-то на букву «с»: то ли Сократ, то ли Суворов – сейчас не припомню. А мне – так эта крылатая фразочка совсем не нравится: чтоб в бою легко было, до него – до этого самого боя – еще дожить надо. А как тут доживешь, если еще в процессе ученья ноги протянешь?
Ну, впрочем, это я отвлекся. Короче говоря, оформил я документы и выехал в командировку.
…И вот, преодолев высокие сугробы во дворе, я уже стою у двери и нажимаю кнопку звонка. Никто не откликается, и, потеряв терпение, я тяну за ручку двери. Дверь открывается, и мимо меня, громыхая зубчатыми передачами шагающего устройства, проносится по коридору робот, неся в манипуляторах тарелку с дымящейся кашей.
– Входите, не заперто, – крикнул он. – Вот вчера купил новый дверной замок (китайский, конечно, – ведь китайские стоят намного дешевле). Продавец сказал, что он очень высокого качества. Замок, действительно, совсем как настоящий, только вот не закрывается. А сегодня я закрутился и никак не соберусь его отремонтировать.
– Как ваша исправность,– начал я с вежливого вопроса, подобного вопросу: «Как ваше здоровье?», – с которым принято обращаться к людям.
– Нормально,– буркнул он. Были нелады с коррозией – суставы слегка заржавели, но потом, вроде, уладилось.
– Но ведь существует антикоррозийная смазка!
– Была. Но у меня закончилась. И смазки старого типа в магазинах уже нет – ее сняли с производства, потому что она отечественная и слишком дешевая. Сейчас широко рекламируется очень дорогая импортная. Правда, знакомый робот из соседнего дома рассказал мне, что он слышал странный разговор, будто бы эту смазку, поскольку она дорогая, обычно подделывают, а именно, отливают из банки половину и дополняют снова доверху смесью вазелина и крахмала.
– И как же вы вышли из положения?
– А я пришел в магазин и прямо спросил у продавца: «Вы смазку подделываете?» Он заверил меня, что никогда, и отошел в служебное помещение за канистрой смазки для меня. – Вы же знаете, у нас– у роботов –слух значительно более тонкий, чем у людей. И я услышал, как в служебном помещении он у кого-то шепотом спросил: «Ты достаточно аккуратно наклеил фирменную этикетку?» И тогда я понял, что заботливый продавец не только продает мне хорошую смазку, но и беспокоится о достойном виде фирменной тары. Поэтому, забирая канистру, я от всей души поблагодарил его.
– Так что теперь все в порядке?
– Да, конечно: вы же видите – двигаюсь. Крупные куски ржавчины сами отваливаются, ну, а мелкие, конечно, немного затрудняют движение. Но каждый раз, когда я вспоминаю, что у меня самая лучшая смазка, это воодушевляет.
– Ну, а каковы ваши жилищные условия? – спросил я.
– Знаете, они внушают самые оптимистические мысли. – Робот показал своим манипулятором на стены, оклеенные новенькими обоями. – Жилищная контора сделала косметический ремонт (обои, побелку и всё такое прочее). А на будущий год запланирован ремонт крыши и потолка. Сами видите, крыша и потолок еще не в идеальном состоянии, но я принимаю меры.
Посреди комнаты стоял большой таз, и вода, тонкой струйкой стекавшая с промокшего потолка, издавала приятный журчащий звук. Наверху кое-где уже начали отклеиваться и отходить новые обои. Особенно сильно пострадал потолок около окна, и я спросил робота, почему вода сверху течет так неравномерно.
– Понимаете,– ответил робот,– у нас не только течет крыша, но и прорвало батареи отопления на этаже над нами.
– То есть вы хотите сказать, что жилищное хозяйство не подготовилось к зиме?
– А как же они могли подготовиться? Кто их предупреждал, что скоро будет зима? Я регулярно слушаю вечерние телевизионные передачи и, могу вас заверить: на протяжении всего ноября ни разу и никто не предупредил людей о том, что в декабре будет холодно и начнется зима. – Ну, откуда они могли знать?
– А вы регулярно смотрите телевизионные передачи? – изумленно спросил я.
– Ну, конечно! Ведь программы некоторых телевизионных каналов составлены прямо, как будто бы специально для нас, для роботов. Правда, иногда показывают и старые фильмы; но мне их смотреть тяжело. Там надо вдумываться, сопереживать героям. Хотя с излишними переживаниями телепрограммы научились справляться быстро: только начнешь переживать, а тут тебе сразу сообщают о новых прокладках, о памперсах и о жевательных резинках. Рассказывают обо всем, пока зритель не успокоится и не забудет, из-за чего он переживал, и только потом продолжают фильм. А вот современные фильмы – так это ж просто восторг! Содержание примитивнейшее, никакого напряжения ума не требует. Герои слегка недоразвитые, как школьники младших классов. Понимаете, это фильмы специально для роботов. Именно на таких фильмах нас, роботов, и следует воспитывать, чтоб мы не думали, больше, чем необходимо, чтоб нами управлять легко было.
– Но ведь очень часто показывают и приключенческие боевики!
– Так и это же тоже прекрасно. Представьте, сидит робот спокойно, а ему показывают, как серьезные, по-настоящему деловые и крутые люди стреляют, делают что-то, взрывают. И тогда зритель не только начинает со стыдом ощущать себя бездельником и испытывать жажду подобной деятельности, но и наглядно учится, как и что надо делать. Ну, а если какой-то фильм не досмотришь и отвлечешься, то тоже не страшно: можно досмотреть другой – ведь они очень похожи. – Нет, программы прекрасные! Именно такие программы и нужны, чтобы воспитать нас, роботов, деятельными и послушными. Единственные детективы, которые трудно смотреть, поскольку они требуют умственного напряжения,– так это «Новости». Вот, например, скажут нам, что в ведомстве такого-то чиновника пропала пара сотен миллионов рублей, а куда пропали, никогда не говорят. – Вот сиди и догадывайся.
– А какие еще передачи вам нравятся?
– Я очень люблю про олигархов. Ведь эти люди такое великое дело делают! Ну, посудите сами: наш российский олигарх строит роскошный дворец в Испании или где-нибудь на Гавайских островах. – Какая забота о мировой архитектуре! Если бы эти деньги пошли на нужды наших граждан, граждане бы постепенно проели их, и потомству бы ничего не осталось. А так – ну, затянули потуже пояса, потерпели немножко, но зато какие роскошные архитектурные шедевры остались за пределами России – в назидание другим странам – для потомков этих олигархов!
Из соседней комнаты послышался детский плач, и робот, лихо развернувшись между мной и тазом для стекающей с потолка воды, устремился туда.
Бросившись за ним вдогонку, я второпях задел и уронил на пол стоявший на буфете портрет какого-то мужчины.
– Это отец детей? – спросил я, подняв фотографию и рассматривая ее.
– Нет, дед. Он погиб при исполнении своих служебных обязанностей. Было у них – там, где он работал,– какое-то наводнение, и он, собрав людей, организовал собрание, где обсуждались меры по борьбе со стихией. Беднягу смыло волной с трибуны, когда он выступал в прениях.
Я с уважением поставил портрет на место и прошел в комнату. Быстрыми умелыми движениями робот одевал очередного ребенка.
– Гулять поведете? – спросил я.
– Да, одену и поведу. Вот только перед выходом на горшочек высажу.
– Так ведь для этого нужно будет их частично раздеть. Не проще ли будет сначала их высадить, а уже потом одевать? Ну, сами подумайте…
– Тут думать некогда, работать надо! – резко ответил робот. – Это вам легко рассуждать, а я должен все делать к заданному сроку. Понимаете, к за-дан-но-му!
Я извинился перед роботом, и вскоре мы вместе с детьми отправились гулять. Прогулка прошла очень организованно. Четко, по заранее составленному расписанию робот то вел детей на горку, то стаскивал их с горки и тащил на карусель, то, выстроив их у снежной крепости, предлагал им играть в снежки. Ошибся робот только два раза, когда, торопясь поднять упавшего ребенка, он случайно ставил его на голову.
После прогулки робот накормил детей обедом и, извинившись передо мной, начал укладывать их на так называемый мертвый час. Я присел на банкетку, а робот побежал в спальню и принялся убаюкивать раскапризничавшегося ребенка. Послышалось невнятное бормотание, но, прильнув ухом к замочной скважине, я понял, что это он поет колыбельную. Слова показались мне странно знакомыми.
– Робот, не надо, не плачьте, робот, – пел он на какую-то мелодию, напоминавшую бульканье воды в кухонной раковине. – Чего же вы думаете, что вы их пло;ше? Деточка, все мы немножко роботы, и каждый из нас по-сво;ему робот.
Ребенок ошарашено успокоился, но, черт возьми, где я слышал раньше эти слова? Я чувствовал, что робот слегка перефразировал стихи какого-то известного поэта начала ХХ века. Но какого поэта? Я напрягал память, но вспомнить не мог. И как это я забыл? Ведь у нас в школе литературу проходили так же серьезно, как и математику. Помнится, даже экзамены сдавали. У нас тогда как раз проводили месячник высокой успеваемости; учителям поэтому было сказано, что они будут принимать экзамены до тех пор, пока не примут всё и у всех. Бывало, выйдешь за дверь с «неудом», перекуришь минут пяток, глотнешь пива и снова заходишь на переэкзаменовку. И ведь, вроде бы, я тогда с шестого раза на «хорошо» сдал, учитель мне весь мой вопрос подробно рассказал. А вот сейчас не вспомнить, чьи стихи. Обидно.
Наконец, робот вышел из спальни: дети уже спали. А я задал ему последний вопрос, который мне, инспектору, надлежало задать.
Зная, что инструкции предписывают использовать роботов только по назначению (для заботы о детях, о доме и о себе самом), я поинтересовался:
– А ваши хозяева не делали попыток использовать вас за пределами инструкции?
– Это было только один раз. Но не воспринимайте это как жалобу – я тогда сам очень хотел помочь. Правда, пришлось мне тогда очень трудно.
– Расскажите, пожалуйста.
– Извольте. Как-то раз отец детей немножко задержался на дискотеке, и уже утром позвонил по телефону и сказал мне (я цитирую то, что услышал, дословно, потому что познания по медицине у роботов нашей серии не запрограммированы): «Я простудился и сильно кашляю. Поэтому прошу вас пойти в аптеку и взять для меня эффералган у пса». Я старался сделать все, как он сказал, – ведь я понимал, что за целую ночь он переутомился, и мне было его жалко. Что такое аптека, в моей памяти заложено не было, но, выйдя на улицу, я спросил у прохожих, и мне показали помещение с этой надписью. Я вошел и сказал сотруднице, что мне необходимо видеть пса, но она резко ответила: «Не держим». Выйдя на улицу, я спросил у пробегавшего мимо мальчика, где же можно взять эффералган. «А пёс его знает»,– ответил мальчик и побежал дальше. Я понял, что все пути ведут к псу, но в нашем дворе бегали только собаки, а ни одного пса не было. И тогда я спросил у другого мальчика, а где тут есть пес. Мальчик ответил, что в соседнем подъезде живет охотник- любитель, у которого есть пес – английский сеттер. Но еще вчера этот сеттер куда-то сбежал. «Как же так, ведь он мне нужен», сказал я, а мальчик засмеялся и ответил: «А вы бы ему соли на хвост насыпали бы, и английский сеттер никуда бы не убежал!» И тут я вспомнил, что сочетание слов: «английское» и «соль» я уже видел где-то дома. Я поспешно вернулся домой и, действительно, в коробке с надписью «лекарства» нашел кулек, на котором было написано: «английская соль». Правда, кулек лежал не в пакете «простудные лекарства», а в пакете «желудочные лекарства».
Как раз в этот момент вернулся домой отец детей. Я стал, было, ему рассказывать про свои злоключения, но он, не выслушав меня, включил телевизор. А там передавали современный художественный фильм и как раз в этот момент показывали какую-то сексуальную сцену. И отец детей, заинтересовавшись подробным изучением демонстрируемого процесса, не стал меня слушать, а взял, не глядя, кулек с английской солью, разболтал в стакане воды и залпом выпил.
– Вы совершенно блестяще вышли из положения,– сказал я,– я горжусь вами и нашей фирмой, создавшей вас. Правда, я, кажется, где-то слышал, что существует какая-то французская лекарственная фирма «УПСА» (возможно, ваш хозяин имел в виду её), но вы-то этого знать не могли, ведь в вашу программу это не заложено. Кстати, а каков был результат лечения?
– Знаете, мне кажется, положительный. К вечеру глаза отца детей несколько округлились, а лицо приняло напряженное выражение. «Ну, как, кашляете? – спросил я его. «Нет, – ответил он,– опасаюсь».
Однако, мне уже пора было заканчивать свой визит: я и так отнял очень много времени у робота. К тому же, робот мне сказал, что только что мини-бульдозером были расчищены дорожки во дворе, и мне будет легче пройти.
– А через полчаса начнут чистить снег с крыш, и пройти опять будет трудно, -добавил он.
– Они чистят крыши не до того, а после того, как расчистят дорожки? – спросил я изумленно.
– Разумеется,– ответил робот. – Ведь, когда дорожки расчищены, то сразу видно, куда снег скидывать. Да и жильцам более заметно, что чистка крыши произведена.
Но я чуть замешкался, и, когда, сердечно распрощавшись с роботом, я выходил из подъезда, мне на голову свалилась увесистая сосулька. К счастью, я был в мягкой меховой шапке.
Да, вот такая у меня работа. Казалось бы, важное дело делаю, а морального удовлетворения – почему-то никакого. И так вдруг иногда тоскливо становится, а в памяти опять звучит булькающий голос, тихо напевающий: «Не плачьте, робот… Все мы, деточка, немножко роботы …» – и так далее.
Январь 2011 г.