Чешуйки мягко колышаться, еле уловим шепот потрескивающих черных глянцевых частиц, составляющих такую прочную на первый взгляд оболочку, тихий треск ощетинившихся линий, съеживающихся под успокаивающим действием сверхмерного тепла, разлитого небрежной массой в Верховный Грааль. Он мелодичен по своей природе, соразмерен тихому пульсу под тонкой кожей. Его тепло, крупицами огненной массы проникло в самую глубь ослепленного внезапным светом сознания, монохромно соединяющего эйфорические взрывы с тлением; перманентно осев, переваривает изнутри медленно, с тихим шипением задевая каждую марионеточную нить, отдающую ноющим вздохом, безмятежно скользит по хрупким сплетениям позвоночника, мерно заполняя все сакральное дымящимся пеплом…
Глазницы спектральны, роговицы изменчивы в оттенках, согласно предписаниям ласк, странный привкус соли и плесени перманентно оседает на кончике языка, подобно загнанному крюку. Тишина созвучна с настойчивым ходом забывшего обо всех прелюдиях времени, пунктирным ритмом стонут циферблаты, ведь Кролики давно покинув свои норы, совокупляются с охотничьими псами и пошлыми кокетками-картами, по дороге за счастьем. Им кто-то шепнул, что Страна Чудес все еще держится на кончике иглы…
Шелковыми звездами расшиты сны, их мертвые глаза остывают, прикасаясь к абортированному эмбриону завтра, липкие щупальца-языки ткут седые пряди лжи, покрывая ими веки, словно перхотью или снегом. Пагубная паутина разбита абсцентными секторами, вместилищами гениев-суицидников, нерожденных индиго, где светодиодные бабочки пожираются еще в коконе.
Гипнотический взгляд, подвешенный гильотированным занавесом, змеиный или паучий, или все же бархатный резкий человеческий, мания остается гримасничать всегда издали, на почтительном расстоянии отталкивающей руки. Магия совершенства отчаяния, недосягаемости, граничащего с позором. Вкушать едкие запретные плоды, оставляя внутренности ощетинившимся кошмарам, блеющим в истерии по углам…
Пламя покачивается подобно мягкому скелету удава, исторгая благовония из сожженной части крыльев.
Гримасы боли-экстаза, совершенный холст непережеванных судорог блаженства. Большая мягкая пасть с одними лишь деснами, сосет раскрывающуюся куколку, застыв в полуулыбке. Пахнет скисшим молоком, свежеразделанным мясом, счастьем…
03.11.2010