Октябрь
Теперь уже не припомню, с этой ли, с другой ли миниатюры началось моё погружение в удивительный мир прозы, которая поразила изысканностью, глубиной, точностью передачи душевных движений. Я перечитываю, впитывая её аромат, наслаждаюсь особым, волнующим душу ритмом.
Это как тихая музыка в ночи, когда бродишь тёмными улицами и вдруг слышишь высокую и чистую мелодию, доносящуюся из-за зашторенных окон. Такое случается только в конце лета или осенью, ибо нет времени прекрасней для прогулок. Идёшь дальше, и в твои неспешные размышления о вечном и бренном настойчиво вливается знакомый аромат, подчиняясь ему, открываешь дверь уютной кофейни, подходишь к стойке:
– Эспрессо, пожалуйста.
Лаконичный керамический напёрсток плывёт над залом в молочном тумане, даёт многоцветный запах злаков, сухой древесины и карамельной жжёнки, яично-сливочный цвет в нежной сердцевине плотной, туго-ажурной пенки. Главное – не уничтожить одним глотком. Окинуть взглядом располагающую к уединению обстановку, взять чашечку, осторожно положив ложку на блюдце, в ы п и т ь запах, чуть коснуться краешка ободка губами…(Октябрь)
Господи, какая стойка!.. Я вспоминаю отрывок из миниатюры, когда пью кофе из пластмассового стаканчика в уголке супермаркета, согревая руки непрочным сосудом, из которого грозит пролиться на куртку обжигающий напиток. А тот сказочный ритуал беседы под кофе в таких же керамических напёрстках был в другой жизни, в другой стране. Какая, впрочем, разница! Автор подарил путешествие во времени, я вдыхаю этот дивный аромат и вспоминаю начало октября, Баварию, неожиданную встречу, ощущение счастья, которое, уже тогда понимала, непрочно и зыбко.
Ноябрь
– Ноябрь – это винный Новый год, это месяц – праздник французских апелласьонов, яркого и юного вина, которое даже слишком игриво, чтобы стать игристым. Винный или невинный? Легкомысленное, как молодая кровь, божоле, льётся повсюду, заполняя собой сумерки, устраивает перекличку с итальянским новелло, устремляясь с ним наперегонки, всё дальше и дальше от родных мест – говорят, в прошлом году они добежали до Японии – и закипает в чьих-то жилах, и, наконец, переполняет: виноградным солнцем, летом в горах, безоглядной молодостью…(Ноябрь)
Мрачный в наших краях месяц, связанный с печальным событием в моей жизни. Я с душевным трепетом открыла именно эту миниатюру, опасаясь, что она напомнит мне о тех днях. Нет, она подарила другой ноябрь – счастливый, весёлый, хмельной, напоённый ароматом созревших мандаринов, буйством красок осеннего Сухуми. Я попала туда совершенно неожиданно для себя. Брат, приехавший в отпуск из Монголии, уговорил съездить с ним на Кавказ.
Он чувствовал себя богачом, как все служившие за границей, к тому же очень хотел познакомить с будущей женой, которая отдыхала там с друзьями. Первый его брак распался, брат пережил тяжёлый период одиночества, неприкаянности, кажется, всё позади, и я должна была разделить его радость. Решено, мы едем.
Столько лет прошло, столько пережито, а в том ноябре он – молодой подполковник и я, уже освоившая нелёгкие премудрости новой работы, были бесконечно счастливы. У него встреча с любимой, у меня чудом выпрошенные отгулы, море, солнце, свобода.
Осенний Сухуми, в котором прежде не доводилось бывать, поразил сочной зеленью незнакомых растений, благословенным теплом, показавшимся чудом после дождливого неуюта Черноземья, шумным южным базаром, говорливым, дерзким, красочным. Мы поселились в съёмной квартире, где уже жили моя будущая невестка с маленьким сыном. По утрам мы старались быстрее покинуть неуютное и холодное жилище, пили кофе вприкуску с ароматными хачапури в опустевших и грустных кофейнях.
Меня сопровождали подхваченные в поезде слова незнакомой песни: «Потом опустели террасы, и с пляжа кабинки свезли». Поглядывая на закрывшиеся летние кафе, со сложенными за решётчатыми стенами стульями, повторяла про себя полюбившиеся строки. Позднее узнала, что принадлежат они незабвенному
А. Вертинскому. «Мадам, уже падают листья» связана в памяти навсегда с той поездкой.
Мы с братом бродили по городу, его невеста с друзьями располагались на пляже, играли в карты, пытаясь загорать под нежарким солнцем. Признаюсь, мы не выносили ни карты, ни пляжное безделье, поэтому, извинившись, уходили на долгие прогулки, встречаясь с компанией северян только за обедом в ближайшем от пляжа ресторане. О, как мне потом аукнулось это глухой неприязнью уже законной супруги! Впрочем, мы не совпали с первого взгляда, случается и такое.
А осенний Сухуми был великолепен. Кофейни на набережной, уютные ресторанчики, молодое вино, которым торговали прямо на набережной. Брат уговорил попробовать игристое маджари, и счастливо закружившаяся голова лишь добавила терпкий оттенок праздничному настроению. И вот это когда-то испытанное острое чувство счастья, солнечный свет молодости я встретила в миниатюрах Натальи Калинниковой.
Декабрь
– Декабрь – « в ожидании ёлки», в ожидании чуда. Чудо заключается – и это известно всем – в волшебном возвращении в детство – всего лишь на рождественскую неделю, на день-ночь, на час перед боем курантов, на этот самый миг....Мы держим в руках хрупкую, полупрозрачную, нами придуманную, нами созданную сказку – и с каждым годом всё труднее в неё верить. И всё чаще мы смотрим на неё глазами иными: вопросительно-удивлёнными, ясными, с искрами подлинного восторга, – и готовы отдать всё за эти драгоценные минуты ненашего, и в то же время нашего – счастья…
Я вспоминаю другой декабрь, когда лихорадочно искала спасения, чтобы не сойти с ума от неожиданно настигшего горя. У каждого свой путь спасения, мой, как я понимаю теперь, был нелепым. Я мысленно пыталась ухватиться за что-то, чтобы хоть на минуту избавиться от нестерпимой душевной боли. Как нетерпеливо мы ждём праздники, не предполагая, что в запасе у судьбы хватает и чёрных дней.
Несчастья обрушиваются не церемонясь, не спрашивая, готова ли справиться с ними. Кто-то изрёк, что судьба посылает ровно столько испытаний, сколько ты в состоянии вынести. Если жива до сих пор, значит так и есть. А тогда поймала себя на странном желании покупать какие-то безделушки. Набирала сувениры, ёлочные украшения, мои остались когда-то в доме, из которого ушла. В основном всё раздарила, но иногда в шкафу на балконе нахожу искусственные зелёные ветки с колокольчиками, пляшущих Санта-Клаусов, завезённых к нам из Китая, подсвечники в виде домиков, в освещённых окнах которого тогда горела свеча.
Вспоминаю, как лежала и смотрела на колеблющееся пламя, ощущая, как на время отступает боль. Спасали прогулки в сумерках, когда никто не увидит заплаканных глаз, а небо тёмно-синим шатром прикроет от случайных взглядов глухую тоску, поселившуюся в них.
Был ещё Бах, кассета совсем затёрлась, но я храню её, чтобы иногда вспоминать тот первый одинокий декабрь. Истинное горе обладает способностью переплавлять всё мелкое и суетное, избавляя от страха утрат. Ты понимаешь, что страшнее этого в жизни уже ничего не случится. Это странное чувство освобождения иссушает душу, понадобится много времени, чтобы хоть чем-то заполнить эту пустоту.
У Натальи декабрь замер в предощущении праздника:
– И вот уже звенят готические своды Кафедрального собора, входя в резонанс с музыкой Вивальди, и в водовороте, солнцевороте, снеговороте предпоследних недель, дней, часов (наточить коньки, купить, поздравить, разослать, купить, раздать, позвонить) – рождается – из смешных и неповторимых комбинаций следов на снегу, ежевечернего грохота петард во дворах, замаринованных уток, залитых катков, сияющих повсюду, даже на самых неприметных сооружениях, праздничных огней, шуток, розыгрышей, поздравлений, корпоративов, распродаж, гремучей смеси хвои, корицы, апельсинов, мёда, опилок – то самое н а с т р о е н и е, которое достигнет своего пика, распустится-раскроется полночным фейерверком и – лишь на мгновение – обдаст, осыпет, обольёт – тщательно подготовленной, но всё-таки необъяснимой, по-детски сбывшейся радостью, и – верой в будущие чудес. (Декабрь)
А какое великолепие ожидает вас, когда погрузитесь в её весенние месяцы!
– Май. Упоительное благоухание повсюду, и лепестки, летящие по ветру. Счастливые жаркие дни, когда главными объектами познания и самовоплощения становятся клубень и луковица, когда воздух пропитан дымом костров, солнцем, напоён сиренью, и в каждой крупинке пыльцы, собирающейся в облака, спрятаны волшебные сокровища эльфов. Когда вспыхивают звёзды и рассыпается огненный дождь, у обелисков ложатся тяжёлыми охапками свежесрезанные цветы, на городских улицах много пожилых людей, их морщинистые лица светлы, от них пахнет забытыми духами и далёкими воспоминаниями. (Май)
Май у меня тоже был другим, я запомнила навсегда тонкий аромат сирени в вазе у изголовья и черёмуховые холода, когда куталась в тёплый плед и не могла согреться.
Почему зимой вдруг настигает острая тоска о лете, для меня особенно необъяснимая? Я не люблю лето.
Август.
Лишь август примиряет меня с этим периодом испытания на прочность, с нестерпимой духотой летних месяцев, когда все силы уходят на выживание, на ожидание осени, с её вожделенной прохладой, на мечту о неторопливых прогулках, увы, теперь нечастых. Август в нашей полосе хорош в середине или конце месяца, когда отступает невыносимая жара, и начинаешь потихоньку возвращаться к нормальной жизни.
У полюбившегося автора август – радостный, благоухающий, с лёгкой горчинкой зрелости:
– Август – квинтэссенция лета, настойка на лете. Пропорции, ингредиенты крайне важны. Много солнца, света, бурлящего сока, но – с необходимой прохладной горчинкой, дымком, ставшим вдруг слоистым воздухом.
Август – это не только спелые подсолнечные головы и упавшие где-то в полынных зарослях-лесах звёзды, это монотонность и регулярность послеобеденного дождя, почему-то несущего умиротворение, и разом отяжелевшие деревца, и наполненное всё, что только можно наполнить. (Август)
Как по-разному мы воспринимаем и принимаем всё, что преподносит жизнь в молодости и в годы зрелости. Убедилась в этом, вспоминая собственную жизнь и сравнивая с прочитанным. Наверное, в этом и есть сокровенный смысл подлинного искусства – возвращать нас к себе, ибо понять и принять что-то возможно, лишь по-настоящему познав себя.
Я уверена, что знакомство с прозой Натальи Калинниковой не разочарует. Кружевная вязь изысканной русской речи, удивительная утончённость чувств и мастерство их передачи, не оставят равнодушным умного, чуткого, ценящего настоящую литературу человека.
http://www.proza.ru/avtor/enka34