Мама, вздохнув, подсаживается к журнальному столику в прихожке, протирает влажной тряпочкой трубку нашего стильного, под старину, черного с «золотом», телефона и начинает общаться с подругами. Бабушка называет это времяпровождение: «гимнастика для языка», мама молча отмахивается от нее и от моей сестренки Юльки, которая всегда
изображая из себя важную персону, смешно выпячивает нижнюю губу. Она уже научилась краситься и не пропускает ни дня без макияжа. Конечно, родители ей со всей
своей любовью и заботой внушают, что она и так - прекрасна и искусственные краски наносить еще очень рано. Тогда Юлька, дерзко хмыкнув, ядовито интересуется: когда же поих мнению, пользоваться косметикой - в старости, что ли? А не будет ли тогда слишком поздно? Вот и бабушка рассказала, как в ее пору юности девки красили себе щеки буряком, чтобы алели наподобие румянца. Но ведь делалось это осторожно, чтобы не бросалось в глаза, а Юлька, мол, меры не знает. Бабушка, как обычно права. Сестра угрюмо смотрит в зеркало и заявляет, что ей позарез нужны линзы.
-Для очков?…
- Папа, какой ты темный!- раздраженно выкрикивает сестра.- Линзы нужны цветные,
чтобы изменить цвет глаз, например, синие или зеленые, как море…
-Чем же тебе свои, карие не угодили?
-Ну, бабушка, ну, карие же - почти у всех!
-Боже мой!- хватается за виски и бежит от нас на кухню мама. - То одно, то другое!
- Спокойно, Мариша, спокойно. Просто, возраст такой - переходный.
- Господи!- с отчаянием в голосе взывает мама.- Я, между прочим, - смотрит на папу, обхватив ладошками его голову,- без синих линз и без этого, как его там… пирсинга, тебя покорила! И возраст у меня тогда был только чуточку старше, чем Юлькин, и не считался каким-то особенным!
-Маришь, ты сама вся – особенная! В любом возрасте!- папа, улыбался умильной,
глуповатой, но очень доброй улыбкой и мама, сев к нему на колени, уткнулась носом в его плечо. Я люблю, когда мама изображает плаксивую маленькую девочку. Тогда папа ее утешает, поглаживая по голове и потихоньку расплетает ее локоны. Он однажды нам поведал, как увидел маму в первый раз. Она стояла в магазине в очереди, а он, благодаря судьбу за счастье встречи, неторопливо любовался ее челкой в пол-лица и думал: как же подойти, как познакомиться, как напроситься ей помочь и проводить до дома.
Мама тогда удивилась смущенному, рослому парню, но почему-то послушно отдала свои тяжелые сумки с картошкой в его широкие, смуглые ладони. Глаза его, как и
сейчас, наверно, были трогательно искренними, добрыми и наивными.
- А мне на улице никто еще не предлагал помочь, - с грустью в голосе сказала сестра.
- Может, потому, что ты не носишь сумки с продуктами?
-Все равно бы не помогли! Время сейчас такое - деловое. Всем: некогда. И в очереди уже никто ни за чем не стоит!
-А раньше стояли в очереди даже чтобы пригласить девушку на танец. И танцы были не то, что сейчас! И если бы ты, вот в таком нарядце показалась у нас в сельском клубе - уж,
не знаю: стал бы кто-нибудь с тобой вообще танцевать! Это сейчас-все вам можно!
-Ой! Бабушка! Да я бы и сама не пошла с трактористом или дояром, каким танцевать!- засмеялась Юлька. - Была охота мараться об их навоз!
Бабушка недобро покосилась на нее и угрожающе зашипела:
- Ах ты, барыня, белоручка! Смотри, высоко летаешь - больно будет падать!
- Не упаду, - засмеялась Юлька.
- Не зарекайся,- покачала головой бабушка. – И вспомни: хоть твой дед и не трактористом был, не дояром, а председателем колхоза- навоза он не чурался, как ты, потому что без навоза нет урожая. А без урожая самой жизни нет!! Тебе – то не пришлось лебеду, да крапивку есть, не знаешь - как люди тогда выживали! И не дай бог узнать! А довелось бы, не такой бы была - гордой слишком. Отец! Мать! Что за прынцеса тут у нас?
-Ба, ну, Ба! Ну не обижайся, ладно?
Вот, скажи лучше: чем это по твоему мой нарядец-то плох?
-А сама что - не видишь себя? Брюки едва не сползли с бесстыдницы, а она еще и спрашивает! У-у!-бабушка пригрозила мягким, пухленьким как подушечка, кулачком.
- Я бы тебе, будь моя воля, да родители у тебя есть! Куда только смотрят!
Юлька устало вздохнула:
-Ба, ну все же так носят! Мода такая, понимаешь! Называется: «заниженная талия».
-Не талия у вас занижена, а честь девичья! Сраму не ведаете!
-Что же мне теперь, «белой вороной» что ли ходить! Почему я не имею права одеваться, как все?!
- Теперь ты уже хочешь быть как все!- засмеялся я.- А совсем недавно кто требовал синие линзы, чтобы отличаться от других?! Ты, как- то, определись!- я щелкнул ее легонько по макушке. Она мгновенно обернулась и, столько злобы было во взгляде Юльки, что я опешил и отступил.
Очень мрачные, если не, откровенно, злобные лица именно у красивых девчонок и женщин. Когда я наблюдаю, показ мод по телеку - всегда поражаюсь: насколько холодными и неприступными кажутся идущие по подиуму модели. Такое впечатление, что их кто-токрепко обидел или, по крайней мере, огорчил. Неприятно. Может, поэтому до сих пор у меня нет подруги. Даже не знаю, хочу ли я полюбить какую-то из этих красавиц…
Нет, честно сказать: хочу. Очень хочу пройтись с симпатичной, стройной девчонкой
по улице, чтобы видели нас пацаны и чтобы спрашивали, откуда она-такая классная?
Недавно, к маме приходила одна девочка-студентка, пересдавать работу. Мама- преподаватель в педколледже и к ней частенько приходят «на поклон», нерадивые в общем-то, ученицы.
В декабре шел мокрый, липкий, какой-то неопрятный, снег. Она, в нелепой вязаной шапчонке стояла, грустная-грустная. Глаза, не помню уж, какого цвета, но точно-не зеленые, не синие, не в линзах, но такие… теплые, глубокие и нежные глаза. Если бы Юльке понять, что вовсе не цвет глаз так важен, не длина и густота ресниц, а именно то выражение лица, тот взгляд, который говорит без слов. Мне показалось, что она, та первокурсница, ни разу в жизни не задавалась тем больным вопросом,который терзает Юльку и многих,подобных ей девиц : «…а красива ли я?»
- Вы бы девушка, прошли бы в апартаменты, не мерзли бы на площадке...Она только отрицательно качнула головой и стянула варежку с озябшей бледной тоненькой кисти.
- Нет, в самом деле, чем ты думаеншь Киселёва-явиться ко мне домой!И где ты адрес взяла?
-Марин Сергевна, не комильфо. Просто,не комильфо,-уверенно, но тихо произнес отец, чуть склонившись к ушку,нарочито вдруг оторопевшей, мамы.
- А без разрешения прийти - комильфо? К нам с минуты на минуту гости пожалуют, а я все дела сейчас заброшу,мне только бы заниматься с идиотками на дому?!
-Но Вы же сами сказали:придешь пересдавать...- с трудом выдавила из себя, давясь слезами Киселёва.
-Вот так, Маринсергевна,- скороговоркой, с улыбкой на губах отец ласково приглашающим жестом протянул руку к девочке:"Прошу, Вас...", но она,
мимолетно бросив : " Извините меня!" уже направилась к лестнице.
-Нет уж, раз пришла - показывай работу, так и быть, не поставлю я тебе двойку за семестр, но и ты понимай: что делаешь. "Придешь" я имела ввиду на каникулах пересдавать, в колледже.
Киселева остановилась, вернулась и шмыгнув носом и полезла в сумочку доставать тетрадь.
-И все-таки,- не унималась мама,пытаясь поймать взгляд смущенных влажных глаз, - признайся, как ты узнала мой адрес ?
-Мне сказали...
-Кто сказал? - настойчивым тоном продолжала мать.
-Я! Я ей сказал, что живу на Октябрьской 8,этаж - второй, квартира седьмая, подьезд - первый... Я и не знал, что это величайшая государственная тайна, мам!
-Это не тайна,Серж. Как вы все не понимаете, что из простого пустяка может вытекать неожиданное следствие!Кто - нибудь домыслит за нас, доведет до сведения и все-отвечайте,уважаемая Марина Сергееевна, у кого еще из студентов Вы брали взятки!!!
-Ну, не стоит все преувеличивать, Маришь...
А когда же ты успел познакомиться с этим очаровательным созданием?-отец повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза. Уже и в самоволку маршрут наладил?
- Па, я потом обьясню, можно?
- Ну, можно для начала...-задумчиво и уже невесело согласился отец.
-Я уже, наверное, пойду,не буду отнимать у вас время...- защебетала Киселева, но отец, взяв под локоток девушку, очень деликатно,не обращая внимания на ее возражения,провел к столу. Мама вопрсительно смотрела то на него, то на меня.
Бабушка вынесла из кухни пышный,ароматный пирог и поставив в центре стола,сказала,что этот румяный красавец должен несколько минут дозреть...
Юлька выскочила из своей комнаты с плеерком на поясе и, деловито сняв наушники протянула руку:
-Будем знакомы:Виктория.
-Лена,- полушепотом произнесла Киселева.
-Ну ты, Юль уже и фамилию для полной конспирации смени!-усмехнулся я.
-Успеется. Фамилию сменить дело не хитрое,-усмехнулась бабушка,а вот норов свой надо вовремя остановить.
Юлька вильнув бедрами пробралась к дивану и плюхнулась в него,вновь натянув наушники.
-Леночка, откушайте ватружечек, не стесняйтесь, пожалуйста. Лена робко подняла глаза на бабушку и слабо, как-то жалобно ей улыбнулась.
-Так я тебе скажу Киселева: не хочешь ты учиться, хоть можешь быть не хуже других... Тебе нравится меня терроризировать или ты просто не понимаешь, что я тебе говорю? Еще раз повторяю, для особо умных: я тебя в кабинет ко мне просила подойти, ясно? Не в дом заваливаться! Забери тетрадь, я нарисовала там тройку - мне некогда сейчас разбирать твои каракули и что ты там еще принесла... что за глупости!Убери сейчас же!- мама брезгливо вскинула руки и затрясла пальцами в воздухе, как будто увидела на столе паука.Ноготками она подняла за уголок белоснежный тоненький конверт и опустила его в раскрытую тетрадь Лены:"Забирай все это добро, Киселева, забирай и иди, пока я не потеряла самообладание!"
Девочка, смиренно пожав плечами,ни на кого не глядя поспешно выпорхнула прихожку и оттуда на площадку.
- Ну что, - вопросительно уставился на меня отец, - уже и врать научился...
- Не научился, видать, если не поверили... - сказал я задумчиво глядя в окно.
Противно стало от этих вопросов типа "как ты узнала мой адрес", ведь наверняка,
это не секрет, а девушке неудобно было...
-Хорошо что мама на кухне и не слышит нас. Ей бы это не понравилось.
-Ей бы не понравилась правда? Когда с вами говоришь откровенно вам не нравится
это слышать, когда молчишь - вы называете меня замкнутым и начинаете искать ее причины .
-Полегче! - отец коротко и гневно сверкнул глазами... - Вот так,попроще, парень, попроще...
Смешанные чувства охватили меня, я даже не успел в них разобраться. Я схватил с полки ушанку, сорвал с вешалки шинель и на ходу одеваясь выскочил на улицу.
Я не знаю, что именно, но что-то гложет меня, когда я нахожусь в семье, вот и сегодня я странно веду себя, нервно и как-то даже лихорадочно. Что происходит с такими родными мне, дорогими с детства людьми? Или что-то происходит со мной?..
Кроме бабушки уже никому не верю, да и меня не слишком уж воспринимают! Или я заблуждаюсь, возможно, они все думают обо мне, волнуются... Я сорвал им воскресные посиделки. Я заметил смеющуюся парочку немолодых уже людей, женщина несла торт в прозрачной коробке, а мужчина узенький,длинный сверток, вероятнее всего - вино. Это была мамина подруга с мужем.
"И зачем они всегда несут торт? Все равно, поедят бабушкин великолепный пирог, а торт останется даже не распакован... Мама отнесет его на работу, угощать коллег." - Сережа,- полувопросительно обратилась ко мне дама , а мы к вам... Все нормально? - она коснулась моего плеча.
-Да, Зоя Игнатьевна, заходите, а мне в училище надо спешить...
-Какая жалость! - воскликнула она и посмотрела на мужа. - Андрюша, ты видишь, что такое эта военная служба, ребенку некогда посидеть с родителями и отдохнуть даже в воскресный день! Видишь? И больше даже не говори о том, чтобы и Максим поступал в военное. Никогда я на это не соглашусь!
Они вошли в подъезд,а я с грустью подумал, что сейчас они скажут, что встретили меня, посетуют на службу и бабушка опять с упреком напомнит папе, что она была против военной карьеры внука.
Отец мой - кадровый военный. Сам закончил в свое время ВВКУ - это высшее военное
командное училище внутренних дел имени Дзержинского. Благодаря его авторитету я и оказался курсантом такого солидного учебного заведения.
Но меня такое обстоятельство не столько радовало, сколько - держало в напряжении и досаде. Не знаю - почему. Хотя можно и разобраться.
Форма мне нравилась, товарищи - тоже. Когда впервые взял в руки автомат - прикосновение холодной, отполированной ладонями черненной стали внушило чувство жесткой, мужественной гордости за себя, спокойная уверенность в движениях и простая мудрость слов - все сразу захватило душу и тело. Вверяя себя мощи оружия,ложиться под него на мерзлую землю, разгоряченными ноздрями хватая стылый воздух полигона. Да, мне нравилась стрельба на полигоне, мне даже нравились броски через болото, лес, овраги, опять через лесок,холмы, сквозь дождь, размазывая грязь и сопли, заматывая собственные нервы на кулак...
Но мне не нравились... бездумность и бездушность той атмосферы абсолютного порядка, продуманная до мельчайших, незначительнейших деталей, изощренная система подчинения и отчетности, до мелочей расписанный график твоих чувств, указанный тебе каждый шаг, просчитанные кем-то твои каждый вдох и каждое желание.
- Ты намного похудел, - сказал он глядя на меня чуть встревоженно и виновато.
-Да...так лучше... Легче... удобнее.
-Значит - ты бываешь дома редко... бабушка,наверное, скучает,- он зажмурил глаза, как от невыносимо яркого света.
-Ты сам бываешь там редко - ответил я, пытаясь разглядеть его лицо, но сумерки не давали мне видеть детали. Я просто догадывался, что он - плачет.
Он снял с руки перчатку и приложил ладонь к глазам. Он стоял так несколько секунд, потом потер лоб, пятерней откинул назад волосы и бодренько улыбнулся:
- Проедемся?..
-Куда?
-Ну, куда хочешь... в кафе... тебе не хочется есть?
-Нет!
-...в магазин... А поехали в универмаг "Столица"! Там всегда есть что-нибудь интересное...
-...интересное для тебя? - я снисходительно усмехнулся. Он нахмурился. Я, уже дружелюбно и как бы с задором, мотнул довольно длинной челкой:
- Поехали!
- Куда? - отец нерешительно подошел к авто.
- Ну, куда ты хотел меня отвезти... уже раздумал?
- Нет, почему же, не раздумал, я - рад.
- Чему рад? Рад потратить на меня деньги?..
- Ну, а почему бы и нет?..
Я внимательно посмотрел в его глаза, как бы мысленно отвечая. Когда я отвернулся к окну - услышал его вздох. Тихонько зарычал мотор. Мы тронулись.
- Поставь что-нибудь... что там у тебя есть? - я порылся в бардачке в поисках кассеты.
-Лучше - радио. От этих нудных песен меня тянет ко сну.
-Как хочешь! Твоя же машина.
Он не ответил, лишь крепче вжался в руль.
- Ты знаешь, мама всегда говорила о тебе только хорошее... говорила - какой ты - умный, смелый, добрый, ну и так далее... как будто мы не знали : какой ты на самом деле...
- Ну и какой я, - отец включил "дворники",- ...на самом деле? - я молчал . - А, понимаю, я - плохой, дурак, жадный...
-Нет,- сказал я спокойно.
Дорога шла в аллее, из оголенных к зиме, деревьев.
Я повертел в руках зажигалку.
- Мне хочется купить пистолет.
- Купим,- кивнул, согласно он.
Я посмотрел на отца с удивлением и вдруг понял, что он имел ввиду - сувенирную зажигалку.
- Нет, - рассмеялся я. - Нет, такой - мне не нужен, нет!
- А какой же ? - отец оторвал взгляд от дороги и уставился на меня.
- За дорогой следи, черт, а то уже никакой не понадобится!- я нервно дернулся ,на глаза мне упала челка.
- Ты бы лучше постригся, по крайней мере - помыл бы голову, - отец сказал это чуть презрительно и немного зло. Он впечатал свой взгляд на дорогу, не глядя больше ни на что.
Я невольно лягнул дверь машины.
- Ты чего?! - чуть не ругнулся матом отец.
Меня переполнял гневом его вид, его голос, его старенькая, но ухоженная Волга.
- Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу! Ненавижу - это все, что я чувствую к тебе! Ты, урод! Ты не знаешь меня! Ты никогда ничего не знал обо мне! Ты только
видишь мои грязные волосы, ты видишь, что я похудел и все! Больше ничего ты не видишь, ничего! И ничего ты не знаешь, мой добрый папа!- я рыдал. Меня душило до слепоты,до рвоты, до немоты в руках!
Он остановил машину и, обежав вокруг, распахнул дверцу. Затем, скинув пиджак, расстелил его на земле.Бережно прижав меня к себе,вытянул меня из кабины и, подхватив на руки вынес на воздух. Он положил меня на свой пиджак.
- Что это с тобой?- отец приблизил ко мне лицо.Казалось, он изучал каждую клеточку моего тела и каждую частичку души.
Я не мог сопротивляться, просто не было сил. Изо рта и из носа текла кровь, слизистая, ленивая кровь и слезы.
Он достал из заднего кармана брюк аккуратно сложенный, безупречной чистоты, носовой платок и вытер им мне лицо.
Я прикрыл глаза. Я стал ровнее дышать. Он не знал, что я вижу его из под ресниц.
Он как бы ощупью нашел в кармане пиджака сигареты и достав одну пошел к машине за зажигалкой.
Затем он резко отшвырнув не зажженную сигарету потянулся глубже в салон и через мгновение я услышал сухой четкий треск затвора.
- Вот такой,- он обернулся ко мне. - Вот такой ты хотел пистолет?.. На! Возьми!- протянул он его рукоятью вперед. - Возьми, говорю! Возьми и сделай это, сынок!
Он присел на корточки и, держа в безвольно повисшей руке армейский Макаров, уткнул голову в свое плечо.
Над всей землей нависла непреодолимая небесная тишина, она, буквально навалилась на нас и не давала дышать. Я видел ежик, мокрых от дождя, седых волос отца, его необъятно широкую в белой рубашке спину и мне захотелось дотронуться до него.
Он вздрогнул.
Я потянулся к его руке и проведя по ней - вынул из холодных пальцев пистолет:
-Ну,что, поехали дальше, отец?