Бригада «Ух!», как правило, работала до двух.
– На недельку, до второго я уеду в Комарово, – любил напевать в часы досуга бригадир сантехников по кличке Шустрый.
– Я уеду в Комарово – там не с двух, а с полвторого, – вторил ему сварщик его бригады по кличке Вертопрах.
– Троица придумана недаром, троица придумана не зря. Ведь не- даром в каждой чайной висит картина «Три богатыря», – подхватывал Вася-верблюд, слесарь той же бригады.
Их было трое. Ребята работали весело и с душой.
– Мужики, – прибегал, бывало, кто-то из квартиросъемщиков, – там весь подъезд дерьмом заливает.
Шустрый задумчиво ковырял в носу.
– Я иду, а оно льется, – возбужденно подпрыгивал квартиросъемщик в майке и подтяжках. – Скоро до первого этажа дойдет.
– Пойди, посмотри, – кивал Шустрый Верблюду.
– Что я, говна никогда не видел? – резонно возражал Вася.
– Братцы, надо что-то делать, – хлопал подтяжками квартиросъемщик.
– Надо – сделаем, – хлопал его по плечу бригадир, – ты не бойся – кому сгореть, тот не утонет. Кстати, ты фен не забыл выключить?
Взволнованный квартиросъемщик убегал, трепеща подтяжками.
– Или мне это приснилось, или кто-то и вправду утопает в дерьме, – привставал с топчана сварщик Вертопрах, зевая и почесываясь.
– Ничего особенного. Всего лишь заливает пятый подъезд, – сбивая плевком муху, сказал слесарь-Вася, за что его и прозвали Верблюдом.
– Мужики, – вбегал в кильдым квартиросъемщик в подтяжках, – какой фен? Я же лысый. А дерьмо уже на втором этаже.
– Скоро будет на первом, – утешил его бригадир. – В отличие от дирижаблей оно всегда стремится вниз. (Фраза стала крылатой).
– Еще полгода назад я предлагал им поменять задвижку, – сказал во сне сварщик Вертопрах.
Квартиросъемщик от неожиданности вздрогнул.
– Ты кто по профессии-то, батя? – обратился к нему бригадир.
– Издатель.
– И что же ты такого великого издал? – заинтересовался бригадир, имевший за плечами два курса библиотечного техникума.
– Ну, как? «Великое сидение», «Нелепое движение», альманах местных поэтов…
– Слушай, издатель, а ты деньги печатать не умеешь? – перебил его Василий, плевком сбивая осу.
– Деньги нет, – сказал издатель и грустно вздохнул.
– Ну, тогда выходи строиться.
Площадка перед подъездом была заполнена возмущенными жильцами и разлившимся дерьмом.
– Надо что-то делать, – хватал за руки не до конца проснувшегося сварщика Вертопраха жилец третьего этажа юрист Тиссен, у которого мутный поток фекалий чуть не смыл полное собрание сочинений Кафки и Кодекс Законов о труде.
– Надо – сделаем, – похлопал его по плечу Шустрый.
Вася-верблюд сплюнул и плевком сбил майского жука.
– Так жить нельзя, – горячился сосед юриста Тиссена зубной техник Кайда, сверкая золотом во рту. – Кругом моча и фекалии.
– Моча – это единственное на свете, о чем нельзя сказать, что это говно, – выдал ему еще одну крылатую фразу бригадир.
Вместе с массой достоинств бригадир Шустрый имел один серьезный недостаток – он был умен.
– Уважаемые писатели! Поэты-песенники, критики, издатели, графики, а попросту засранцы, – начал он свою речь, взобравшись на стол в беседке. – Субботник по очистке подъезда от дерьма разрешите считать открытым, хотя сегодня и вторник, – провозгласил бригадир под ропот собравшихся. – Особую надежду возлагаю на представителей вышеперечисленных творческих профессий.
Учителя, врачи, медсестры и воспитатели детских садов могут переждать в беседке и даже сразиться с нами в домино. Как только подъезд очистится от дерьма, мы с ребятами обязуемся бесплатно поменять сломавшуюся заслонку. Можно приступать! – дал команду бригадир, ловя за подтяжки пытавшегося улизнуть издателя.
В момент произнесения своей пламенной речи растрепанный и раскрасневшийся бригадир был похож на Чинганчгука.
– А вы, правда, сделаете? – заглянула ему в глаза критикесса Заславская из 35 квартиры.
– Надо – сделаем!
Сварщик утвердительно зевнул. Слесарь сплюнул, сбив плевком шмеля, и ушел готовить заслонку.
Никогда в жизни творческая интеллигенция не работала так споро. Глядя на них, бригадиру вспомнился известный фильм «Светлый путь» и зарождение колхозного движения на Смоленщине.
«А ведь было что-то светлое в этом коллективном труде», – подумал он, глядя на суетящихся с ведрами и тряпками жильцов, вспоминая, как сам когда-то пас коров в колхозе «Рассвет».
– Налаживай горелку, – кивнул он Вертопраху. Тот согласно зевнул.
***
– На недельку, до второго я уеду в Комарово, – удовлетворенно напевал бригадир, принимая работу в кристально чистом подъезде. Подъезд сверкал как пасхальное яичко, также как и новая заслонка, которую сварщик Вертопрах виртуозно вварил взамен развалившейся.
Жильцы на этом не успокоились: украсили подъезд принесенными из квартир цветами, повесили на окна шторы и установили график дежурств. Дальше всех пошла Заславская: она распылила по подъезду стойкий французский освежитель воздуха “La Fame”, отчего подъезд неделю источал запах соснового бора, и поцеловала обалдевшего бригадира прямо в губы.
А знаете, кого назначили вечным дежурным? Нет, не издателя. И даже не Заславскую. Назначили меня. Ведь это я совершенно случайно уронил в унитаз палочку дрожжей. И еще я не был на субботнике. Прятался за беседкой и писал этот рассказ.