Сразу после моего возвращения из полугодового рейса мы с женой пошли на центральный вещевой рынок. Предрождественская суета была украшена пёстрыми гирляндами и искусственными снежинками, поскольку настоящий снег в наши крымские города ещё не долетел.
Мы радовались большим по сегодняшним меркам деньгам, и покупали всё самое красивое и прочное. Проходя мимо открытых лотков я сразу «запал», увидев отменные полужёсткие домашние шлёпанцы из неяркого вельвета, кожи и крашеной парусины. Прошитый рантик обещал долгую носку. Стоили дорого, но они того стоили. И я заплатил не торгуясь.
Хмурый сухожилый мужчина неопределённого возраста подал мне завёрнутый в полиэтилен товар. Лицо продавца мне показалось знакомым. Гомео – вспомнил я кличку одного из моих рэкетюшников времён перестройки. И наши глаза встретились. Его рука зависла в воздухе, не разжимаясь.
- Спасибо! – пришлось произнести за него. Буквально вырвав покупку из рук, я оставил тапочника в его молчаливом недоумении.
- Что это было? – супруга улыбнулась, беря меня под локоть, когда мы отошли – Вы знакомы?
- Слегка. Когда-то. Были
Деталями этого знакомства я делиться не стал: с женщинами и детьми лучше делить радости быстротекущей жизни, а не опасно застывшее прошлое.
Уже двадцать лет с тех пор, как мне удалось остаться в живых после общения с этими человековолками, имя которым - рэкет. Хотелось всё забыть как кошмарный сон, спрятавшись во времени. Но время спряталось во мне. И – накрыло этой встречей. Заглянув в глаза друг друга, мы с бывшим врагом увидели в них своё отражение.
Не знаю как он, но я повеселел. Злиться-то не на кого.
Судьба общечеловеческая срежиссировала идеальный вариант из имевшихся в перспективе: Я оказался несостоятельным предпринимателем, поэтому делаю то, что лучше всего получается: хожу в моря и пишу мемуары. А Гомео в этой жизни умеет шить отменные домашние тапочки: тюрьма научила.