ТОЛЬКО БЫ УСПЕТЬ
И чего я послушал этого Онищенко? Ему-то что, сел на попутку и через час в части, а мне как туда добраться? Всё, старшина Колодня меня теперь точно со света сживет. Вот влип, так влип. На железнодорожную станцию пошел, а там новость: все пассажирские поезда до понедельника отменили. Говорят ремонт пути, да разве точно узнаешь? Патрулей там военных, как сушек в килограмме, а на патруль нарвешься, и сразу здравствуй "губа". Быстро придерутся к чему-нибудь. Командировка у меня в шесть утра закончится. Если опоздаю, тогда с головой прощаться надо. И чего меня так старшина невзлюбил? Всё до часа вычислил. Зачем я Онищенко послушал? Чего после соревнований с ним в кино поперся? Сейчас бы уж сидел в поезде со спокойной душой, а теперь вот, как до Бреста добраться? А чего я думаю? Надо на окраину выходить и там, на шоссе попутную машину ловить. Сживет меня теперь со света старшина. Точно сживет. А может мне повезет? Может, попутку поймаю? Вообще шанс есть. Если поймаю за час попутку, то к подъему как раз подоспею. Только кто же в ночь к Бресту поедет? А вдруг? Чем черт не шутит?
После решения о способе прибытия в Брест, я спросил местного мальца о месторасположении выезда из города в сторону Бреста. Мальчишка не только показал мне нужное направление, но и проводил до места. Всё-таки хорошо, что у нас в стране, так красноармейцев уважают. Молодец паренек. Правильной дорогой идет. А вообще мне этот город понравился, девчонки здесь приветливые, не то, что у нас в Бресте. Там пугливые какие-то, а тут Онищенко быстро с тремя познакомился. А всё-таки, молодец Онищенко, что в кино меня вытащил. Черт с ним, со старшиной. Недолго его терпеть осталось. Осенью домой поеду. Красота! Обязательно сюда заверну. Вот он, Клавин адресок, в кармане.
Зеленая полуторка выскочила из-за поворота и, обдав меня хлопьями грязи из черной лужи, чуть притормозив, выползла на шоссе.
- Стой! - заорал я, словно старшина Колодня во время подъема. - Ты чего же гад делаешь?! Ты чего не видишь куда прешь?!
Шофер окончательно нажал тормоз, высунулся из окна машины и виновата улыбнулся.
- Прости солдатик, не заметил.
- Ишь ты, не заметил, - продолжал неистово возмущаться я. - Как мне теперь гимнастерку отчищать. У меня старшина знаешь какой злой?
- Теперь-то уж чего, - продолжал извиняться водитель. - Тебе, кстати куда?
- В Брест.
- Садись в кузов. Я тебя довезу. Мне тоже туда. Только не обижайся. А насчет гимнастерки, так мы в пути у речки притормозим, и замоешься немного. Авось обойдется со старшиной.
Услышав, что машина едет в Брест, я мгновенно забыл про обидные брызги и забрался в кузов. Вроде повезло. К утру в части буду. А гимнастерка, если честно сказать, не такая уж и грязная. Похуже бывало. В кузове уже сидел один пассажир. Попутчик хмуро кивнул мне и прикрыл глаза, давая понять, что к общению со мной он сейчас не расположен. А мне что? Не хочешь говорить, не надо. Главное - я в часть еду. А с разговорами или без них, это уже не существенно.
Полуторка натужно стала набирать скорость, но вдруг опять затормозила. Так резко затормозила, что я лбом о борт приложился. Крепко приложился. Наверное, шишка будет. Вот если бы шофер с нашей заставы Вася Хмуров подобным образом тормознул, то уж я бы ему всё высказал. Не дрова ведь везет. Только с этим гражданским не поспоришь. У них, у гражданских свои правила. Да и спорить мне сейчас недосуг. Главное сейчас в часть к подъёму попасть. Не успел я ушибленное место всласть потереть, а через борт перекатился новый пассажир. Кстати, тоже военный. Только не пограничник, а краснофлотец.
- Костя Воронец, - сразу же сунул он мне широкую ладонь. - Черноморский флот. Чего пехота вместе трястись будем.
- Не пехота я, - пришлось огрызнуться в ответ. - Я пограничник, неужели не видишь.
- Да ладно браток, - засмеялся краснофлотец, - пограничник, так пограничник. Случаем не в Бресте служишь?
- Там.
- А у меня дивчина в Бресте живет. Катюха. Она техникум учительский закончила и в школе у вас работает. Так я к ней еду. Мне ведь отпуск на семь суток дали. Двое суток дома побыл, а теперь к Катерине. Соскучился. А ты не из отпуска случаем?
- Нет, - покачал я головой. - Я с соревнований еду. Отборочные у нас были на первенство округа по поднятию гири. Теперь через месяц в Киев, может быть, поеду.
- И сколько же раз ты гирю поднял? - неожиданно вмешался в разговор наш молчаливый сосед.
- Двадцать один раз двухпудовик вытащил, - похвастал я и почувствовал, что ужасно краснею.
Хорошо, что на улице уже стемнело, а то бы неудобно получилось. Ведь как в народе думают: раз покраснел, значит, соврал, а я ведь чистую правду сказал.
- Молодец, - похвалил меня попутчик и, подав руку, представился, - Дмитрий Филатов. Я сильных людей уважаю. У меня дружок был Сашка, так вот он на спор лошадь на плечи брал и тащил его метров сто.
- Да это что, - нетерпеливо вмешался Воронец. - У нас на крейсере боцман Гарбуз цепь якорную, как веревочку по палубе таскает. У него знаешь руки, какие? Ну, вот как у меня нога, представляете?
- А вот Сашка тот с виду ничего особенного, - ответил на замечание Воронца Филатов, - но такой жилистый, что просто жуть. Он не только лошадь таскает, а ещё и гвоздь в узел вокруг пальца завернет.
- А Гарбуз у нас этот гвоздь в доску одной рукой вколачивал. Голой рукой. Представляешь? Размахнется рукой, как молотом и гвоздь по шляпку в доске. Это тебе не лошадь на плечах таскать.
Мои попутчики так азартно заспорили о подвигах знакомых им силачей, что про меня совсем и забыли. Ну и хорошо, а то ведь я особо разговаривать-то не мастер. Я прикрыл глаза и вроде немного задремал. Стал мне даже сон сниться, только я не запомнил какой, но точно какой-то был и вроде даже не один. Я, может быть, и запомнил бы их, если бы шофер опять резко не затормозил, и к шишке на моем лбу прибавилась шишка на затылке. Мои попутчики тоже чем-то ударились, и мы хором стали ругаться, да только оказалась напрасной ругань эта. Ну, может быть не напрасной, но точно уж бесполезной. Шофер был тут совсем не виноват. Машина у него поломалась. Мы это хорошо отделались: ещё бы метр один и кувыркаться бы нам вместе с машиной в темный кювет.
Когда мы слезли с кузова, шофер уже лежал под машиной и занятно выражался. Тяга рулевая у его железной коняги лопнула. Приехали, называется. Шофер лежал под машиной, а мы вчетвером стояли над ним и чесали лбы. Четвертым у нас был пассажир из кабины.
Где-то, через час водитель при помощи Воронца снял коварную железяку, покачал головой над свежим изломом и пошел по дороге ближайшую кузницу искать.
- Тут село недалеко есть, - махнул он рукой, оставляя нас на пустынной дороге рядом с покалеченным автомобилем.
- Ведь говорил же я ему, что надо по шоссе ехать, - вздохнул пассажир из кабины, - а он на проселок свернул. Путь, говорит сократим. Вот и сократили. Теперь загорай здесь всю ночь.
Загорать мы решили при костре и, выбрав на обочине место посуше, приступили к разжиганию огня. Хилый огонек сначала пометался из стороны в сторону, но, изведав, предложенной Воронцом бересты повеселел и окреп, а когда мы подкормили его сухим хворостом, огонь вошел в силу и благодарно затрещал.
- Камбуз мне сейчас чего-то вспомнился, - вздохнул Костя, усаживаясь на принесенную мною из леса замысловатую корягу. - Макарончиков бы сейчас по-флотски.
- Неплохо было бы, - подтвердил я уместное замечание попутчика.
И не успели мы с Воронцом, как следует сглотнуть слюну от вполне понятного в столь поздний час желания, как вдруг, словно в сказке появился перед нами развернутый узелок с приличной краюхой хлеба, вокруг которой лежала вареная картошка и головки лука.
- Угощайтесь товарищи, - жестом пригласил нас к узелку пассажир из кабины и тут же вежливо представился. - Голицын Сергей Николаевич - счетовод колхоза "Красный кавалерист". Направляюсь в командировку в Брест за семенным материалом.
Мы торопливо откликнулись на представление и ринулись к еде.
- А где же ваш товарищ? - поинтересовался Голицын, когда мы дожевали первые куски хлеба.
- Какой товарищ? - завертел головою Воронец.
- С вами третий был.
- Димка Филатов что ли?
- Наверное.
- Здесь где-то был. А вы знаете, - Костя понизил голос почти до шепота, - что он в тюрьме сидел и не один раз?
- Как так? - аж поперхнулся я. - С виду-то и не скажешь.
- Вот так. С виду не скажешь, а сидел.
- Сейчас многие сидят, - вздохнул Голицын. - Бывает, сразу и не разберешь, от чего человек сидит: то ли он бандит какой, то ли ещё за что?
Где этот счетовод много уголовников видел? Вот у нас в деревне ни одного на моей памяти не было. В части я тоже не слыхал, чтобы кого-нибудь посадили. Вообще я с уголовником первый раз вот так с глазу на глаз повстречался. Вроде такой же, как все, а вот ведь - уголовник. И только я головой от непонятности в своих думах качнул, а из черных кустов появился Филатов. Он молча подошел к нашему кругу и выставил на развернутый плат с едой пол-литровую бутылку с деревянной пробкой и густо поперченный шмат сала.
- Принимайте меня в свою компанию граждане, - широко улыбнулся уголовник. - Шофер-то наш не в ту сторону пошел, деревня-то вон там за оврагом. Правда, уж больно маленькая. Так себе деревенька.
Вслед за бутылкой появилась мятая алюминиевая кружка, и Филатов приступил к разливу. Я хотел отказаться, но они с Воронцом поднасели на меня и пришлось выпить. Ничего луком заем и Колодня не заметит. Нехорошо компанию обижать. Счетовод тоже хотел отмахнуться от кружки, но, глядя на меня, также махнул на свой отказ рукой. Мы выпили, закусили, повеселели немного, разговорились и даже заспорили. Вернее не все заспорили, а только Димка с Костей.
- А чего морячок, - с ухмылкой интересовался уголовник, - война-то в ближайшем будущем намечается?
- С кем? - откликнулся Воронец.
- С мировым империализмом.
- Нет, в ближайшем будущем войны не будет, а вот чуть попозже придется схватиться с мировой гидрой. Уж больно они на нас клыки свои энергично точат. Не дает покоя им наша социалистическая действительность и успехи в тяжелой промышленности.
- Сам придумал? - усмехнулся Филатов Костиному ответу.
- Почему сам? Нам политрук Хабибуллин совсем недавно на политзанятиях лекцию проводил. Он так прямо и сказал, что войны в ближайшие годы не будет, но наша боеготовность всегда должна быть на высоте, назло всей буржуазной нечисти. Прямо так и сказал.
- Врет твой Хабибуллин, - махнул рукой уголовник. - Мне один кореш, кстати, грамотный очень, не чета твоему Хабибуллину, сказал, что на следующий год точно война будет.
- А это с кем это? - цокнул языком Воронец. - С финнами, что ли опять? Ну, мы им в сороковом вломили и еще вломим.
- С немцами, - вдруг вмешался с разговор счетовод.
- Нет, с немцами у нас мир, - возмутился в крик Костя. - Товарищ Хабибуллин прямо сказал, что немец нам сейчас не страшен. Он союзник наш. У нас с ним пакта заключена. Вот Англия с Америкой - это ещё те контры.
- И мне кореш тоже говорил, что с немцем, - поддержал Голицына Филатов. - Ты знаешь, кем кореш до лагеря был? Командиром дивизии.
Спор у нас разгорелся не шуточный. Я, конечно, кричать не стал, но с Костей был полностью согласен. Нам политрук Новиков тоже сказал, что немец не самый главный наш враг в настоящее время. Поэтому у нас с ними пакт о ненападении заключен. Врет, наверное, Димка про своего кореша командира дивизии. Разве командиры дивизий в тюрьмах сидят? Ой, врет. Командиры дивизий всё больше в штабах да на парадах, но никак уж не в тюрьмах. Скоро первая бутылка у нас кончилась и появилась вторая. Однако и она быстро стала отнюдь не полной. Долго мы сидели и разговаривали, а шофер всё не возвращался. Вообще ночь была хорошая. Тепло, звездно и компания веселая. Так хорошо было, что я и про Колодню вроде забыл. Прорвемся. Где наша не пропадала. Отсижу суток пять под арестом и всё. Теперь точно сидеть, вон уже светать начинает.
Вдруг вдалеке где-то громыхнуло. Мы, как по команде вскинули глаза к небу и опять же, как по команде закачали головой. Небо было чистое и ясное без малейших признаков грозы. Значит тучи с запада прут.
- Так мужики, - торопливо потер руки Филатов, - скоро дождь будет. Нам бы шалашик, какой соорудить. Вон там в кусточках. Вы давайте за строительство принимайтесь, а я ещё разок в деревню смотаюсь, чтобы нам во время дождя не особо скучать.
- А можно я с тобой? - вызвался в попутчики к Димке Воронец.
- Пошли.
Они нырнули в кусты, а мы с Голицыным принялись за дело. Очистили место между двух елок, воткнули вокруг него, найденные рядом колья и стали на эти колья набрасывать веток. Работали мы целеустремленно и молча. Один лишь раз Сергей Николаевич остановился, прислушался и сказал, покачав головой.
- Странно, гроза надвигается, а в небе самолеты летают. Ничего не боятся.
Я прислушался и тоже услышал в небе гудение авиационных моторов. Наверное, учения начались, а грозы не ждал никто. Интересно, а у нас на заставе тоже ночная тревога была? Может, пронесло? Может учения только для летунов?
За лесом все также глухо гремело, причем гремело уже не только на западе, но небо оставалось чистым. Я уж вроде немало на свете пожил, однако чтобы так странно гроза начиналась, видеть не приходилось. Сколько же всего удивительного на свете есть?
Когда шалаш был готов, мы забрались в него и с удовольствием растянулись на ольховых ветках. За работой усталость бессонной ночи как-то не замечалась, но стоило мне только прилечь, как глаза стали слипаться.
- Не спи, - потормошил меня за ногу счетовод. - Скоро поедем, вон и Петя - шофер наш идет. Улыбается, значит, все в порядке. Ему ведь тоже спешить надо. У невесты его сегодня день рождения и он к вечеру просто обязан вернуться, иначе разве бы мы в ночь тронулись. Всю дорогу мне про Варю свою рассказывал. Свадьба у них через неделю. Счастливый человек.
Я выглянул из шалаша, и тут случилась какая-то странная вещь. К Пете, бодро шагающему по дороге, из кустов метнулась тень, и наш шофер исчез. Я хотел вскочить на ноги и броситься к месту исчезновения водителя, но Голицын схватил меня за рукав гимнастерки, затащив обратно в шалаш. На дорогу, где только что шагал Петя, вышли вооруженные люди. Они были одеты в зеленое обмундирование и держали в руках автоматы, похожие на те, которые я видел у немецких пограничников. Неужели диверсанты? Голицын приложил палец к губам. Вооруженные люди подошли к нашей машине. Надо что-то делать? Выбравшись через заднюю стенку шалаша, мы затаились рядом. Диверсанты кружили вокруг машины, и что-то лопотали не по-русски. Потом один из них забрался под машину, а другой медленно двинулся в сторону нашего укрытия. Неужели заметил? Я оглянулся на Голицына и хотел отползать назад, но счетовод погрозил мне пальцем, а потом тем же пальцем показал на камень, лежащий у меня под рукой. Я взял булыжник в руку. Диверсант зашел в кусты и остановился как раз рядом с нами. Буквально в метре от моей головы. Теперь всё. Теперь, если он не слеп, то очередь в затылок из его автомата мне обеспечена. Убегать надо было. Я вжался в землю, до боли зажав в руке камень. И тут вдруг диверсант покачнулся и упал на землю. Быстро упал, голова его очутилась как раз около моей руки с камнем, и я неожиданно для себя ударил камнем по рыжему темени, прикрытому легкой пилоткой. Ударив, сразу же животом накрыл голову диверсанта. Его товарищи на дороге насторожились, лязгнули затворами и двинулись к нам. Я опять хотел рвануть в кусты, но услышал рядом с собой хриплую нерусскую речь. Счетовод что-то прокричал диверсантам не по-нашему и те, заржав в голос, вернулись к машине. Я просто окаменел от удивления, но Сергей Николаевич дернул меня за сапог, кивком головы показывая на лес. Мы с ним проползли метров двадцать, потом молча встали на ноги и побежали. Немного пробежав, столкнулись мы с Димкой и Костей. Они, весело балаболя, шагали по чуть заметной тропинке.
- Скорее всего, мы на диверсантов наскочили, - подвел итог рассказу о нашем приключении Сергей Николаевич. - Немцы это.
- Да не может быть, - вскочил на ноги Костя. - Немцы к нам не могут диверсантов забрасывать. У нас же с ними договор. Может это учения совместные?
- Точно, - обрадовался я правдоподобному выводу краснофлотца. - У нас с ними парад совместный был, а почему учениям совместным не быть.
- А Петю для учения убили? - слегка охладил мою радость Голицын.
- А может, не убили его? Может, связали и всё. Учения кончатся, так сразу же выпустят.
- Убили его. Я точно видел.
- Вот что граждане, - вступил в разговор, доселе молчавший Филатов, - сваливать нам надо от греха подальше. Чую что-то неладное здесь. Поверьте мне, матерому лагерному волку. Валить надо.
- Вы идите, а мне нельзя, - тяжело вздохнув, высказался Сергей Николаевич. - Я за машину ответственный. Если без неё в колхоз вернусь, то завтра же под суд отдадут. На меня и так председатель всегда косо смотрит, а уж за машину десять шкур драть будут. Ну, прощайте, я к дороге пошел.
- Нет, братцы, - хлопнул ладонью по траве Воронец, - здесь разобраться надо, а не зайцами по лесу бегать. Пойдемте к дороге.
- Да чего же мы безоружные сделаем? - заартачился Филатов.
Мы немного помолчали, Димка махнул рукой, и первым осторожно двинулся в сторону дороги, однако Сергей Николаевич сразу же обогнал его, возглавив наше шествие. Прошли мы совсем немного, когда Голицын неожиданно остановился. По кустам кто-то шел нам навстречу. Мы упали на землю и притаились. Через пару минут на тропинку вышел вооруженный человек, скорее всего из тех, которые были у машины. Он, часто озираясь, осторожно шел по тропинке, плавно водя перед собой дулом автомата. Диверсант был рядом, и я увидел, что палец его аж побелел на курке. Чуть-чуть осталось нажать, чтобы оружие заработало. Но не успел он этого чуть-чуть сделать, прыгнул по-кошачьи за его сипну Димка и диверсант охнув повалился на прелую листву. По спине его быстро расползалось темное пятно. Подальше в лесу тоже что-то зашумело, и тоже кто-то охнул. Тут же из кустов вынырнул Голицын с автоматом в руке. Мы припустились за ним. Отбежав немного назад, залегли.
- Слушай Николаич, - зашептал счетоводу Филатов, - а где ты так ножом наловчился работать.
- На войне.
- На финской? - уточнил Воронец.
- Нет, на мировой.
- Так вы, что воевали? - изумленно приподнял брови краснофлотец.
- Было дело. Я служил поручиком в роте пластунов. Слышали про таких? Потом расскажу, - отмахнулся Голицын. - Не время сейчас. Этим ружьем никто не умеет пользоваться?
- Я умею, - отчего-то радостно зашептал я. - Нас по боевой подготовке учили. Это немецкий автомат "Шмайсер". Он у вас уже взведен, патрон в патроннике, осталось только на курок нажать.
- И всего-то? - усмехнулся Филатов, да нажал на курок.
Автомат в его руках затарахтел, и несколько пуль впились в стволы молодых осинок.
- Ты чего делаешь? - замахнулся на уголовника Голицын.
Димка ему ничего ответить не успел. На нас выскочили ещё три диверсанта. Вернее не на нас, а перед нами. Немцы крутили головой и лихорадочно искали своих. Они были уверены в себе и потому не таились, а может, просто пьяные были? Не знаю. Только своих им уже никогда не найти. Счетовод с уголовником мгновенно напичкали их груди пулями из двух автоматов. Неприятное зрелище, но если бы не мы их, то они бы нас.
Скоро мы опять оказались у машины. Диверсантов в округе больше не было. Недалеко от машины, в кювете лежало тело нашего шофера. Он даже мертвый чему-то улыбался. Наверное, в последнее мгновение о Варе своей думал. Похоронить Петю Голицын не разрешил.
- В милицию надо сообщить, пусть увидят все, как было, а потом домой свезем, там и похоронят, - тихо сказал он и пошел к машине.
Воронец занялся ремонтом автомобиля, а мы стащили убитых диверсантов в кювет, прикрыв их тела ветками. Как же это тяжело - убитых таскать. Особенно, если сам к этому убийству руку приложил. Когда мы подошли к рыжему немцу с разбитым черепом, мой лоб покрылся прохладной влагой, к горлу подступил комок, и ноги задрожали. Пришлось сесть. Хорошо Филатов рядом оказался, он потрепал меня по плечу и заставил выпить из своей кружки. Я выпил, закашлялся, еще выпил и только после этого смог твердо на ноги встать. Как же это все-таки тяжело - себе подобных жизни лишать.
Костя сумел поставить тягу на место и на наше счастье умел управлять автомобилем. Молодец. А я вот не научился. Как приеду на заставу сразу с Хмуровым договорюсь, пусть меня поучит. Любое умение в жизни всегда пригодится.
До села, мы доехали быстро и остановились у избы с красным флагом. Здесь был сельсовет, однако в сельсовете в столь ранний час никого не было. Мимо нас прошло деревенское стадо, пастух которого по нашей просьбе быстро сбегал за местным председателем.
Тот пришел изрядно заспанный, хмурый и с пушинками от мягкой подушки в кучерявой голове.
- Чего надо? - с ходу поинтересовалась местная власть.
- Нам милицию надо вызвать, - от нас вступил в переговоры Голицын. - В селе милиционер есть.
- Нет, только в райцентре. Вон по телефону звоните.
Телефон не работал. Тарелка радио тоже молчала. Мы вышли опять на крыльцо и закурили.
- До райцентра далеко? - спросил председателя Филатов.
- Да нет. Десять километров до шоссе и там еще пять. На машине за полчаса доберетесь.
В небе опять загудели моторы, и целая туча самолетов прошла на восток.
- Крупные видимо учения сегодня, - покачал головой Костя. - Вот диверсанты этим и воспользовались. Вон сколько аэропланов подняли. Я столько за один раз и не видел никогда, даже в кино меньше показывали. Как думаете сегодня учения по всей Красной Армии или только местного округа?
Однако ответить ему никто не успел. Неожиданно из-за леса выскочили на бреющем полете два самолета и промчались над селом. На крыльях машин были отчетливо видны черные кресты. Один самолет вдруг резко пошел вверх, развернулся как раз над нами и спикировал в нашу сторону. Мы изумленно смотрели на воздушного хулигана и только хлопали глазами. Чего он чудит? Чего перед нами выкрутасы крутит? Неужели больше дел у летчиков нет, нежели коров деревенских пугать. Да чего там коровы, мне не по себе стало. А через секунду я испугался по-настоящему. Самолет сделал еще круг и ударил из пулемета по селу. Пули прошили нашу машину, зацепили отставшую от стада корову и выбили стекла в двух избах. Автомобиль загорелся, застонала раненая корова, истошно заголосили бабы, а самолет куда-то исчез. Машину мы потушили быстро, но автомобилем после пожара её было уже назвать нельзя. Так, одни обгорелые железки, засыпанные желтым песком, остались.
- Нет, ребята, это не учения, - прошептал Филатов. - Это война.
- И гремит не гром небесный, а артиллерийская канонада, - поддержал краснофлотца Сергей Николаевич. - Война.
- А чего? Война так война, - забегал возле ступенек сельсовета Костя. - Вот только обидно, что меня на крейсере сейчас нет. Наши уже в боевой поход пошли. Я же вот здесь застрял. Все без меня кончится. Жалко. Не повезло. Нам срочно в Брест надо. Сейчас наши войска в наступление пойдут. Как думаете, если я в пехоту попрошусь, меня возьмут? Мне сейчас в Севастополь ехать уже поздно, пока еду, вся война кончится.
- Не кончится, - усмехнулся Голицын. - Это надолго.
- Какое там надолго? - не унимался Воронец. - Ты Николаевич кино "Если завтра война видел"?
Счетовод покачал головой.
- Вот то-то и оно, что не видел, если бы видел, то сразу бы смекнул, что врага мы будем бить на его территории. Только бы успеть. Недели через две победу праздновать будем. Эх, обидно, если не успеем. Вам-то гражданским чего? Вам не обидно, а нам военным плакать хочется. Сейчас уже врага за границу погнали, а мы здесь всё загораем.
- Да по мне бы лучше повоевать, - зачесал висок Голицын, глядя на обгорелый остов, бывший совсем недавно автомобилем. - Мне теперь сидеть и сидеть долго. Это ведь я под свою ответственность уговорил председателя машину в Брест послать. Теперь всё на меня спишут.
- Десятка не меньше, - подтвердил предположения счетовода Филатов, - а то и побольше впаять могут.
- Подождите товарищи, - стукнул кулаком по стойке сельсоветовского крыльца Воронец, - что значит впаяют? Сергей Николаевич геройский человек и вдруг впаяют? Нет, так дело не пойдет. Мы сейчас справку напишем, что не виноват Голицын в пожаре. Враги подожгли автомобиль.
Костя быстро вбежал в избу и выскочил оттуда с листом бумаги, следом за ним шел председатель с чернильницей. Сразу же на верхней ступеньке лихим краснофлотцем была написана справка следующего содержания:
СПРАВКА
"Дана Голицыну Сергею Николаевичу в том, что он геройский человек и не контра какая-нибудь, несмотря на то, что поручиком был, а машина его сгорела от коварного выпада империалистических стервятников в селе Горка".
- Подписывайтесь, - протянул Костя мне ручку.
- Федор Моденов, - вывел я на листе свою подпись, и немного подумав, добавил, - пограничник.
- Константин Воронец - краснофлотец, - написал Костя.
- Дмитрий Филатов - гражданин СССР, - вывел Димка, чему-то ехидно улыбнувшись, и передал ручку председателю сельсовета.
- А я чего? - заметался тот, пытаясь увильнуть от подписи. - Я ничего не знаю. Я ничего не видел. Может правда этот поручик, специально автомобилю поджег?
- Ну, ты чудо в перьях, - строго цыкнул на местную власть Филатов, - ну-ка пиши, а то ноги повыдираю из того места, откуда они у тебя выросли.
Председатель чуть-чуть задрожал и написал:
- Игнат Хоменко - председатель горкинского сельсовета.
- На, Николаевич и ничего не бойся, а мне на вону надо успеть, - Воронец протянул Голицыну бумагу и пошел прочь из села по пыльной дороге в сторону всё усиливающейся канонады.