I.
Красивая женщина неподвижно стояла у окна и глядела в бескрайнюю небесную даль. Близился вечер. Высоко взметнувшиеся перистые облака почёркали синеву; поблёкшее солнце на багряном парашюте плавно опускалось за горизонт. В свои сорок лет женщина, конечно же, догадывалась, что в её жизни уже ничего необычайного не произойдёт, вот только смириться с этим никак не могла. Близился вечер её жизни… Она любила стоять у окна. Когда-то давным-давно, ещё в детстве, ей приснился сон, в котором принцесса стояла у окна, и её увидел принц. Он пришёл и взял за руку, и стало у них счастье. Правда, принц приходит к ней изредка, но никак не хочет остаться… Проклятая синева год за годом пила у неё из глаз, холодные звёзды гасили в них озорные огоньки, которые так нравились ему. Теперь женщина думает, что он умрёт. Тогда жизнь потеряет смысл навсегда. Смысл жизни – ожидание. Интересно... Когда подолгу всматриваешься в небесную даль, начинаешь слышать музыку; в клубах облаков научаешься различать лица, пейзажи, города. Иные миры, обитель ангелов. Где он будет жить после смерти? Как быть ей? Она привыкла его ждать. Тихо вокруг… Пусть бы поднялся ветер, пригнал бы стадо грозных туч и дождь полился с неба! Если идёт дождь, она радуется. Потому, что беда ни с кем никогда не случается, если на землю падает дождь. А завтра – рано вставать, снова идти на постылую работу. Чтобы ждать – нужно иметь деньги, ходить в магазин за покупками, общаться с нелепыми людьми; и нужно желать обрести счастье. Счастье – это когда не замечаешь своё одиночество… Как же всё надоело! Женщина прикурила тонкую сигаретку, включила электрочайник и вернулась к окну. Что видит она сейчас в пустом небе, в небе, где обретается Бог? Чего хочет Бог от женщины?
II.
Высоко над прожжёнными солнцем камнями чужой страны летел самолёт. Лётчик смотрел вниз и, казалось ему, узнавал причудливые контуры горных хребтов, очертания ущелий и долин. Навязчивые воспоминания из далёкого прошлого волновали его. Не думал он, что вновь доведётся подняться во враждебное небо Афгана, в небо, в котором гибли его боевые товарищи. Молодые ребята… так и остались навечно молодыми. Взгляд автопилотом проскользнул по показаниям приборов. Скоро покажется Кандагар. В Саратове уже холодно, наверное, выпал снег. Интересно, догадывается ли жена о той?.. Дочка бывшего командира – ничего так, бабёнка, но слишком много хочет. Жила бы себе с мужем, Мерлин Монро, чего ещё надо? Нет – любовь у неё. Ну какая любовь в её-то годы? Дура. Всё, пора с этим делом завязывать. Заплатят деньги, куплю жене чего-нибудь в подарок, пусть старуха порадуется. Может, серьги какие – с изумрудами… Лётчик едва сдержался, чтоб не рассмеяться в голос. Мысль про изумруды показалась ему забавной. Он с удовольствием представил, как бы эту фразу произнёс… как его… Задорнов. Америкосы молодцы, конечно, ничего не скажешь… гуманитарные грузы. Перевозка апельсинов бочками! Чужими руками привыкли жар загребать, суки. Мочить их надо. Всех. Дура, закатила скандал. С какого? Бог всё видит!.. сказанула тоже. Бог, Бог! Смотри-ка, она знает – что там видит Бог! И что же он там видит, чего не вижу я? Присмотрю себе избу в хорошем месте на тихой речке, буду ходить на рыбалку. Достало… всё. Как будто я не догадываюсь – чего от меня хочет этот её Бог.
III.
Семилетний мальчик Халид был счастлив. Счастье Халида началось с того дня, как его старший брат Салех подорвался на мине. Когда Салех умер, солдатский ремень шурави, со звездой на блестящей бляхе, достался младшему по наследству. Мальчик с гордостью носил братнин ремень, покуда американец из патруля не окликнул его на рынке. „Ван доллар”, - сказал американец и показал на ремень. Халид задумался. Тогда американец демонстративно вытащил из портмоне долларовую купюру. Мальчик решился: „ Ту доллар!” „О, но, но!” – засмеялся американец, делая вид, что прячет деньги обратно. „Йес!” – остановил его мальчик, - „И цигаретс, плыз!” Американец погрозил ему пальцем, но всё же добавил к купюре ещё упаковку жвачки. К вечеру весь кишлак знал, что у маленького Халида завелись деньжата. Сам Надир, которому уже двенадцать лет, пришёл к нему и предложил обменять доллар на стингер. „А зачем мне стингер?” – важно спросил Халид. „Стингер очень ценная вещь”, – отвечал Надир, – „Стингером ты сможешь сбить вертолёт, или даже самолёт”. „А зачем мне их сбивать?” „Зачем их сбивать, спрашиваешь?” – презрительно ухмыльнулся Надир, - „А затем, чтобы получить потом много-много долларов и чтобы тебя всемилостивый Аллах взял в рай к гуриям. „В рай, это хорошо”, - рассудил Халид. „Только смотри, здесь немного погнулось и стёклышки у прицела разбились, ну да ничего, ты ведь малый глазастый, управишься! Как увидишь чего в небе, нажимай сюда”. „И что тогда будет?” „Тогда вот из этой дырочки выскочит такой невидимый луч, и всё”. „Всё?” „Да”… Таким образом, заплатив Надиру один доллар, семилетний мальчик Халид оказался обладателем стингера. Не теряя времени, он забрался с этой штуковиной на близлежащую гору и стал ждать. Ему повезло, скоро высоко в небе показался самолёт. Мальчик вскинул на плечо трубу и стал что есть силы нажимать на спусковой механизм. От страха перед невидимым лучом, он крепко-крепко зажмурился. Конечно же, несмышлёныш не понимал, что стингер безнадёжно сломан, и что ракеты в нём нет… Самолёт с рёвом пролетел мимо и скрылся за облаками. „Ну всё, сбил”, - хрипло произнёс Халид, а сердце его просто рвалось из груди, в предвкушении райского блаженства. Широко раскрытыми глазами он посмотрел на небо и, кажется, узрел там Бога. Мальчик знал – чего хочет от него Бог.
IV.
Я живу на белом свете, среди миллиардов прочих людей. Такие же люди, во всём подобные мне, не хуже и не лучше, жили раньше, будут жить и после. Я не глуп и знаю, что от меня здесь зависит так ничтожно мало, что можно сказать проще: ни-че-го. Я давно подозреваю, что незримая смерть исподволь уже приглядывается ко мне, поэтому я часто пытаюсь разговаривать с нею. Она пока что молчит. Со стороны может показаться, будто бы я разговариваю сам с собой. Некоторые принимают меня за сумасшедшего. Не знаю. При всём при том я, многогрешный человек, почему-то ощущаю себя как бы центром мироздания. Берусь судить всех и обо всём, и даже дерзновенно осмеливаюсь вопрошать Бога… Боже! Чего я ещё хочу от людей? Чего они хотят от меня?.. Боже, чего от всех нас хочешь Ты?