Это рассказ о неутолённой страсти к женщине. Влюблённость, не получившая разрешения, не забывается, поэтому и пишу о ней, спустя много лет от возникновения этого щемящего чувства, чтобы ещё раз пережить волнующее томление давних лет.
Женщину зовут Люся, Люсик – Лисёнок мысленно называл я её, так она похожа на милого зверька острой худощавой мордочкой с аккуратным, чуть вздёрнутым носиком и удлинёнными суженными глазами, всегда излучающими живость и хитринку.
Когда она являлась к нам в комнату группы разработчиков аппаратуры, сплошь состоявшую из одних мужчин, казалось, что влетело маленькое улыбчивое солнышко, к тому же разговаривающее, нет, просто певшее тонким, вибрирующим дискантом.
Люся училась на вечернем отделении института, готовила диплом, а Роман – начальник нашей группы, был у неё руководителем.
Я остановлюсь на нём подробнее, как имеющем непосредственное отношение к истории.
Роман – личность ещё та, к нему прилепилась кличка – «большевик», настолько он весь был пронизан партийной идеологией, в институтской молодости всегда назначался руководителем студенческого отряда, направлявшимся на целину. Он сам вкалывал там так, что, однажды, настолько перетрудился на веянии зерна лопатой, что упал с сердечным приступом в сыпучую гору пшеницы. Об этом нам рассказал его друг, работавший в соседнем отделе.
С тех пор у Романа возникла сердечная аритмия, он постоянно, особенно когда волновался, придерживался рукой за левую часть грудины, пытаясь унять колотящееся сердце. Впрочем, был он физически крепкий, крупной кости, и всегда подавал нам пример, как в сельхоз работах, тогда на них направляли всех, так и в сверхурочном высиживании за столом разработчика, когда требовалось успеть к испытаниям аппаратуры.
В моральном отношении Роман был настолько предан делу строительства коммунизма, что все мы, проштрафившись по жизни мелкими, впрочем, проступками, боялись не столько вызова на профком, как его укоризненного взгляда, сопровождавшимся неизменным: «Эх, ты»!
Жена его была под стать мужу, с твёрдым волевым лицом, подругой не только по постели, но и по неколебимой уверенности в правом деле строительства коммунизма.
Что касается меня, то, не смотря на своё семейное положение, я часто увлекался влюблённостью в очередную смазливую девицу, вынырнувшую на горизонте, однако влюблённостью тихой, бездеятельной, т. к. в молодости отличался повышенной скромностью.
С Лисёнком я разговаривал с большим удовольствием на тему устройств электроники, когда Роман направлял её ко мне, как лучшему инженеру-разработчику.
Она наклонялась надо мной, всматриваясь в экран осциллографа, а я замирал в объяснениях, чуть ли не касаясь щекой выступающей под платьем небольшой девичьей груди и вдыхая очаровательный запах её благовонного дыхания.
Люся никогда прямо не показывала, что чувствует мой мужской интерес к ней, однако, таинственно улыбалась при моём замолкании – я не сомневался, что она, молча принимает моё поклонение.
Однажды, мы вместе с Романом поехали в командировку.
Вечером я вышел из гостиницы погулять.
Стоял терпкий тёплый вечер после изнуряющей днём летней жары. Я шёл по тротуару городка, испытывая острое желание приключения на новом месте. Мысль материализуется. Откуда-то сбоку, со двора, вынырнула совсем юная девушка и пошла в моём направлении. Я догнал её и спросил:
- Ничего, если мы пойдём рядом?
Девушка взглянула мельком на меня и ответила:
- Пожалуйста.
Пока я думал - каким разговором увлечь её, она разговорилась сама. В этом году окончила школу, вступила, так сказать, во взрослую жизнь и не терпелось поделиться о своих планах.
Через несколько минут я узнал всё о её родителях, что хочет быть журналисткой, а предки толкают в местный институт по радиоэлектронике.
Узнав, что я по этой специальности, допросила меня во всех подробностях, после чего вынесла приговор:
- Это не женское дело – торчать на месте с паяльником и осциллографом, я люблю быть в окружении людей.
Я не стал разубеждать её, между тем, мы замкнули круг по кварталу между зданий и очутились у места, откуда она выпорхнула. Я осмелился, притянул к себе и поцеловал. Она не сопротивлялась, только сказала:
- Ты же в командировке - зачем продолжать встречаться?
Я согласился с трезвым мышлением очаровательной белокурой головки и пожелал ей спокойной ночи.
К ночи вернулся в гостиницу, где меня с нетерпением ожидал Роман с открытой уже бутылкой аштарака и закуской на столе:
- Ты же знаешь, что один я не пью, заждался тебя.
Мы выпили, взбудораженный неожиданной встречей, я рассказал о ней своему начальнику в подробностях, ожидая упрёков.
Однако мой восторженный рассказ побудил собеседника к откровению на увлекательную тему.
Роман задумчиво, как бы борясь с собой, говорить – нет, налил себе и мне ещё по стакану, после принятия которых, сказал:
- А знаешь – Люся моя любовница.
Я ошарашено уставился на него:
- Ты, ты «большевик»? - вырвалось у меня его прозвище, о котором он знал, но относился к нему неприязненно, как к кощунству.
- Думаешь, что я не человек, что ли? – обиженно произнёс Роман.
- Я сам не стремился к этому, но нам с Люсей приходилось не раз оставаться вдвоём по диплому, вот и случилось.
- Где, на работе что ли?
- Нет, на работе я никогда бы не позволил, мы занимались у ней на квартире, в её комнате, она не замужем, а мать спала в другой комнате.
- Так ты трахал Лисёнка? – чуть ли не возмущённо произнёс я, всё ещё не веря признанию стойкого партийца.
К тому же я подумал, как могла Люсю притянуть его крестьянская внешность, с грубоватым лицом, с носом картошкой?
Роман недовольно поморщился от употребления мной непотребного слова и сказал:
- Всё произошло само собой, она устала и прилегла мне на грудь.
Давай больше не будем на эту тему.
Я понял, как переживает Роман перед женой, мне приходилось встречаться с ними на его квартире, у них была мягкая, доверительная любовь.
Однако, что отношения начальника с Лисёнком продолжались, я заметил, зорко наблюдая теперь за ними, когда девушка приходила зачем-то в нашу комнату, вроде повода больше не было.
Володя, мой коллега, как то задал Роману прямой вопрос:
- Что она ходит, диплом же защитила?
Роман растерялся, но нашёлся:
- Хочет, чтобы я взял её к нам на работу.
- Этого ещё не хватало, бабу в коллектив, - возмутился Володя, - и слова мужского не скажешь.
Коллега, почему то часто обжигался паяльником, не преминув выразиться при этом:
- ****ь!
- Не возьму я её, успокойся, - сообщил Роман.
А в разговоре со мной сказал:
- Всё, завязал я с ней, ты смотри не проболтайся.
- Что я не мужик, Рома, - обиделся я.
Однажды, объявили у нас учения по гражданской обороне.
Об этом сообщила Люся, придя к нам в комнату – она всегда принимала участие в разных общественных делах.
Требовалось выделить от нас участника.
Я напросился, предвкушая контакт со своей тайной зазнобой, после признания Романа, меня тянуло к ней порочной страстью, ему можно, почему же не мне?
Знание о женщине, что она ДАЁТ, очень воодушевляет мужчину.
Когда Люся принесла матерчатые носилки для переноски «раненых», я тут же свалился рядом с ними, и ничего не оставалось, как погрузить меня для переноски в полевой медпункт. Лисёнок была ослепительно хороша в белом халате и в голубой шапочке с красным крестом.
Когда она, вздымаясь грудями от напряжения, грузила меня на носилки на земле, я чуть не разразился поллюцией, наблюдая снизу загорелые гладкие ноги, оканчивающиеся вверху под халатом внушительными ляжками. Люся была худенькой девушкой с длинной шеей, узкими плечами, осиной талией, но манящей выступающей попой.
- Как ОН крепко впивался ладонями в эти чудные булки! - пришло мне в голову, я даже застонал.
- Ой, какой у нас настоящий раненый, - пропела Люся, и они, вместе с подругой, понесли меня в палатку-медпункт, разбитую под деревьями.
Когда они перевернули меня носилками на широкий походный «операционный» стол, подруга отошла, а Люся спросила со смешинкой:
- Как чувствуете себя, раненый?
- Тяжко, очень тяжко, - принял я с удовольствием её игру и нагло вцепился руками в её налитые, упругие ягодицы.
Лисичка, как ошпаренная, отскочила от стола, и зловеще прошептала:
- Вот доложу твоему начальнику, какой ты нахал.
- С ним то, ты ласково вела себя, - вырвалось у меня.
Люся закрылась руками и выскочила из палатки.
Не знаю – сказала она что Роману, он не распространялся, только показалось, что стал как-то официальней ко мне.
А Лисёнок, с тех пор, больше не заходила в нашу комнату, и при встрече в коридоре здания шарахалась от меня, как от прокажённого.
Потом я перешёл на работу в другое подразделение и здание и больше с ней случайно не встречался.
Прошло много лет. Я поженился, не в первый раз, и мы с супругой поменяли две своих однокомнатных квартиры на двухкомнатную. Квартира была крайней и выходила торцом на соседнее здание - рукой подать.
Однажды вечером я посмотрел через окно на торце и сердце захолонуло. В окне напротив, тоже на третьем этаже, явственно наблюдался за тонкими тюлевыми шторами, знакомый силуэт моей давней страсти.
Лисичка проглядывалась раздетой до плавок и бюстгальтера, готовилась лечь в кровать, видимо, это была спальня.
Я мельком слышал, что она вышла замуж, но представления не имел, где жила.
Я выключил свет в своей комнате, чтобы не засветиться самому. Люся подошла к окну и начала задёргивать вторые непрозрачные шторы из скатанных циновок, я успел рассмотреть её: по-прежнему, великолепная фигура и приподнятые, как в ранней молодости груди, заметно увеличившиеся в размерах. Её выставляемые на обозрение ноги, когда приподнималась она вверх, сдёргивая тростниковые занавески, с мелькающими голяшками привели меня в невообразимо возбуждённое состояние.
Девушка задёрнула последнюю циновку, но та, видимо, зацепилась за что-то, и в оставшуюся щель я заметил, что в спальне появился … Роман, сбрасывающий одежду на ходу.
К сожалению, кровать оказалась недоступной моему наблюдению, также как и звуки за капитальной стеной. Но я ещё долго впивался взглядом в закрытое окно, пытаясь безуспешно уловить отголоски происходящих там увлекательных событий.
Позже, зимой увиделся я с Лисёнком в винном магазине, расположенном неподалеку, они с подругой, той же самой по учению ГО, покупали вино.
Я поздоровался, Люся кивнула как то неохотно, я купил свою бутылку и вышел за ними. Они пошли домой, в моём направлении. Я догнал их. Тут Лисёнок что-то забеспокоилась:
- Ты иди, я догоню, - сказала она подруге и обернулась ко мне.
- А я засекла, как ты часто смотришь в окно моей квартиры, прекрати это.
- Не часто, но с Романом один раз вас я засёк, - ответил я с ядовитой усмешкой.
Лисанька изменилась в лице, в нём зажглась ненависть, смешанная с тревогой:
- Значит, ты преследуешь меня. Не делай этого, у Романа и так нелады с женой.
- Да плевать мне на это, а вот страсть к тебе не прошла до сих пор, мы уже в возрасте, чего стесняться.
- Ты, ты … влюблён в меня?
- Ты моя неспетая песня.
Люся посмотрела внимательно на меня, на её лице переливалась сложная гамма чувств.
- Если я отдамся тебе, ты прекратишь эти дела?
Сердце моё застучало стрёкотом, я вглядывался напористо в лицо женщины под меховой шапкой, с сузившимися от напряжения глазами, ещё больше придававшими ей сходство с хищным зверьком.
Я хотел её, но давно уже дал себе зарок не изменять любимой жене, она никоим образом не заслуживала такого свинского отношения. Кроме того, выраженное Лисёнком согласие на сексуальный контакт со мной, возбудило в мозгу картину нерадостного обладания женщиной, отдающейся ради сокрытия адюльтера. Я успокоил её:
- Не надо жертвы. Мы с женой уже меняем квартиру на другую, ближе к дочери, так что подглядывать тебе не угрожает.
А Роме передай привет, как он там, давно не видел его?
У женщины, вмиг, расправилось от напряжения лицо, и она сразу превратилась в прежнюю смешливую лисичку.
- Запил мужик, рухнули его коммунистические идеалы. Уж и чувства мои прошли, но жалко, сопьется, же совсем.
И помолчав, подразнила с игривой улыбкой:
- Ну, я побежала, ещё не вечер, может быть, и встретимся.
Я всегда знал, что женщины не терпят отказа от их предложения, даже высказанного при трудных обстоятельствах.