Мне больше всего хотелось остаться.
Безупречность твоих ледяных выводов на горячем бархате моего отчаяния рисовала такие контрасты с былой успокоенностью моим канувшим в небытие цинизмом, что живой дерзостью её пульсаций я предпочла бы наслаждаться бесконечно долго, заменив все заботы о насущном изящной линией надломленной непониманием брови.
Я не видела ничего, что было бы за нас, не применув каждую новую минуту убегающего от нас времени - нашего времени! - познакомиться с новой причиной против.
Я водила по песку тонкой эбонитовой палочкой, чертя круги невозможного, и они притягивали своим статическим магнетизмом невероятности. Углубляя, насколько возможно, внутрь раскалённого песка напряжённые агонией протеста пальцы ног, я упиралась, сопротивляясь чёртовому притяжению бушующих молний неотвратимости.
Я кричала. Я звала и умоляла: "Не надо, пожалуйста!..". Я противилась всему происходящему, мечтая лишь об обратимости наших последствий. Я заглядывала в научные лаборатории с немой просьбой местным гениям - создать, наконец, эту громоздкую машину времени. Они читали по глазам и выгоняли меня с насмешкой. Я же сливалась с протяжно-заунывной обшарпанностью старинных массивов зданий казавшегося таким тесным и лишённым воздушной прослойки пространства города. Я вздрагивала от каждой капли дождя, попадавшей на моё раскалённое бредовой тоской по несуществующему тело, и умирала от каждого протянутого в зону моей видимости луча солнца. Всё было против меня...
Ты была против.
Прохожие ловили меня за плечи и настоятельно рекомендовали успокоиться. Я кусала удерживающие меня от безумия руки и бешеной собакой скрывалась за углом невидимости. Там я была под надёжным прикрытием фантазий, одна, защищённая от встреч. Ибо единственной реальной фигурой здесь была я. Но как было укрыться, забетонироваться, исчезнуть, спрятаться от самой себя?
Я преследовала себя повсюду. Когда моё социальное "Я" надеялось затеряться в бессмысленном слиянии с общественным торжеством бессознательного, моё глубинное, внутреннее, истинное "Я" выходило за моими внешними проявлениями на охоту. Оно находило меня и, танцующую несогласие, в силках нецелесообразности тащило подальше в пустоты моей фантазийной двуликости и вполне осязаемого одиночества.
По дороге до Царства Страхов я уставала сражаться с безысходностью и, умиротворённая отсутствием выбора, садилась отдыхать на камни у обрыва, с высоты которого открывался потрясающий вид на наше небывалое. И я смотрела на него, завороженная, часами, не отрывая взгляд и почти не моргая, изредка лишь смахивая стекло своей грусти с нежной кожи щёк...
Больше всего я мечтала остаться.
Но всё твоё существование было непостижимым доказательством чудовищного несовершенства мира, при сотворении которого не спросили моего согласия.
Я тянулась к тебе, но, ошпаренная угрозой ядерного взрыва, способного уничтожить тебя до основания, пропадала в садах своего Королевства прикладывать папоротники к кровоточащим ранам.
Когда кровь переставала покидать моё обессиленное тело, я озиралась вокруг в поисках тебя.
Но тебя не было нигде, и я бежала сквозь пустоту, гремя оковами своего несчастья, заглядывая в лицо каждому новому миражу.
Я проклинала дни твоего отсутствия, разучившись смиренно искать осязаемую пользу в каждом из них, проходивших мучительно долго, утопая в своей бесполезности.
Тебя не было. Ни в этом городе, ни в этой стране, ни на просторах этой чудовищно огромной планеты, ни на страницах любой из опубликованных книг, ни в нотах любого из записанных произведений. Щупальца стыда окручивали моё горло, отнимая возможность дышать, но сохраняя способность учащённо мыслить, и я не понимала, от чего я позволила себе сойти с ума. Если ты не существовала, то ради кого всё это??. Но с другой стороны, если я так отчётливо помню тебя, значит, мы встречались где-то. И ты звала меня, ты целовала мои плечи, а я умирала от желания дать тебе всё то идеальное, чего не может предложить эта Вселенная. И я неслась в никуда в поисках ничего, совершенствуясь и оттачивая себя по дороге. Ты ждала и с каждым днём становилась всё слабее от основательного отравления отвратительным и оскорбляющим хрупкий свет чувств. Я выкрикивала: "Подожди ещё немного! Я почти нашла!". Ты успокаивалась и улыбалась, продолжая своё бесполезное ожидание. Я замыкала один круг и начинала исследовать новый. Увы, не нашла ничего!..
Тогда я вернулась, чтобы хоть на немного продлить твою жизнь, напитав её неоспоримым совершенством своей Любви. Ты умирала.
Мы прожили вместе совсем немного. Ты не могла успокоиться ничем. А я могла лишь преданной овчаркой сидеть у твоих ног и заглядывать в твои гаснущие глаза.
Сотканная изо льда кожа твоя час за часом всё больше и больше приближала себя к состоянию вечной мерзлоты. Я жалилась прикосновениями к тебе, мечтая лишь согреть, видя невозможность полностью растопить сверкающую корку инея, согреть, чтобы продлить момент совместных вдохов.
Однажды ты растворилась. Кристаллизовалась в плотности отторжения.
И я не смогла больше чувствовать на себе твой гаснущий взгляд и говорить непростительно искренние слова о своей любви. Наверно, тогда я и сошла с ума, разрезая объективность стремительностью своего осознанно неоправданного побега в своей глупой, ничем не подкрепляемой, однако несгибаемой под напором отговоров разума надеждой найти совершенное, лучшее место, где я смогла бы воскресить тебя.
Убежала вновь, хотя больше всего мне хотелось просто остаться, торжественно ожидая возвращения твоего силуэта в проникновенно-безупречную темноту своей ограждённой от нападок со стороны внешнего мира комнаты.
/2010
(иллюстрация - картина Ричарда Джонсона)