Не смогли, слава Богу, русских переделать до конца в советских. И в россиян не смогут. И нельзя, к примеру, ассимилировать евреев. Об этом, кстати, написал и Солженицын в свой работе «Двести лет вместе».
Человек, даже если он на половину еврей, все равно ощущает свое еврейство, как причастность к избранному народу, к чему-то фантастическому, от чего дух захватывает. Хотя эта причастность может стать и проклятием для этого же человека. Но эту причастность, еврей, чаще всего, не обменяет ни на что.
А русские часто недоумевали во времена моей молодости, во всяком случае. Вот человек, он абсолютно русский по культуре, по воспитанию, но почему он при этом настаивает на своей особости? Не проще ему стать русским и не портить жизнь ни себе, ни нам? Мы же его примем именно как русского.
Мы тогда совершенно не понимали еврейский менталитет.
Евреи в СССР катались как сыр в масле, отсутствие в политике и спецслужбах им компенсировали по полной программе, в работягах среди них ходили единицы, но при этом евреи чувствовали себя униженными и оскорбленными.
И вот тут вождей СССР трудно понять. Похоже, что они просто были дураками. Если для вас евреи – конкуренты, то вы все сделали правильно. Вы добились того, что евреи стали уезжать. Вы начали выдавливать их из СССР. И нужно было просто шире открыть ворота, еще как-то простимулировать бегство евреев, а уж стимулировать в этом направлении вы умели. Или, например, дать свободу эмиссарам из Израиля. Евреи, начиная с 1953 года, к 1970 году уехали бы почти все, и нет проблемы.
Но когда евреи стали уезжать из СССР, то им пытались запретить это делать, их стали перевоспитывать, стыдить,- вы здесь все получили, вас бесплатно учили и воспитывали, вам все дали, ах вы неблагодарные!
И самое забавное, что мы, русские, воспринимали отъезд евреев как предательство. Особенно это касалось известных евреев. Уехало их, правда, мало, известных, но зато мы начали уже всех евреев считать предателями.
Так вот, первое что начал делать Андропов, это решать еврейскую проблему. Он создал «Антисионистский комитет». Тогда и долгое время потом, я думал, что было глупостью и показухой. Теперь я думаю, что евреи тогда получили публичную политическую «крышу». Андропов шел по пути Берия, который во время войны создал (как пишут) в основном из своих агентов антифашистский еврейский комитет. И тот стал довольно влиятельной силой. Во всяком случае, через него евреи могли лоббировать свои интересы.
Я думаю, что «Антисионистский комитет», который возглавил еврей, дважды Герой Советского Союза, генерал Драгунский постепенно тоже стал бы политической силой. И это, видимо, был только первый шаг в «еврейском» направлении.
Одновременно при Андропове началось давление на русскую партию, он прощупывал почву.
Зимой, после нескольких месяцев пребывания у власти Андропова, я помню встречу с Аполлоном Григорьевичем Кузьминым. Мы встретились у метро, вокруг были сугробы, много снега навалило, стоял мороз, мрачно светились желтые фонари, Москву тогда освещали очень скудно. Кузьмин сказал, что на него написали донос, по его данным кто-то из Высшей школы КГБ, написали еще при Брежневе, но во главе КГБ встал Федорчук и наложил на донос резолюцию, что криминала не видит.
С приходом Андропова на пост генсека делу дали ход, и Кузьмин ходил объясняться в горком партии Москвы. И еще он сказал, что людей в КГБ, которые его поддерживали, повысили, но перевели на должности, где они ничего не решают.
А я рассказал про друга моего отца Виктора Ивановича. Его теща, женщина пожилая, телевизор не смотрела, но как-то увидела портрет Андропова с его семитскими чертами в газете и в ужасе сказала зятю: «Витя, как бы он нас кому не сдал». Кузьмин засмеялся, на этом мы и расстались. А дело против Аполлона Григорьевича прекратили уже при Черненко.
И еще помню, как в Кремле Андропова поздравляли с назначением на пост генсека. Он встал, худой, больной и сказал застенчиво, что верен все тем же идеалам, которым был верен в юности. И это было сказано, по-моему, фанатиком. Конечно, он глава секретной службы, конечно, эти товарищи могут войти в любой образ. Но мое тогдашнее впечатление - я поверил ему, он говорил искренне.
Это же подтверждает в своих мемуарах Александр Николаевич Яковлев. Он пишет: «Андропов твердо стоял на позициях сталинизма…. И как большевик-догматик, он верил в утопию «рая земного». Комиссары в пыльных шлемах были для него идеалом, а Ленин – иконой». Но он дает Андропову и такую характеристику «люмпен в генсековском обличии». Хотя одна характеристика не противоречит другой.
Чтобы было при Андропове, это если без иллюзий? Как сейчас понимаешь, примерно тоже самое, что при Путине, только без тотального воровства и тотальных взяток. А русским уже тогда нужна была своя русская страна.