Музей известного русского писателя. Дежурю, наблюдая за посетителями. Небольшого роста, некрасивая девчушка затравленно озирается в коридоре. Явно что-то ищет. Не находит и подобострастно заглядывает мне в лицо: «Скажите, а где у вас можно записочки оставлять?» Видя мой озадаченный взгляд, поясняет, заметно смущаясь: «Ну, чтоб замуж выйти…» Я, сволочь такая, едва сдерживаю смех: «Да у нас вроде как нет такого заветного ящика». Разочарованно, так и не взглянув на экспозицию, покатилась вниз по лестнице. Интересно, найдет, где пристроить свое послание? А главное, поможет ли?!
**********
Там же, в музее. Открывается входная дверь. Единственная (других нет), поскольку музей находится в квартире. На пороге стоит представительный мужчина в дорогом костюме и с кожаным портфелем. Вежливо, но озабоченно спрашивает: «Скажите, а это – вход или выход?»
**********
Сегодня на занятиях йогой нам предложили: поместите ваш ум строго по центру, не уводите его ни вправо, ни влево. Я крайне озадачена, практически – в тупике. Как обнаружить свой ум, где он вообще обитает в моем теле? Боюсь, это мне задача на всю жизнь – найти вместилище ума, чтобы потом его еще и отцентровать…
**********
А вот еще на йоге: «Сядьте, пожалуйста, ни на седалищные кости, ни на анус, ни на половые органы. И сосредоточьтесь».
А как сосредоточиться, когда неизвестно, на чем сидеть?
**********
Шофер на работе любит разгадывать кроссворды. Кричит из курилки: «Вопрос: "Английская дама". Первой буквы нет, а потом – «еди». Как ее там, блин?
**********
Другой вопрос из того же кроссворда: «Отец «Карлика Носа».
В слове 4 буквы, известны первая «г» и третья «у». Предполагаемый ответ – Гауф. Андрюша пишет «ГНУМ».
**********
Небольшая иностранная фирма. Директор – дама, ежедневно рассказывающая нам о том, какое прекрасное воспитание она получила: бонны, языки, танцы, манеры... Как умело у них дома сервировался стол, и как чинно протекали трапезы. Как ненавидит она неэстетичные блюда – вот как селедку, например, и как в детстве она пряталась в пятнадцатой комнате (своего, надо полагать, замка), чтобы только не вдыхать ненавистный запах, когда эта примитивная рыбеха случалась к обеду.
Фирма располагается в жилом старом доме в центре Москвы. Неожиданно вечером гаснет свет, и все сотрудники, естественно, начинают подтягиваться из своих комнат к главному месту офиса – кухне (у нас свой повар). Кромешная темень. Через некоторое время резко загорается свет. Картина: начальница зависла над кастрюлей, во рту у нее огромная раздаточная ложка, c которой свисает снизка макарон, в другой руке – вилка, на которой наколот кусок селедки.
Невольные зрители в шоке. Гоголевская мизансцена...
**********
К вопросу о бытовой гомофобии.
В праздничные дни в музее был забавный случай. Туалет у нас один и в него неожиданно выстроилась очередь, так как кто-то заперся минут на тридцать. Посетители нервничают, сотрудники еще больше – хотели уже вскрывать, я не позволила. И когда негодование масс достигло точки кипения, открылась дверь, и вышли двое модно одетых молодых юноши, и так, абсолютно не смущаясь, продефилировали к выходу. Боже! Что тут началось! Чего только не было сказано! Всеми, включая культурных деятелей музея – на мой взгляд, им не положено даже знать таких выражений!:)
Единственной (кроме меня, конечно), кто не участвовал в этой словесной вакханалии, была наша уборщица, которая зашла в туалет, все посмотрела и выдала: «А я не против. Все чисто. И такой приятный шлейф духов – гораздо лучше нашего освежителя».
**********
У моей подруги есть дом в небольшом городке центральной России, доставшийся от бабушки. Раньше летом мы часто там бывали.
Напротив живет сосед Мишка – здоровенный мужик с разумом младенца, бывший детдомовец, вдобавок, крайне вороватый.
У Мишки привычка – просыпаясь с петухами, он резко распахивает окно – так, что трещат рамы, и раскатисто кричит во всю глотку: «Хоо-роо-шш дуу-рру гнать!»
Каждое утро несется по извилистой улочке этот призывный вопль.
Трудно сказать, какой смысл вкладывает в него сам Мишка. Возможно, горло прочищает, вроде дыхательной гимнастики. А вот невольным слушателям открывается большое поле для трактовок.
Это может быть приказ самому себе избавиться от страхов и ненужных рефлексий, требование оборвать неприятные контакты, разобраться с давящими ситуациями. А может, напротив, обращение к миру с просьбой не прессовать и быть снисходительнее.
В любом случае, было бы нелишним вспоминать Мишкины слова примерно в таком режиме: с утра (открыв глаза), днем (в беготне), и, конечно, перед отходом ко сну: «Хорош уже дуру гнать!»