(Из цикла "Вильнюс-Москва-Вильнюс")
Поезд набирает ход. Стук колес успокаивает, но перед самой таможней даже этот звук кажется тревожным.
Плацкартный вагон напоминает цех - озабоченные «челночники» объединены общей целью, общими тревогами и проблемами.
Ещё стоя на вильнюсском перроне, Александра пыталась понять, как поместятся в вагоне все баулы, тюки и сумки, подготовленные к погрузке.
И теперь, примостившись на боковушке, она с удивлением наблюдала интересную картину. Все пассажиры, как солдатики, лежали, укрывшись простынями, изредка тихо переговариваясь. Тишина стояла такая, что вагон казался пустым. Куда попрятались все вещи пассажиров - и вовсе фокус!
Да и сама Саша была одним из этих фокусников. Два костюма лежали распростертыми под простынёй, три - прямо на ней, превратив Сашу в дородную тётку, один - безразлично свесил рукав с полочки для полотенца. Четыре водолазки валялись в пакете с едой, «случайно» оказавшись там. Ну, а все что осталось в сумках, это, конечно, «личные вещи»! Поскольку любому интересующемуся ясно, что владелец такого количества личных новых вещей, необходимых в поездке, в плацкарте, да еще и на боковушке, не ездит, то у Саши были все основания ждать приближения таможни с дрожью во всём теле.
Она подумала, что ведь и все остальные едущие сейчас думают примерно об одном и том же, волнуясь и сжигая неимоверное количество нервных клеток. Вот бы собрать всю потраченную на таможнях энергию! Наверно спокойно можно бы закрыть один из блоков АЭС, вблизи которой жила Александра.
Поезд замедлил ход, содрогнулся всем железным торсом, и, скрипнув протяжно, встал.
Вагон замер.
В уже спертом воздухе витали флюиды мольбы и заклинаний. Выстроившиеся на перроне, как на параде, таможенники и пограничники быстро проникли в вагоны.
По мере приближения их шагов комок чего-то противного распирал грудь, сдавливал горло. Саша с готовностью протянула пограничнику паспорт, радуясь, что с этим все благополучно. Но вот в соседнем купе захлопали поднимаемые крышки сидений - «шмон» начался.
Столько вынужденного массового вранья , изворотливости и фальши не бывает, вероятно, больше ни при какой ситуации. Унизительная и подобострастная готовность, кротость и послушание, наигранная бодрость и стремление отвести всепроникающий взгляд ищеек от своих баулов.
Все эти эмоции драматично сконцентрировались в вагоне.
Не поднимая взгляд, Саша увидала остановившиеся перед ней ботинки и брюки защитного цвета. Не юбка, это уже легче! Самое ужасное в этой ситуации - женщина - таможенница! Саша как-то долго размышляла – почему? И поняла , что это не от силы ,а от слабости. Страх показаться менее результативной, чего-то не заметившей , порождал разрушающую вредность. Правда, и меркантильная строгость «брюк» пугала не меньше.
Несколько обладателей толстых сумок уже потянулись в тамбур. Ради того, чтобы этот путь преодолеть не «со всеми вещами на выход», а только с кошельком, любой из пассажиров был готов на всё. Обратно эта стайка отмеченных вниманием людей в форме возвращалась уже возбужденной, весело переговариваясь и хвастаясь своей находчивостью.
Сашу на этот раз «пронесло»- удовлетворенный добычей до неё, пожилой блюститель порядка на границе сделал вид, что согласен с Сашиной версией о «личных вещах».
Поезд снова вздрогнул, дернулся и заскрипел. Теперь уже эти звуки казались маршевой музыкой!
Вагон ожил, защебетал на двух языках сразу. Все внезапно «выспались», стали перекликаться, галдеть и вынимать баночки, кулечки и торбочки с разной ароматной снедью.
«Челноки» завершили один из важнейших этапов своей работы, а значит – пир!
Саша с удовольствием вытянулась под простыней, отвернулась к стенке и стала слушать мерный стук колёс, под который она так любила думать, засыпая. Происходящее в вагоне ей не мешало.
Жизнь пошла своим чередом до обратного рейса.