"Я хотел бы умереть с любовью,
Чтобы с нею заново родиться"
Стена была отвесной, а окно светилось где-то высоко, к тому же в нём открывалась только форточка, а она пугала своей узостью, грозила невозможностью проникновения. Меж тем сделать это было жизненно необходимо… И он карабкался, цепляясь за подлую штукатурку, вонзаясь ногтями в почти иллюзорные расщелины в бетонных плитах. Нелепые шорты из плащёвки ограничивали ловкость движений, а голые ободранные коленки уже давно и противно саднили. Но это ерунда. Главное - ему сильно мешал лишний вес, эдакая наглая подростковая тучность. «И зачем я столько трескал сладкого? А Она мне всё время говорила, что это вредно, что вообще нельзя быть таким приземленным, таким материалистом…»
Пыхтя и то и дело соскальзывая ногой в дешёвой стоптанной кроссовке с воображаемых уступов, он всё же продолжал взбираться к желанному окну. Ведь там его ждала Любовь. Да-да, Любовь! Он знал это абсолютно точно. Он и раньше смешно верил в Неё, а главное - верил Ей, какую бы чушь Она-идеалистка ни несла иногда по телефону да и при редких встречах у подьезда, а теперь-то уж… Теперь открылось всё, что ему по-настоящему нужно. Нужно подниматься! И Любовь была права во всём! Но как же тяжело это упитанное тело! О, Господи! Сколько еще? – он задрал голову. Бейсболка, тоже бюджетная, купленная с последней пенсии, чтобы ездить будущим летом на дачу, возможно даже (а вдруг?!) с Ней, Любовью, не стерпев такого тупого угла наклона, полетела вниз. на грязный асфальт.
А, ладно... Подумаешь, бейсболка! Только б не выронить из кармана заветный полиэтиленовый пакетик "Ив Роше" – он должен во что бы то стало сохранить его для своей Любви! Хоть она и капризная, но этот подарок ей непременно понравится. И это придало ему уверенности.
«Кажется, я между вторым и третьим этажами, а окошко примерно на пятом. Или шестом… Так, надо собраться и подтянуться на руках. Они всегда были сильными, всю жизнь… Ребят таскал ими, которых задело снарядами, да и в мирное время много чего кантовать приходилось, и копать, и… Ага, вон слева какие-то верёвки болтаются, похоже бельевые. Это кстати, лишь бы они выдержали мою тушу. Небось, центнер без малого… С ней попробуй пролезь в форточку! Ну да ладно, будем решать проблемы по мере их поступления».
Мальчик был толстоват, но упорен. И потихоньку упоры на этой каменно-глухой стене всё же находились. Только очень медленно… А окно всё светилось маячком. И ждало его!
Этот мальчик считал только этажи. Он не считал дни и поэтому не знал и не помнил, что сегодня исполнился ровно месяц, как он перестал дышать в реанимации областной клинической больницы и врач отключил уже бесполезный аппарат искусственного притока кислорода, подумав при этом, что дедушка в общем-то неплохо пожил – восемьдесят четыре, дай Бог каждому.
Карабкающийся По Стене ничего этого не помнил, потому что к моменту истекания своего земного времени не испытывал уже никакого интереса к окружающей действительности. Впрочем, не совсем... В тот конечный миг пребывания в телесной оболочке его тревожила одна-единственная мысль: он явно не поспевает "одыбать", чтобы встав на ноги и принарядившись в синий бостоновый костюм со всей колодкой воинских наград, вручить в день рождения Любимой, в ее восьмидесятилетие, свой подарок. Он этот подарок, был благоговейно обдуман и заготовлен ещё задолго до того, как вызванная соседями скорая, замогильно завывая, не увезла его в эту ненавистную и тщательно избегаемую им до последнего больницу…