Часть 2
Стратегия и соотношение сил сторон.
Теперь следует поподробнее рассмотреть стратегию сторон на начало войны и соотношении сил сторон на ТВД.
Боевой состав 1-й и 2-й русских армий был приведён в первой главе этой работы. Теперь кратко о противнике:
8 германская Армия начала войну в составе: 1-го арм. корпуса (ген. ф. Франсуа). 17-го арм. корпуса (ген. ф. Макензен), 20-го арм. корпуса (ген. ф. Шольц), 1-го рез. корп. (ген. Отто ф. Белов), 3-й рез. дивизии (ген. ф. Морген), 1-й кавал. дивизии (ген. Брехт), 2-й ландв. бригады, 6-й ландв. бригады, 70-й ландв. бригады. Кроме того, армии были подчинены корпусные округа следующих армейских корпусов: 1, 2, 5, 6, 17 и 20, а также восточные крепости и, наконец, корпус генерала Войрша, составленный из Познанского и Силезского ландвера.
План России на эту войну поражает своим оптимизмом и лапидарностью. Если вкратце, то он выглядел следующим образом:
Одна группировка русских войск (1 и 2 Армии) выдвигалась в Восточную Пруссию, вторая (Юго-Западный фронт) начинала наступление в Галиции. В Пруссии Северный фронт на 21-й день после мобилизации окружает отступающие за реку Ангерап немецкие войска западнее Мазурских озер. Немцы вынуждены еще более ослабить свой контингент в Восточной Пруссии по причине высадки через Ла-Манш британских войск.
Затем обе группировки встречались к востоку от Варшавы и совместно начинали движение на Берлин. Так выглядел оптимистический наступательный вариант действий русской армии.
Русские обладали некоторым превосходством в живой силе над противником. В составе Северо-Западного фронта было 17,5 пехотных и 8,5 кавалерийских дивизий (410 батальонов, 232 кавалерийских эскадрона), 1392 орудия, 54 самолета. 8-я немецкая армия насчитывала 15 пехотных дивизий и части кавалерии (224 батальонов пехоты и 128 эскадронов) 1130 орудия, 56 самолетов, 2 дирижабля. Правда, у германцев была более мощная артиллерия. Они располагали 156 тяжелыми орудиями, тогда как русские их имели всего 24.
Вся 1-я русская армия, например, выступила в поход совершенно без тяжёлой артиллерии, которая попросту не успела закончить своё отмобилизование. А ведь Ренненкампфу предстояло, в случае победы в приграничных сражениях, осаждать и штурмовать мощнейшую немецкую крепость – Кёнигсберг. КАК это собирались делать наши стратеги без осадной артиллерии – непонятно. Кроме этого немецкая авиация была отлично обучена порядку ведения авиационной разведки (и это оказало немцам огромную помощь в первых же сражениях), а наши летчики в начале войны - не имели никакого представления об организации и ценности воздушной разведки для своих войск. (Настоящая воздушная разведка в русской армии так и не была толком организована на протяжении всей войны.
Великий Князь Александр был одним из энтузиастов развития русской авиации. В предвоенные годы он загорелся идеей оснастить русскую армию аэропланами. Для этого князь (проживавший за рубежом) наладил контакт с Блерио и Вуазеном и вернулся в Россию, имея готовые проекты. На родине встретили его насмешками.
«Если я вас, ваше императорское высочество, правильно понял, – сказал ему военный министр генерал Сухомлинов, – вы предлагаете вооружить армию игрушками Блерио? А позвольте узнать, где будут порхать наши офицеры? Над Па де Кале или у нас над Петербургом?»
Порхали над Петербургом. Первые полеты состоялись весной 1909 года. Министр Сухомлинов счел их «весьма забавными, но не представляющими интереса для русской армии».
При таком отношении военного министра к авиации трудно было ожидать от неё больших успехов в годы войны).
В целом соотношение сил было в нашу пользу и позволяло нанести поражение 8-й немецкой армии. Избранная русским командованием форма оперативного маневра ставила противника под двойной удар. Но вот исполнение этого маневра затруднялось тем, что русским армиям предстояло действовать по внешним операционным направлениям, разобщенным одно от другого районом Мазурских озер. В этих условиях особое значение приобретала надежность руководства войсками и прежде всего организация взаимодействия между обеими армиями.
А вот в этом-то КЛЮЧЕВОМ для исхода операции, (а может быть и всей войны), вопросе русскими военачальниками не было сделано почти НИЧЕГО. (Подробнее остановимся на этом, рассматривая катастрофу 2-й Армии генерала Самсонова). Примерно семьдесят километров озер прочно отделяли Самсонова от Ренненкампфа. Командующий фронтом Жилинский санкционировал командиров обеих армий на сепаратные действия…
Германское командование понимало опасность возможного наступления русских с двух направлений. Обладая меньшей по численности, но компактно расположенной группировкой, оно предполагало оборонять Восточную Пруссию активно. Имелось в виду, выставляя прикрытие то против одной, то против другой русской армии, главными силами последовательно нанести им поражение. Хорошо развитая сеть дорог позволяла немцам производить быструю перегруппировку войск и достигать в нужные моменты превосходства в силах и средствах над русскими. «Когда русские придут, — писал Мольтке Вальдерзее, — никакой обороны, а только наступление, наступление, наступление».
Самое интересное, что немцы ещё в 1906 году предвидели возможность таких действий русской армии (наступление 2- армий в обход Мазурских озёр). Они провели тогда военную игру, в ходе которой разобрали возможные действия русской и германской армий при таком варианте начала войны и убедились, что русские армии неизбежно будут ими разгромлены. Вот что писал об этом, в своих воспоминаниях, начальник штаба Х Армии генерал А.П. Будберг: «Существовал отчёт ГУГШ о военной игре Германского большого Генерального Штаба, происходившей в 1906 году и занятой исключительно операциями наступления русских армий на Восточно-Прусском театре военных действий и противодействия этому наступлению.
Экземпляр подробного отчета об этой игре был добыт разведкой Варшавского военного округа и издан нашим Главным Управлением Генерального Штаба, причем в предисловии было указано, что каждый офицер Русского Генерального Штаба, был обязан подробно ознакомиться с этим отчетом для того, чтобы знать, как не надо действовать в Восточной Пруссии, и какое гибельное значение для вторгающегося в Восточную Пруссию неприятеля имеет стратегический мешок Кенигсберг - линия Вислинских крепостей. Этот отчет я взял с собой при отъезде из Хабаровска, и он был подробно изучен по пути в Петербург как мною, так и ехавшим со мной первым начальником штаба X армии генералом Марковым. Замечательно то, что наш план действий в Восточной Пруссии, приведший к гибели армии Самсонова, очень близко подходил к решению немецкого генерала, командовавшего русской стороной на вышеуказанной игре и уволенного за это в отставку; его левый фланг был разгромлен также, как и армия Самсонова, но только соединенными гарнизонами Вислинских крепостей. Во время Сольдауской катастрофы об этой игре вспомнил один только командир 13 корпуса и бывший начальник штаба Варшавского военного округа генерал Клюев; остальные чины штабов II армии и Сев.-Зап. фронта или совсем не читали этого отчета или слишком хорошо его забыли».
(Будберг А.П. «Третья Восточно-Прусская катастрофа 25.01.-08.02.1915 г»).
Как видим, русское командование ещё до начала войны прекрасно знало, что немцы были готовы к такому варианту начала боевых действий против них, однако с непонятным упрямством направило свои лучшие армии именно в Пруссию. (Немцы УВОЛИЛИ из армии своего генерал, командовавшего на учении русской стороной за безграмотные действия, наши – повторили именно эти действия на настоящей войне!!!)
Крайне спорным был и стратегический выбор русским командованием направления наступления – на Восточную Пруссию. Этот район Германии был отлично укреплён, имел прекрасную сеть железных и шоссейных дорог, позволявших немцам легко перевозить свои войска по внутренним операционным линиям. Даже в случае успеха русского наступления, захват этой территории лесов, пашен, озёр и крепостей мало что давал нам в плане приближения победы и сокрушения неприятеля.
Напрашивался другой вариант: опираясь на мощнейшие русские крепости Новогеоргиевск, Ковну, Гродну, Осовец и их многочисленные форты частью сил «заслониться» от возможного контрудара с севера (из Восточной Пруссии). А основными силами – организовать наступление прямо в центральные районы Германии, на Берлин. Тем более, что в августе 1914-го из восьми германских армий - семь лучших армий (в том числе вся гвардия) находились на Западном фронте, и соотношение сил позволяло нам надеяться на успех, наступая на центр Германской империи.
У.Черчилль, анализируя действия русских не мог удержаться от нескольких вопросов:
«Почему стратегический русский план предусматривал наступление двух отдельных армий, что очевидным образом давало преимущества немцам, использовавшим разделительные свойства озер и фортификаций, равно как и густую сеть своих железных дорог?
Почему Россия не увидела преимущества движения единой армией, продвижения к югу от Мазурских озер на более широком и мощном фронте?
Не могли ли они оставить открытой территорию между Ковно и границей открытой, с тем чтобы заманить немцев в ловушку? Один лишь удар со стороны Варшавы — Белостока в направлении Вислы перерезал все коммуникации, все железные дороги, сминал все германские планы».
Французский посол Палеолог информировал Париж 21 августа 1914 г. относительно планов верховного главнокомандующего Николая Николаевича:
«Великий князь полон решимости наступать на полной скорости на Берлин и Вену, особенно на Берлин, пролагая свой путь между крепостями Торн, Позен и Бреслау».
Огромный польский выступ приближал русские армии к Берлину — менее трехсот километров равнины, которую не разделяли ни горы, ни широкие реки. Как писал Уинстон Черчилль, «окрашенные будки постовых, надписи на разных языках, различие в широте железнодорожного полотна, военные и политические решения ушедших поколений, история враждующих рас — вот что разделяло три великие державы».
Почти миллионная Варшава, второй после Москвы железнодорожный узел страны, была главным складом и опорным пунктом русской армии в ее наступлении на собственно германскую территорию.
Даже немцы удивлялись странностям русской стратегии. Уже упоминавшийся Макс Гофман (ставший «злым гением» для русских в Первой мировой) отлично знал сильные и слабые стороны русской армии. По окончании военной академии и после экзамена по русскому языку он был командирован зимой 1898-1899 г.г. на шесть месяцев в Россию. Затем пять лет он состоял в русском отделе главного генерального штаба. Кроме того, Гофман проделал всю русско-японскую кампанию в качестве военного атташе при японской армии. Находясь при второй японской дивизии, он видел, как русские сражались на Мотиенлинском перевале у Ляояна, на р. Шахэ и под Мукденом.
Про ту войну М. Гофман вспоминал: «Если бы они в походе против нас вели себя столь же нерешительно, столь же мало и слабо наступали, так же боязливо реагировали бы на всякую фланговую угрозу, оставляли бы неиспользованными столько же резервов, как тогда на полях Манчжурии, то война была бы для нас гораздо более легкой.
Во всяком сражении победа давалась в руки Куропаткину, русскому главнокомандующему в войне против Японии. Ему нужна была только твердая решимость, чтобы удержать эту победу. Однако силы воли на это у него никогда не хватало».
И вот что он писал о русской стратегии в начале Первой мировой войны: «…русские многому научились во время японской войны. Характерно для русской действительности, что эти успехи скорее следует приписать личной инициативе отдельных лиц, чем распорядительности центральных властей.
Генерал Ренненкампф, не очень отличившийся, как военачальник во время японской войны, составил на основании опыта этой войны проект нового устава для пехоты. Он ввел его сначала в своем 3-м корпусе, а позже, уже будучи командующим виленским военным округом, и в войсках этого округа. Этот проект был затем, в качестве временного, введен во всей русской армии, но до выработки постоянного устава дело так и не дошло.
На вопрос о том, какое назначение даст русское командование главной массе своих войск, с наш ей военной точки зрения следовало бы ответить, что самым естественным и правильным было бы направление их против нас, против Германии. Мы были сильнейшим противником; если бы удалось нас победить, то война против Австрии была бы детской игрой. Поэтому я думаю, что если бы германский генеральный штаб распоряжался русскими войсками, то против Австрии были бы назначены действовать оборонительно войска киевского и одесского военных округов, все же остальные силы были бы направлены против Германии».
Как известно, русское командование остановилось в своём выборе на Восточной Пруссии…
Первые августовские столкновения позволили противникам оценить друг друга. «Как хорошо эти русские научились стрелять после японской войны!» — воскликнул пленный немецкий офицер. Немецкий полковник докладывал в свой штаб:
«Русские показали себя опасным противником. Хорошие солдаты по природе, они дисциплинированны, имеют превосходную боевую выучку и хорошо вооружены».
Немцы отметили высокие воинские качества своего противника.
«20 августа впервые после полутора столетий в большом сражении встретились пруссаки и русские. Русские показали себя как очень серьезный противник. Хорошие по природе солдаты, они были дисциплинированны, имели хорошую боевую подготовку и были хорошо снаряжены. Они храбры, упорны, умело применяются к местности и мастера в закрытом размещении артиллерии и пулеметов. Особенно же искусны они оказались в полевой фортификации: как по мановению волшебного жезла вырастает ряд расположенных друг за другом окопов».
Конечно, нам приятны эти высокие оценки русской армии из уст её врагов. НО надо иметь ввиду, что они относились к лучшим частям КАДРОВОЙ русской армии, которую наши стратеги так бездумно растратили в первых же сражениях осени 1914 года…
Примечания:
*Населённые пункты Восточной Пруссии, у которых произошли сражения после 1945 года переименованы: Сталлупенен (ныне г.Нестеров) и Гумбиннен (ныне Гусев).
*Разница в датах русской и германской версий событий вызвано разницей календарей (юлианского, который использовался в России и григорианского – в Германии).
На карте - часть ТВД, на котором велись бои в августе 1914 года