Анна Ивановна очень любила на жизнь жаловаться. Вот хлебом не корми, дай только рассказать кому-нибудь, как всё у нее ужасно да безрадостно. Бывало, встретит доброго человека где-нибудь на улице и давай жаловаться на свое житье-бытье, которое было, по ее словам, хуже горькой редьки. И муж то ей попался пьяница проклятый! Семнадцать лет его терпела! Не вытерпела, бросила, так еще паршивее стало! Кран потечет – починить некому! Гвоздь прибить некому! А на днях телевизор перестал показывать – так хоть волком вой без сериала любимого в 21.00 на СТС! Дочь единственная школу в этом году заканчивает. Учиться вообще не хочет, одни трояки домой таскает! Зато с парнями уже гулять научилась! Вчера вон опять какой-то увалень домой провожал… из-за шторы плохо его было видно, но уж точно не годится дочери в ухажеры! А на работе и вовсе караул! Отчетность годовую надо сдавать, а времени совсем не остается! Хоть бы зарплату нормальную платили! Разве проживешь на эти копейки?!
В общем, рассказ этот затягивался обычно часа на полтора. Случайно встретившийся добрый человек уже и рад бы идти восвояси, так Анна Ивановна не отпускает, не все ведь еще поведала о своей жизни несчастной. Бывало, что и плакать начинает, а порой даже рыдать горькими слезами. И доброму человеку совесть уже никак не позволяет женщину в столь расстроенных чувствах одну оставить…. Так вот и слушает, пока Анна Ивановна душу свою не изольет. А когда, наконец, это происходило, она обычно произносила свою любимую фразу: «В общем, как говорится, не жизнь, а каторга. Хоть ложись да помирай» и удалялась…. А добрый человек потом еще пол ночи уснуть не мог, всё думал, какая же тяжелая у некоторых судьба бывает….
Долго терпели боги недовольную жизнью Анну Ивановну, да и у них терпенье не безграничное…
И вот, собравшись на Олимпе, стали они думать.
- Давайте что-то решать, коллеги! Разве можно подарок наш – жизнь – так не ценить?!!! – начал собрание Зевс.
- Предлагаю ее ко мне отправить, в царство мертвых, раз жизнь ей не мила, - молвил Аид.
- Семью, брак не почитает…. Мужа выгнала…. Возможно, ты и прав, Аид, - размышляла вслух Гера.
- Вы слишком строги к Анне Ивановне. Любви в ее жизни нет. Давайте ей любовь пошлем! Глядишь, и на жизнь жаловаться перестанет! – улыбнулась ослепительная Афродита.
- Да сколько можно?!! – не успокаивалась Гера, - Уже посылали мужа! Хороший ведь мужик! Работящий, любящий! Так нет! Нашла все-таки изъян! Я категорически не согласна! Не заслужила она любви больше!
- Думаю нужно дать ей последний шанс, - вмешалась мудрая Афина, - Сделать так, чтобы оказалась она между жизнью и смертью. Если жить захочет и станет бороться за свою жизнь, значит рано ей еще в царство Аида.
Долго спорили боги. И до чего они договорились, мы не знаем.... Только через три дня произошло вот что.
Возвращалась Анна Ивановна домой с работы, как обычно недовольная и злая на весь белый свет. Да еще и добрый человек, которому можно было бы поведать свою грусть–печаль, никак не встречался. Вообще почему-то на улице в этот вечер народу совсем не было…. И куда все подевались?...
Как вдруг земля под ногами у Анны Ивановны задрожала! А потом начала трескаться и обваливаться…. Деревья стали падать в образовывавшиеся на глазах огромные ямы…. Спасаться! Скорее спасаться! Анна Ивановна со всех ног побежала куда-то, сама не понимая куда, лишь бы подальше отсюда! Что это?!!! Она падает?!! В бездну!!! Нет! Нет! Помоги-и-и-ите!!!
Уф…. Зацепилась за корень какого-то дерева. Висит…. Держится изо всех сил…. Понимает, что сил этих надолго не хватит….
Вспомнилось вдруг как с мужем своим познакомилась, какой он красивый был, на заводе первый парень… как он ей цветы в окошко бросал да перед подъездом каждое утро мелом стихи писал…. Потом свадьбу сыграли. Как на работу после университета устроилась. Бухгалтером! Как директор ей первую премию выписал и еще перед всем коллективом благодарность объявил! А потом вообще ее фотографию на доску почета повесили! До сих пор висит! Как дочка родилась…. Глазенки умненькие! Как в первый класс ее провожали. Как радовались, когда она первую пятерку по математике получила. А еще как на море всей семьей ездили. Море такое соленое-соленое, а песок горячий. Дочурку из воды было не выгнать…. Плавать не умела еще тогда, голову кверху задерет и плещется на мелкоте…. Потом ходила с обгорелым носом….
И так вдруг Анне Ивановне жить захотелось! Сил нет! Хорошая ведь она у нее все-таки, жизнь то! Счастливая!
Собрала она все свои силы и стала карабкаться наверх. Тяжело было! Очень тяжело! Несколько раз хотелось опустить руки и упасть…. И будь, что будет…. Но вспоминалась улыбка дочери, а потом вдруг представлялось, что она тоже сейчас может быть в опасности … и лезла Анна Ивановна наверх!...
Наконец-то! Выбралась! Только ступила на землю, как смотрит, трещины и ямы куда-то все подевались. И та огромная пропасть, где она еще несколько минут назад висела, тоже исчезла…. Деревья все на месте стоят…. Люди ходят, как ни в чем не бывало…. Как будто и не было ничего. Может, причудилось? Возможно…. А впрочем, какая теперь разница? Домой скорей бежать надо! Дочурку поцеловать! Да, и мужу сегодня позвонить нужно…. Пусть возвращается! С ним веселее, чего уж там!
Афина смотрела сверху на эту несущуюся со всех ног домой счастливую женщину и улыбалась. А рядом на стене красовалась благодарность «За вклад в развитие любви к жизни у людей», подписанная Зевсом.