Раздел II
О БЛАГОДЕТЕЛЯХ РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
I
(1) Как прекрасно жить счастливо! Цель святая, да! Как мы
ее достигаем? Каждый движется на поприще улучшения жизни рода человеческого, кто во что горазд.
Что же роднит всех так называемых "селекционеров" человеческих душ, служащих, как им кажется, "улучшению" человеческой породы? Только одно: все тот же неизменный универсальный метод их "селек¬ции", т.е. террор. Убийства "священные" и "революционные" потряса¬ют человечество еще со времен зарождения самой человеческой цивили¬зации.
(2) У всякого народа найдется свое слабое, уязвимое место, ко¬торое можно задевать лишь с наиболее возможной деликатностью и ос¬торожностью (как, впрочем, и у каждого отдельно взятого человека), и
к которым всегда можно взывать, спекулируя на лучших, священнейших
чувствах нации. В России, например, это были отношения между наро¬дом и самодержавием, прорывающиеся время от времени вспышками взаимной ненависти - народными бунтами и вос¬станиями, подавляющимися властями со всей возможной жестокос¬тью.
У немцев обостренные чувства национальной гордости, к которым демагогически взывал Гитлер, преследуя при этом свои политические цели, вылились в трагедию для всего мира, и как закономерный итог развития гитлеровских идей, трансформировались в трагедию берлинс¬кой стены, расколовшей на целых четыре с половиной десятилетия Германский народ на две половины.
У французов национальная особенность - их французская природ¬ная утонченность, повышенная их склонность к красоте и изяществу. Спекулируя на этой их особенности, Наполеон пытался насадить ее на почве других национальностей.
Американцы считают свою демократию лучшей в мире, скармливая ее насильно всем, кто хочет и не хочет, в т.ч. и странам, в которых отродясь о ней не слыхали, насаждая ее мало чем отличными от нацистов методами.
Крестовые походы отражали повышенный дух религиозности стран, предпринявших в средние века поход с Запада на Восток.
Одним сло¬вом, каждый народ, имея свои уязвимые стороны, рано или поздно получал политических авантюристов, преследующих свои корыстные цели, играющих на этих его национальных особенностях, неизбежно приводящих данный народ к трагедии, как бы прижигая тем самым язвы национального самосознания, оставляя после себя в народной памяти неизгладимые шрамы.
На Сицилии, например, до сих пор обостренная фамильная гордость, а так же горячая любовь к семейной чести выливается в вен¬детту, т.е. в войну между родами, отрицающую через истребление другого рода понятие семьи, как таковое. Словом, врачевание ран души целых народов - процесс долгий и мучительный и время течения его жизни измеряется жизнями поколений.
II
(1) Все борющиеся за свободу и независимость методами террора
служат всегда одному и тому же кровавому молоху, принося на его
языческий алтарь все новые и новые жертвы. Все эти обряды служат
не для улучшения, но для уничтожения рода человеческого.
Логика революционера направлена на самоуничтожение, ибо будучи последователен, не находя в обыденной жизни арены для борьбы, под¬даваясь, как ему кажется, усыпляющему влиянию житейской пошлости, он сам для себя принимает образ врага, вследствие чего должен быть уничтожен собственной рукой.
Революционер стремится к голой пустоте чистого ничто, не имею¬щего ничего общего со всем многообразием окружающего его реального мира. Объявивший войну этому миру во имя чистоты рядов бойцов из¬начально обрекает себя на безотрадную дорогу, полную бед и лишений, в конце которой его поджидает саморазрушение и гибель.
Показательно, что политические авантюристы возникают на исто¬рическом небосклоне только на гребне переломных моментов Эпохи. Спекулируя на революционности времени, очень легко указывать Миру, стоящему на перепутье, каким ему следует быть, и очень трудно что-либо фантазировать с реально свершившимися результатами конкрет¬ных дел.
(2) Да! Жизнь, в конце концов, берет свое: у революционера
есть семья, работа, требующие к жизни неоднозначного подхода,
и эта невозможность применить на деле старый испытанный способ переустройства жизни заставляет его искать врага в себе.
В сущности, решившие для себя все раз и навсегда - глубоко несчастные люди, они обречены вечно толкать перед собой проклятый сизифов камень своей революционной непримиримости с миром, вновь и вновь тратя все свои силы на ненужную работу рассечения мира надвое.
* * *
(1) Реальная значимость дел определяется критерием отбора исполнителей, т.е. их конкретным умением и способностями. Вскинуть
ружье, спустить курок, выстрелить в безоружного человека - физиче¬ски трудного здесь ничего нет, - практически это может сделать даже
ребенок, но для этого, помимо совершения физического действия, не¬
обходимо еще и нечто большее - поступиться своими нравст¬венными принципами, а это может сделать далеко не каждый.
Здесь мы подходим к главному секрету адской кухни, на которой готовятся все революции, - революционеры стремятся заполучить в свое распоряжение как можно больше человеческих душ - это единст¬венная реальная монета, с которой им приходится считаться в своей кровопролитной деятельности, не желающей во всех других случаях ограничивать себя никакими рамками. Мертвой идее мало нескольких исполнителей, они физически не могут нести на своих плечах весь тяжкий груз преступлений.
(2) Видя один источник всех бед, можно обвинить во всем кого
угодно: как писал Сент-Экзюпери, прав будет даже тот, кто обвинит
во всех своих несчастьях горбатых.
Любители раскладывать все по полочкам объявляет войну горбу¬нам, но жить от этого не станет легче никому, ибо корень всех се¬годняшних бед в тысяче вытекающих друг из друга причин и следствий.
Охота на горбунов ничем не будет отличаться от охоты на ведьм, которая велась в средние века святой инквизицией. Но даже от сжигания тысячи ведьм никто отнюдь не станет ни на йоту ни счастливей, ни веселей.
III
(1) Как нетрудно заметить, всмотревшись во весь ход тысяче¬летней Мировой Истории, все "благодетели" рода человеческого дейст¬вуют всегда удивительно схоже. С вызывающим уныние однообразием они строят виселицы, громоздят дыбы - в разные эпохи и в разных ст¬ранах вешают, распинают, расстреливают тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей. Опустите ружья! Пожмите друг другу руки и разойди¬тесь! Жизнь слишком прекрасна, чтобы быть счастливым в ущерб кому-то, в ней хватит места всем! Ни одна идея, ловко сооруженная изво¬ротливым схоластом, не стоит того, чтобы класть из-за нее чьи-то жизни. Идите, займитесь реальным делом, и враги сами улыбнутся вам! Но нет! Вижу, вижу статного молодца, душа, которого напоминает собой согбенного карлика, он не способен на широкий жест великодушия, он видит всех подобными себе, и он уже тянет к нам свои руки, крича: "Огонъ!" Не сметь! Кто дал тебе право распространять свое убожество на всех, требуя других подчиняться твоему уродству? Ты - в лучшем случае распорядитель, администратор мира вещей, но не властитель человеческих душ! Я понимаю, тебе обидно: не будучи ничем, ты хочешь стать всем, и как легко тебе это сделать в стране, где огромный пробел цивилизованности, где нет естественного барьера общественного самосознания твоим проделкам, столь естественного в народе малом и столь болезненно рождающегося в народе великом, и все равно, не смей!
(2) Если Ленин видел источник всех бед России в ее собственных российских "буржуях", сведенных большевиками за десятилетие фактически на нет, унесших с собой в могилу и все ее былое экономическое могу¬щество, то Гитлер считал, что все беды от евреев. Он видел в евреях неиссякаемый источник всех зол и ему казалось, что, избавив мир от фарисеев и книжников, каковыми считал всех евреев поголовно, он тем самым срежет с тела мира самую зловещую опухоль.
Гитлер хотел вложить скальпель в руки Мира, призывая стать этим скальпелем закаленную в многочисленных боях, как сталь, чистокровную, как племенная лошадь, расу арийцев. Но чтобы скальпель был прочный, необходимо, чтобы его не разъедала ржа - отсюда борьба за чистоту рядов нации.
* * *
(I) Как известно, истинность призвания проверяется только на почве конкретных дел. Нельзя быть хорошим политиком, не будучи при этом специалистом в какой-либо области человеческого знания, ибо истинность критерия оценки поступков тех или иных людей проверяется лишь в конкретности личных свершений. Если я специалист в своей об¬ласти, я смогу отличить и специалиста от графомана в другой.
Непригодность к политике есть свидетельство непригодности че¬ловека и к любому другому виду деятельности, ибо политика, как координирование деятельности других людей, есть с одной стороны - наи¬более простое, а с другой - и наиболее сложное предприятие, ибо подразумевает собой определенную степень ответственности перед други¬ми людьми, возможность пожертвовать в интересах дела чем-либо суще¬ственным, что приобретается человеком лишь в осознании своего Я, которое, в свою очередь, возможно только на почве личных сверше¬ний.
Политика же в руках человека, лишенного подобного сознания, превращается в инструмент удовлетворения его собственных интересов и личных амбиций, в ущерб тысячам и тысячам людей - в зависимости от занимаемой им высоты.
Так, главным, и как кажется подобного рода политикам, самым верным средством является проведение какой-либо показательной ак¬ции, имеющей своей целью вызвать взрыв общественного возмущения, чтобы при свете этой новой искусно спровоцированной беды списать все свои прошлые преступления, ведущие исключительно к личному обо¬гащению.
(2) Поджог нацистами рейхстага, восстание военных в Москве, спустя 7 десятилетий после октябрьского переворота, - везде здесь прослеживается одна нить - борьба за власть под прикрытием демаго¬гических лозунгов. Просчет здесь лишь в том, что прежние преступления не могут быть покрыты новыми перед беспристрастным судом Исто¬рии.
IV
(1) Да! Действия всех революционеров всегда отличаются крайней
ограниченностью - террором. Когда речь заходит о жизни и смерти живых людей, становится действительно страшно, охватывает ужас пе¬ред абсурдной бренностью всего человеческого существования.
(2) В самом деле! Человек жил, что-то создавал, не спал ноча¬ми, страдал, и все это вдруг оказывается ни к чему! Человеческая
жизнь вдруг обрывается во имя произносимых кем-то стоящим у власти отвлеченных слов, на которые только пожимаешь плечами! Зачем? Зло можно искоре¬нить, его можно наказать, оно, взятое само по себе, - не более, чем
вздор. В конце концов, все зло можно свести к борьбе амбиций и тще¬славий большей или меньшей кучки людей, наделенных в данный момент
большей или меньшей властью, их всегда можно заставить уйти тем же
путем, каким они и пришли. Но несоизмеримость громадности жертв и
ничтожности целей, необратимость совершаемого зла, принесенного на
языческий алтарь кровавого молоха, повергает воображение. Когда чу¬вствуешь под ногами ту почву, на которой вновь и вновь вырастает
новое зло, когда видишь всю неустроенность и неприкаянность жизни и какую-то небезусловную необходимость действий, направленных не то¬лько на собственное благо, но и на благо других, когда чувствуешь вдруг всю бренность и абсурдность своего существования, когда и тот, и другой предпринятый порядок действий не дает желаемого результата, - вот тогда-то действительно охватывает настоящий, ле¬денящий сердце ужас. Как будто проваливаешься в какой-то колодец без дна и начала, без света и тени, как если бы вдруг все краски на земле потеряли бы свою свежесть и красоту, слившись в один бесцвет¬ный, серый цвет (серый цвет - символ бесцветности). Как будто чья-то ледяная рука, которой дана непонятная, магическая власть над то¬бою, подняла тебя и несет куда-то, в неведомую, звездную бездну. Причем ты как бы слился с ней, стал очертаниями ее линий, биениям ее пульса, ее кровотоком, невидимыми черными потоками мрака незримо струящимися по ее венам - звездным нитям Млечного пути. И Большая Медведица держит тебя на своей лапе и холодный блеск ее глаз, свер¬лящий тысячами звездных лучей, леденит тебе кровь, и постепен¬но становится теплее, но это обман, потому что вселенский, всепожи¬рающий холод уже пробирает тебя насквозь, забирая последнее тепло твоего тела, и ты беспомощен и одинок. Ты один в целом бескрайнем мире мириадов звезд, ты - последний оставшийся из живых людей, - распят, тебе пронзили руки своими ледяными остриями холодные иглы небесных светил, и тебя охватывает предсмертный жар, последний ли¬хорадочный всплеск жизни, и ты напрягаешь все силы, вып¬лескивая их наружу, и кто-то невидимый, леденящий, веющий каким-то неземным, неистовым холодом, вбирает твою жизненную силу, энергию и самою жизнь. И ты бессилен в этом ему помешать, и не знаешь за что, а главное, кому и зачем понадобились эти странные игры, и ты обессилен и опустошен... И вдруг!.. Ты слышишь у себя над ухом пьяненькое: "Хи-хи-хи", - и видишь перед собой гнусную пьяную харю, более похожую на свиное рыло, нежели на человеческое лицо, и не можешь понять: откуда здесь этот кретин, виденный тобой тысячи раз во всех сточных канавах и подворотнях, из уст которого не вырывается ничего, кроме ругательств и хулы, откуда он здесь - на звездах?
И вот тогда становится ясно: из тебя, из твоих лучших мыслей и чувств, из твоих самих светлых намерений и устремлений родилось вот это: мерзкий и склизкий урод, воняющий мочой и чем-то еще непередаваемо мерзким, - единс¬твенные, пожалуй, запахи, которые еще способно рождать его дряблое, сморщенное, годами немытое тело. И слышен смех чьего-то беззубого рта, налетающий и обдающий неожиданно, словно резкий порыв ветра средь ясной лунной ночи; и тогда понимаешь, что этот уродец - это просто наиболее удобная, требующая наименьших усилий трансформация твоих несостоявшихся плодов ночных вдохновений„ неродившхся детей, любимых женщин, внезапно ушедших от тебя. За все это заплачено этой трясущейся и вихляющейся из стороны в сторону ипостасью нашего российского черта - гаденького алкаша с жабьей кровью, только без рогов и копыт, невыносимо мерзкого.
И ты понимаешь, что пока существует на земле грех, невидимая черная тень ходит по земле и пьет - нет, даже не кровь, но сок всей жизни на земле - людскую любовь, нежность, веру, мечту... Как гигантский комар, неслышно шелестя своими легкими невидимыми крыльями, незримо витает она меж нами, чтобы оставить после себя разоренные города, разрушенные семьи и разбитые сердца.
Как гигантский комар тянет она из человечества его первородный грех лучшими его соками, плодя всюду своих недоносков, везде откладывая свои разъедающие все живое личинки, из которых выйдут новые кровососущие, и плодя по всей ткани жизни рваные, зияющие раны, залечивать которые прихдется мучительно долго, вновь и вновь сращивая рваные края и отбрасывая прочь омертвелые клочья.
1992 г.