-Встать, суд идет!
Началось первое заседание суда. Потерпевшие - это две девочки, которые уже заметно подросли за эти полтора года. Их родители: у Маши - мама, папа, бабушка, у Кати - бабушка - опекун. Третья потерпевшая по имени Оля была подругой подсудимой Казитовой. Первое заседание, но не для Казитовой Натальи. Три года назад она так же стояла перед судьей, так же смотрела виноватыми глазами и заверяла, что все поняла и будет исправляться.
На свои 16 лет Наталья не выглядела. В черном спортивном костюме, который впивался в совсем не девичьи бедра, в черной вязаной шапочке, из под которой на грудь падали спутанные, немытые волосы, Наталья своей плотностью и крепостью походила на борца. Ей бы в спортзал и штангу толкать - цены бы ей не было. А она какой уже год обирает обманом малолетних.
В феврале прошлого года, бесцельно болтаясь по улицам с подружкой Олей, Наталья увидела невысокую девочку лет одиннадцати, двенадцати. Та выходила из магазина, разговаривая по телефону.
- Такой же хочу, - сказала Наталья Оле, - розовый. Подыграй мне, вроде мы с Орифлейма.
- Девочка, можно тебя? Давай знакомится. Интересуешься Орифлеймом?
Девочка молча шла своей дорогой, Наталья с Олей шли рядом, вот уже пересекли улицу Ленина, ступили на Советскую.
- Меня Наташей зовут, а это Оля, - не унималась рыжеволосая, - мне должны пробники принести, дай твой "сотик", маячок отправить, чтоб ждали возле магазина.
Девочка, которая все - таки им назвалась Машей, нехотя протянула свою розовую Motorola. Наталья резко отправила маячок и тут же отдала телефон.
- Подожди, не уходи, мне сейчас будет звонок, - просительно, очень вежливо и озабоченно сказала Наталья.
Тогда, полтора года назад, Наталья еще не выглядела по - борцовски. В курточке, шапочке, с распущенными ярко - красными волосами, она и ее спутница Оля выглядели прилично. Наконец, ответив по Машиному телефону, Наталья упросила новую знакомую пройти к магазину "Орифлейм".
- Какие хочешь пробнички, такие и выберешь себе, - заверила она сомневающуюся Машу. К этому времени Оля ушла, сославшись на занятость. Подошли к девятиэтажному дому рядом с магазином "Орифлейм". Потоптались у подъезда.
- Где же она? Будь добра, дай еще раз наберу, - попросила опять Наташа розовое сокровище. Разговаривая по телефону, одновременно набрала номер какой - то квартиры, нажала на кнопку домофона, попросила открыть. Вошли в подъезд и подошли к лифту. Все еще держа розовую забаву около уха, Наталья, ожидания вызванный лифт, сказала:
- Зайдем к ней домой, не хочу мерзнуть на улице. Проехав да какого -то этажа, лифт остановился. Маша вышла, но через секунду остолбенела. Лифт быстренько закрылся и покатился вниз.
- Ой, я нечаянно, - кричала Наташа.
Скорей, скорей по ступенькам вниз - но никого. Где же Наташа с телефоном? Выскочив из подъезда, Маша огляделась. Спешили закутанные в шубы люди, закрываясь от февральского ветра, шуршали быстро катившиеся по улице машины, близко к ним перебегали дорогу мальчишки - жизнь кипела. Все еще не веря, что жестоко обманута, Маша зашла в магазин "Орифлейм", но там не знали о такой распространительнице их продукции.
Катя, вторая пострадавшая, попала в сети, расставленные Казитовой, в этом 2010 году. Наталья, прежде чем отнять телефон, целый день провела с Катей; пока гуляли по улицам, рассматривали в магазинах товары, рассказывала ей о своей честности и доброте, о том, как она свои хорошие вещи, часто дарит бедным девочкам из соседнего подъезда или подружкам из пьющих семей. Тут у Кати почему -то порвалась сумочка, и содержимое, а это был телефон, кошелек, ключи, какие - то безделушки, перекочевало в карманы. Телефон Наталья положила к себе. "У тебя карман мелкий, можешь его выронить", - озаботилась она. Дальше по старой схеме. Действительно, не по улице же убегать от этой дурочки, ведь закричит!
Зашли в подъезд с намерением посетить знакомую девочку. Лифт подъехал, открылся, и вдруг Катя ощутила резкий толчок и отлетела в сторону. Больно стукнувшись спиной о стенку, она не удержалась и сползла на пол. Дверцы лифта закрылись, но в последний момент Катя уловила торжествующий взгляд Натальи. Лифт остановился на шестом этаже, Катя бегом взбежала, судорожно стала нажимать на все кнопки звонков, но никто не открыл. Наконец, на пятом этаже Кате открыли, и она попросила о помощи. Вызвали милицию, сотрудники обзвонили все квартиры в подъезде, но никто не открыл. От такого вероломства недавней подружки Катю затрясло, как в лихорадке. Телефон по сравнению с теми, какие были у девочек в ее 8 - мом классе, - недорогой, но и на него эти 2 тысячи, бабушка, одна воспитывающая внучку, откладывала с нескольких пенсий.
- Как вы распорядились похищенными сотовыми телефонами? - услышала Казитова следующий вопрос от строгого судьи. - Был ли у вас свой телефон на момент совершения преступлений?
Был, что с того? Наталья в душе хвалила себя за предусмотрительность. Да, у нее был телефон в дальнем кармане, конечно, отключенный. Мать, которая одна поднимала ее и брата, работала день и ночь: гардеробщица, уборщица, где - то там еще хватала подработку, Наталья уже подзабыла. И телефон дочери купила, чтоб всегда быть на связи. "Чтоб я так гробилась?" - думала Наталья. Кое - как осилив 6 классов, больше в школу идти не захотела.
"Все им расскажи, как распорядилась, да на что потратила", - с раздражением про себя думала Наталья, продолжая перед судьями играть роль раскаявшейся, растерянной девочки. Стояла, виновато опустив голову, переминалась с ноги на ногу. "Как бы чего не перепутать, - продолжала про себя думать Наталья, - ведь столько уже их красивеньких было пристроено." Тогда, полтора года назад, она зашла в магазин на автостанции и продала кавказцу розовую Motorola за полторы тысячи. Просила больше, знала цену - 7 тысяч, но покупатель пригрозил милицией. В этот же вечер деньги ушли на водку, курево и еду. Второй телефон, можно сказать, даром отдала - хватило только на водку и курево. Кроме этого Наталья еще вспомнила один случай как набрала для веселого гуляния спиртного и позвала подружку Олю, которая сейчас на суде сидела рядом в качестве свидетеля, подобострастно заглядывая на нее. Вот смеху - то было, когда ей рассказала, откуда деньги. Оля была в шоке, когда узнала, что пропивает собственные вещи.
"Я нигде не учусь, не работаю, матери ни в чем не помогаю, целыми днями или сплю, или гуляю по улицам, часто не ночую дома, веду паразитический образ жизни.", - начала было зачитывать судья показания Натальи, но была вынуждена прерваться.
- Я ничего такого не говорила про себя, это не мои слова, - твердила Наталья, не давая судье продолжить.
- А что, это неправда? Подойдите и посмотрите - это ваша подпись?
Наталья долго вглядывалась в закорючку. Подпись ее, но написанное резало слух, опускало ниже плинтуса, как говорил кто - то из дружков. Себя она считала ловкой, умной, хитрой и удачливой, а тут такие обидные слова.
- Все ли верно? - подняли законную представительницу - мать.
- Да, все правильно.
Еще три года назад мать Натальи хотела продать квартиру и уехать к родственникам. Думала, переменится обстановка, не будет дружков - собутыльников у дочери, авось, возьмется за ум, но пришлось отвечать за грехи Натальи, платить копейкой, и, как видно, конца и края этому не будет. Ведь, находясь под следствием, за неделю до суда Наталье еще по двум кражам предъявили обвинения. Из дома тащит все ценное, а недавно заявила, что беременна. Обещала познакомить со своим парнем, но он что - то не торопится объявляться.
- Все что могла, сделала, сил моих уже нет. Исправляться Наталья не хочет. Когда дома сидит, дверь никому не открывает, ведь боится, что придут и убьют ее за все дела, но стоит ей выйти на улицу, берется за свое. Мне соседей стыдно домой хожу крадучись.
-Вы считаете, что исправление дочери невозможно без изоляции от общества?
- Да, считаю.
Наталья оторопела. Мама, которой она вертела всю жизнь, мама, которая с ног сбивалась, разыскивая ее по дружкам, а она, имея возможность позвонить, не делала этого, мстительно представляя, как мать беспокоится, как снова и снова в милиции подает в розыск, эта мама, возле которой, Наталья была уверена, всегда для нее найдется теплый уголок, ее мама от нее отказывалась.
-Я беременна, я не хочу в тюрьму, - вскочила со своего места и закричала Наталья. - Я пойду учиться, я пойду работать.
Она почувствовала, как загорелись щеки, ощутила вдруг себя зверьком, мечущимся по клетке, натыкающимся, как слепой котенок, на металлические прутья и не находящим выхода.
Кате и Маше, которые испытали когда - то жуткие минуты общения с Натальей, было безразлично, останется их обидчица на свободе или нет. В перерыве она познакомились и тихо переговариваясь, смотрели на ту, которая смогла их обвести вокруг пальца, унизить, и, как они догадывались, посмеяться и поглумиться над их доверчивостью. Они смотрели и видели, что их с преступницей разделят глубокая пропасть, чувствовали все никчемность ее существования, понимали, что ей неведом долг, ответственность, жалость, доброта ; ей непонятны люди, которые изо дня в день усердно трудятся, помогают и поддерживают друг друга.
И сколько еще подобных Наташ может встретиться на пути? Как же их распознать и вовремя разглядеть, что за милой улыбкой может скрываться предательство, за объятием - удар в спину, за приветливой речью - коварство?