***
Всё у Карла было с опозданием.
Ничего не мог он поделать.
Ничего.
Даже родился не в срок.
Мать ждала его в субботу, но он вылупился в понедельник под утро.
Она так взбудоражено каркала и так живо махала крыльями, что немного пьяный от чуда отец, назвал вороненка не иначе.
Карл Стаус.
В гнезде Карл казался немного стеснительным, робким, и часто оставался голоден.
Он не успевал за другими.
И хотя мать с отцом подкармливали своё чадо, высоко вскинув перстни крыльев - взмывали античной парой в озеро неба за новыми деликатесами природы - Карл всё равно оставался, далеко не сыт, и кричал на всю округу раздирающим писком «внутритробья».
Когда же пришло время летать, и братики, и сестричка покинули родовой плед, Карл, как ни в чем не бывало, спокойно играл с игрушками блестящими, как исток у плато пророка.
Отец Карла уходил в запой тогда: часто сидел возле сына и рассказывал, как здорово летать, как прекрасно небо, как жгуче обнимает воздухом ласки пронзительное солнце тумана.
Но Карл только жался к отцу и внимал с обильным, большим удивлением. Да и только.
Через некоторое оперенье случилось то, что случилось. Карл взлетел. Карл влился в жернова искристой ночи пылающего света луны.
Но, то ли время, проведенное в корзине родового гнезда, то ли вечная симфония предначертания определили исход всего полета: Карл летел вместе с гнездом, прилипшим намертво несводимой известкой. Карл парил не объектом опознанным. Карл вил собою особую воздушную прядь.
Многие птицы жалобно умилялись, пролетающему мимо них гнездолету, но гордость и факт не порочили их достоинство, и невнимание со стороны общества не повергло Карла в более сакральные заблуждения и ступицу.
Меж, тем братики завели себе подруг, а сестричка нашла поразительного жениха. Но Карл. Карл запаздывал. Все смеялись над ним, потешались над его расточительной скользкой фанатичностью глупца.
Гнездолет стал более куртуазным - он намного превосходил возможности птиц.
Прежде всего поле. Нет, оно просто обязано быть под крылом. Еда. И самое главное. Карл мог спокойно запастись зерном на месяц пути и лететь, не спускаясь со сладкого облака в прерии маститых животных и бесконтрольных на руку людей. Спокойно и веско.
Когда появились птенцы у возмужавших братьев, и прекрасно распушившаяся сестра вылупила своих, Карл только тогда завел себе подругу.
Синицу.
Она лежала босая в его уютно-сытном гнезде, а Карл вел свой гнездолет к просторам вселенной.
Каждому по уму, - прокаркал старый отец Карла, видя подлетающий, спустя несколько лет усовершенствованный уже до неузнаваемости гнездолет сына, - каждому по уму.
Гнездолет теперь вмещал не только синицу, но и других обитателей воздушных степей.
И двигатель теперь был мощнее: несколько десятков крыльев, запасы пищи на год вперед и всякие прибамбасы удобств.
Отец Карла был доволен и счастлив, что сына не съела кошка, как два ока тому назад слопали ненаглядную сестру. Что не сбили камнем мальчишки, попробовавшие первый раз целебного доброго пива. Что не переехали грузовиком, как гревшегося на асфальте увальня.
Отец Карла закрыл глаза, водрузив в горло сознания предсмертную записку, и увидел в небе удивительную конструкцию сына, работающую на крылатых двигателях внуков, правнуков и...