- Я считаю, что тебе пора менять свою жизнь! – говорит Еве Василиса. – Давай сходим на поэтические вечера к Марианне.
К вечеру возражения опровергнуты, помехи устранены, малолетние стихи Евы прочитаны вслух для закрепления материала. Василиса говорит, что эти стихи будут иметь успех.
- Если понравишься Марианне, она тебя напечатает в сборнике. А там… Как захочешь, так и будет. А если Марианна начнет делать разбор полетов, ты лучше не возражай, а то начнешь психовать, как всегда. Там народ, в принципе, добрый. Главное, ты не психуй.
Еве нисколько не жалко своих полузабытых стихов. Не такое это добро, чтобы жалеть. Вечером все равно нечем заняться, почему бы и не пойти.
Поэтическая студия – длинная комната. В ней длинный стол. Во главе стола сидит крашеная брюнетка-старушка и рассказывает о смысловой нагрузке стиха на примерах символистов.
Десяток людей разного возраста и вида, по школьному сложив руки, слушают этот бред. Ева сидит прямо и держит серьезную мину. На самом деле ей скучно.
Старушка объявляет следующее отделение: теперь каждый желающий может прочесть свои произведения, а мы с вами подумаем над достоинствами и недостатками, подскажем, как можно было бы улучшить качество нашей региональной поэзии, пожалуйста, ребята, не стесняйтесь. Ну?
Василиса показывает на Еву. Ева жмурится и трясет головой. Василиса поживает плечами и спрашивает: «а можно я?»
Василиса читает стихи собственного сочинения. Это стихи о любви, свечах, дороге и сигаретном дыме. Поэтому никто особо к ним не прислушивается. После Василисы тему любви в сигаретном дыму посреди дороги подхватывают еще две девицы. У Евы начинает болеть спина.
- Берите печенье! – внезапно обращается к ней старушка Марианна.
Ева почему-то слышит сперва: "Берегите печень!"
- Берите, деточка. Пейте чай.
Хоть разомнусь – думает Ева. Пока она ходит за чаем, молодые поэты региона потрошат Василису и двух девиц. Какие кровожадные – удивляется Ева.
Марианна дирижирует процессом. Над столом гудит пчелиный гул. Чай невкусный, а печенье так хрустит, что Ева стесняется его жевать.
Престарелая Марианна громко вещает, перекрывая улей:
- Теперь вы, деточка, понимаете, что вам еще работать и работать? Определенные задатки у вас есть, но вы пока даже не ноль! Вы, милочка – минус десять! И если вы не будете слушать мои мастер-классы, а будете… что вы там делаете обычно? Допустим, прохлаждаться в этих ваших СПА-салонах…
Общий смех.
- Вы никогда, ни-ког-да не взлетите!
- Марианна, я считаю, что в стихах Гали слишком много упрощений – говорит Василиса.
- Совершенно верно! Слишком упрощает все Галя. Слишком прямо говорит читателю о тайном, о женском. И, Галя, уберите последнюю строчку, она пошлая.
- Но… ради нее все и писалось – теряется Галя. – Без нее непонятно будет…
- Перепишите! Вы должны взлететь, а вы ползете. Вас тянут вниз… эти поиски смысла. Забудьте о смысле. Вы не на базаре, а в поэтической студии.
Василиса почему-то страшно довольна и шепчет на ухо: правда же, Марианна разбирается в теме?
В какой теме? О чем тут вообще говорят? – думает Ева.
Поднимается очень ухоженный мальчик лет тридцати. Громко объявляет:
- Ответ Бальмонту!
Ну ни хренашечки себе! – думает Ева. – Круто взял!
Мальчик громко читает свой ответ Бальмонту. Вообще это похоже на ответ Маяковскому – весело думает Ева – хотя все равно не понятно, при чем тут перья и плюмажи? Во времена Бальмонта перья и плюмажи точно не носили.
Ответ Бальмонту чем-то напоминает Еве письмо запорожцев турецкому султану. Потом Ева начинает вспоминать старые КВНы. «Господин кардинал! Мушкетеры опять написали вам письмо!» – «В СТИХАХ?!» - с тоской и обреченностью кричит бедный кардинал.
- Деточка, а что вы думаете о прочитанном? – слышит Ева.
Господи мой Боже, что ж им сказать-то. Не правду же, в самом деле.
- Я считаю, что автор очень старался передать атмосферу эпохи и неплохо… эээ… понял... Да, Бальмонта. Вот. Автор, очевидно, очень много работал над произведением, и…
- Стоп – хлопает по столу Марианна. – Деточка, пожалуйста, не могли бы вы что-нибудь сказать по сути?
Ева делает очень глупое лицо.
- О чем? О Бальмонте?
- О Бальмонте… - томно говорит Марианна, прикрывая глаза куриными веками. – Ну, что ж. В следующий раз мы с вами обязательно поговорим о Бальмонте! Я многое могу рассказать про этого замечательного… Чудесного поэта и человека!
Как ты ему рукописи правила, вероятно – ехидно думает Ева. – Тебе как раз по возрасту.
Если бы Бальмонт пришел на мастер-класс к этой Марианне, она бы непременно объяснила ему, почему он лох.
- Но сейчас, моя хорошая, мы все хотели бы услышать ваше суждение. Вам понравились стихи Гриши?
- Очень, очень понравились! – врет Ева.
- А сами вы пишите?
- Она пишет! – влезает Василиса.
- Прочтите, пожалуйста, нам что-нибудь.
- Да я ничего не пишу, я послушать пришла – отпирается Ева. – Нет, я… потом? Давайте потом. Пожалуйста!
Лестница гремит под ногами и шуршат чужие пальто.
- Ты понравилась Марианне – говорит Василиса. – Ты только пришла, а она уже готова тебя послушать. Интересно, чем ты ее купила? Ты даже читать отказалась.
- Деточки! – раздается позади них.
Василису и Еву догоняет хозяйка банкета. В руке у нее набитый пакет. В другой – бумажка, которую она протягивает Еве.
- Ева, у меня к тебе небольшая просьба. Пожалуйста, съезди по этому адресу и передай пакет. Тут недалеко. Хорошо? Передай, что ты от меня. Ты сможешь ему почитать свои произведения, кстати, это будет тебе удачный случай себя показать.
- Простите, а…
- Съезди, сделай доброе дело. Пожалуйста!
- Ну… хорошо.
На улице закуривают. Первые морозы пахнут бензиновым выхлопом. Над женщинами горит неоновый свет.
- Дай посмотреть адрес – просит Василиса.
Прочитав, она по-мальчишечьи присвистывает.
- Что, Путин? – спрашивает Ева.
- Круче. Это Мирослав Звездин – отвечает Василиса. – Ну, круто. Езжай-езжай. Ты ей точно понравилась.
- А может, ты поедешь?
- Ты не поняла. Если Марианна послала тебя, чего я поеду? Если тебе так свезло, езжай, конечно.
Василиса бросает окурок и поворачивается к Еве спиной, и, не прощаясь, быстро исчезает за гранью света и наставшей зимней темноты.