Жизнь – воистину великий сценарист, и порой подбрасывает такие сюжеты, которые не смогли бы родиться под пером даже самого талантливого писателя!
В нашем дворе проживает маленькая, сухонькая, с далеко не приветливым выражением лица бабушка - Нина Васильевна. Кем она была в молодости, никто не знает; были ли у нее когда-нибудь дети и муж – никто из старожилов и не помнит. Особой любовью бабуля у соседей не пользовалась – всегда, сколько ее помню, была замкнута, неулыбчива, по лестничным пролетам поднималась к себе на четвертый этаж, словно совершала марш-бросок. Попытки ее ровесниц, с утра уютно устраивающихся на скамеечке перед подъездом, втягивать Нину Васильевну в разговоры «по душам» или в воспоминания о пролетевшей молодости, неизменно оказывались бесполезны, а нехитрые маневры по проникновению за порог ее квартиры под предлогом внезапного исчезновения соли или хлеба («а муж сейчас придет домой, выручите, Нина Васильевна!»), моментально пресекались суровой старушкой, в хлебе-соли не отказывающей, но и в дом никогда не приглашающей.
Пока Нина Васильевна была помоложе, соседи бурчали: «Много гонора!», а состарилась – стали объяснять такое ее поведение старческими причудами.
И вот семь месяцев назад наш дом облетела страшная весть – на Нину Васильевну совершено разбойное нападение, и одинокая старушка находится в реанимации с пробитой головой и несколькими переломами. Состояние ее врачи оценивают как «крайне тяжелое».
Не буду рассказывать, как неожиданно, через коросту безразличия и апатии многих моих соседей, вдруг проглянула живая, пульсирующая Человечностью, душа. Как невольно Нина Васильевна своей бедой сплотила совершенно разных и по образу жизни своей, и по возрасту, и по социальному статусу людей, когда-то считавших ее «бабкой со странностями». Как жильцы дома несли дежурство у ее палаты, вскладчину закупали продукты в больницу, взяли на время в свои квартиры двух ее кошек.
История моя сейчас вовсе не об этом… Нина Васильевна выжила. Стала инвалидом, ослепнув на один глаз. Состоялся суд. Наркоман, напавший на пенсионерку, слезно просил о снисхождении, взывая к милосердию и ссылаясь на то, что у него на руках доживает свои последние дни его дед – ветеран Великой Отечественной войны, инвалид, уже 10 лет прикованный к постели. Но с учетом всех криминальных «достижений» преступника, а также вскрывшихся фактов жестокого обращения со стариком-инвалидом, его осудили.
И вот в прошедший четверг в наш двор въехала «Скорая помощь». Из нее на носилках в подъезд «под руководством», как всегда хмурой, Нины Васильевны внесли старичка. «Допрос с пристрастием», который тут же учинили водителю «Скорой» наши бабульки, только подтвердил предположение соседей: после приговора суда Нина Васильевна забрала к себе домой парализованного старика – родного деда преступника, сделавшего ее саму инвалидом.
P.S. А жизнь в нашем дворе вновь вернулась в свою колею…
Однако нет! Кое-что, все-таки, изменилось. Соседи – да, да, те самые, которые еще несколько месяцев назад, забросив свои дела, дежурили по очереди в больнице, кормили-поили беспомощную искалеченную старушку, - вот уже вторые сутки горячо обсуждают – разрешат ли Нине Васильевне официально оставить себе инвалида, ведь и она сама – «уже не девочка». И зачем ей это надо – может, «своей пенсии мало, а у ветеранов пенсии о-го-го», а может - нацелилась коварная старуха на дедову жилплощадь.
Рождаются все новые и новые версии, одна причудливее другой... Причем все они категорически не допускают даже мысли об искренности и элементарном милосердии нашей многострадальной соседки.
Вот и пойми нас: вчера мы были готовы снять с себя последнюю рубашку ради ближнего, а сегодня уже стараемся побольнее куснуть этого самого ближнего. Наверное, вся загадка души (русской ли, американской или японской - неважно) заключается только в одном: в удивительной способности некоторых людей на генетическом уровне не верить в бескорыстие и милосердие себе подобных.