- …Стой! А завтрак?!
Но за дочерью уже захлопнулась входная дверь.
- Так и гастрит заработать недолго, - проговорила Ольга Петровна в пустоту.
Н-да, девочка повзрослела, вся в своих заботах и делах. Какой тут завтрак! Ольга Петровна вздохнула и без особой радости принялась разглядывать собственное отражение в огромном зеркале шкафа-купе, заполнившего всю прихожую их маленькой квартиры.
Это занятие доставило ей еще меньшее удовольствие, чем утреннее прощание с дочерью. Ольга Петровна вновь тяжело вздохнула. И чему удивляться? Неужели она всерьез рассчитывала увидеть в зеркале нечто отрадное или внушающее оптимизм, нечто вдохновляющее на дневные подвиги? Нет, конечно. Но все-таки… Теперь можно только догадываться, какое чувство довольствия, уверенности в силе своего обаяния и привлекательности охватывает красивую, молодую женщину, рассматривающую себя утром в зеркале?
Конечно, ей грех жаловаться. Не ровесница же она дочери. Когда-то и к ней все зеркала были благосклонны… А теперь… Ну, и что теперь? Годы, знаете ли, берут свое, и правильно, и должны брать, - уже привычно начала успокаивать сама себя Ольга Петровна. Сорок лет - не семнадцать и не тридцать. Но все же, все же… Как обидно, что молодость промелькнула так быстро, моментально, она ее просто не заметила. Ах, какие у нее были длинные черные густые волосы, а фигура, а ноги! «Почему ты не носишь мини-юбку?» - спрашивала подруга двадцать лет назад. Н-да, мини теперь не одеть… И как это другие в ее возрасте еще умудряются выглядеть на тридцать? У нее не получается. Эх, сбросить бы килограмм …надцать! И что? – возмутилась собственной сопливости Ольга Петровна, - ну, что случится, что произойдет? Жизнь твоя в корне изменится, - ответило отражение в зеркале.
Ольга Петровна отрицательно помотала головой. Н-да, отвратительные мысли, ненужные. Впереди трудовой день, пора спешить на службу, а она предается типичному женскому унынию. Это не правильно, совсем не правильно. Она же не типичная женщина. Лучше вспомнить, как назвал ее Семенов, когда на днях она раскритиковала в пух и прах его проект: «Да, вы просто железная леди!» Вот именно, грозная железная леди. Ольга Петровна поправила воротник пиджака строгого делового костюма и решительно застегнулась на все пуговицы. Конечно, вовсе она не грозная и не железная, но будет лучше, если подчиненные будут о ней думать именно так. Для ее должности даже выгодно смотреться не столь смазливо, немного старше своих лет, и так весомо. Жаль, конечно, что «весомо» - в прямом смысле этого слова…
Ольга Петровна надела плащ, взяла сумочку, бросила последний взгляд на кухню, которую с прихожей разделял маленький коридор, - выключена ли газовая плита? И уже у раскрытой входной двери вспомнила о любимом малиновом зонте. Осень. Дождь все утро стучал в окно. Грустно. И от повторяющихся каждое утро невеселых раздумий у зеркала, и от этого непрекращающегося дождя, и от проблем на службе. Она еще не решила, как начнет сегодняшнее оперативное совещание, что скажет своим подчиненным, которые вновь сработали не так, как должно, какими словами вдохновит их на новую трудовую неделю.
Эти мысли поглотили Ольгу Петровну настолько, что, когда за ее спиной громыхнула тяжелая металлическая дверь в подъезд, она едва заметила женщину, сидевшую на скамейке и немедленно поднявшуюся ей навстречу.
- Ах, извините! – посторонилась Ольга Петровна, чуть не столкнувшись с незнакомкой, решительно раскрыла свой малиновый зонт, закрывшись им как щитом от окружающего мира, а потому не успела разглядеть лица последней.
И не успела заметить, как незнакомая женщина застыла на месте, а на ее красивом, молодом лице, в котором как в зеркале Ольга Петровна могла бы узнать свое собственное лицо двадцатилетней давности, отразилась гримаса такого ужаса и боли, что могло показаться, что сердце незнакомки вот-вот остановится.
«ЧТО… ОНИ…С НЕЙ…СДЕЛАЛИ??? ЧТО… ОНИ… СДЕЛАЛИ…С СЕСТРОЙ???!»
Анюта с трудом опустилась на скамейку, не имея ни сил, ни возможности последовать за сестрой, догнать и остановить ее. Что они сделали с ней? Что случилось с сестрой в этом странном, страшном, непонятном, чужом мире? Этот вопрос словно не поддающаяся решению, неисполнимая задача завел ее в тупик. Автор сказал бы даже, что Анюта почувствовала резкую сердечную боль, если б был хоть немного просвещен на тот предмет, имелось ли у Анюты сердце.
Почему этот мир так изменил сестру? – продолжала напряженно думать Анюта. Если бы не ее извечная связь с сестрой, которой преградой не может быть никто и ничто во Вселенной, она бы решила, что миг тому назад у входа в уродливую каменную коробку она столкнулась с одной из обыкновеннейших, одной из типичнейших представительниц местного вида, гомо сапиенс, как они сами себя называют. Как это могло случиться? И что теперь делать? Как избавить сестру от этого мира? А он уже дал свои ростки в ней. Анюта сразу это почувствовала. Сестра вела образ жизнедеятельности, абсолютно типичный для местного вида. Как это можно объяснить? Неужели они просчитались, решив сорок лет назад, в тот злосчастный августовский день, что имитация человеческого облика, человеческого тела – лучший способ маскировки?
Анюта беспомощно подняла руки и приложила ладони к лицу. Нет, ей никогда не нравилось это тело. Верх убожества и мерзости - именно так, а не иначе определил бы автор ее оценку человеческой внешности. Но она никогда и не смела так думать, какой только облик не принимает мыслящая материя в бесконечной Вселенной! Неприятие человеческого вида – поверхностная эмоциональная реакция, недостойная исследователя космоса.
Только однажды подобная мысль пришла к ней. 7 августа 1969 года, в полдень. Они, два сморщенных, красных, маленьких, голеньких тельца, лежали на твердом столе и, подобно всем здоровым и жизнеспособным человеческим младенцам после рождения, истошно вопили, наполняя легкие воздухом.
- Девочки… Близнецы!
Это были первые слова на местном наречии, которые она услышала и мгновенно перевела всю местную систему передачи звуковой информации в ранг доступной. В тот момент, осознав себя в новой, незнакомой материальной оболочке, от своих многочисленных конечностей, сферообразной части тела, в которой располагались основные органы чувств, и от всего тела она испытала необыкновенное отвращение, но мгновенно абстрагировалась, так как ее чувства и эмоции на сей счет не имели ровно никакого смысла. А сестра? Она помнит, как повернула голову в ее сторону. Сестра по-прежнему продолжала кричать. Ей неинтересно вспоминать, что было дальше. Значит ли все только что увиденное, что в тот злосчастный момент сестра в отличие от нее превратилась …в человека? В обыкновенного человека? Как это может быть?!
Но сердцу Анюты, повторимся, если оно у ней было, конечно, в то утро предстояло еще одно испытание. Прошло не так много времени, она все еще сидела на скамейке у дома сестры, как вновь произошло нечто неординарное. Также как и вчера, она была единственным живым существом, почувствовавшим эту волну, этот новый, уже второй разрыв окружающей действительности.
Это уже слишком! Непонятное перевоплощение сестры, ее слияние с чуждым миром, а теперь еще одно подтверждение самых страшных догадок. И это во второй раз, с перерывом в земные сутки, временем обращения планеты вокруг собственной оси. И все произошло совсем рядом, в нескольких местных мерах длины от нее.
- Стой!
Водитель проезжавшей мимо «девятки» зло ухмульнулся, мол, щас, так я тебе и остановлюсь за так. Но… остановился, и даже более того, почему-то открыл дверцу салона, а когда дамочка впрыгнула внутрь, рванул вперед как бешеный… Вперед именно по тому маршруту, который указала пассажирка. Когда минут через десять, «девятка» притормозила у зеленого фасада Университета, а дамочка также быстро выпрыгнула наружу, водитель еще некоторое время сидел в нерешительности. Не мог понять, что это на него нашло, зачем он приехал в эту часть Города, когда его давно ждут в стороне,прямо противоположной?
Анюте до этих размышлений случайного водителя не было никакого дела. Правду сказать, она его просто не заметила. Анюта очень спешила. Так, ей сюда. Миновав крыльцо и, кажется, даже растолкав каких-то замешкавшихся студентов, Анюта с силой распахнула массивную входную дверь в здание четвертого корпуса и оказалась в зеленом университетском вестибюле.
В скобках автор заметит, что лично ему совершенно не понятно, почему Городской университет внешне почти весь - и снаружи, и внутри - принял на себя столько зеленого цвета. Но, тем не менее, и для автора, не то что для студентов и Жени в их числе, зеленый цвет уже давно ассоциировался с высшим образованием. Впрочем, это в скобках.
Анюта цвета стен, вообще, не оценила и не заметила, ее не заинтересовал даже вопрос о предназначении данной каменной коробки и о том, почему индивиды, находящиеся внутри ее, пребывали преимущественно в молодом, незрелом возрасте. Она задумалась на секунду, здесь ли сестра? Сестры здесь не было. Но было …что-то другое. И это что-то не имело к этому миру, миру странных индивидов, ну, вот, например, к этому странному парню с немыслимой шевелюрой и его подружке с проколотой губой, ни малейшего отношения.
Анюта пропустила парочку юных гомо сапиенс вперед и замерла в ужасе. Если это не она и не ее сестра, то, что же или кто это может быть? Кто посягнул на этот мир без ее ведома?
«И кто же у нас принц?» - уже который раз нервно повторяла про себя Женька, медленно поднимаясь рука об руку с королем вверх по мраморной лестнице. И сказочка их – кого их? кого именно? совершенно не понятно – похоже, дала сбой. Лестница и не думала заканчиваться, хотя король, Золушка, ее «отец» и вся свита поднимались по ней уже минут десять. Старое платье Золушки почему-то никто не превращал в парадный наряд, достойный невесты принца. Где же ты, моя фея? Нет хоть бы какая-то радость была - в бальном платье пощеголять, и тут не везет! И принц, видимо, куда-то запропастился!
Но вот король, то бишь Синявин, наконец, завопил, совсем как известный актер в известном отечественном фильме:
- Принц! Принц! Где же ты был, мой мальчик? Мы и наша дорогая чудесная гостья уже устали тебя ждать!
Золушка, т.е. Женька, была готова поспорить, что это случилось на пролете лестницы, соответствующей в реальном мире четвертому этажу.
Принц, стоящий на несколько ступеней выше сиятельного отца, не спешил к ним навстречу. Он смешно потупил голову и мямлил, что, мол, «прекрасная незнакомка еще не сказала «да». Золушка тоже скромно опустила глаза в пол, но Женя успела заметить про себя, что аристократический прикид Трофиму – а принцем был он, конечно же, и кто бы мог быть еще? – очень идет, а то, что изредка причесывать буйную шевелюру очень полезно для создания образа благородного молодого человека, ей было и так давно понятно.
«Да уж, как «переиначили» бедного Трофима, на все сто!» - только успела подумать она, как услышала обращенный к ней вопрос короля.
- Так, скажите же нам – мне и моему сыну, милая, прекрасная незнакомка, скажите нам, Золушка, согласны ли вы принять предложение руки и сердца принца?
Вопрос застал бедную девушку врасплох, она заметно покраснела, не часто приходилось держать ответ перед такой солидной публикой! Но прошло несколько мгновений, и из уст скромной девушки уже готово было сорваться долгожданное «да, согласна!», как Женя, именно Женя и никакая ни Золушка, закричала:
- Нет! Я не согласна! Не согласна!
Король от неожиданности выпустил руку девушки. «Отец невесты» в ужасе схватился за голову. Королевский гвардеец, похожий на Парамонова, от удивления присвистнул. Одна из придворных дам тут же на лестнице грохнулась в обморок. Принц, бедный принц … побледнел.
А Золушка продолжала повторять свое: «я не согласна! я не согласна!».
Так была рассказана, а, вернее, так совершенно неожиданно и нелогично завершилась вторая сказка…
- Что ты кричишь? – уже не принц, а Трофим, имевший свой обычный вид – без аристократического лоска и с взлохмаченной шевелюрой, схватил Женьку за руку. – «Не согласна она!» Не бери в голову, я все знаю, и с вашей Седовой уже успел разобраться.
Синявин, уже не король – без мантии, без короны и без свиты, в привычном образе бывшего декана – знаменитого археолога, пожал плечами: «Эх, молодежь! С утра и уже разборки!» и поспешил вверх по лестнице. Лестнице, заметим, отнюдь, не мраморной. Парамонов, без усов и вновь в джинсовой куртке, кося любопытными глазами, поспешил вслед за Синяиным. Королевская свита куда-то исчезла. И только Женя с Трофимом так и остались стоять на площадке у портрета Петра I. Словом, наваждение сказки моментально исчезло, растаяло, как облако на небе в погожий день. И на этот раз причиной тому была именно Женя. Она улыбнулась недоумевающему Трофиму. «Ура! Моя шизофрения, кажется, лечится!» - с радостью думала девушка.
Появившаяся за минуту до этого в пролете лестницы этажом ниже, Анюта, наоборот, негодовала сама на себя: «Я опоздала, опоздала!» Еще некоторое время она наблюдала за молодыми людьми, совершенно не понимая смысла их разговора. Прозвенел звонок, возвещая о начале пары. Но Женя и Трофим не спешили. И Анюта тоже.
Что же здесь произошло несколько минут назад? И это что-то было связано вот с этой девушкой. Почему? Анюта не могла найти ответ. Женя и Трофим, не замечая, что за ними наблюдают, продолжали выяснять отношения.
Что особенного в этой представительнице местного вида, не могла взять в толк Анюта. Для утра этого дня, пожалуй, слишком много загадок! А потом решение пришло само собой. Без сестры ей не справиться!
А сестра, точнее Ольга Петровна в это время сидела в собственном кабинете, в собственном руководящем кресле и почти в ужасе оглядывала своих подчиненных, расположившихся вокруг нее за столом. Оперативное совещание было в самом разгаре. Это же надо – еще только утро, а они уже успели довести ее до белого каления!
Так, надо успокоиться. Ольга Петровна попыталась взять себя в руки. Это оказалось не просто. «Нет, честное слово, я просто не знаю, кем я работаю, - подумала женщина, - директором солидного учреждения или заведующей детским садом?! И кто это передо мной – малыши сопливые или начальники отделов?!»
«Надеюсь, я не сказала это вслух? – Подумала Ольга Петровна. - Уф, кажется, не сказала. Судя по их напряженным лицам, я все еще продолжаю молчать. Это хорошо, хорошо. Надо собраться с мыслями».
Но в этот момент в кабинет неожиданно заглянула секретарша Людочка.
- Ольга Петровна… А к вам … пришли…
Ольга Петровна хотела было грозно нахмурить брови: ну, сколько раз вас, Людочка, учили, что во время оперативного совещания нельзя так бесцеремонно врываться в кабинет директора?! Но, разглядев необыкновенно странное выражение лица Людочки, ее, надо прямо сказать, просто перекошенную от удивления или ужаса физиономию, Ольга Петровна решила повременить с нравоучением. У ней у самой сердце упало в пятки. Кто это может быть?
А нежданный визитер меж тем уже отодвинул Людочку в сторону, преодолел преграду в виде двери, стремительно влетел в кабинет и оказался в самом его центре – напротив стола Ольги Петровны. Все находившиеся в этот момент в кабинете, весь оперативный состав учреждения замерли в сцене, которую смело можно назвать немой.
Ольга Петровна, вовремя вспомнив, что именно она является хозяйкой этого кабинета, и именно перед ней за круглым столом собралось все это солидное сообщество, строгим голосом попыталась спросить:
- Что вы, собственно, хо…?
Но осеклась на полуслове. Прямо напротив нее стояла молодая женщина в черном свитере и черных джинсах с длинными распущенными волосами. Первым, что смутило Ольгу Петровну, была мысль: где я уже видела эту девушку, откуда я ее знаю? А ведь точно видела и знаю очень хорошо. Второе – реакция подчиненных. Почему это у Валентины Семеновны и Аркадия Степановича глаза от удивления полезли на лоб, а весь молодняк – начальники отделов, которым слегка за тридцать, начали странно переглядываться, Бондаренко как всегда при двусмысленных обстоятельствах противно захихикал, а самый молодой 27-летний Круглов раскрыл рот, наглядно продемонстрировав выражение о челюсти, которая «отвалилась»?
«Где же я ее видела?" – все еще ломала голову Ольга Петровна.
"В зеркале, в зеркале я ее видела, много лет назад, - в крайнем волнении поняла Ольга Петровна. – Неужели виной этому наваждению мысли, что посетили меня утром перед зеркалом? О чем я думала? Что-то о том, как хорошо быть молодой, стройной и носить мини-юбку. Этой девушке мини-юбка точно пойдет. Это что же, мысли, действительно, могут быть материальны?»
- Наше совещание… закончено… - наконец, выдавила из себя Ольга Петровна.
Аркадий Степанович вскочил со стула и ринулся к двери первым. Жизненный опыт безошибочно подсказывал, что находиться в ненужном месте и в ненужный час не стоит. Валентина Семеновна переводила глаза с Ольги Петровны на ее визитершу и перед тем как покинуть кабинет, бросила на директрису совсем уж жалостливый взгляд. А молодняк, не на шутку заинтригованный, и вовсе не торопился покидать место действия.
- Так, вам что, не ясно дали понять, что совещание окончено, и всех вас здесь быть уже не должно?! – таким грозным и громким голосом проговорила, а скорее прокричала Анюта, что все, кто еще оставался в кабинете, толкаясь, поспешили к выходу. Да, и сама Ольга Петровна схватилась за ручку кресла, делая над собой усилие, чтобы не сбежать вон из своего кабинета.
- Стоять! – Анюта преградила ей путь. – Закрыть дверь!
Последний приказ адресовался уже Людочке, рискнувшей заглянуть в кабинет. Дверь в директорский кабинет с шумом захлопнулась. И о происходящем там секретарше пришлось только гадать.
- …Но.. у меня отчет и… план… и показатели. И кто вы? Как здесь оказались? И почему я должна вам помогать? – слабо мямлила спустя некоторое время Ольга Петровна.
- Да не мне ты должна помогать! - кричала в негодовании от ее непонимания Анюта.
В этот момент Аркадий Степанович в испуге отпрянул от щелочки между дверью и косяком.
- Слышали?! – живо зашептала ему Людочка. – И так уже полчаса. Кричит на Ольгу Петровну и склоняет ее к чему-то! Может, это сумасшедшая? А, может, милицию вызвать?
- А Ольга Петровна кричала? Просила о помощи? – засомневался Аркадий Степанович.
- Да когда она станет звать на помощь, уже поздно будет, - заволновалась верная секретарша.
- Хм, - продолжал сомневаться многоопытный Аркадий Степанович, - дело тут у директрисы, похоже, личное, к службе не относящееся, какая же тут милиция?!
- С чего это вы взяли, что личное? Она же к ней на работу явилась! – запротестовала Людочка.
- Да что, Люда, ослепла ты что ли? – громким шепотом завозмущался Аркадий Степанович. – Не видишь, как она на директрису похожа? Явно родственница. И дела у них какие-то семейные. Попробуй вмешайся, Ольга тебе этого во век не простит!
- Я вас не понимаю, - в это время слабым голосом пыталась протестовать Ольга Петровна, - немедленно покиньте мой кабинет! Вы что, не видите, я работаю, вы мне мешаете!
- Ольга, они зовут тебя Ольгой?
Аркадий Степанович вновь отскочил от директорской двери.
- Говорю тебе, Люда, тут дело семейное. Лучше не встревай!
Сказал и, не взирая на взывающие к помощи глаза Людочки, бросился к двери, ведущей вон из приемной.
- Все, я ушел на базу!
А из кабинета директора вновь послышались крики:
- Почему я должна вам помогать?! Почему вы пришли именно ко мне?! – не понимала Ольга Петровна.
Но Анюта была неумолима:
- Я пришла к тебе, потому что ты …моя сестра!