Быть как стебель и быть как сталь
в жизни, где мы так мало можем...
- Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим!
(с) Цветаева
...Я, если перефразировать Фрая - целую каждым шагом эту вечность мироздания, и мои шаги - словно печальные, хотя и веселые, звуки опадают на солнечный асфальт.
Одиночество чувствуется лучше тогда, когда смотришь на других, на тех, кто может спокойно подойти, приобнять кого угодно знакомого-полузнакомого. А по-настоящему одинокий - изнутри, пропитанный этим одиночеством - не сможет приобнять даже дорогого ему не-человека. Это не зависть, нет. Просто очень хорошо чувствуется, что ты вообще не тот, не такой, другой, вообще... Или, может - правильный, нужный этому миру?
...Это одиночество чувствуешь, сидя в метро, оно все-по-гло-ща-ю-ще, пропитывает, сочится ореолом. Звучит в тебе. Это одиночество... сильное... Оно могло бы быть похоже на любовь. Похоже, оно у меня вместо любви, мое дикое, не прирученное одиночество. Которое можно любить всем своим идиотским, многогранным и непривычным существом.
...Болотная Площадь, и шаги-поцелуи. Я поняла, почему я так люблю слушать там-тамы. Они заменяют мне стук сердца, которого у меня уже нет. Вот без этого ритма тоскливо, хотя там-тамы слышатся как-то по-иному, насквозь, сквозь ту пустоту внутри, вибрируют. В груди.
...Около метро парень играл на гитаре, если я правильно разглядела - бас. И - там-там. Танцевала девушка, рыжая, коротковолосая, одетая в стиль ретро. И фенечки на руках. Если я танцую, то - огонь - нервно, плавно и ломано, стремительно.
А как танцевала эта девушка - могла бы танцевать вода, море, волна за волной движениями, налетая на порывы ветра и посвист его. Денег у меня не было, чтобы кинуть в шляпу, обменялись с ней браслетами - я ей красно-черный, плетеный, она мне - браслет-кольцо, тоненькое такое.
И - в метро. На встречу собственного Безумия, на свидание к своему же Единству и Одиночеству. Которые начали звать, звали, звали. А я останавливалась на мосту, слушала там-тамеров, спрашивала, сколько стоит ключик-брелок с сердечком (мне в груди оказалось не по размеру), смотрела на танцы девушки-моря. В метро эти две силы, эти немыслимости, обняли меня, крепко-крепко, до того, что помутилось в голове, и на губах, будто болезная золотистая пена, появлялась улыбка. Сладостное ощущения разложения в собственном Безумии. Неделимое мое Одиночество, неделимое, совсем, даже на никого не делимое. Мое. Никому, никому, никому... Другому. Мое...
Ничье больше.
Сумасшествие запускает длинные костлявые пальцы мне в волосы за ушами, откидывает мне голову и долго, очень долго смотрит в глаза. А я не моргаю и не отвожу взгляд. Смотри - там только ветер, и навеки вобравшееся в меня одиночество.
21 Мая 2010