Стоял студеный ноябрь 41-го. Полковник Деев шел уверенной походкой по едва различимой заснеженной тропке, соединявшей оба берега Енисея, правый и левый. Было уже далеко за полночь. Город погрузился во тьму, и лишь считанные огоньки выдавали его очертание. Где-то за итальянскими казармами, в районе свежевырытых землянок, выла и причитала беженка. А за «Берлином» у аэропорта бешено лаяли собаки.
Ночь была полутемная, правый берег тоже почти не виднелся. Лишь зоны, расположенные вдоль берега, освещали фонари, да на острове Пашенном цыгане жгли костры.
Под полковничьими сапогами поскрипывал снежок. Настроение у Александра Васильевича было тревожное: флажки со свастикой густо обступили Москву…
Вот уже три недели Деев формировал стрелковый полк. И его, матерого строевика, совсем не устраивало, как разворачивались события. В первую очередь, полковнику не нравилось, что под казармы были отведены бараки женской зоны, стоящей на песчаном берегу. По его мнению, это было плохое предзнаменование. И далее все пошло по какому-то немыслимому сценарию: только он успел появиться в расположении своей пока еще не существующей части, как навстречу ему попалась колонна женщин-заключенных с узлами и ведрами. Старший по конвою передал полковнику акт передачи имущества и сообщил, что, согласно приказу, в его подчинение переходит взвод охраны. Александр Васильевич поморщился и про себя подумал:
«Вот те раз! Ну и подарок судьбы. Как же эти не нюхавшие пороха вертухаи будут воевать.? Они, поди, и стрелять-то как следуют не умеют»!
Но, окинув колонну профессиональным взглядом, спросил: «А не мало ли конвойных осталось?» На что старшина возразил:
«В самый раз. Да их и сторожить-то не надобно. Вон, во втором ряду, долговязая Машка-дущегубка стоит. На ее совести две убиенные жизни. Она с зэками почище любой охраны управляется! Да и зачем им бежать то? Бабы хорошо по то знают! Отгоним их за станцию Кача, срубят они себе новые бараки. А дальше будут шить белье для фронта, будут иметь пайку и спать в тепле. Что им еще надо?!»
На следующий день начало прибывать пополнение из различных районов края, да и не только: из далекого Таджикистана «подвалило» два взвода смуглых черноглазых бойцов, глядя на которых Александр Васильевич не переставал удивляться подаркам судьбы:
«Одиннадцать лет гонялся за басмачами по горам и пустыням, и ни как не предполагал, что придется воевать вместе ! Да смогут ли они понимать воинские команды?»
Как бы там ни было, формирование полка продолжалось. Из военкоматов прибывало и прибывало новое пополнение…
В один из вечеров в штабную комнату вошел старший лейтенант Петр Казаков, командовавший разведротой на Халхин-Голе. Уверенный взгляд серых глаз, глубокие шрамы через все лицо выдавали в нем бывалого воина. Кроме того из командирской книжки полковник Деев узнал о двух его наградах. Несмотря на все писанные моменты биографии Казакова Александр Васильевич сразу же невзлюбил офицера.
«Казаков! Вы что же, из казаков будете? » – раздраженно спросил полковник.
«Никак нет, я из Сибири!» -- с гордостью произнес в ответ старший лейтенант.
Хотя в душе полковника Деева эти слова нашли доброжелательный отклик, он все же подумал: «Знаем мы этих героев! Ни дисциплины не знают, ни жизнь свою устроить не могут. Бабы таких неудачников нутром чуют. В его возрасте уже полками командуют, а он все еще командир роты. Надо бы при случае постараться избавиться от него»!
Еще более удивительный случай произошел утром. В расположение части прибыл верующий сержант! Накануне в военкомате новобранцы облепили все окна и заглядывали в двери, чтобы увидеть такое чудо.
«Еще один «подарок» судьбы. Как такое может быть? Боролись, боролись с этой заразой, храмы рушили, а победить не смогли!» -- сокрушался Деев. Он хотел лично побеседовать с новобранцем. Но сначала неотложные дела не дали это осуществить, а вечером его срочно вызывали к крайвоенкому генералу Иванову. Однако попасть к нему Александр Васильевич не смог: у того от длительного недосыпания прихватило сердчишко, и после укола он заснул прямо в кабинете, на черном кожаном диване.
Полковника Деева принял заместитель Иванова – Борис Константинович Фредерикс.
«Александр Васильевич, заканчивайте формирование полка и в понедельник грузитесь в эшелон!» -- мягко приказал Борис Константинович.
«Борис Константинович, как в понедельник? У меня недокомплект –как по личному составу, так и по нехватки пулеметов! Кроме того, не изготовлены еще полевые кухни!»
«Александр Васильевич, это приказ! У меня телеграмма Ставки, через десять дней вы должны прибыть в распоряжение командующего Западным фронтом!»
Полковник Фредерикс помолчал и вполголоса произнес:
«Пулеметов не хватает – это плохо. А полевые кухни? Да они, может быть, вам и не понадобятся!»
«Как не понадобятся. Чем же я людей кормить буду?» -- не понял Деев. А про себя подумал:
«Что-то здесь не так. Странный он этот Фредерикс. Сразу видно, бывший военспец».
Лицо Александра Васильевича побагровело. Как же он ненавидел эту белую кость! Хотя не догадывался, что по милости прабабки являлся прямым потомком Ярославского князя Дея!
Полковник Фредерикс, перехватив недоброжелательный взгляд Александра Васильевича, спокойно раскрыл серебряный портсигар и протянул его собеседнику:
«Угощайтесь, это – «Казбек». На станциях по пути следования будет организовано питание. Все сопутствующие вопросы решите на месте. Пополнение получите в Новосибирске и Омске. В понедельник полк должен отправиться на фронт ».
Александр Васильевич взял папиросу. И как бы невзначай прочел надпись на портсигаре:
«Поручику Фредериксу, за храбрость. Брусилов». Эта фраза подействовала на Деева отрезвляюще.
Борис Константинович открыл сейф, достал деньги и плакат «Родина— Мать зовет!»
«Александр Васильевич, вот вам восемьсот сорок рублей наличными и политагитация. Получите завтра в Минино сорок мешков перловки и столько же картошки. Больше ничем помочь не могу. Да, вот еще. Подготовьте диверсионную группу из двух человек. Пусть завтра с утра прибудет на аэродром. Самолет до Москвы вылетает в двенадцать ноль- ноль».
Деев молча взял деньги. Подняв же глаза на карту висевшую под портретом Сталина, отчетливо понял почему полевые кухни могут не понадобиться…
Дорога в казарму заняла не более двух часов. На то чтобы обдумать ситуацию времени было предостаточно.
«Так противно скрипит снег! Как же я буду командовать этими людьми? Табор, ей-Богу, табор, а не полк! Что же выходит: я -- цыганский барон с восьмьюстами сорока рублями, на которые не то что полк, а самого себя не прокормить!»
Почти у самого берега он вдруг услышал быстрые приближающиеся шаги, остановился и стал ждать. Вскоре перед ним предстала фигура солдата.
«Вот те раз! Боец возвращается из самоволки! За самогоном, что ли, ходил. Этого мне еще не хватало! Ишь, улыбается. Наверняка он из разведроты!» -- подумал Деев.
«Следуйте за мной!» -- приказал полковник и зашагал по направлению к казарме, чутким ухом отслеживая шаги нарушителя дисциплины. Не оборачиваясь, Александр Васильевич поднялся по лестнице на второй этаж. Открыл дверь в штабную комнату, разделся и приказал войти нарушителю, но никаких действий не последовало. Полковник не обнаружил бойца за дверью, ничего на этот счет не доложили ему и дневальные.
«Ладно, завтра разберусь! Сейчас надо поспать до утра», -- решил Деев.
После завтрака, который состоял из чая с сухарями, Александр Васильевич вызвал к себе Казакова.
«Бандит, настоящий бандит! Совсем не понимает что такое смерть», -- глядя в глаза старшему лейтенанту, подумал Деев, а вслух приказал:
«Казаков, вы назначаетесь командиром диверсионной группы. Возьмите себе в помощь еще одного бойца. Есть у вас на примете надежный солдат»?
«Так точно! Сержант Замятин».
Через три минуты перед полковником предстал боец с улыбкой на устах, по которой Александр Васильевич легко вычислил своего ночного спутника.
«Хорош! Так это ты был ночью?»
«Никак нет!» -- ответил боец с легкой хитринкой в голосе. Полковник пристально посмотрел в глаза сержанту и, по какому-то наитию догадавшись, спросил:
«Так это ты и есть тот верующий защитник Родины? Как же ты воевать-то будешь?»
«Так точно! Воевать буду, не щадя живота своего. Так мне маменька наказывала. А в случае гибели за Родину, всех нас, верующих ожидает, рай!»
«Да. Вот как сильно вбили тебе в голову эту заразу! Впрочем, что-то положительное для воина все-таки есть в православии!» -- подумал полковник, но вслух произнес:
«Старший лейтенант Казаков, а вы уверены, что этот не подведет?»
«Так точно! Уверен, не подведет. Казак казака видит издалека!»
«А мне говорил, что он не из казаков», -- подумал Деев.-- Хитрые цыгане. Один -- бандит, не боящийся смерти, другой – скоморох. Ну и диверсанты! Качинская шпана! … А, впрочем, обманули меня, перехитрят и фашистов. Алеша Попович тоже ведь был русский богатырь. Вопрос решен. Назову- ка я эту группу «Табор»».
Ровно в 12 часов над городом тяжело взмыл трудяга СБ. Полковник Деев нервно прохаживался взад и вперед у входа в барак. На свежевыпавшем снегу он машинально написал слово «Москва». А увидев взлетевший бомбардировщик, облегченно вздохнул. И, бросив папиросу, подумал:
«Слава Богу! Табор уходит в небо».
Затем тяжело присел на заснеженное крыльцо.
«Вернитесь живыми, ребята! У меня из-за таких архаровцев дочь осталась вдовой с двумя детьми на руках!». И молча перекрестил превратившийся в точку самолет…
В понедельник также в двенадцать часов стрелковый полк под командованием убежденного большевика Деева отбыл на фронт бить фашистов…